От начала до конца

      Море. Леви не раз перечитывал объяснение в дневниках Гриши Йегера, пытаясь представить, как бы выглядела вода, уходящая за горизонт, но такого он точно не мог представить. Пугающе бескрайнее, будто где-то там, на горизонте оно заканчивалось — а вместе с ним и мир. Воды было так много, во всех направлениях от берега, что начинало казаться, будто жидкая она только у берега, а дальше становилась твердой, просто переливалась, отдавала бликами, словно скальные породы с примесями стекла в них.       После первого шока и онемения от развернувшейся перед ними картины вся группа обезумела — Ханджи так вообще, кажется, решила возглавить это безумие, хотя должна была следить за порядком, и поднимала со дна все подряд, уже, кажется, начав собирать коллекцию. Леви ее эмоций не разделял: если море было таким бескрайним, то насколько глубоким оно могло быть? У него вообще имелось дно? И что могло скрываться там, в этих невообразимых глубинах? Конечно, с ними были два титана, но как можно сражаться с тем, кого не знаешь, как убить?       Поэтому он не торопился терять бдительность и то и дело нервно касался рукояток УПМ, готовый воспользоваться лезвиями. Но останавливать группу в их безумстве Леви не торопился. После возвращения из своей первой в жизни разведки за стены, во время которой он потерял Фарлана и Изабель, Леви сбежал из штаб-квартиры. Запряг лошадь и уехал, никому ничего не сказав, не объяснив. Он едва не загнал бедняжку до смерти, но никак не мог остановиться, пока даже лес, прилегавший к территории штаб-квартиры, не скрылся за горизонтом. Только тогда он понял, что уехал достаточно далеко, чтобы никто не смог увидеть его горя, и только после того, как он охрип от криков, слезы закончились, а в голове стало пусто, он обратил внимание на окружавшую его действительность: столько зелени, света и голубого неба он не видел за всю свою никчемную жизнь. У него перехватило дыхание, и несколько часов он просто разглядывал пространство вокруг себя. Пожалуй, больше всего остального его удивили бабочки и цветы — стоило одной из бабочек сесть ему на штанину, и Леви замер, разглядывая странный яркий узор на ее, будто воздушных крыльях.       Столько цвета, столько свободы из-за безграничных полей в его жизни не было никогда — переживаемые чувства даже немного уняли горе, облегчили его. И он понимал, что группа сейчас испытывала что-то подобное: каждый из них переживал собственное горе — их служба была неразрывно связана с горем, и им нужна была передышка, как тогда Леви, и винить их он не собирался. Эрвин тогда даже замечания ему не сделал, просто сказал, что надеется, что прогулка Леви пришлась ему по душе, хотя Леви ожидал, что тот отправит его в темницу за побег — вне зависимости от того, что вернулся в штаб-квартиру Леви самостоятельно.       И сейчас Леви намеревался поступить именно так. Позволить им порезвиться, пока была возможность.       Беспокоил его только Эрен. Его мальчишка все чаще казался задумчивым, молчаливым, хмурым, и Леви не мог допытаться, что того мучило. Конечно, он знал, что Эрен видит воспоминания отца, и пытался говорить с ним об этом, но Эрен отвечал кратко, расплывчато и часто менял тему разговора. Леви это не нравилось, но он ничего не мог поделать. Возможно, Эрен просто взрослел, возможно, понабрался этих черт у самого Леви — ему оставалось только гадать и наблюдать.       И здесь, у моря, стоя почти по колено в воде, Эрен произнес такую речь, что Леви испытал странное чувство повторения — будто это уже было, будто он уже слышал нечто подобное. Они выберутся на поверхность из Подземного Города — и станут свободны и счастливы. Он сам так думал много лет назад. Но счастливей или свободней на поверхности они не стали. Тогда нашлась новая граница — стены. Выход за стены тоже не принес ничего хорошего в его жизнь. И те события намертво впечатались в его память, и новых границ с тех пор он не искал, более того, после своего побега он понял, что искать свободу и счастье не нужно. Они либо не стоят того, либо мимолетно присутствуют в каждом дне, как когда он осознал, что вокруг него на мили ничего и никого нет, только она — свобода, о которой прежде он мог только мечтать.       Может быть, Эрен когда-нибудь тоже это поймет и перестанет искать что-то, что окончательно удовлетворит его. К тому же Леви видел, к чему приводит подход к черте: Эрвин был настолько одержим идеей узнать правду о титанах, что никаких других интересов в его жизни не осталось. Но желание перебить всех врагов было еще более сомнительным. Эрен настолько долго жил с идеей перебить всех титанов, что теперь не мог остановиться, когда титаны на острове закончились? И желал найти других врагов, которых можно убивать? Таких полно и внутри стен, Леви в этом не сомневался. Перебираться через море не было никакой необходимости.       Эрен, шокировав всех своей речью, побрел вдоль берега, и Леви последовал за ним — на расстоянии, но таком, чтобы не беспокоить Эрена и, одновременно, быть максимально близко, чтобы подоспеть на помощь. Глубинам моря Леви все так же не доверял.       Но даже его настороженность и готовность то и дело сдавали позиции — не из-за вида моря или шума волн, но из-за Эрена на их фоне. Леви беззастенчиво любовался им. Он и прежде отмечал, что Эрен вытянулся, стал шире в плечах, что с каждым днем в его лице оставалось все меньше мальчишеского очарования, черты грубели, а голос просел и все реже срывался в прежний детский тембр. Даже его прическа, такая вульгарно растрепанная, демонстрировала его взросление: он протестовал против правил, норм, он протестовал, как казалось Леви, против самого Леви этим своим неряшливым видом. Он нахально ухмылялся, стоило Леви сделать замечание его внешнему виду, демонстративно ерошил волосы и отводил руки Леви в стороны, едва тот пытался навести хоть какой-то порядок у него на голове. Это всегда была игра, переходящая в ласку и поцелуи, но Леви не оставляло ощущение, что Эрен бросал ему вызов — глупый, ребяческий, в котором совершенно не было необходимости, но это все еще был вызов, все еще проверка собственных сил.       Эрен вновь остановился и повернулся лицом к морю.       – Расслабься хоть немного, капитан. – Леви едва услышал его голос из-за шума волн. – Мы здесь одни.       Леви глянул назад и понял, что прошли они действительно достаточно, чтобы никто их не увидел, но это только больше настораживало его.       – Здесь никого нет — они не оставляют здесь охрану, считая, что лучшая охрана — толпы превращенных в титанов. Так что позволь себе немного отдохнуть. – Леви продолжал стоять на месте, и Эрен обернулся: – Ну хватит тебе быть таким собой, разуйся и войди в воду. Она теплая, почти как в источниках.       Леви помедлил, оглянулся напоследок, проверяя окружение, но решил довериться Эрену и отстегнул УПМ от ремня, разуваясь следом. Песок показался горячим, и Леви зарыл в него пальцы ног — после долгого пути снять сапоги было приятно.       – Подойди, – снова едва слышно из-за волн попросил Эрен, и Леви закатал штанины и вошел в воду. Она и правда оказалась приятно теплой, набегавшие волны ласково облизывали голени, и Леви несколько мгновений просто стоял и смотрел на свои ноги, медленно погружавшиеся в песок под водой.       Эрен рядом с ним усмехнулся и брызнул водой ему в лицо: Леви нахмурился и, не отдавая себе отчета, слизнул капли с губ — вода и правда оказалась соленой, как слезы. Леви не очень это понравилось: в голове сразу возникла мысль, что море появилось из-за чьих-то страданий, и их было так много, что эти слезы теперь простирались до самого горизонта.       – Твой вердикт, капитан?       – Как и предыдущие открытия, это принесет нам только горе, – вздохнул Леви.       Он был уверен, что сравнение вкуса воды со слезами возникло в его голове неслучайно. Или на него повлияла речь Эрена о врагах и о том, что море не дало ему такой желанной свободы?       – О чем ты? Какие открытия принесли горе?       – Не знаю, начать можно с того, что мы выяснили в подвале твоего дома? Что мы узнали о Проклятии? Что все это время убивали людей? Это первое, что пришло в голову, но список можно продолжать, – Леви хмуро посмотрел на горизонт и продолжил тише: – Твои слова о свободе... Не ищи ее, Эрен. Не ищи ее где-то там, не надо. Ты разочаруешься. Ты никогда не сможешь ее нагнать, сколько бы ни пытался. Поверь мне. Не надо, – Леви шагнул ближе и взял Эрена за руку, заглянув в глаза. – Эрен, я знаю, о чем говорю. Наслаждайся этим, – Леви поднял столб брызг ногой. – Ты ведь этого хотел, вы оба...       – Я хотел не этого, – прервал его Эрен отрешенным голосом, глядя вдаль, и Леви заставил его повернуться к себе всем телом, отворачивая от проклятого горизонта, за который Эрена так тянуло.       – Ты хотел свободы. Я знаю. Но единственная свобода, которая имеет значение, которая действительно существует — она в твоей голове. Никакой другой свободы нет. И ты волен выбирать: почувствовать ее прямо сейчас или бесконечно гнаться за ней. Это и есть свобода — возможность выбирать.       – А если у меня нет выбора?       – Так не бывает.       – Откуда ты знаешь, что так не бывает?       – Потому что много раз за свою жизнь думал, что выбора у меня нет, но он есть всегда — просто варианты скверные. Эрен, – Леви взял его за ремни УПМ на груди, – хотя бы немного поразмышляй над моими словами. Пожалуйста. Хотя бы в этот раз не отвергай то, что я тебе говорю, просто из вредности и подумай. Я очень тебя прошу.       Эрен молча смотрел в его глаза, но Леви уже настолько хорошо их выучил, что с облегчением различил в них не только упрямое желание возразить, но и тихое согласие.       Леви потянул его за ремни вниз, и Эрен послушно склонился и поцеловал его, и Леви в этот момент искренне понадеялся, что тот усвоит хоть что-то из его слов.       – Давай немного побудем здесь, наедине? – попросил Эрен, возвращаясь на берег и садясь на песок, будто и не ожидал, что Леви возразит.       Леви сел рядом и посмотрел на море. Волны накатывали одна за другой, шумели, вспенивались, становились мутными из-за песка, и это монотонное движение перед глазами и шум вводили в странное состояние покоя. Все мысли, переживания — даже за Эрена, куда-то подевались, и Леви вдруг расслабился, почувствовал странную легкость в теле и вздохнул полной грудью — впервые за долгое время. Будто невидимые нити, натягивавшие мышцы, обрезали одним движением. Даже его отдых на источниках не давал такого эффекта.       – Леви?       Он вздрогнул, выходя из оцепенения, и посмотрел в сторону, но Эрен уже сидел за его спиной — Леви даже не заметил его перемещений.       – Ложись, – Эрен мягко потянул его назад, и Леви откинулся на его грудь, вновь посмотрев на волны.       – Оно и впрямь завораживает.       – Да, – тихо согласился Эрен, но вместо того, чтобы насладиться видом, уткнулся носом в шею Леви и оставил легкий поцелуй.       – Почему ты сказал, что у тебя нет выбора? – Леви положил ладони на его бедра.       – Что? – удивился Эрен.       – Ты сказал, что у тебя нет выбора, когда мы говорили о свободе. Почему у тебя его нет?       – ...Я просто хотел поспорить, капитан, – хмыкнул Эрен, после короткого молчания.       – Вот как? – Леви посмотрел на него, но Эрен избегал взгляда, уставившись на море.       – Ты ведь меня знаешь, – легко улыбнулся Эрен, прежде чем вновь поцеловать.       Леви начинал сомневаться, что так хорошо его знал. Эрен что-то скрывал от него, и Леви это совсем не нравилось. Не потому, что Эрен пытался выстроить границы, за которые не пускал Леви — как раз это Леви бы понял, а потому что та тайна, которую Эрен хранил, мучила его. Именно она так влияла на его поведение и состояние, и это точно не могло хорошо закончиться. Леви настолько был в этом уверен, что готов был поставить на это собственную жизнь.