Холодное, жестокое место

Холодный ветер обдувал кончик носа и щеки Альбедо теплым розовым цветом, проносясь мимо него. В горах было холодно, но за годы работы и исследований он привык к экстремальным температурам, и ему удавалось передвигаться по заснеженным тропинкам лучше, чем большинству его спутников. Даже лучше, чем его хорошо обученные спутники, которые шли с ним по дороге. "Я ценю, что ты согласился сопровождать меня в сборе этих образцов, Эфир", - заметил Альбедо, поднимаясь по заснеженной тропе, - "В компании гораздо приятнее". "Ну, я не собирался позволять тебе подниматься на эту гору одному... Честно говоря, не могу поверить, что ты планировал это путешествие, несмотря на то, как далеко ты продвинулся", - вздохнул Эфир, следуя за Альбедо, его плечи напряглись от холода. Или, может быть, от стресса. Трудно было сказать. Альбедо улыбнулся, положив руку на свою округлую середину, ощущая под ладонью тепло живота. Действительно, в третьем триместре беременности многие предостерегали его от продолжения полевых исследований. Особенно в таком опасном месте, как Драгонспайн, но он вряд ли мог отложить работу и ничего не делать месяцами. Его ум все еще жаждал знаний, а распухшие ноги не могли его остановить. К тому же Альбедо часами размышлял об опасностях и возможных вариантах путешествия во время беременности и планировал самый безопасный путь, держась подальше от известных лагерей хилличуров и кладоискателей. Если все пойдет по плану, это будет просто бодрый поход вверх по относительно легкому склону горы к хорошо знакомому ему небольшому выступу алого кварца, а затем возвращение вниз к ужину. Просто. "Я нахожусь на решающем этапе своих исследований, и если я могу помочь, я бы предпочел сделать как можно больше работы до того, как уйду в отпуск..." "И когда вы планируете это сделать? Прямо перед родами?" Эфир прерывает, оставляя Альбедо поджимать губы. "Неужели ты не понимаешь, как опасно оставаться здесь до тех пор, пока ты не решишь, что готова? Что если у тебя начнутся роды раньше времени?" "Ты говоришь так, будто я живу на самой вершине Драконего хребта, в полной изоляции, Эфир. В кемпинге на нагорье Виндвейл много исследователей и искателей приключений, - Альбедо забавно вздохнул, - и это самое дальнее мое путешествие за последние несколько недель. Там обо мне хорошо позаботятся, я гарантирую это". "В Мондштадте о тебе позаботятся еще лучше..." Эфир надулся: "Неужели так трудно понять, почему я так беспокоюсь о тебе и ребенке?" На этом Альбедо сделал паузу, повернулся к Эфиру и взял его за руку, прижав другую к щеке Эфира. "Эфир", - тихо произнес Альбедо, подняв глаза Эфира к своим ярко-голубым глазам. "Я люблю тебя, но у нас все будет хорошо. Я знаю, что ты просто хочешь защитить нас, но у меня еще есть работа, и я не совсем беспомощен. Мне просто нужно собрать несколько образцов кристаллов, а потом мы сможем сразу вернуться. Хорошо?" Эфир сделал паузу на мгновение, нахмурившись, прежде чем, наконец, прервался со вздохом. "Да, хорошо. Но тогда мы сразу же строим планы по возвращению в Монштадт на роды". Альбедо усмехнулся, проведя большим пальцем по щеке Эфира: "Если ты настаиваешь. А теперь давайте сделаем это путешествие быстрым, а?" "Пожалуйста!" воскликнул Паймон, внезапно появившись из-за спины Эфира. "Паймон не хочет превратиться в мороженое, пока вы двое будете строить друг другу глазки!" Эфир рассмеялся, повернулся и кивком головы указал на своего плавающего попутчика. "На этой горе слишком холодно, так что чем быстрее мы пойдем, тем быстрее сможем поесть теплой еды перед костром". "Да! Паймон не может дождаться!" радостно воскликнула Паймон, кружась и рассыпая за собой огоньки, а затем снова пустилась в путь. Альбедо снова захихикал, наконец-то отпустив руку Эфира, и продолжил свой путь. Действительно, кристаллы, которые он искал, находились недалеко от извилистой тропы, устилавшей Драгонспайн. Весь путь должен был занять у них всего несколько часов, но холод и скользкий снег заставили Альбедо идти немного медленнее, чем обычно. Он внимательно следил за тем, как он ступает по камням и особенно скользким участкам снега, пока они шли, поддерживая свой вес на всем, что могло облегчить его путь. Когда он планировал путешествие, то искал самый легкий путь, но Драгонспайн не сделал его намного легче. Альбедо прекрасно понимал, что ему следует быть осторожнее. Даже если бы он не был осторожен, достаточно было бы пяти минут попыток сделать что-либо физическое, чтобы ему об этом напомнили. И ему часто напоминали об этом факте. Казалось, что с того момента, как он узнал о своей беременности, все решили, что он превратился в стекло. Он больше не оставался без присмотра в своей лаборатории надолго, прежде чем кто-то нависал над ним и предлагал помощь, в которой он не нуждался, и даже самые простые задачи делегировались другим, несмотря на его положение капитана и главного алхимика. Он изо всех сил старался продолжать свою работу, как будто ничего не изменилось, но как только началась беременность и новость об этом практически расклеили по стенам Мондштадта, он едва ли мог выйти на улицу без того, чтобы кто-нибудь не упомянул о его беременности. Он понимал, что люди рады и счастливы за него, но чем более любопытными и назойливыми становились вопросы людей, тем больше он уклонялся или закатывал глаза, когда кто-то настаивал, что ему нельзя работать во время беременности. Вскоре Альбедо понял, что ему гораздо удобнее оставаться за пределами Мондштадта на время беременности, даже если Эфиру это не очень нравится. По крайней мере, ему не приходилось постоянно дышать в затылок, только горстка других преданных исследователей, которые беспокоили его лишь изредка, чтобы отметиться. Альбедо, по его мнению, крупно повезло, поскольку до сих пор его беременность протекала довольно легко. Утренняя тошнота была непродолжительной и легко устранялась с помощью его собственных рецептов, которые помогали успокоить желудок, а второй триместр беременности прошел практически без сказочного сияния, о котором все говорили. Он все еще не до конца понимал, что это значит, помимо очевидного увеличения количества крови и гормонов в организме. Но если это улучшало качество его кожи и волос, Альбедо не жаловался. Даже сейчас, на последних неделях беременности, он не чувствовал ничего особенного, кроме дополнительной нагрузки на спину и бедра из-за тяжелого веса ребенка, упирающегося в них. И после всех ужасных историй, которые Альбедо слышал от других, он считал, что ему очень повезло, что он так хорошо перенес беременность. В общем, трудно было принимать близко к сердцу беспокойство окружающих, когда он чувствовал себя лучше, чем когда-либо прежде. Ребенок казался крепким и удобным и с каждым днем становился все больше. Если бы не это, ему оставалось только ждать, когда эта беременность закончится благополучно и в срок, чтобы доказать всем, что их беспокойство было излишним. Он достаточно хорошо знал свое тело, и у него не было причин ожидать от себя чего-то меньшего. Даже сейчас он чувствовал, как ребенок мирно покоится внутри него, и, поднимаясь по более крутому участку тропинки, нежно поглаживал рукой живот. Может быть, Эфир и его собственные гены каким-то образом создали самого спокойного ребенка на свете. Мысль о том, что его ребенок родится с таким же пассивным лицом, какое иногда делал Эфир, когда ему было скучно или неинтересно, вызвала у Альбедо приступ веселья. "Над чем ты смеешься?" спросил Эфир, оглядываясь на Альбедо и протягивая ему руку, чтобы он прошел мимо скопления камней. "Просто думаю о том, на кого больше похож ребенок", - ухмыльнулся Альбедо, и взгляд, брошенный на него Эфиром, был в равной степени довольным и озадаченным. Затем Альбедо увидел его - отверстие в пещеру, где, как он знал, находилось скопление кристаллов, которые он искал. "Мы добрались", - сказал он, - "Мы можем собрать образцы здесь". Они вошли в пещеру, и Альбедо уже мог видеть, как из ледяных стен проступает алый кварц. Он знал, что лучше всего будет взять небольшие образцы из нескольких разных кристаллов, чтобы разнообразить свои испытания, поэтому он присел на корточки перед ближайшим кристаллом и достал инструменты, чтобы начать откалывать кусочки от тускло светящегося камня. Эфир и Паймон послушно стояли позади него, как телохранители, и вели легкий разговор, пока он осторожно работал с кристаллом, собирая мелкие осколки в контейнер и быстро запечатывая его, пока холодный воздух не заставил их распасться. Закончив работу, он протянул руку к Эфиру, и тот, не говоря ни слова, помог ему подняться на ноги и направился к следующему кварцу. Они повторяли это некоторое время, Эфир помогал Альбедо вставать и выходить из скрюченных поз, в которых он сидел для сбора образцов, и болтал без умолку, пока они перемещались по пещере. Через некоторое время Альбедо собрал в своей сумке несколько склянок с аккуратно маркированными образцами кварца, и если бы он все еще работал непосредственно на горе, то, возможно, решил бы, что этого достаточно. Однако он знал, что пройдут недели, а то и месяцы, прежде чем он сможет снова отправиться за образцами, а алый кварц и без того был летучим материалом. При неправильном обращении он мог легко испортить образец в считанные мгновения, и он предпочел бы иметь на всякий случай несколько запасных. Словно каким-то шестым чувством Альбедо уловил, что он переутомился, и услышал, как Эфир прочистил горло у него за спиной. "Почти готово?" спросил Эфир, дрожа и наблюдая, как Альбедо медленно приседает перед очередным скоплением. "Еще один, и тогда мне хватит надолго", - сказал Альбедо, поворачивая голову, чтобы оглянуться через плечо, и позволяя теплой улыбке украсить его губы. "Это займет всего минуту". Переведя взгляд на Эфира, стоявшего позади него, он едва заметил, как Эфир отвел глаза от него и поднял их вверх, затем выражение его лица резко изменилось, и в мгновение ока Альбедо почувствовал, как тело Эфира врезалось в его собственное с сильным толчком. Они упали назад, и громкий треск эхом разнесся по ледяной пещере. Все было холодным, резким и внезапным. Альбедо почувствовал, как его спина и плечо ударились о твердый камень, когда их тела покатились и остановились, а руки Эфира обхватили его, и их тела больно прижались друг к другу. Все, что они могли слышать, это пустое эхо камня, вибрирующего в пещере вокруг них. Глаза Альбедо были плотно закрыты, сердце колотилось, а легкие с трудом втягивали воздух. Его разум метался, пытаясь собрать воедино то, что только что произошло, и в то же время пульсировал от боли. Моргнув от слез, которые затуманили его зрение, он увидел лицо Эфира рядом со своим. Сморщившись от боли, он слегка тряс головой, пытаясь прочистить ее. Эфир поднял на него глаза, внезапно расширившиеся в панике, и изо всех сил скрючился в тесном пространстве, в котором они оказались. Альбедо почувствовал, как пальцы Эфира плотнее прижались к его спине, а его рот открылся, и он судорожно вдохнул, прежде чем заговорить. "А... ты в порядке?! С ребенком все в порядке? Ты ранен?" промолвил Эфир, золотыми глазами осматривая лицо и тело Альбедо на предмет видимых ран. Альбедо кивнул, затем застонал, чувствуя, как его тело пульсирует в том месте, где он ударился о землю. Он не мог пошевелиться, чтобы проверить, но чувствовал, как жжет кожу вдоль спины, и был уверен, что там уже образовалось несколько синяков. "F-" прохрипел Альбедо, дыхание перехватило в груди, он сильно задыхался и кашлял, втягивая в легкие болезненно полный вдох, затем выдох и снова вдох, прежде чем попытаться заговорить. "Хорошо... Я в порядке. Что это было? Что случилось?" Лицо Эфира слегка застыло, страх все еще был заметен на его чертах, он сам сделал медленный вдох, прежде чем повернуться в сторону и прижать руку к острому голубому льду, который теперь прижимался к ним. В этот момент Альбедо понял, что они больше не находятся в просторной пещере, как раньше. Нет. Это было не совсем верно. Они все еще были в пещере, но теперь от остальной ее части их отделяла стена льда. "Сосулька с крыши упала прямо над тем местом, где ты сидел", - сказал Эфир, все еще тяжело дыша. "Она собиралась раздавить тебя, поэтому я просто... попытался столкнуть тебя с дороги, но, похоже, мы оказались зажаты позади нее". Они оба повернулись, насколько смогли, что было совсем не много в узком пространстве, чтобы посмотреть, куда они приземлились. Там было не так уж и много, но, похоже, они удобно устроились на участке стены, который загибался внутрь, зажав их в маленькой щели из ледяного камня и льда. Они были окружены со всех сторон. Альбедо попытался пошевелиться, но обнаружил, что это почти невозможно. Он едва мог пошевелить руками и ногами, слегка покачивая ими, но после этого его конечности оказались в ловушке. Его плечо было прижато к холодной каменной стене, а руки Эфира защитно обхватили его, когда они лежали лицом к лицу, зажатые камнем. Каким-то образом их конечности переплелись, когда они падали вниз по склону, и теперь Альбедо полулежал, полустоял на коленях, полулежал на Эфире, зажатом в ловушке. Расщелина была достаточно велика, чтобы вместить их двоих, и Эфир лежал под ним, прижавшись шеей и плечами к каменной стене, а его колени были сложены позади Альбедо. Это не было невыносимо, но неудобное положение уже увеличивало нагрузку на спину Альбедо, и он чувствовал боль в затекшей спине в сочетании с судорогами в мышцах. Эфир, казалось, по крайней мере, был немного подвижнее. Альбедо чувствовал, как тот нежно гладит его руками по спине, и этот жест успокаивал его. Даже если его пальцы случайно задели свежую рану. Альбедо на мгновение оценил ситуацию, оглядев мокрую ледяную плиту, которая удерживала их в ловушке. "Как ты думаешь, ты сможешь ее сломать?" спросил Альбедо, хотя ему казалось, что он уже знает ответ. Им все равно нужно было попытаться. Эфир переместился, грубо дернул рукой, пока не смог прижать трицепс и локоть ко льду. Альбедо смотрел, как он изо всех сил давит плечом и рукой на лед, стиснув зубы и даже отдернув руку назад, чтобы со второй попытки ударить с большей силой. Лед не сдвинулся с места. Эфир покачал головой. "Не так. Здесь недостаточно места, чтобы попытаться толкнуть его, и я не смогу достать свой меч или даже использовать его здесь". Альбедо выкручивал свою руку, уже прижатую ко льду над плечом Эфира, пока не смог прижать к ней ладонь. Он начал вызывать небольшое количество энергии Гео под своими пальцами, пытаясь вдавить ее в лед. Когда он наконец опустил руку со льда, то сразу увидел, что едва успел сделать царапину. "Если бы только у нас было с собой Пировидение..." вздохнул Альбедо, снова оглядывая ледяную массу, пытаясь заметить хоть какой-нибудь признак слабости. И тут, над их головами, Альбедо увидел свет, проникающий туда, где зазубренная сосулька не полностью закрывала стену пещеры, и быстро позвал Эфира. "Подожди, смотри, там еще есть щель", - Альбедо кивнул на свет. "Может быть, Паймон нас услышит". "Паймон!" внезапно позвал Эфир, и его голос громким эхом отозвался в тесной пещере. "Паймон! Мы здесь, ты нас слышишь?". После нескольких ужасающих мгновений тишины сквозь щель над ними пробился искрящийся свет, а затем высунулось крошечное лицо Паймона. "Эфир!!! Альбедо! Ты в порядке! Паймон думал, что тебя точно раздавило!" Паймон закричала, ее лицо было наполнено ужасом и облегчением. "Мы в порядке, Паймон, но мы в ловушке, - обратился к ней Эфир, - мы не можем двигаться или разбить лед, ты должна вернуться в лагерь и позвать на помощь!" "Что?! Но Паймон не может оставить тебя здесь одну!" воскликнула Паймон, ее маленькие брови в панике взлетели вверх. "Ты должна, Паймон. Ты должен вернуться в лагерь и сказать им, что мы застряли! Позови рыцарей Фавониуса! Скажи им, чтобы привели Эмбера или Дилюка! Без них мы не сможем разбить лед", - убеждал ее Эфир, лицо его было серьезным и суровым. "О-ок, Паймон поторопится!" Паймон кивнула, и с этим ее лицо исчезло в световом пятне, и они снова остались одни. "Будем надеяться, что она доберется быстро", - вздохнул Альбедо, безуспешно пытаясь перебраться в более удобное положение. В спине и бедрах запульсировала боль. "Она умеет летать, так что гора, по крайней мере, не замедлит ее, - сказал Эфир, снова обращаясь к Альбедо, - но может пройти несколько часов, прежде чем кто-нибудь сможет послать в Монштадт сообщение о подкреплении. Мы можем задержаться здесь надолго..." "Я боялся этого", - пробормотал Альбедо, позволяя своей голове опуститься вперед и прислониться к плечу Эфира, насколько это было возможно при их ограниченной подвижности. Руки Эфира снова взялись за его спину, мягко поглаживая ее отрывистыми полукругами. "Ты в порядке? Ты уверен, что у тебя ничего не болит?" мягко спросил Эфир, - "Как ребенок?". Альбедо попытался подтянуть руку, прижатую к стене, к животу и, к своему удивлению, обнаружил, что она все еще прижата, даже когда он резко дернул ее. Все, что он получил, - это пульсирующую боль в руке и еще один толчок боли в спине, после чего он прекратил попытки с разочарованным вздохом. "Я хочу сказать, что эта поза очень неудобна, когда находишься почти на девятом месяце беременности, и я определенно заплачу за это позже, но я не думаю, что что-то сломано, - объяснил Альбедо, - я... я думаю, что ребенок в порядке, но он еще не двигался. Но я также не думаю, что я получил прямой удар в живот, так что надеюсь... " Альбедо запнулся, страх все глубже зарывался в его грудь, чем больше он думал об этом. Но он старался сохранять спокойствие, мыслить логически. Ребенок обычно был не очень активен в это время суток, часто спал днем и толкался ночью, так что не было ничего аномального в том, что он будет оставаться спокойным, лишь изредка покачиваясь, пока не успокоится к вечеру. Только сейчас, после такого сильного падения, все плохие варианты развития событий стремительно проносились в его голове. В их нынешней запутанной позе круглый живот Альбедо упирался в живот Эфира. С первого взгляда казалось, что все в порядке, никаких явных ран не было видно, а живот Альбедо все так же кругло и твердо сидел на его середине, как и до того, как они ушли сегодня утром. Он молился, чтобы то, что он оказался между телами Альбедо и Эфира во время падения, защитило ребенка, но он не был уверен, пока сам не проверит. Эфир хрюкнул, и Альбедо увидел, как дрогнула его рука, прежде чем он подтянул ее к своей груди, сумев протиснуть ее в щель между их телами. Затем, еще немного пошатавшись, ему удалось прижать ладонь к животу Альбедо. Он прижал подушечки пальцев к выпуклости бугорка, оказывая сильное, но мягкое давление, как раньше, чтобы пробудить ребенка. Альбедо издал неожиданный звук удивления, почувствовав, как ребенок оттолкнулся, а Эфир удовлетворенно хихикнул, когда их глаза встретились с облегчением. Ребенок снова пихнул пальцы Эфира, и он потер ими небольшое уплотнение, которое они оставили. "Похоже, они не так сильно пострадали от падения, как мы", - засмеялся Эфир, - "по крайней мере, кажется, с ними все в порядке". "Слава Архонтам", - вздохнул Альбедо, изо всех сил прижимаясь к Эфиру. Наконец-то он снова почувствовал, как ребенок извивается, и это был именно тот знак, который был ему нужен, чтобы дать волю своим мыслям. Даже если для этого приходилось терпеть резкие удары по ребрам от их недовольного ребенка, которого явно разбудили нежные потуги Эфира, и он был либо очень счастлив, либо очень раздражен этим беспокойством. Облегчение, которое оно принесло, стоило легкого дискомфорта. "Думаю, теперь осталось только ждать, а?" размышлял Эфир, рассеянно поглаживая рукой живот Альбедо. "Тебе ведь не холодно?" Альбедо покачал головой: "Нет, пока все в порядке. Я уже привык к холоду, и, по крайней мере, мы здесь без ветра. Тебе холодно?" "То есть, мне было теплее", - усмехнулся Эфир, - "Но мне гораздо теплее, когда ты так близко ко мне". "Флиртуешь, пока мы заперты в пещере?" сказал Альбедо, приподняв бровь и подавив улыбку. "Тебе не стыдно, Эфир". Он смотрел, как ухмылка становится все шире на лице Эфира, и открыл рот, собираясь, вероятно, сказать еще более пошлую фразу, но не успел вымолвить и слова, как удивленный стон боли Альбедо остановил его. Боль в спине резко скрутила его, заставив вздрогнуть, когда боль проделала свой путь вниз по бедрам. Брови Альбедо сошлись, он издал небольшой болезненный звук и втянул воздух сквозь зубы. "Альбедо?" забеспокоился Эфир, в его голосе уже слышалась паника. "Я в порядке, я в порядке", - простонал Альбедо, - "Просто эта поза усиливает боль в спине". "I..." начал Эфир, беспомощно покачиваясь на мгновение, прежде чем снова сдаться. "Мне жаль... Я не думаю, что смогу двигаться достаточно, чтобы сменить положение для тебя". "Мы застряли в дыре, едва ли достаточно большой для одного человека, не говоря уже о двух людях и ребенке. Все в порядке, я пока справлюсь", - сказал Альбедо, пытаясь успокоить Эфира, который выглядел настолько потрясенным, что не мог сделать ничего, чтобы Альбедо стало удобнее, даже учитывая их нынешние обстоятельства. Это было мило и почти уморительно, как искренне он хотел помочь Альбедо. Эфир продолжал работать, как и Альбедо, во время беременности, и, будучи по профессии искателем приключений, часто бывал в разъездах, пока Альбедо оставался на окраине Мондштадта. Но даже несмотря на частые путешествия, Эфир всегда старался как можно чаще приезжать к Альбедо и оставаться с ним. Альбедо сидел за своим столом, работая на закате, и видел вдалеке фигуру Эфира, бегущего к лагерю. Часто грязный и измотанный от многодневных путешествий, он, тем не менее, не переставал целовать Альбедо в висок и класть руку на его когда-то едва заметный бугорок, прежде чем погрузиться в глубокую дрему. Честно говоря, на мгновение Альбедо был благодарен, что если ему и пришлось застрять в пещере с кем-то, так это со своим парнем, который к тому же был самым милым человеком, которого он когда-либо встречал. Однако это чувство было недолгим. Боль прокатилась вниз от бедер и по бедрам, мышцы спины на мгновение напряглись, когда резкие боли натянули их, как поводья. Альбедо попытался заглушить желание хныкать, когда боль прошла по его мышцам, напрягая и сжимая их, как при самой сильной мышечной судороге, которую он когда-либо испытывал. Он не хотел еще больше расстраивать Эфира. "Сильно болит?" спросил Эфир, понизив голос до мягкого тона, как будто они вместе свернулись калачиком в постели, а не скрючились в самой неудобной позе, в которой Альбедо когда-либо находился. "Да, но сейчас с этим мало что можно поделать. Мне остается только терпеть, пока Паймон не вернется с помощью", - согласился Альбедо, повернув голову так, чтобы прижаться щекой к груди Эфира, и закрыв глаза. Он позволил себе расслабиться в тепле Эфира, и хотя он не думал, что ему понравится сон, который он сможет получить в таком положении, это было лучше, чем ничего. Тем более что часы, казалось, тянулись так медленно, а постепенно исчезающий свет, проникавший к ним через щель между льдами, был единственным источником, позволявшим определить, сколько времени прошло. Рука Эфира продолжала поглаживать его живот: ребенок уже давно успокоился и больше не пинался в его органы. Альбедо попытался сосредоточиться на этом, на мягком движении руки Эфира, теплой на его коже, даже когда его тело начало дрожать от холода и боли, которую все труднее было игнорировать. Чем дольше его заставляли удерживать позу, тем больше он чувствовал, как ослабевает контроль над телом. Он чувствовал, что теряет чувствительность в ногах - они затекли под ним, а может быть, онемели от холода. С течением времени это становилось все труднее определить. Было больно. Все его тело болело сильнее, чем он хотел признать. Он знал, что ни он, ни Эфир ничего не могут сделать, чтобы облегчить боль, поэтому он решительно продолжал сдерживать стоны, когда мог. Не поддаваясь искушению хныкать, кричать или ругаться, как ему действительно хотелось. Не поддаваясь желанию цепляться за Эфир и жаловаться на то, как ему больно каждый раз, когда он чувствует очередной всплеск судорог, непроизвольно сжимающих его мышцы. Или о том, что ему кажется, будто кости бедер скрежещут о камни каждый раз, когда он осмеливается хоть немного пошевелиться. Вместо этого он заставил себя попытаться отдохнуть, занять мысли чем-нибудь другим, поскольку потерял счет часам. Он понятия не имел, который сейчас час. Он не знал, сколько времени они провели в этой дыре. Неизвестно, как далеко сейчас помощь. Не знал, когда это закончится. Затем, словно это была какая-то жестокая и необычная шутка Вселенной, боль начала усиливаться. Его словно ударило молнией от того, как внезапно сжались все его мышцы, боль пронеслась через позвоночник и перенапряженные мышцы, и он жалобно задышал, пытаясь сохранить дыхание. Его пальцы сжались в кулаки, пытаясь хоть немного унять нарастающую боль. Он надеялся на Барбатоса, что помощь уже близко. Каждая последующая боль, казалось, лишь имитировала или удваивала ее интенсивность. Самообладание и спокойствие, которые Альбедо так старался сохранить все это время, быстро ускользали из его рук, поскольку каждая боль, проходящая через него, казалось, вырывала у него все новые и новые мучительные звуки, о которых он даже не подозревал. То немногое, что Альбедо успел ухватить, тоже ускользнуло от него. Эфир пытался, да благословят его архонты, отвлечь Альбедо, поскольку интенсивность его дискомфорта становилась все более очевидной. Пытался завязать легкий разговор или вспомнить что-нибудь более приятное, приключившееся в прошлом, что привело к забавному и безболезненному концу, а не к медленной пытке, которой подвергался Альбедо. Но чаще всего Альбедо зарывался лицом в грудь Эфира, заглушая стоны боли и изнеможения, не в силах вымолвить ни слова, кроме проклятий или слабой мольбы об облегчении. Вскоре слова Эфира превратились в низкое, ровное бормотание, подбадривающее Альбедо. Давно оставив попытки отвлечь его от боли, он просто старался утешить его, как мог. Это было все, что они могли сделать. Когда Альбедо уткнулся в грудь Эфира, чувствуя тиски боли, охватившей все его тело, что-то в его сознании наконец-то щелкнуло. Словно последний кусочек головоломки, встал на место, и если бы Альбедо не потерял чувствительность ног и не испытал достаточно боли, он бы корил себя за то, что не понял этого раньше. Слишком поздно он почувствовал отчетливый сдвиг внутри себя, глубокое давление на бедра, которое он должен был определить гораздо раньше, но не смог из-за полной абсурдности ситуации. Он должен был рассказать Эфиру, и хотел рассказать Эфиру. Широко раскрыв глаза, Альбедо смотрел на него, открыв рот, чтобы попытаться объяснить, но вместо этого вырвался лишь изумленный возглас, когда он почувствовал, что давление внутри него наконец-то лопнуло. Горячая жидкость пропитала все слои его одежды и вытекала изнутри него, казалось, слишком долго, пока наконец не превратилась в струйку. Альбедо чувствовал, как она стекает по его бедрам, словно лава, на фоне холодного воздуха, задыхаясь и пытаясь прийти в себя. И пытался примириться с тем фактом, что она определенно намочила и Эфира, колени которого все еще были зажаты под его ногами. Альбедо видел шокированное выражение лица Эфира, когда тот смотрел то на свои колени, то на лицо Альбедо. Альбедо практически слышал, как в голове Эфира вращались шестеренки, пытаясь понять, что только что произошло, и, наконец, он сумел взять себя в руки, чтобы произнести слова, которые хотел сказать. "У меня отошли воды". "Твои..." начал Эфир, и почему-то его глаза стали еще шире. "У тебя отошли воды!?" "Да, я почти уверен, что только что отошли", - задыхался Альбедо, все еще чувствуя, как теплая жидкость стекает по его ногам и начинает остывать к коже. "Ты уверен?" повторил Эфир, все еще широко раскрыв глаза от шока. Альбедо рассмеялся бы, если бы это не было самым ужасным, что могло произойти сейчас. "То есть, я точно не писала на тебя, если тебя это волнует", - нахмурился Альбедо, - "Я все еще держу свой мочевой пузырь, несмотря на беременность, и если бы мне действительно нужно было идти, я бы, по крайней мере, сначала предупредил тебя". "Я... подожди, что? Нет, неважно", - Эфир стряхнул с лица растерянность и шок, а затем устремил на Альбедо серьезный взгляд. "У тебя роды. Прямо сейчас". "Я... Да, похоже, что так и есть", - осознание было еще свежо в его сознании, и произносить эти слова было как-то неправильно. Он только за мгновение до того, как отошли воды, осознал, что происходило, скорее всего, уже несколько часов. "Возможно, я уже давно, сейчас трудно сказать, что было мышечными спазмами, а что - настоящими схватками". Тишина, повисшая в воздухе между ними, была тяжелой. Оба молча осознавали, как быстро ситуация превратилась из крайне неудобной в потенциально опасную для жизни. Альбедо не пытался говорить. Вместо этого его тело пронзила стреляющая боль, и он застонал, плотно закрыв глаза, когда снова наклонил голову к Эфиру. Он чувствовал прикосновение его рук, пытавшихся успокоить его, но, если это вообще было возможно, острота боли снова усилилась. Впервые за этот день Альбедо наконец позволил себе закричать. Он приглушил свои хриплые рыдания, прижавшись к груди Эфира. С тем небольшим запасом ясности, который еще оставался, Альбедо отметил, что родовые боли были гораздо сильнее, чем он ожидал. Он думал, что легко определит их, учитывая, что до этого момента у него была своя доля тренировочных схваток, но пульсирующая боль, пронизывающая его до глубины души, была просто ошеломляющей. Он был уверен, что интенсивность боли была вызвана усталостью мышц и сокращением матки, потому что если бы такие схватки были у всех, он был бы уверен, что ни один человек не согласился бы сделать это во второй раз. Когда он наконец смог снова перевести дух, Альбедо спросил: "Как ты думаешь, они успеют до родов?" "Я надеюсь, что да", - рот Эфира сжался в плотную линию, когда он зажал губы между зубами. "Но пока что мы просто будем сохранять спокойствие и решать проблемы по мере их возникновения. Мы справимся, пока мы вместе, верно?" Альбедо слабо кивнул, пытаясь заставить себя поверить в слова Эфира. "Верно", - кивнул Эфир в ответ, обхватывая спину Альбедо покрепче в тесном пространстве. Они могли справиться с этим. Они оба были опытными искателями приключений, и уже не раз попадали в рискованные, опасные для жизни ситуации и выходили из них целыми и невредимыми. Разница была лишь в том, что впервые на кону стояла жизнь их ребенка. Альбедо старался, чтобы образ спасателей, спешащих к ним на помощь по склону горы, не давал ему расслабиться, так как схватки продолжали усиливаться с течением времени. Он цеплялся за веру в своих товарищей-рыцарей, ожидая момента, когда кусок льда растает в лужу, и они оба вернутся в Мондштадт в рекордные сроки, чтобы благополучно родить ребенка в чистой комнате с опытными акушерками, одеялами, постелью и всеми мазями и целительной магией, на которую он мог надеяться. Эта мысль поддерживала его некоторое время. Теперь она казалась такой абстрактной и далекой, что он не думал, что за ними вообще кто-то придет. Сквозь трещину во льду над ними почти не проникал свет, и только благодаря мягкому сиянию одежды Эфира у них оставалось хоть какое-то зрение. Не видя неба, невозможно было определить, сколько уже времени. Зашло ли солнце или нет, стало ли небо черным, усыпанным звездами, - узнать было невозможно. Время теперь было для них полной загадкой. Альбедо казалось, что прошло несколько дней с тех пор, как они оказались в ловушке. Эфир продолжал пытаться успокоить его, но было видно, что даже он устал. Прошло слишком много времени с тех пор, как они оказались в ловушке среди ледяных камней и льда, и близости их тел уже не хватало, чтобы согреть их. Особенно если учесть, что амниотическая жидкость Альбедо примерзла к их коже и одежде. Они оба дрожали друг от друга, стараясь не стучать зубами во время коротких затишьев схваток. Как ни мучительно было чувствовать, как холод проникает внутрь, иногда единственное облегчение, которое Альбедо получал от схваток, - это когда его тело слишком онемело от холода, чтобы реагировать. Альбедо также с болью осознавал, что давление в его бедрах неуклонно снижается. Медленно ощущая, как каждая схватка толкает его все глубже и глубже, тяжесть на таз становится все тяжелее и тяжелее, пока он не понял, что не может продолжать игнорировать это. Он надеялся просто ждать столько, сколько сможет вытерпеть, молясь, чтобы спасение пришло до того, как он начнет тужиться. Но он больше не мог ждать. С огромным усилием он снова посмотрел на Эфира, вдыхая сухой воздух, прежде чем заговорить: "Слишком поздно... мои штаны, Эфир, они приближаются". Брови Эфира нахмурились, но он кивнул в знак понимания и начал двигаться. Рука Эфира медленно соскользнула вниз с того места, где она оставалась прижатой к животу Альбедо, с трудом он вывернул руку под нужным углом, чтобы достать между бедер Альбедо, но ему это удалось. После нескольких минут борьбы Альбедо, наконец, почувствовал, что за шнурки его брюк потянули, и они начали медленно ослабевать. Альбедо попытался приподнять бедра или сдвинуть бедра любым способом, который, по его мнению, мог бы помочь, когда почувствовал, что Эфир начал стягивать пояс его штанов. Части, которые примерзли к его коже, натянулись с холодной остротой, когда их оттянули. Когда штаны дошли до середины бедер, он почувствовал несколько сильных рывков, которые, казалось, ничего не дали, прежде чем Эфир заговорил: "Думаю, это все, насколько я могу их спустить". Альбедо кивнул: "Прекрасно, этого достаточно". Он сделал несколько глубоких вдохов, пока говорил, и почувствовал, как очередная схватка достигла своего пика как раз в тот момент, когда он замолчал. Боль заставила его заскрипеть зубами, и теперь, когда он почувствовал, что тело начало тужиться, он удвоил усилия, тужась изо всех сил на протяжении всей схватки, пока она не закончилась. Хотя Альбедо знал, что ему предстоит пройти еще долгий путь, прежде чем ребенок появится на свет, облегчения, которое принесло ему тужение, было почти достаточно, чтобы он заплакал. После стольких часов, когда он не мог ничего сделать, он наконец-то смог сделать что-то, что помогло ему. Казалось, что он снова обрел хоть малейший контроль над своим телом, хотя ему едва удавалось следить за своими ощущениями, но этого было достаточно. Было на чем сосредоточиться вместо боли. Он тужился с каждой следующей схваткой, ощущая мельчайшие изменения по мере того, как ребенок опускался ниже... Он сильно недооценил, насколько физически тяжелым будет тужиться, особенно когда он уже был истощен, обезвожен и почти обезумел от боли. Несмотря ни на что, Альбедо все равно вкладывал всю свою силу в каждую потугу, пока, наконец, не почувствовал то, что, как он надеялся, было головкой ребенка, покоящейся прямо за его половыми губами. "Эфир, мне нужно, чтобы ты проверил головку ребенка", - задыхался Альбедо, - "Я не могу дотянуться сам, поэтому тебе придется поддерживать ребенка, пока я тужусь". Вспышка страха расширила глаза Эфира, но затем он вернул выражение лица в прежнее русло, и, как бы Альбедо ни знал, что он сделает это, или все, о чем Альбедо попросил бы его во время беременности, он знал, что Эфир никогда не ожидал, что ему придется активно помогать рожать их ребенка. Держать Альбедо за руку? Конечно, но быть единственным человеком, способным обеспечить безопасные роды, - это совсем другое дело. Тем не менее, Альбедо наблюдал, как Эфир поднес его руку к лицу, затем зубами стянул перчатку и бросил ее, после чего вернул руку обратно между ног Альбедо. "Думаю, теперь ты должен чувствовать только головку", - пытался проинструктировать Альбедо сквозь стиснутые зубы, ожидая, пока Эфир закончит, прежде чем позволить себе продолжить нажим. Холодные пальцы Эфира, прижавшиеся к его губам, заставили его подпрыгнуть, но он ничего не сказал, дыша через боль, когда почувствовал, как холодные пальцы прокладывают себе путь вглубь. Он выпустил порыв воздуха, когда наконец почувствовал, что схватка закончилась, и его тело немного расслабилось. "Я чувствую это", - сказал Эфир, слегка ошеломленный, - "Они прямо здесь". Альбедо кивнул: "Хорошо, держи руку там, мне понадобится твоя помощь". "Понял", - подтвердил Эфир, и через несколько секунд Альбедо снова начал тужиться. Головка ребенка опускалась все глубже, и Альбедо, наконец, впервые почувствовал растяжение, когда его родовой канал был вынужден принять быстро опускающуюся головку ребенка, и он хрюкнул от усилия. Несмотря на то, что растяжение становилось тем сильнее, чем ниже опускался ребенок, Альбедо уже с трудом сдерживал себя, отчаянно желая, чтобы боль прекратилась, и поддался отчаянной потребности своего тела тужиться. Он едва переводил дыхание между схватками, каждая из которых нарастала быстро и сильно, и все, что он мог делать, это кричать, плакать и стонать, чувствуя, как губы начинают оттопыриваться, когда ребенок наконец прорывается к нему. Альбедо не был готов к резкому ожогу, который принесло растяжение, и прижался лицом к плечу Эфира, застонав во время потуги, чувствуя, как головка постепенно продвигается вперед, понемногу, пока внезапно не вывалилась из него, и он почувствовал, как рука Эфира поспешила поддержать его. Он всхлипнул. Облегчение, боль и отчаяние вихрем пронеслись в его сознании. "Голова вышла!" Эфир задыхался от едва сдерживаемого восторга, и Альбедо чувствовал, как все его тело пульсирует от энергии и остаточной боли. Он знал, что уже так близок к завершению, и уже почти почувствовал, что к нему подкрадывается изнеможение, но он все еще должен был сохранять концентрацию. Это было еще не конец. "Шея", - задыхался Альбедо, - "Проверь шею." Он подождал, чувствуя движение руки Эфира, пока неудобный палец не скользнул внутрь него и не проследил периметр шеи их ребенка. Когда палец отступил, он получил молчаливый кивок. "Пуповины нет", - подтвердил Эфир, и Альбедо почувствовал огромное облегчение при этих словах. "Слава Барбатосу", - вздохнул он, позволив себе минуту благодарности за то, что этот день не стал еще сложнее. Он выровнял дыхание, когда почувствовал, что ребенок заканчивает вращаться, и с большей уверенностью возобновил тужиться, как только почувствовал, что готов. Сейчас это было не легче, чем раньше, но он был слишком решителен, чтобы позволить этому замедлить его. Плечи раскрывались медленно, растягивая его еще шире, чем головка, и заставляя его стонать, пока они боролись за рождение. Он дрожал от усилий, и они были так близки к выходу, что он уже почти умолял Эфира помочь, когда с очередной струей горячей жидкости он почувствовал, как они освободились, и ребенок неожиданно выскользнул из него в руки и колени Эфира. Альбедо приподнял бедра, насколько мог, чтобы Эфиру было легче поднять ребенка на грудь и уложить его там, а свободной рукой быстро стянул с себя шарф и попытался спеленать ребенка, насколько мог, стараясь укрыть его от холода, насколько это было возможно при их ограниченных запасах. Альбедо опустился ближе, слишком измученный, чтобы пытаться удержаться на ногах, и отчаянно желая впервые увидеть своего ребенка. Рука Эфира совершала быстрые круговые движения по спине ребенка, и Альбедо, лежа почти нос к носу со своим ребенком, наблюдал, как его лицо исказилось, и с первым криком вырвалась сердитая икота. Голова Эфира откинулась назад со вздохом облегчения, его рука слегка замедлила свои движения, но не остановилась, и Альбедо всхлипнул от смеха, слишком переполненный эмоциями, чтобы делать что-либо, кроме как плакать и смотреть, как их ребенок пытается извиваться под быстро сшитым шарфом-одеялом, и делать приятные глубокие вдохи, пока он плачет. Альбедо никогда не был так счастлив слышать крик младенца. "Ты сделал это, ты сделал это", - наконец понял он, что Эфир лепетал, все еще откинув голову к стене, а потом наконец оглянулся на Альбедо со слезами, текущими по лицу, и самой широкой ухмылкой, которую он когда-либо видел. Альбедо попытался рассмеяться, но это вышло скорее как хрип в пересохшем горле, но он не мог не улыбнуться в ответ. Он знал, что это еще не конец, он все еще чувствовал пуповину, связывающую их, и они все еще не знали, когда прибудет спасательная команда. Но в данный момент он позволил себе просто побыть с семьей и притвориться, что все в порядке. Схватки не позволили ему долго наслаждаться передышкой, и вскоре после этого Альбедо с большим успехом, как он надеялся, прошел через родовые пути. Теперь, когда он больше не страдал от схваток, его главной заботой было согреть ребенка. Шарф Эфира был хоть чем-то, но температура здесь была ниже нуля, а ночью становилось еще холоднее. Новорожденный не смог бы выдержать такую температуру, если бы был укрыт только одним одеялом, особенно тот, кто появился на свет раньше срока. Альбедо прижался к ней так близко, как только мог, а Эфир все время двигал рукой, растирая тепло по спине и конечностям ребенка. Они могли только надеяться, что делают достаточно, чтобы помочь. Что этого будет достаточно, чтобы они втроем остались живы, сколько бы времени они ни пробыли здесь. Альбедо начал размышлять о том, что он будет делать, если дело дойдет до того, что один из них не выживет, когда над ними внезапно вспыхнул искрящийся свет, заставив их прищуриться. "Спасательная команда Паймона наконец-то прибыла!" Паймон ликовала про себя, улыбаясь сквозь щель в стене, прежде чем она наконец посмотрела вниз и задыхаясь произнесла. "Б-б-б-бэби!!!" Затем она снова исчезла. Эфир и Альбедо успели лишь моргнуть друг другу, прежде чем сквозь лед послышались приглушенные бешеные разговоры и крики, а затем с шипением и теплом ледяной столб, с которого начался этот кошмар, растаял, превратившись в ничто. Альбедо снова заплакал, не успев ничего понять. Он даже не обратил внимания на то, что его штаны все еще стянуты вокруг бедер, так как волны эмоций накатывали на него при виде стольких рыцарей, готовых прийти на помощь. Джинн мгновенно оказалась перед ними, ее лицо было опечалено тем, что, должно быть, выглядело невероятно жалко, но Альбедо уже не мог даже попытаться взять себя в руки. Он открыто всхлипывал, пока Джинн нежно успокаивал его, а Барбара внезапно появилась позади нее с охапкой одеял, которые она накинула на плечи Альбедо, после чего они с Джинном медленно отвязали Альбедо от Эфира и стены, к которой он почти примерз. Он вскрикнул, когда его переместили, его тело было жестким и неподвижным, а все конечности онемели. Он не мог даже стоять, не говоря уже о том, чтобы идти, и Джинну пришлось почти нести его к тележке, которую они успели прихватить с собой. Когда Джинн убедилась, что он находится в тележке, а Барбара присматривает за ним, она вернулась к Эфиру, который уже пеленал их ребенка в одеяла, которые несла Барбара, и помогал ему встать на ноги Кейи. Альбедо не хотел отводить от них взгляд, но Барбара была в бешенстве и явно пыталась получить представление о его травмах и о том, что нужно сделать в первую очередь. "Я родил", - рассеянно сказал Альбедо, наконец повернувшись, чтобы посмотреть на Барбару. "Было очень больно, но сейчас я ничего не чувствую". Его слова, похоже, не принесли ей облегчения, как он думал, и он едва успел зарегистрировать ее движения, когда она начала работать с суровой сосредоточенностью, но он все еще мог видеть непролитые слезы, от которых блестели ее глаза. Каэя и Джинн помогали Эфиру дойти до телеги, он выглядел таким же скованным и неспособным идти, но справлялся гораздо лучше, чем Альбедо, и всю дорогу прижимал к груди их ребенка. Они усадили его в телегу рядом с Альбедо, и он застонал, вытянув перед собой ноги. Альбедо положил голову ему на плечо, чтобы еще раз взглянуть на своего ребенка, а Эфир с усталым вздохом положил голову ему на макушку. Он мог бы смотреть на их лица вечно, но ему с трудом удавалось держать глаза открытыми, и он не успел опомниться, как оказался в отключке. ----- Альбедо проснулся со стоном, поморщившись от боли, пульсирующей в нем еще до того, как он открыл глаза. Он чувствовал себя так, словно его растоптало стадо хилличуров. Дважды. Он нащупал свой живот и чуть не бросился на пол от того, как быстро он вскочил, когда не почувствовал там знакомой тяжести своего живота, распахнул глаза и тут же пожалел об этом, когда от света у него заложило голову, а от движения тело запульсировало еще сильнее. Он упал на простыни и застонал, услышав мягкий вздох, обращенный к нему. "Я бы предупредила тебя, чтобы ты больше не делал таких резких движений, но, думаю, ты усвоил урок", - сказала Барбара с усталой улыбкой, прежде чем усадить его обратно на подушки, аккуратно распушив их. "Что... Где..." попытался Альбедо, задыхаясь от пересохшего горла, пока ему в руки не дали стакан воды. Он с благодарностью принял его и опустошил стакан за несколько мгновений. "Вы помните, что произошло?" спросила Барбара, ожидая, пока Альбедо снова соберется с мыслями. Он замер на мгновение, потом медленно начал кивать: "Мы поднялись на Драконий хребет... и попали в ловушку. Потом у меня начались схватки..." Альбедо озабоченно нахмурил брови и снова посмотрел на Барбару: "А где Эфир и ребенок?" Барбара улыбнулась и кивнула сама себе, явно радуясь тому, что с его памятью все в порядке. "Они вон там, спят на соседней кровати. Мне чуть не пришлось перетащить его в другую комнату, чтобы он не заполз к тебе в постель, но я бы не позволила, учитывая твои травмы!" Альбедо повернулся и увидел Эфира, свернувшегося калачиком на кровати напротив его, крепко спящего. Еще быстрее он заметил люльку, стоявшую рядом с ним. На его глазах блестели слезы при одной мысли о том, что он снова увидит своего ребенка. У него еще не было возможности взять их на руки. Он даже не знал, сколько им сейчас лет. "Я сейчас возьму ее на руки", - усмехнулась Барбара, заметив, на чем именно остановился взгляд Альбедо. Он повернул голову, чтобы посмотреть на Барбару, когда она подошла к люльке и взяла сверток с одеялами, и Альбедо расширил глаза, наблюдая, как крошечная извивающаяся форма приближается. "Она?" повторил он, не в силах отвести взгляд ни на секунду, когда Барбара бережно прижала дочь к его груди и помогла ему поддержать ее вес. "О, черт возьми, я только что сказала это, не так ли, никакого сюрприза или чего-то еще!" Барбара выругалась про себя, нижняя губа надулась. "Прости меня, Альбедо, я совсем забыла, что ты еще не знаешь! Но да, у тебя здоровая девочка, которая уже покорила почти всех рыцарей Фавониуса, которые приходили ее навестить". Альбедо, конечно же, слышал каждое слово, сказанное Барбарой. Ему отчаянно хотелось узнать все о своей дочери, которая, судя по всему, за свою юную жизнь уже успела зарекомендовать себя куда более общительной, чем он сам, но он просто не мог ничего сделать, кроме как прижаться к ней как можно ближе, осыпая ее лоб нежными поцелуями и впиваясь пальцами в ее крошечные ручки, которые она крепко сжимала. Он даже не заметил, что Барбара ушла, пока Эфир вдруг не скользнул под простыни рядом с ним. Он опустился вниз, чтобы положить голову на плечо Альбедо, и улыбнулся им обоим, устраиваясь поудобнее. "Я больше никогда не пойду на эту дурацкую гору", - категорично заявил Эфир, и на этот раз Альбедо смог рассмеяться. "Я тоже не думаю, что буду приближаться к ней", - согласился Альбедо, - "И очень, очень долго".