Искуситель

      Дазая он считал кем угодно: упырём, болваном, безалаберным лентяем, но не нормальным напарником и в принципе человеком. Едва Куникида отворачивался на секунду, как суицидник прыгал в ближайшую реку в попытке умереть, либо заваливался в бар, чтобы напиться до потери пульса, либо приставал к каждой мимо проходящей девушке. Эксцентричные выходки мгновенно выводили Доппо из себя, и со временем он начал вроде к ним даже привыкать, но не тут-то было… потому что Дазай превзошёл сам себя.       Несмотря на годы совместной работы, Куникида продолжал вестись на провокации хитрожопого гения манипулирования и убивать нервы в порыве злости. Провоцировал же напарник тем, что намеренно бесил или втихую сваливал со смены. Сколько бы идеалист ни бил, ни оскорблял и ни читал нотаций, итог оставался одинаковым. Вакханалия ежедневно зарождалась заново, обретая новые сумасшедшие ветки развития. Границы допустимого стирались чуть ли не до полного исчезновения, в процессе чего в Дазае раскрылся… ряд странностей.       Он стал реже заигрывать с девушками. Временами и вовсе на них не оглядывался. Странно это потому что флиртовать с кем попало и каждый раз будто специально на глазах у Доппо — неотъемлемая черта горе-суицидника, хотя в рассказах других членов Агентства, которые попадали иногда с ним в партнёрство, она ни разу не присутствовала. Значения рассказам поначалу Куникида не придавал, а стоило бы, и только после изменившихся повадок напарника в собственном обществе вспомнил о них. Почему Дазай не блистал красноречием по отношению к дамам при других? Почему даже при нём перестал это делать?       Следом обострились шутки о списке обязательных качеств женщин, который покоился у идеалиста в блокноте. Высмеивания и так озвучивались, но не настолько часто: через каждое предложение. К тому же, если раньше напарник затыкался после, как на него орали, теперь и после рукоприкладств продолжал отпускать бессовестные насмешки, начиная от: «Так ты не найдёшь себе спутницу, Куникида-кун», «С подобным списком требований женщины быстро разбегутся» и заканчивая: «Ты неосознанно придумал образ, который в жизни не найти», «Куникида-кун, задумайся на досуге, кто на самом деле тебя привлекает». Перечисленное не воспринималось всерьёз до тех пор, пока сокрытый смысл медленно не посетил Доппо. И как не думать о Дазае, как о пустоголовом, озабоченном животном? Как смел он такое о нём говорить? Куникида Доппо — самый натуральный мужчина из всех возможных, чётко уверенный в том, что отдаст себя той единственной, неповторимой женщине, которую встретит через два года!       К сожалению, Бог не помиловал на том и не обуздал бестолкового напарника.       Дазай на обедах стал подсаживаться исключительно к Куникиде. Среди коллег даже устоялась привычка оставлять рядом с ним место свободным, зная, что оно заблаговременно «занято». Не радовало и в некоторой степени возмущало, что коллеги легко уступали бесцеремонному суициднику, будто это место принадлежало ему лично. Сам Доппо не высказывал предъявы, поскольку остерегался недопонимания. По этой причине приходилось и дальше терпеть, как Дазай «случайно» касался коленом его, выгибался и тянулся за салфетками к другому краю стола, заваливался на Куникиду в приступе смеха от собственных шуток, а однажды вдобавок… попросил передать мясо, что Доппо собрался по наивности выполнить, но до конца не успел, потому что напарник вдруг одновременно потянулся сам и откусил кусок от мяса, ещё крепко зажатого меж двумя палочками. Идеалисту в тот момент подумалось: из ушей скоро вывалится пар, а лицо уже окрасилось в цвет банта на шее, в насыщенно-красное. Куникиде даже знать не хотелось, как он с Дазаем выглядел со стороны и как на них смотрели коллеги, поэтому не взял во внимание горящие щёки и искусно сделал вид, что ничего не было. Всем показалось.       Со временем непутёвый самодур настолько осточертел, что на собрании, на котором Агентство придумывало тест для Ацуши, злой на очередные подставы Доппо вдруг разболтал некоторые из них: и как водосточную канаву в мороз чистил, и как упал в женскую раздевалку, и как напился до беспамятства, а после проснулся в чужой постели. На том Куникида успел себя заткнуть, чем позволил Йосано удивлённо прокомментировать его занятные приключения. Идеалист чуть не выболтал, в чьей конкретно постели он проснулся…       Инцидент произошёл на днях. Мозг во благо ограничивал мысли по поводу того, например: как Доппо очутился дома у Дазая, так ещё и в постели, заснул ли он рядом с ним и случилось ли нечто… недозволенное между ними?       — Где мой любимый ворчливый напарник? Директор дал нам новое задание! — Воскликнул до дрожи знакомый и надоедливый голос.       Куникида невольно дёрнул плечами и окинул носителя взглядом. Нет, определённо ничего не случилось. Об этом даже думать нелепо.       Судя по взгляду остальных в офисе, те тоже обратили внимание на новые словечки в речи суицидника в обращении к Доппо. «Мой»? «Любимый»? Параллельно с пугающими замечаниями не отвергалась и возможная обманчивость домыслов, из-за которой Куникида просто-напросто ошибался, заблуждался, надумывал. Такое случалось периодически. Наглядный пример — двусмысленный конфуз с Сасаки. Идеалист в деле Лазурного Апостола ошибочно предположил, что Дазай с ней переспал, хотя напарник в действительности её только опекал ради извлечения информации.       С этим неряшливым шутом и не такие мысли посещали.       — Я здесь, перестань орать, — ворчливо процедил Доппо и продолжил печатать отчёт на мониторе.       Дазай откликнулся, будто бы не заметил Куникиду сразу, приблизился чуть ли не вприпрыжку к столу и сел на его крае.       — На, посмотри, это карта складов. Нам поручили их проверить на улики на некого террориста, который зовёт себя Спасителем грешных душ. Складов девять, но по периметру они небольшие.       Доппо отвлёкся от компьютера на папку бумаг у локтя и ненароком обратил внимание на наглую задницу с перекинутыми друг на друга ногами на своём столе. Взгляд ненадолго задержался и перевёлся обратно на бумаги. Напарник вёл себя беспардонно, сумасбродно, недопустимо. Отчёт как раз осталось только отправить, поэтому идеалист посчитал мысленно до десяти и спокойно ознакомился подробнее с картой.       — Это другой край города.       — Да, придётся вызвать такси.       — И ты, как всегда, за себя не заплатишь?       — А? — Невинно распахнул глаза суицидник под светом солнца, что падал из окна и придавал им блики. — Тебе что, жалко денег на своего драгоценного напарника?       «Своего драгоценного»? Куникида так и застыл, глядя на Дазая из-под очков, но когда подловил себя снова на повторении отдельно взятых слов, контекст которых смущал, встряхнул головой. Доппо следовало разозлиться на легкомысленного и наглого напарника, а не искать смысл в его тупых изречениях. Почему, да почему Куникида анализировал поведение Дазая? Хоть идеалист и не осмелился поднять глаза повторно, но чужую самодовольную улыбку почувствовал. Он бы откашлялся, нахмурился сильнее, заставил зрачки сдвинуться с мёртвой точки и полноценно оглядеть карту для непринуждённого и сосредоточенного вида, но не мог, потому что поддавался исподтишка накрывающему смущению.       Да что же такое.       — Я не буду за тебя платить и в этот раз! — Закричал Доппо так громко, отчего аж в горле зазудило.       Работники сиюминутно обернулись, а напарник даже подпрыгнул на месте, но быстро вернул дежурную улыбку и зажмурил глаза:       — Ах, ты поэтому так раскраснелся? Я уж подумал, чего вдруг?       Раскраснелся?       Куникида резко вышел изо стола, что стул чуть не отъехал к стене, и, пока бессловесно направлялся к двери, сурово буравил взглядом суицидника. Дазай же поплёлся хвостиком, скрестив руки за головой и засвистев незамысловатую мелодию.       За окном вечерело. Розовые краски вытесняли собой голубизну дневного неба. На улице прелестная тёплая погода, и Доппо мог бы неторопливой ходьбой вернуться домой, поужинать приготовленным утром мясом, помыться и сесть за вчерашнюю книгу, после благополучно пойти спать, но нет. Планы на день на зло перебились.       Напарники взяли машину Агентства. Суицидник сидел рядом, так же давил лыбу и пританцовывал руками под собственное пение. Куникида постоянно бросал на него вопросительный взгляд, да только предложения никак не клеились. Идеалист толком и не понимал, что на деле стремился спросить. Может и вправду он всё придумал? А может и вправду Дазай… пытался привлечь его внимание?       — Куникида-кун!       — А!       Стоило напарнику вдруг схватиться за его предплечье и громко крикнуть на ухо, как машину резко дёрнуло влево, и сзади послышалось сигнальное возмущение чужой машины.       — Т-ты сдурел?! Чего паясничаешь?       — Я хотел попросить, — продолжил плыть на своей волне суицидник, словно не они секунду назад с Божьей помощью убереглись от аварии, — ты так умело водишь. Плавно и приятно. Научи меня…       Его длинные пальцы соскользнули от локтя Доппо к ладони, которая лежала на ручнике. Чудо, что светофор переключился на красный свет, иначе, будь они на оживлённой трассе, из-за столь резкого торможения в их машину бы врезался водитель сзади.       — Ты что творишь? — Не вытерпел идеалист, после сжал слегка губы и повторно впал в догадки, что выбивали из колеи.       — Что ты имеешь в виду? Ему даже оборачиваться не хотелось на ангельское и непонимающее личико напарника, да и не успел бы, так как в окно постучали.       — Господин, вы в порядке? Больно суматошно ездите, — еле сдержанно поинтересовался хозяин той машины, что как раз сигналила сзади.       — Извините, мы из Вооружённого Детективного Агенства, нам нужно быстрее добраться в пункт назначения, — Доппо протянул значок с удостоверением, но мужчину средних лет он не впечатлил. — Не беспокойтесь, мы вас больше не потревожим, — и, не дождавшись ни слова, ни хотя бы мимической реакции собеседника, Куникида обратно закрыл окно.       — Ты бы не показывал каждому встречному этот значок, — сделал замечание серьёзно Дазай.       — Заткнись, это всё из-за тебя.       Сбоку послышался издевательский хмык, отчего руки на руле сжались. Светофор сменился на зелёный, и машина тронулась. На самом деле напарник менее говорлив, чем обычно. Этому стоило бы возрадоваться до самого визга, но желание вывести суицидника на откровенный разговор с выяснением отношений, которое охватило наперекор, так и норовило испортить момент. К тому же молчание Осаму часто предрекало что-то страшное.       Тишину салона заполнял только тихий говор радио, который по приезду к месту назначения вовсе смолк. Небо стало ещё розовее. Издалека поблёскивала водная гладь из-за закатных лучей солнца. Само место пустовало и атмосферно возобновило воспоминания. Воспоминания о первой миссии Дазая, что по совместительству перетекла во вступительный экзамен.       Идеалист подготовил пистолет и собрался было беглым шагом спуститься по холму к первому из складов, но когда увидел, как напарник расслабленно потягивался и обнажил попутно из-под рукавов пальто забинтованные руки, в недоумении остановился.       — Ты не дома перед телевизором. Быстрее давай.       — М…? Куда?       Доппо непонимающе заморгал и сильнее нахмурился:       — На склад. Память отшибло? Вроде я тебя не бил.       — Ах, это… Так я соврал.       — «Что?» — Не выговорился вопрос вслух от шока. — Ты что, остаток мозгов по дороге обронил?!       — Ой, да брось, Куникида-кун, посмотри какой закат — загляденье!       — Сейчас ты пинком под зад в этот закат отправишься, зачем ты обманул меня?       Ещё так естественно… впрочем, как всегда.       — Ну, недавно… два года нашему партнёрству исполнилось, и как раз в подобном месте и начался мой тест на вступление в Агентство.       Наплыв раздражения вдруг прекратился. Куникида слегка удивился, что Дазай помнил и придавал воспоминаниям значение. Идеалист остыл неожиданно быстро и медленно приблизился к напарнику, опёршемуся на капот машины.       — Ты в первый же приход нажрался грибов и забылся в бреду…       — О, так ты тоже помнишь, — заулыбался Дазай лучезарно.       Доппо вгляделся и понял, что реакция искренняя. Без понятия, как объяснить, но он почувствовал это.       — Такое не забудешь. Помню, как мы бродили по тёмной заброшенной больнице, притворялись эмигрантами в посольстве, спасали людей из падающего самолёта…       — Ух ты… и впрямь помнишь.       Куникида снова обернулся на напарника. Листва зашелестела под надрывным свистом ветра. Никто не перебил разговором тихий вой природы и дождался окончания, но по окончанию идеалист отвернулся, в последствии чего проглотил очередной вопрос. Им Доппо бы потихоньку загорелся снова и задал наконец-то, если бы Осаму не положил голову ему на плечо и не застопорил поток мыслей, если бы гормоны не разбушевались и не опалили жаром, и если бы голос так предательски не дрогнул в следующем предложении:       — Ч-что ты делаешь?       Дазай лениво повернулся и одновременно провёл подбородком по ткани жилета:       — Помнишь, давным-давно я сказал: ты наивнее, чем думаешь о себе? — Тихий шёпот в тишине маняще заставил обратить внимание на губы. — Сколько бы я не пытался на твоих глазах заигрывать с каждой встречной, или не давал понять, что твои идеалы — защита от истинных чувств, или не соблазнял самыми очевидными способами, ты никак не воспринимал намёки. Я даже споить тебя однажды умудрился, и даже тогда ничего не сработало.       С каждой последующей фразой дыхание Куникиды сильнее перехватывало, а брови поднимались выше и выше. Сердце настолько учащённо забилось, что в груди стало больно. Идеалист не верил ушам. На терзающие вопросы напарник вдруг взял и ответил разом, хотя Доппо их так и не озвучил. Куникида оцепенел и не знал, как дальше быть, что говорить? Из-за волнения запутался в чувствах, словно беззащитная рыбка в рыболовной сети, но внезапно поступила помощь. В виде невесомого прикосновения губ к уголку собственных.       — Нет, постой! — Не выдержал идеалист столь сумбурных событий и своего излишне ускоренного сердцебиения и отпрянул. — Это неправильно…       Под бурей эмоций он задышал часто-часто и даже не заметил, как ухватился и сжал плечи Осаму.       — Да брось… Попробуй хоть раз то, что не входит в твои идеалы.       На идеалах строились каждый день и час. Доппо не смел идти против своих установок, это принесло бы хаос в его жизнь. И что значит «попробуй»? Любовь — чувство чистое и невинное, которое нельзя «попробовать», но… если Куникида не позволит себе рискнуть, открыться, то… мог ли он упустить нечто важное?       Наверное, этой мыслью руководствовался идеалист, когда безропотно встал и позволил Дазаю мять свои губы. Бойко и мягко. Без прочих прикосновений, осторожно и изучающе. Из-за усиления окружающей прохлады дыхание напарника чуть ли не обжигало и перехватывало собственное. От Осаму не пахло алкоголем, витал только естественный сладковато-пряный запах. Губы обоих сомкнулись крепче и продолжительнее, а последующее притяжение за развязанный бант подтолкнуло полузакрытые глаза Доппо открыться окончательно. Он никак не отдавался процессу, а после смелости Дазая и вовсе испугался, потому не оттолкнул и не оттолкнулся сам, а встал столбом. Бант в итоге медленно оказался на траве возле ног.       Волнение с неуверенностью возросли в разы от осознания того, чего хотел напарник.       Может, Куникида обманулся сладкими речами? Может, Осаму озабочен, и девушки ему стали скучны? Может, ему захотелось новенького, а идеалист просто попался под руку?       — Меньше думай, Куникида-кун… я всё по твоему лицу читаю…       — С каких пор я тебе нравлюсь? — Недоверчиво задался проверочный вопрос.       — С того самого дня, как мы встретились в Агенстве.       В глазах Дазая проблеснул странноватый, присущий ему иногда свет. Доппо понимал, что слишком спешил с выводами насчёт напарника и его выходок касательно самоубийств, алкоголя и девушек, но всё равно каждый раз попадался на удочку. Осаму слишком естественно играл роль дурачка, поэтому Куникида и в этой ситуации второпях засомневался в правдивости разговора. Поэтому… идеалист позволил себе довериться словам Дазая, своим чувствам и их общим действиям: чуть более глубокому поцелую, в процессе которого язык напарника ненавязчиво прошёлся по нижней губе Доппо, рукам напарника, что соскользнули по груди к плечам и сомкнулись за шеей в замок, и собственному сердцу, которое без устали разрывало грудную клетку. Куникида доверился всему настолько сильно, что и не заметил, как сам ответил взаимностью, как Осаму оказался в сидячем положении на машине и как его ноги захватили в плен туловище идеалиста.       — Давай попробуем, Куникида-кун, — зашептал Дазай, словно змей-искуситель еле касаясь губами, а потом вновь поцеловал.       — Уговорил… — затуманено взглянул на него Доппо и поймал себя на возбуждении.       В напарнике совмещались нежность с желанием, чуткость с самодовольством. Эмоции оказались новыми для глаз Куникиды, кроме последней, и их так много, что сложно разобраться… Осаму вдруг достал из кармана плаща презервативы и лубрикант. Идеалист уже честно разучился удивляться. Он выхватил боеприпасы, положил их на капот и принялся снимать плащ с партнёра, освобождать тугие петли его жилета, а следом полосатой голубоватой рубашки от пуговиц. С одеждой Доппо управлялись с той же скоростью, с той же последовательностью, и меж делом он сам становился инициатором поцелуев, только с импульсивным уклоном. Куникида страстно завлекал чужой язык себе в рот, отталкивал обратно и приглашал снова. Идеалист сжимал непослушные каштановые пряди, осторожно перебирал между пальцами и заново натягивал. Другая рука в начале мяла перебинтованную поясницу и бока, а после кончики пальцев прошлись по позвоночнику вверх и плавно вниз, оставив за собой волну мурашек, и нырнули под ткань светлых брюк. Доппо упоённо проглатывал короткие и тихие полустоны Дазая. Тот успел и очки с него снять, и хвост развязать, ни разу не разорвав жадный поцелуй. Обоим напарникам стало крайне трудно отцепиться друг от друга, и Куникида увлёкся взбалмошностью ощущений так сильно, что и позабыл об уличной прохладе.       Напарник спустил и снял штаны с себя сам. С далёким намёком на смущение он повернулся спиной к идеалисту и закинул одну ногу на капот. Доппо вид показался и слишком откровенным, и одновременно восхитительным с эстетической точки зрения. Не такого партнёра ожидалось видеть, правда. Не такого пола… но, несмотря на него, Куникиде нравилось тело Осаму и он сам в целом. Пальцы идеалиста покрылись вязкой субстанцией, проникли спешно, но мягко внутрь Дазая и обрели слишком грубый темп, что не присуще характеру хозяина. Доппо растягивал то ножницами, то круговыми движениями, то как можно глубже, и при этом гадал, откуда взялся такой арсенал умений. Не дождавшись отклика партнёра, Куникида решил по своим ощущениям, что уже пора, однако стоило приставить головку к отверстию, как мысли окатило трезвостью.       — Н-нет… не сдерживайся… — обернулся профилем и всхлипнул на медлительность идеалиста Осаму, чтобы показать, насколько ему приятно и что беспокоиться не о чем.       Доппо сперва застыл в любовании картины, после поспешил обнять его за грудь и прижаться к спине. Только Куникида в него вошёл, так сразу начал с размашистых толчков, чем заставил Дазая громко вздохнуть, а следом гортанно простонать. Напарник определённо подготовил себя перед сексом, иначе скулёж раздавался бы не от наслаждения. Идеалист уткнулся под ухом, спустился нежными поцелуями к подбородку и одновременно блуждал ладонями по плечам, торсу, бёдрам Осаму. Азартные и томные переглядывания разжигали огонь до полноценного пожара. Дазай постоянно нашёптывал, как Доппо лучше двигаться, просил себя обездвижить объятиями и придавливать к машине, закусывал губу, чем заставлял её заливаться ярко-красным цветом, а Куникиду — сходить с ума. Каждое буйство эмоций несло прямиком к необузданному удовлетворению. Напарников ничуть не смущало, что они недалеко от проезжей части и что рядом мог прогуливаться случайный прохожий. Не смутило то особенно в момент содрогания тел из-за оргазма, который унёс последний остаток мыслей далеко и надолго. Не смутило и в момент, когда любовники расслабленно и вымотано спустились на землю.       Конец наступил до одури ярко. С минуты две-три пока напарники остывали, они осознали, что дул уже полноценно мёрзлый ветер, от которого срочно надо было уберечься под одеждой и желательно в машине.       — И как теперь другим сотрудникам ездить на этой машине, — не до конца отдышавшись, бросил идеалист.       — Никто же не узнает, что мы её опорочили…       Оба прыснули от смеха и замолчали. Доппо перемотал в голове содеянное, подцепил пальцами подбородок напарника и повернул к себе.       — Я думаю… из этого может что-то получиться, — подытожил Куникида и столкнулся с мягкой улыбкой Осаму.       — А вот я… в этом уверен.

Конец

© Copyright: Хиёри Шимидзу, май, 2022