— Восьми часами ранее —
— Винченцо, есть что от головы? — Дамиано вошёл в комнату девушки, застав её за маникюром. Она как раз завершала второй слой чёрного лака. — Трезвое утро! А аптечка? — блондинка повернула голову, не двигая корпуса. — Там пусто. — Странно однако, слушай. Так, как вы тут пьёте, я в шоке, что обезбол кончился только сейчас, — она хохотнула. — Ну Вики, без шуток, я же умираю... — Посмотри в косметичке, — с этими словами девушка вернулась к делу. Дамиано шустро нашёл предмет, тут же начав копошиться в безмерном количестве пустых и начатых упаковках лекарств. — Что за мифегин? — спросил он, когда понял, что это похоже его единственный вариант, который может его спасти. — Это от живота, не пей, — чётко ответила Виктория. — Ладно, значит я в аптеку. Косметичка положила начало концу. Ведь чего стоит пачка анальгетика? Копейки. Если бы он у неё был, в этой маленькой сумочке, то Дамиано бы не пошёл в аптеку, не решал бы, что лучше купить и ему уж тем более не пришла бы идея купить мифегин, мол, пусть будет, от живота же. Фармацевт не посмотрела бы на него так, словно он последний дурак, который припёрся за таким лекарством без рецепта. Давид бы не удивился, а потом не пришёл бы в шок, когда узнал, что мифегин — медикамент, прерывающий беременность.— Наше время —
— Я бы вряд ли решилась его оставить, даже будь мы нормальной парой, — вздохнула Вик. — И если бы все знали о наших отношениях? — Да. Я вот представляю: мы отыгрываем концерт, а за кулисами бегает Лео с камерой и ребёнком в руках. Нашим ребёнком, — она попыталась выдавить смех, но получилось что-то истерическое. Дамиано улыбнулся. Иногда хотелось просто забыться и помечать о будущем, которое вот-вот могло стать реальным. Вернее, через девять месяцев. Взгляд шатена снова упал на блондинку. Вик уже начинала успокаиваться после длинной истерики. Руки не тряслись, а глаза были закрыты. Она выравнивала дыхание. — Давай совместное время проведём без слёз и убивающих мыслей. Для этого есть всё остальное время. Пока я с тобой... — парень потянулся к ней, втягивая в нежный, но сладкий и жаркий поцелуй, чуть держа её подбородок. С нехваткой воздуха он отстранился. Чуть закружилась голова, но Давида перемкнуло, от чего тот почувствовал себя идиотом. — Чёрт, как ты себя чувствуешь? Эти таблетки... Они же вредные, наверное, да? — Пока ничего, вроде. Мифегин пьётся в несколько подходов. Я уже пила одну, на следующей консультации у врача он скажет, когда пить вторую. — Процесс, я так понимаю, запущен? — с безжизненным голосом добавил парень. Она просто кивнула, сжав крепче его руку. Чувствовалось напряжение, и, наверное, Вик бы и начала винить себя в аборте, но нет. Она уже слишком много раз прокрутила эту мысль у себя в голове, чтобы что-то переосмыслить. — Прости... — еле слышно шепнула Де Анджелис, укладывая свой нос в шею Дамиано, закрывая глаза. — Виктория, ты умница. Ты выстояла всё сама, во мне нет столько мужества, сколько суммарно в тебе. Разумеется. Ты меня тоже, прости, пожалуйста. И простит. Потому что любит.***
Вик начинает ненавидеть этот дом, пока в нём больше, чем пять человек (ребята и Лео). Подрыв в двенадцать ночи, особенно, когда кружится голова — такое себе впечатление. Весь вечер того дня басистка проходила с опорой на стены и мебель, потому что препараты ответно сделали ей кошмарный трип по коридорам. Ни сесть, ни встать. Дамиано, кстати, заметил, что ей совсем плохо. Собственно это он и предложил прилечь пораньше, обещав погулять с Чили. Даже чай ей сделал и окна зашторил. Выходя из спальни, шатен лишний раз обернулся, застав Викторию, глупо улыбающуюся, глядя на его лицо. Не сдержав ответки, тот усмехнулся, чмокнул в воздухе губами и сложил пальцы в виде телефона, мол, звони, если что. Тишина была. Томас, на удивление, не кричал, играя в плойку. Дом не грохотал от музыки. Однако какое-то время была слышна игра на гитаре. Совсем не надоедливая. Играл явно не Раджи, слишком уж любительски звучало. А вот перебор струн почти спящая девушка расценила как отличную колыбельную. Где-то в полночь противный крик Джорджии разбудил её. При этом слово за слово было слышно «да тише ты» и «не ори» от Дамиано. Послушав эту оперу минут десять, Вик встала, решительно спустившись вниз по лестнице. — Что ты вообще говоришь? Ты давно глаза промывала? Это, блять, просто фото с фанаткой! — Которую ты поцеловал! — Джорджия, ей от силы лет шестнадцать! Я что, по-твоему мечтаю о девочках-подростках, лёжа в постели с моделью?! — Откуда я знаю? Может и да, особенно, когда у меня приступы боли. Давид схватился за голову, отчаянно пнув пустой чехол от гитары. — Ты хоть думаешь, что говоришь? Девочка попросила для фото поцеловать её в щёку! А ты успела поминутно расписать в голове, в каких позах я её трахал. Абсурд, дорогая! — Ничего не абсурд. Не называй меня так. — Ах вот оно что, не дорогая... «У кого-то едет крыша» — пронеслось в голове Виктории, после того, как она действительно ощутила кретинизм ситуации. Однозначно интересно наблюдать за тем, как твой возлюбленный ссорится со своей второй половинкой, но не в начало первого ночи и не в состоянии пожёванной игрушки Чили. — Так, Отелло блять, ты уже задушишь свою Дездемону, или нет? — не выдержав, крикнула она. — Просто к слову, Дездемона здесь Дамиано, — две пары глаз с непониманием уставились на неё, одна из которых вскоре заделалась в недовольство. — Что? — протянула Солери. — Спать хочу, говорю, а вы заебали. — Ой, простите, Ваше Величество, что помешали вам нашими разборками в десять вечера! — закатила глаза итальянка. — Прощаю, только сейчас двенадцать, — Де Анджелис отвечала лениво, скрестив руки на груди, хотя в душе всё тряслось. Пока соперница мешкалась, ей удалось собраться, выдавив победное: — Короче, мы друг друга поняли. А будете трахаться, как в барделе, я разбужу Чили. Я пошла, — она со всем равнодушием развернулась, отправившись вверх по лестнице. — Подожди, — Дамиано окликнул её, догоняя. — Нужно поговорить. — Сейчас? — девушка посмотрела на певца, словно на идиота. Тот кивнул, — ладно. За спиной осталась возмущённая Джорджия. Давид потянул блондинку за руку в домашнюю студию, что находилась на первом этаже. Большой ошибкой, а может и наоборот — лучшим решением, был включённый свет. Из комнаты, с множеством ковров и пледов на стенах, был прекрасный выход на улицу, прямо через стеклянные двери. Впуская воздух в помещение, Вик открыла их, поворачиваясь к "другу". — Что случилось? — шёпотом начала она, забыв, про идеальное шумоподавление. — Ты как себя чувствуешь? — спросил Дамиано, став напротив. — Лучше. А тебя только это интересовало? — Вик, — он опустил голову, — я больше не могу. Я хочу быть с тобой. Весь день только о тебе голова болит. Джорджия мне уже вот где, с её выходками, — приложил ладонь к горлу, показывая силу сказанного. — Дами, — эта форма имени отозвалась сплошными мурашками. Последний раз эту форму имени в её исполнении он слышал только в школе, — не сейчас... Солери пролетела десять тысяч километров, ты хочешь бросить её в Америке? — С каких это пор тебе её жалко? — Мне тебя жалко. Она же не даст нам жизни... — Но я не могу! — выкрикнул он. — Я тебя люблю! — уже очень тихо добавил. На его глаза навернулись слёзы. На что-что, но поцелуй — последнее, на что Дамиано рассчитывал сейчас. Две тёплые ладошки обхватили лицо, осторожно притянув к себе. Как будто в первый раз, страстно, но неумело. Боязливо, но с намерением. Едва он прикрыл глаза, как идилию нарушили. — Чего блять?! — Джорджия открыла дверь, выставив глаза по пять копеек. Виктория отстранилась, глянула на него с невозмутимым лицом и неуловимо подмигнула. Было заметно только ему. Дальше она выскочила из студии на улицу через ту самую стеклянную дверь, остро выкрикнув: — Потом скажешь спасибо! Когда девушка скрылась, брюнетка только начала истерию. — Дамиано, какого хрена? Вы за кого меня принимаете? Дамиано усмехнулся, простым шагом выходя вслед за возлюбленной. Модель же чуть помедлила, собирая мысли в кучу. Как раз в тот момент, когда она прошла за ними, её встретил красноречивый средний палец и свет фар.Этого так не оставит.