Падший

      Карма, расплата, судьба. Они сливались в одно целое и били с ожесточение за грехи.         У Альбуса было много грехов. За них он и расплачивался. Жестоко и унизительно. Заслуженно. Он терял все за одно мгновение, за свое малодушие, за стремление покорить мир, нарушив законы магии. Он попал в паутину сладкой лжи и не смог вырваться вовремя, выбрав между человечностью и зверством. Он погиб под руинами своего бесчестия и откровенной слабости, под гнетом желания быть первым. Лучшим. А стал лишь призраком в опустевшем доме, где каждый дюйм пропитался личным угнетением.         Ему не было оправдания. К нему было не применимо понятие жалости.         Стихия и магия были неделимы. Равные, безграничные и опасные. Одно неверное движение, одна предательская мысль в голове, и дар становился проклятьем. Горем. Хаосом. Разочарованием. Падением. Тем, что кто-то превозносил, а кто-то сторонился. Но каждый бежал вслед, стирая ноги в кровь, зная – от судьбы не сбежишь.         Альбус мечтал покорить судьбу и поздно осознал свой проигрыш.         У стихии были свои игры, в которые не выиграть, желая заполучить ее всю. Она умела говорить нет, стирать границы и смеяться. Громко и безумно, чтобы все знали, кто она. Неподконтрольная, сама себе на уме.         А магия текла в крови с рождения, после пропадала в минуту слабости. Была – и нет. Она несла за собой проклятья, отравляя кровь и душу, шумела в голове и рвалась на волю, убивая своего носителя. Носителя, что давно был ею проклят. Уничтожен за свои амбиции и мечты. Раздавлен.         Альбус молчал, прислонившись горячим лбом к холодному стеклу. Сил кричать не осталось. Тупая боль сидела внутри, обжигая пламенем, и напоминала – громко, отчетливо, учтиво, – что он никогда больше не будет тем, кем был.         Покорность прочно переплелась с обреченностью. Он был согласен. Он просто хотел перестать страдать. Хотел предательски сгинуть во тьме и попросить прощения у нее. Но ему не было прощения.         Он отпрял от окна и посмотрел в темноту за ним.         На улице бушевала метель. Безудержная, мощная, шумная, бьющаяся об окна, раскачивающая одинокий фонарь на соседней улице. Снежный вихрь поднимался, кружился и терялся среди собратьев, так рьяно стараясь выделиться из массы, но постоянно оказываясь позади. Ветер завывал, как раненный зверь, и сносил с ног, не поддаваясь уговором закончить свое безумие. Всматриваясь вдаль, легко можно было представить, как кто-то нагоняет пургу, свирепо взмахивая своим посохом, и смеется – неистово, мерзко, скрипуче. Насмешливо.         Было страшно. Ему было страшно и больно, как ей. Только она не выбирала своей судьбы, а он выбрал, растратил потенциал на пустые лживые амбиции.         Воспоминания давили. Каждая мысль, пронизанная страхом, болью и неконтролируемой тоской, прибивала к месту ржавым гвоздем. И ей не было дела до того, насколько сильно кровоточит рана от ее действий.         Альбус хотел открыть дверь и упасть в объятия стихии, что однажды сыграла с ним в злую шутку. Раскинуть руки и почувствовать свободу, избавиться от гребанных оков. Нужно было только сделать шаг и броситься в бездну. Тонуть. Смириться и с мрачной улыбкой расстаться со своей жизнью. Такой никчемной и бессмысленной, от которой тошнит.         Его жизнь поделилась на «до» и «после».         – Это только эксперимент. Для самых верных своему делу волшебников, – он говорил заманчиво, игриво, делая правильные паузы.         Альбус слабо улыбался, где-то внутри ощущая прилив гордости за свои старания. Да, он был согласен: только избранные могли видеть магию, а он был тем, кто мог покорить ее окончательно. Его согревала данная мысль, подогревала ученую жилку, ради которой он готов был тратить галеоны.         – В чем его суть?         Мужчина, скрывающий свое лицо, поддался вперед, понижая голос:         – Вы слышали о Чаше всевластия?         Его руки перебирали потертый корешок книжки и холодели. Глаза метались по строкам. Написано было много, но он всегда останавливался на одной единственной записи, ставшей для него грузом на шее. Из-за этого все началось. Это должно было закончиться. Порочный круг, в который угодил в свое время Альбус Поттер, должен был прерваться окончательно.         Она должна быть свободной.           Запись в дневнике была высвеченной, рваной, многие слова потеряли свои окончания, но Поттер знал их наизусть. Они во всем виноваты. Он заучил их еще в юности, когда впервые осознал, какой путь выбирает он сам. Исследователь.          «Магия – дар, прихотливый и неумелый, нуждающийся в огранке. Но не каждая огранка ей подходит».         Это было правдой. Но Поттер хотел изменить ветвь магии, разрушить границы и стать новым, к примеру, Мерлином. И вот он потерял все. Гордыня завела его в гробницу проклятия. Самого ужасного для волшебника.         Три года. Мерзкие три года.       Он помнил каждый день. Монотонный и тусклый, ножовкой режущий его грудь. Не было ни солнечных дней, ни звонкого смеха, не было сил браться за ручку двери и выходить в мир, где теперь ему не было место. Он это знал.         Его утро начиналось в пятом часу, в секунду, когда он соскакивал в поту с кровати и привычно хватался за волшебную палочку, фантомно взмахивая ею. И с каждым днем надежда умирала. Чтобы не говорили целители, магии не было. Он был пустым резервом, закупоренным в железные флаконы, через которые не проходила даже частичка былой силы.         Альбус чувствовал себя чужим и неправильным, потерянным среди свободных и счастливых людей, не обремененных страхом потухнуть и рассыпаться пеплом из-за своей глупости. Он барахтался под потоком ледяной воды, падал с ног от порывов ветра и постоянно сражался с ветряными мельницами. Но результата не было. Он был чужим.         Альбус Северус Поттер был сквибом. Ни по своей воли и ни по воли природы. Даже не сквиб, а просто волшебник без магии. Это было еще хуже. Знать, что ты лучше многих, продавливать эту мысль всю жизнь, а потом проснуться и осознать, что ты – маггл, сквиб, не волшебник.         И виноват в этом только он.         Он не смог сдержать свою необузданную силу. И теперь пожинал плоды своей гордыни и своеволия.         Один из сильнейших волшебников современности, талантливый во всем, за что брался. Зелья, чары, руны. Ему покорялось все, без исключений. И это затмевало разум, хотелось большего. Он купался в иллюзионом океане, где он – царь и Бог. Лучше него просто не могло кого-то быть. Тщеславие и алчность, амбиции и гордыня. Ему пророчили великое будущее и кричали его прославленные имена, точно зная, что он превзойдет тех, в честь кого был назван.         Альбус Северус Поттер.         Теперь его имя навеки проклято.         Он чувствовал слабость с каждым днем, пытаясь вернуть себе силы, отобранные в одночасье. Это было проклятье. И он был с ним согласен. Он должен был понести расплату за свои деяния.         Агата. Ее звали Агата.         Девушка, растаявшая на его глазах, с губ которой и сорвалось проклятье. Он видел все отчетливо, словно и не было трех лет.         Чаша всевластия. Древняя легенда блуждала из уст в уста, и Альбус грезил ее проверить. Хотел лично видеть. Это могло покорить магию, сплавить ее со стихией и обрубить те моральные нормы, которые установили слабые и подневольные колдуны. Альбус хотел смеяться. Он бы перекроил весь мир. Магия приобрела бы другую структуру, более яркую, цельнолитую и игривую.         Легкий взмах палочкой сопровождался громким криком, обрывчато доносившимся из дрожащих губ девушки. Она металась на каменном полу, оставляя на нем капли крови от ссадин на коленях и локтях. Вскакивала и падала, умоляла и кричала. Ее проклятья шипели и кусались, но не имели силы. Не имели власти. Она была жертвой, у которой не было шанса на спасение.         Он стоял в углу большого зала, пристально наблюдая за человеком, сидящим в массивном кресле. Падший, так он себя называл, лениво крутил в руках палочку и смеялся. Сначала медленно, пробуя вкус своего смеха, наслаждаясь эхом, а затем проваливался в адские муки голоса и его смех был похож на рушившиеся скалы. Это завораживало каждого. И пугало. Но каждый был таким же падшим, как и он.         – Пожалуйста, – она шептала, поднимаясь с колен, и дрожала. Мотала головой по сторонам, но ни с одной не видела поддержки. – Пожалуйста…         Она смотрела на Альбуса, и он сглатывал. Она не знала, кто он, не видела его лица, не слышала голос, но ему было мерзко, совестливо.         Еще один вскрик и взмах палочкой. Тишина. Звенящая и удушающая, но долгожданная. Альбус был рад перестать слышать свои мысли. Наблюдать издалека и не чувствовать зудящий где-то в подсознании голос разума.         Она плакала, крутилась как веретено в руках опытной мастерицы. Просила помочь. Но все молчали.         Молчал и Альбус.         Ему бы представить на месте несчастной свою любимую сестру или кузину, но не мог. Не чувствовал страха или сожаления. Ему было все равно, когда девчонка не смотрела на него. Его волновал только результат. Эксперимент, ради которого он был вынужден прогибаться под заурядного психопата и ждать, когда тот наиграется с жертвой и, наконец, покажет им то, что они хотят видеть.         Насколько сильны магия и стихия, призванные совершать злодеяния? Что происходит с человеческой жизнью, подвергшейся темной, незримой магии, которую чураются умнейшие волшебники?         Время тянулось, девчонка мучилась, а Поттер начинал раздражаться. Он тратил свои силы, средства и время, а не получал взамен то, что ему было нужно. С очередным криком, он сделал шаг вперед, медленно направляясь в центр.         Падший склонил голову, отчего его капюшон немного задрался, оголяя шею.         – Начнем, – пропевает Падший и встает, делая легкий полупоклон в сторону Альбуса.         Руна за руной, взмах за взмахом, сеть заклятий переплеталась яркими лучами и плавно кружила над своей жертвой, вынуждая ту кричать, точно ее резали. Ритуал выжигал клеймо на коже девушки, высасывал ее силы, муторно убивал, из капелек крови собирая Чашу всевластия над стихией и магией.         Все они, исследователи тайного мира, были не просто падшими, они были аморальными учеными, желающие познать глубину магии, заглянуть за закрытые двери и насладиться видом. Проверить древние легенды, сделать новые открытия.         И пока был спрос, было и предложение.         С последней руной тело девушки забилось сильнее, и Альбус сел на корточки рядом с ней, заглядывая в обезумившие, нечеловеческие, измученные глаза.         Пустота и трагедия. А для Альбуса просто жизнь, не стоящая и капли его мук.         Каким-то чудом она схватила его за руку и сжала до побеления, царапая кожу до первой крови.         – Будьте прокляты! – в последний раз вздохнула с надрывом и упала, обессиленная.         Ее шепот разнесся и, отскочив от стен, исчез, словно понимая, что его хозяйка мертва.         Поттер развернулся, легко откинув от себя девчонку, и бросился прочь из зала. Пусть горит синим пламенем она. Ему не было жаль. Но и удовлетворения он не ощущал. Как-то бессмысленно, он не получил ответов, только вопросы.          Он не боялся ее проклятий.         Так думал он. Долгие два месяца, последние месяцы, когда он еще ощущал дыхание жизни и истинной магии. А потом он проснулся, схватился за палочку и не почувствовал своей магией. Совершенно.         Бешенство. Страх. Опустошение. И вот оно – осознание.         Проклятье.       Карма пришла и за ним. Только за ним, ведь именно его Агата успела поцарапать, пролив на свою кровь его. Всего секунда, всего одна секунда, за которую он поплатился своей магией.         И теперь страдал. Не жил, существовал. И то только для своих родственников. Все остальные вычеркнули его из своей жизни, забыли, как ненужный хлам. Альбус их не винил. И даже Падшего не мог в чем-либо обвинить.         Он сам был Падшим.