Клише

***

      День, ночь, снова день. Все природные явления имеют цикличность с небольшими промежутками во времени, одно событие сменяется другим, и так по кругу. Так и жизнь Чимина. Он просыпается, пытается заварить кофе на скорую руку, сжигает турку к чертям собачьим и под собственное недовольное бурчание и под кричащие звуки китов его пустого желудка направляется в институт. И так изо дня в день.       Если бы кто-то задал вопрос: «Чувак, ты хоть знаешь, какой день на календаре?», Чимин не задумываясь ответил, что в душе не ебет, потому что единственное, что его ебет — занудный препод-старикашка по информационным технологиям в современном мире. Этот невероятно противный и упертый мистер Ли, которому давно пора отправиться на покой, не дает проходу Паку. Каждый раз проверяя его работы и статьи, единственное, что он произносит: «Пак Чимин, ты меня разочаровываешь. Переделай и сдай на следующей неделе!».       Переделай и сдай… Чимину уже начинает казаться, что кроме этих слов он за день не слышит даже банальных приветствий его одногруппников. В голове буквально крутятся назойливые слова преподавателя, которому только и дай повод, что прикопаться к «нерадивому» студенту, который непонятно, как попал на бюджетное место в престижный университет страны (с его слов). Чимину вроде плевать, потому что он прекрасно знает, что попал на свое законное место законным путем. Как говорится — сквозь пот, кровь и слезы. Но с другой стороны, его задевают слова преподавателя, потому что Пак действительно старается и усердно учится.       С самого детства Чимин был увлечен технологиями: телефоны, компьютеры, графические планшеты и всё-всё-всё, что имело отношение к электронике. Цифры и коды занимали всю голову. Они буквально снились парню, приходя к нему во снах на ножках. Чимину кажется, что он затерялся в какой-то непонятной матрице, которая затягивала его в свои значения и разнообразные схемы. И вот сейчас, будучи студентом первого курса (он надеется, что не последнего, потому что уже знатно настрадался), его любовь к цифрам и кодированиям только увеличилась. Ну, не считая мистера Ли, который порой доводил его до белого каления, заставляя сомневаться в собственных силах и желании продолжать стремиться к большему.       Сегодня тринадцатое октября, — благослови того, кто придумал напоминалки и Ким Тэхёна, который начал трезвонить ему с шести утра, — обычный день, но не для Чимина. Тринадцатое октября — день рождения Пака, которому исполняется двадцать один год.       Тэхён каждый раз настаивал на том, чтобы Чимин загадал желание. Сегодня не исключение, парень подкрепляет это фактом, что двадцать один год бывает раз в жизни (опустим то, что каждый год случается раз в жизни). Раньше блондин никогда не загадывал желания, но, в виду последних событий, ему хочется пойти на поводу друга.       — Господь, если ты существуешь, исполни мое желание, прошу, — хныкал Чимин, смотря в потолок своей комнаты в общежитии. Тэхён на другом конце трубки тихо хихикал, но ничего не говорил, не желая рушить знаменательный момент своей любимой плюшки, — Есть один мужчина… Блять, — хихикнул Пак, — Даже не мужчина, а изживший себя старик. Прошу, отправь его на пенсию. Я так больше не могу!       Чимин действительно больше не мог терпеть вечные претензии этого мужика. Информационные технологии в современном мире — главный предмет его направления. И ему, видит Бог, пиздец как не хочется терпеть этого преподавателя на протяжении пяти лет, по семь раз в неделю. Он же окочурится!       — Ты задул свечку? — весело щебечет в трубку Ким, шурша одеждой.       — У меня её нет, — кряхтит в ответ Чимин, поднимаясь с кровати. Он опять всю ночь просидел за проектом, поэтому всё его тело отзывалось тянущей болью. Оно буквально просило полежать еще немного, — Зато есть спички. Погоди немного, Тэ.       Пак быстро пробежался глазами по столу, ища нужный предмет. Найдя его, он подошел к окну, приоткрыл его, чтобы пожарная сигнализация не среагировала на небольшую вспышку. Ну, а что? В нынешнее время безопасность превыше всего!       — Прошу, пусть мистер Ли отправится на пенсию, — прикрыв глаза, Чимин задул спичку и выкинул её в окно, а после вздрогнул из-за резкого звука тормозящих по асфальту шин. Сердце бешено заколыхалось в груди, явно желая выскочить и обрадовать именинника микроинфарктом в двадцать один год. Прекрасно! Пожил и хватит!       Блондин переводит хмурый взгляд на источник его утреннего недовольства, благо второй этаж позволяет ему разглядеть происходящее внизу (он не уверен, что разглядел бы это с третьего этажа, потому что зрение порой подводило). И видит Бог, или кто там следит за ним (явно издеваясь над беззащитным парнем), лучше бы он этого не делал. Вроде пубертатный период давно прошел, вернее пробежал мимо парня, потому что, Чимин уверен, он даже в момент полового созревания не чувствовал себя так, как чувствовал сейчас. Во рту неожиданно пересохло, а глаза хаотично забегали от длинных ног до крепких рук и выше. Заскользили по широкой груди, обтянутой черной водолазкой и приталенным блейзером, который, ну вот, блять, совершенно не оставлял место фантазии. Он буквально обнажал всё то, что, казалось бы, должно быть скрыто от посторонних глаз. В особенности от глаз Чимина, которому спермотоксикоз в голову резко ударил и буквально заверещал: «Двадцать один год — последний год для тебя».       — Я умру молодым, — хрипит Пак, следя за плавными движениями мужчины, — Молодым девственником, — более отчаянно произнес он, сглатывая вязкую слюну. Глаза продолжали бегать по острым чертам хмурого лица.              Пак Чимин — двадцать один год, девственник-зубрила, а ещё гей, у которого кинк на дэдди-боев и небольшая папка на лэптопе с графическими изображениями с содержанием девятнадцать плюс. Причина смерти: сперма, вытекающая из носа, из-за дэдди-боя, вышедшего из дорогущей черной Porsche 918 Spyder.

***

      Чисто теоретически — Чимин не такой уж неудачник. Вернее, он так думал двадцать лет своей жизни и несколько часов двадцатиоднолетнего возраста. Окончательно отпустив утренний инцидент и восстановив дыхание, он вернулся к разговору с Кимом, который что-то невнятно бурчал в трубку, звеня ключами от квартиры.       — Я буду ждать тебя у входа. Плюшка, надень что-нибудь сногсшибательное, потому что по сегодняшней программе у нас посещение самого публичного места, — ехидно говорил Тэхён, намекая на то, что Пак, очевидно, не отвертится от него. В конце концов — завтра начинаются выходные, поэтому, задолго (за пару дней, если говорить откровенно), Ким взялся за планирование дня рождения своего незаменимого, наилучшего, самого сексуального и сладкого друга (порой Паку хочется вскрыться из-за подобных словесных высеров друга). А кто Чимин такой, чтобы отказывать своему единственному лучшему другу, который так благоговейно к нему относится?       — Что ты подразумеваешь под сногсшибательным? — задумчиво произносит Пак, раскрывая шкаф и разглядывая полки.       — Те самые штаны и ту самую блузку, Чим, — многозначительно говорит Ким, при этом тяжело дыша. Очевидно, тот спускается по лестнице и проклинает сломавшийся лифт.       — Ты «ха-ха» словил? — удивленно вскинул брови блондин, — Меня выставят за дверь института в таком виде.       — У нас нет дресс-кода, Пак Чимин. И поверь, лучше тебе надеть то, что я сказал, иначе после пар я заставлю тебя раздеться полностью!       Чимин гулко сглатывает слюну, представляя в голове озвученное Кимом, и лишь угукает в ответ. С Ким Тэхёном лучше не спорить! Поэтому, спустя полчаса на блондине красуются черные, обтягивающие стройные ноги и его задницу (ахуительную, между прочим, задницу) кожаные штаны и атласная красная блузка, открывающая вид на острые ключицы и соблазнительную родинку на них.       Уже идя под руку с довольным другом по коридорам института, Чимин старается посильнее укутаться в бомбер, потому что не привык к такому вниманию в свою сторону. Проходящие мимо них парни и девушки то и делали, что бросали взгляд на его ноги и длинную шею, украшенную серебряной подвеской, которую Тэхён любовно нацепил на него перед входом в качестве подарка. Вот же чертяга, знает его слабость к серебряным украшениям.       — Чтобы я еще раз тебя послушал! — хныкал Чимин, останавливаясь перед аудиторией, которая за короткое время стала ему ненавистна из-за преподавателя-насильника (психологического насильника).       — Ты выглядишь отпадно, зайчик. Не будь ты таким скрягой, я бы тебя уже давно наг…       — Ким Тэхён! Замолчи свой грязный рот! — наигранно возмутился Пак, отпихивая от себя руки друга, которые то и дело сползали к ягодицам. Этот придурок просто невыносим.       — Вот про что я и говорю, — усмехается парень, смотря в конец коридора и неожиданно присвистывая, — Что это за Аполлон, пялящийся на твою задницу?       — А? — опешил блондин и повернул голову по направлению взгляда друга. Лучше бы не поворачивал.       Из головы Пака мгновенно вылетели все мысли, а во рту образовалась ебучая Сахара, раздражающая нежные стенки горла. Опять этот утренний дэдди-бой, который сейчас переводит на него взгляд, продолжая вести диалог с деканом, и подмигивает ему одним из своих невероятно черных и красивых глаз. Финита ля комедия. Судьба реально решила поиздеваться над ним в этот день или у него паранойя?       — Так-так-так, что же я вижу… — раздается за спинами парней и те синхронно оборачиваются. Ну ёбаный рот, ещё этого мерзкого типа тут не хватало, чтобы окончательно добить Пака.       — Чангюн, свали, — холодно произносит Тэхён, вставая перед другом, зная, что тот просто не переносит этого заносчивого ублюдка, который постоянно пытается распустить свои грязные ручонки.       — Завались, Ким, не к тебе подошел, — огрызается высокий брюнет, — Чимин-а, что за повод? — обводя взглядом с головы до ног, Ли Чангюн плотоядно ухмыляется.       — Поводом станут твои похороны, если ты не отойдешь, — огрызается Пак, из-за чего рядом стоящие обращают на их компанию внимание. В том числе и этот дэдди, который хмурым взглядом вперился в его лицо, когда Чимин невзначай обернулся на перешептывания.       Блондин лишь тяжело вздохнул и отвернулся, стараясь привести свое дыхание в норму. Чангюн напрягал его и постоянно заставлял нервничать. Со дня посвящения в студенты прошел уже месяц, но Чимин до сих пор помнил, как Ли прижимал его к стене и пытался поцеловать. Пак до сих пор ощущает на себе болезненные прикосновения и дыхание с перегаром. Если бы Тэхён тогда не подоспел, он не знает, насколько далеко все это зашло бы.       Пак вздрагивает, когда друг дергает его за руку и тянет в сторону кабинета. Только сейчас парень замечает, что коридор почти опустел.       — Перестань так трястись рядом с ним, — остановил его Тэ перед дверью аудитории, — Он больше не притронется к тебе, я ведь обещал. Помнишь?       Чимин лишь тяжело вздохнул в ответ и, открыв дверь, зашел в аудиторию. Свободных мест почти не было, что удивило парней, которые прошли к среднему ряду и опустились на первую парту. В последний раз на этом предмете все места были заняты примерно… Никогда! Какого черта?       — Сейчас должен зайти декан и сделать объявление, — раздался голос старосты за спиной и парни поблагодарили девушку за информацию.       Пак мысленно взывает к Богу, прося, чтобы этот день больше не преподносил ему никаких сюрпризов. Например, в виде Аполлона, который только что прошел вместе с деканом в кабинет и встал прямо перед ним. Чимин вздрогнул. Глаза медленно поползли вверх, огибая расстёгнутый блейзер и задерживаясь на выпирающих грудных мышцах. Парень гулко сглотнул, молясь, чтобы никто не услышал этого и перевел взгляд на лицо. Ох, Чёрт! Вызывайте Чимину черную карету и везите на кладбище. Такого позора он еще ни разу за двадцать один год не испытывал. Мужчина, кажется, всё это время следил за ним, раз сейчас на его лице красуется самодовольная ухмылка, а глаза направлены на него самого.       — Прошу, мистер Чон, — раздался голос декана и Пак всё-таки слегка отодвинулся от парты, чтобы хоть какая-то дистанция была между ним и торсом этого мистера Чона.       — Благодарю, — как тесаком по сердцу, этот голос прошелся по нервам блондина, который от переизбытка эмоций и бушующих гормонов вцепился в бедро Тэхёна, неотрывно следящего за своим другом с ехидной усмешкой на губах. Будет весело, — Всем добрый день! Мистер Ли был вынужден прекратить работу по состоянию здоровья, поэтому…       — Нет-нет-нет, — ошарашенно забормотал Чимин, чем привлек внимание говорящего.       — Меня зовут Чон Чонгук, мне двадцать семь лет и с этого дня я буду вести у вас «Информационные технологии в современном мире». Надеюсь, мы найдем с вами общий язык, — Чимину ведь показалось? Правда же? Ну нет, Чонгук никак не мог на последнем слове перевести свой взгляд на его губы. Не мог же, да?..       Пак неловко улыбается преподавателю, а в голове только одна мысль: «Боже, я обещаю, в следующий раз я буду лучше формулировать свои желания. Только, пожалуйста, дай мне сил и выдержки!»

***

      — Меня зовут Чон Чонгук, мне двадцать семь лет и с этого дня я буду вести у вас «Информационные технологии в современном мире». Надеюсь, мы найдем с вами общий язык, — произнес Чонгук и невзначай опустил свой взгляд на привлекательные губы студента.       Ох, Чёрт, если бы ему сразу сказали, что на первом курсе будут такие невероятные милашки, он не раздумывая приступил бы к своим обязанностям еще в самом начале учебного года, лишь бы подольше ловить эстетическое наслаждение. И нет, Чонгук не педофил-насильник, просто слишком современный и любит всё красивое и с ума сводящее. Например, как этот удивленный парнишка, который неотрывно следит за его действиями с ебучими сердечками в глазах. Чон знает, что он привлекательный мужчина, знает, какое впечатление производит, поэтому, успешно этим пользуется и даже стыда не испытывает. В их время, подобное не редкость.       — Кто у вас староста? — спрашивает мужчина после того, как декан покидает кабинет. Он все еще продолжает стоять у стола паренька, который, кажется, вовсе не дышит. Ему это льстит.       — Я, мистер Чон, — раздается голос девушки, и Чон благодарно кивает, когда та подносит ему журнал группы.       — Давайте начнем с переклички, чтобы у меня была возможность вас побыстрее запомнить, — брюнет медленно присаживается на край парты и случайно (читать, как нарочно) задевает своим бедром плечо блондина, который отчетливо вздрагивает и дергается в сторону, поближе к, видимо, другу или… Парню? Чонгук замечает, как маленькая ладошка сжимает чужое бедро и облизывает губы, — Что ж… Давайте так: я называю ваше имя и фамилию — а вы немного рассказываете о себе. Не против?              По аудитории разносятся одобрительные возгласы, а после начинается само знакомство. Чонгук слушает в пол уха, потому что по большей степени ему это не интересно, а вот то, как блондинчик переговаривается со своим соседом, а после стягивает бомбер с… Ахуеть! С этой блядской красной блузки… Вот это Чону действительно интересно. Он периодически бросает незаметные взгляды на острые ключицы и сглатывает слюну. Дожил, черт возьми! Воздержание на нем явно плохо сказывается.       — Ким Тэхён, — читает он следующее имя и переводит заинтересованный взгляд на красноволосого парня, когда тот вытягивает тонкую руку вверх и, будто победно, улыбается, ловя взгляд преподавателя.       — Это я, мистер Чон, — произносит он своим глубоким голосом и откидывается на спинку стула, — Мне двадцать один год, в свободное от учебы время подрабатываю моделью.       — О, так это ты был в новом выпуске Louis Vuitton? — удивляется мужчина, глядя на студента и вспоминая, где мог видеть этого парня.       — Я самый, — гордо вскидывает подбородок Ким, — Вот, Чимин, а ты говорил, что никто эти журналы не смотрит! — наигранно возмутился парень, пихая друга в плечо, — А чем вы занимаетесь в свободное от работы время?       Чонгуку нравится этот нахальный парень. Его всегда притягивали такие прямолинейные люди.       — Увлекаюсь машинами, — будто произнося что-то обыденное, Чон пожимает плечами и улыбается блондину, который ошарашенно смотрит на него, — Продолжим знакомство.       Время текло неумолимо долго, как казалось Чонгуку, пока он не остановился на блондине.       — Пак Чимин, — склонив голову к плечу, мужчина чуть развернулся на столе и вновь соприкоснулся бедром с ладошкой парня.       — Ага, я, — скованно кивнул головой парнишка, чем вызвал улыбку на преподавательском лице. Ну что за милашка?       — Какое твое хобби?       — Графическое рисование и… французский язык, — лицо Чимина озарила скованная улыбка, а сердце Чона вдруг пропустило удар.       — Tu connais bien le français, chérie?       Чонгук победно улыбается, когда видит замешательство и смущение на лице младшего. Господи, ему так нравится доводить это чудо до подобного состояния. На мгновение он ощущает в груди собственное превосходство, но следующие слова выбивают у него стол из-под бедер:       — Vous voulez que je vous montre?

***

      Две пары для Чонгука пролетают незаметно. Начинается третья. Он усердно рассказывает нужные темы и переговаривается со студентами. Ему, в целом, нравится эта группа, многие достаточно сосредоточенные на знаниях и впитывают информацию. Но есть и личности, которые откровенно игнорируют его. Вот такое ему не нравится. Он делает несколько замечаний, но те совершенно не реагируют.       — Мистер Ли, повторите, о чем я только что рассказывал, — властно требует Чон, вставая из-за стола. В ответ, как и ожидалось, тишина, — В чем проблема, мистер Ли?       — Ни в чем, мистер Чон, — фыркает парень с последней парты, а после Чон слышит тихое хихиканье с первой парты. Еще этого ему не хватало.       — Мистер Пак? Что-то смешное сейчас прозвучало?       Чонгук переводит строгий взгляд на взволнованного блондина и мысленно просит себя не улыбаться. Опять это выражение лица.       — Извините, — Чимин слабо кланяется и опускает взгляд в стол.       — Так, давайте расставим все точки. Если я молод — это не значит, что вы можете вести себя столь неуважительно. В начале я сказал вам, что буду лоялен, если в ответ будет уважение с вашей стороны. Было такое? Студенты хором ответили «да», после чего Чон вновь подошел к парте Чимина и оперся на нее руками, смотря в глаза Паку.       — По-вашему, игнорирование моих лекций и смешки это уважение, мистер Пак?       — Нет, мистер Чон. Простите, больше не повторится, — испуганный взгляд поднялся вверх, сталкиваясь с пугающей темнотой напротив. Чимин гулко сглотнул, что отчетливо было слышно. Мужчина напрягся.       — Reste après les cours.       Он вытрясет всю дурь и непослушание из этой блондинистой головы, потому что Чимин проявил себя, как достаточно успевающий ученик. По крайней мере по его предмету. Ему не хочется упустить этого парня.

***

      Чимин нервничал. Да что уж там, его откровенно потряхивало. В первый раз с начала обучения его ругают в присутствии одногруппников. Чтоб провалился этот Ким Тэхён с его высказываниями! Если бы не он, то Чимин не словил бы на себе этот строгий, столь тяжелый и будоражащий всё его нутро взгляд. Прекрасно, теперь он пропустит перерыв. Черт!       Пак гневно зыркает в сторону друга, который смотрел на него в ответ жалобным взглядом. Понимает, засранец, что проебался. Поэтому, в следующую минуту подсовывает ему записку:

~Прости, булочка

Отвали, Ким Тэхён! Подставил меня в мой же день рождения!

~Ну я же не специально! : (

      Чимин тяжело вздыхает и смотрит в сторону преподавателя, который неотрывно следит за ними, но продолжает рассказывать тему. Блондин лишь делает жалобный взгляд и подпирает голову рукой, показательно отворачиваясь от Тэхёна, а после вздрагивает.       — Принесите записку, мистер Пак, — спокойно произносит преподаватель, а после усмехается, когда парень на негнущихся ногах подходит к его столу, — Вам настолько скучно на моей лекции? Может продемонстрируете свои знания?       — Простите, мистер Чон.       — Это уже второй прокол, Чимин-ши, — Чонгук изгибает бровь на молящий взгляд парня, а после читает короткий диалог студентов, — День рождения? Хм…       — Больше не повторится, обещаю!       — Может, на вас дурно влияет Тэхён-ши? — смотря на сидящего парня, Чон продолжает ухмыляться, а после ловит будто понимающую улыбку красноволосого. Вот же чертенок!              — Садись на мое место, — тихо произносит Чонгук и поднимается со стула.       — Что? — Чимин очевидно не ожидал подобного, поэтому непонимающе смотрел на преподавателя, который неожиданно опустил ладонь на его талию и подтолкнул к стулу.       — Если Ким Тэхён дурно влияет на тебя — то ты будешь сидеть тут, — почти на ухо прошептал Чон, вызывая табун мурашек у младшего. Какого черта происходит?       Пак будто под гипнозом опускается на место преподавателя и смотрит на то, как тот садится на край стола, продолжая рассказывать тему лекции. И Чимин откровенно не понимает, что происходит и вообще, какого хуя?!       До конца пары Пак сидит молча и вообще старается лишний раз не дышать. Мистер Чон больше не обращал на него никакого внимания, поэтому он моментами кидал средний палец Киму из-за спины преподавателя. Этот предатель еще поплатится! После того, конечно, как Чимин выползет из кабинета дэдди-боя. Если выползет. Этот мужчина совершенно непредсказуем: сейчас он смеется, рассказывая забавную историю, а после склоняется над партой и буквально прожигает дыру своим тяжелым взглядом. У него случайно не раздвоение личности? Или может биполярное расстройство? В любом случае Чимину нужно быть аккуратнее с этим мужчиной. И в этот момент в голове отчетливо вспыхивает: «Vous voulez que je vous montre? ». Черт… Да он же уже проебался по полной.

***

      Чимин благодарит всех известных ему Богов, когда Чон отпускает его после пары, сказав лишь то, что тот должен усвоить урок и больше не вести себя столь пренебрежительно на его парах, так же упомянул про его день рождения и пожелал хорошо провести время, при этом многозначительно смотря на его наряд, тем самым вгоняя в краску.       После того, как Пак вышел из кабинета, он полностью игнорировал Тэхёна, который вис на нем, как липучка на протяжении всех оставшихся пар. Пусть этот козлина пострадает немного! Не одному же блондину это делать, честное слово!       — Ладно, всё, говори, — устало протянул Пак, когда они в абсолютном молчании завалились в квартиру Тэхёна, предварительно сходив в магазин.       — Господи, как он пожирал тебя глазами. Я готов заложить свои яички на черный рынок, если он не гей! — буквально взорвался Ким, ходя по комнате из стороны в сторону. Он был настолько взбудоражен сегодняшним днем и мистером Чоном, что готов был лопнуть от переполняющих его эмоций.       Пак лишь молча закатывал глаза на реплики друга, в голове прокручивая сегодняшние события. Но он соврет, что не почувствовал, как бабочки затанцевали сальсу в его животе от присутствия старшего рядом.       — А как он положил руку на твою талию! Я думал, что прямо там запищу, как ярая яойщица, увидевшая оппачек геев! Чимин, я сейчас с ума сойду, — Тэхён плюхнулся головой на колени другу и прикрыл глаза. Его лицо озарила широкая улыбка, а из груди вырвался мечтательный вздох.       — Я, похоже, уже, — робко произнес Чимин, впутывая пальчики в волосы друга. Перед глазами постоянно возникала ухмылка преподавателя и его озорные глаза. Господи, Пак, просто дыши.       — У меня есть идея, — заговорщически произнес Ким, открывая глаза и смотря на лучшего друга.       — Нет! Ким Тэхён, на сегодня с меня хватит твоих идей.       — Ну, Чи-и-им, — захныкал Тэхён, поднимаясь с колен друга.       — Я серьезно, Тэ, — устало протянул Пак и откинулся на спинку дивана, — Мне и так сперма в голову бьет из-за этого мистера Чона. Прошу, хотя бы не сегодня. Хорошо?       — Настолько зацепил?       Чимин лишь неоднозначно пожал плечами. Он еще и сам не понимал, что чувствует, но, определенно точно, Чон Чонгук его привлекал и притягивал к себе. Однако у них не факт, что что-то получится, ведь он студент, а Чонгук — его преподаватель.

Клише.

***

      Вечер медленно опустился на город, а ветер начал сильнее раздувать опавшие листья по тротуару. Постепенно зажигались огни, освещающие наполненные людьми улицы, задавая атмосферу небольшого праздника. Пятницу любят все, об этом можно судить по встречающимся людям на пути, которые широко улыбаются своему оппоненту. Смех раздается то тут, то там, ведь люди действительно воодушевлены предстоящим вечером и следующими за ним выходными днями. Все упорно работали на протяжении пяти дней, в течение которых только и могли мечтать о мягкой кровати и подушке, а еще о крышесносном отдыхе в развлекательных заведениях.       Чимин не может сказать, что большой фанат клубов и спиртного, но вот в танцах никогда себе не отказывал, ну, и, возможно, в бутылочке соджу, которая позволяла ему отпустить все мысли и тяжелый груз учебной недели. А если быть более точным — прошедшего дня. Сегодня он планировал отпустить все, что так долго копилось в нем.       — Чимин, пойдем быстрее, пока очередь не скопилась, — будто на таране вел за собой Ким, то и дело оглядываясь и осматривая загруженного Пака, — Господи, ну прекрати ты уже кривить так лицо.       — Отъебись, — беззлобно просипел Чимин, покрепче хватаясь за большую ладонь Тэхёна. Черт, его ладошка буквально тонула в крепкой хватке красноволосого.              Если бы блондин мог, то признался бы в том, что чувствует себя некомфортно. Бутылка соджу, которую он выпил у Кима ни капельки не вдарила ему в голову, а вот образ мистера Чона знатно так вставлял его в мыслях. Ну и на кой черт он вообще пил, если его голова все еще забита крепкими грудными мышцами и привлекательной родинкой под губой?       Спустя некоторое время парни прошли фейс-контроль и попали в подвальное помещение клуба: их окружил плотный запах алкоголя, который, кажется, лился рекой в этот вечер; стены помещения были покрыты красным бархатом, от которых отскакивали лучи прожекторов, развешенных по периметру небольшого помещения; кеды парней скользили по черному мрамору, постоянно поскрипывая. Чимину нравилось здесь, и если бы безбашенный друг позволил ему, то он так бы и остался в этом небольшом коридоре, потому что дальше — толпа. А Пак не привык к большому скоплению людей. Глядя на парня — невозможно сказать, что тот придерживается одиночества, потому что всегда ведет себя так, будто создан для подобного времяпрепровождения: на лице красуется развязная улыбка, когда два парня пробираются сквозь толпу к забронированному столику почти в самом углу, откуда открывается вид на танцевальную площадку. Блондин будто рыба в воде — аккуратно проплывает небольшие группки танцующих тел, иногда изворачиваясь в ритм бита из колонок, разрывающего барабанные перепонки.       — Зайчик, — окликает его друг, когда видит изучающий окружение взгляд, — Всё хорошо?       Чимин лишь молча пожимает плечами и опускается рядом с другом и укладывает голову на его плечо. Мысли неожиданно путаются в его голове, превращаются в кашу. И если бы Чимин любил кашу — с радостью избавился от нее с помощью своего желудка. Но вот незадача… Пак терпеть не мог каши, в особенности такие. Они буквально давили на его голову, заставляя виски пульсировать, а после опускали его на дно «Марианской впадины» его депрессивности.       Чимин осматривает своего друга снизу вверх, любуется. Они знакомы с Тэхёном со средней школы. Пак тогда только перевелся и был замкнут в себе, но Ким быстро развеял его одиночество, буквально ворвался в его жизнь, как ураган и снес все устоявшиеся предубеждения и границы. Он позволил ему дышать, постоянно твердил, что он прекрасен и невероятно обаятелен, а еще постоянно пытался внедрить его в свой круг общения. Но как бы блондин не старался — он не вписывался, постоянно был отстраненным, изредка поддерживал диалог и не шел на контакт с другими людьми. С годами ситуация немного улучшилась, но одно осталось неизменным — Тэхён его единственный и незаменимый друг, которого ему вполне достаточно. Наверное…       Парень совсем тихо хмыкает своим мыслям, в одно мгновение чувствуя себя слегка одиноким. На дне рождения Кима всегда много людей, все веселятся, поздравляют его и… Чимину действительно кажется, что Тэ недостаточно того количества людей вокруг себя, которых он уже имеет. Ему недостаточно одного Чимина.       — Почему, Тэ? — спрашивает Пак на ухо друга, который только закончил диктовать заказ официанту.       — Что? — изогнул в удивлении брови красноволосый.       — Почему ты тут? Почему всегда рядом со мной?       Друг обеспокоенно свел брови к переносице и начал крутить блондинистую голову, пытаясь что-то разглядеть в полумраке помещения.       — Что ты делаешь?       — Проверяю, не ударился ли ты головой, пока мы сюда шли! — раздалось недовольное бурчание в ответ. Это не первый раз, когда Пак так излагался, — Мы с тобой сто раз это обсуждали. Хочешь поднять эту тему в сто первый раз?       — Я… Тэхён, мы взрослеем, но ты продолжаешь заботиться обо мне. Такое чувство, будто ты чувствуешь себя обязанным или что-то типа того.       — Ты конченный придурок, Пак.       Тэхён более не произнес ни слова, лишь окинул друга печальными глазами. Блондин не мог понять, что творится в крашенной голове, но… Ему стало стыдно. Он буквально показывает своему единственному другу то, что не верит в его искренние слова о соулмейтской связи, которая закрепилась за ними за долгие годы. Пак не сомневается в своих чувствах к этому сумасшедшему парню, но вот Ким… Чимин не знает. Он действительно не знает, нужен ли будет ему через пару лет или вовсе через несколько месяцев. Они как инь и янь, плюс и минус, солнце и луна. Ему кажется, что он сгорает рядом с ослепительными лучами своего друга.       — Я просто люблю тебя, Чимин. Ты единственный, кто принял меня полностью со всеми этими амазонскими тараканами в моей голове. И если меня спросят, кого я спасу от пули собственным телом — я назову твое имя, Чимин. Ты моя семья. Я никогда не ощущал себя, как дома, с кем либо. Но глядя на тебя, столь заносчивого и…такого нытика, я понимаю, что теплее, чем ты — не существует человека, — в процессе своего монолога Тэхён взял в свою ладонь маленькие пухленькие пальчики блондина, которые разливали тепло в его груди и нежно поцеловал. Это был вовсе не интимный поцелуй. Ким часто так делал в подтверждении искренности своих слов. Пак успел выучить этого чудика от «А» до «Я».       — Прости, меня всё-таки приложили об стену головой, пока мы сюда шли, — в ответ пошутил Чимин, утирая текущие из глаз океаны слез, а после обнял красноволосого, целуя в шею.       — Как жаль, что это был не я! О, вот и напитки, плюшечка!       Пак благодарно улыбается другу, когда тот переводит тему в более положительное (насколько возможно) русло и принимается за разглядывание напитков, которые уже стояли на их столике.       — Ты придурок. Мне опять придется держать твою челку, пока ты блюешь над унитазом!       — Отстань. Я давно научился пить, — гордо заявил Ким, хватая первую стопку, — За твою двадцатиоднолетнюю девственную задницу!

***

      Чимин не помнит в какой момент его разум затуманился и он потащил Тэхёна на танцпол. Друг явно был не в лучшем состоянии, чем он сам, поэтому резво подскочил со своего места и потащил хихикающего друга в самый центр толпы, которая мгновенно затянула их в свои объятия. Тела были прижаты друг к другу настолько плотно, что порой Чимин терялся, но крепкая рука Кима на его талии не позволяла ему утопать в этой духоте.       — Спасибо тебе, — прижавшись вплотную к другу, Пак мягко коснулся щеки своими губами, — Люблю тебя!       — И я тебя! — счастливо смеялся парень, обнимая блондина за талию.       Чимина медленно уносило. Он все глубже погружался в биты музыки, которая оглушала их своими децибелами. Тело полностью расслабилось, а голова опустела, блондин полностью поддался своим ощущениям: руки скользили по широким плечам друга, несильно сжимая; торс и бедра делали волну, тем самым прижимая обладателя ближе к Киму; радостный смех заполнял их воображаемый кокон, в который парни себя погрузили. Сейчас не существовало никого и ничего, лишь два счастливых тела, которые со стороны были похожи на влюбленную парочку. Но людям не понять. Это не платоническая влюбленность — это нечто большее, более похожее на ментальную связь, которая была натянута между ними красной невидимой нитью. Она привязала их друг к другу настолько прочно, они буквально ощущали друг друга на неосязаемом уровне: каждая эмоция, каждое движение ощущалось, как собственное.       Пак развернулся в руках друга, замечая направленные в их сторону взгляды. На лице расплылась едкая улыбка. Чимин вновь терял себя в танце и эмоциях. Голова была откинута назад, упиралась в надежное плечо, маленькие ладошки накрыли крепкие руки, которые обернулись вокруг его талии. Где-то над ухом раздавался задорный смех соулмейта. Они любили творить что-то подобное, когда все границы разумного и приличного стирались алкоголем.       Ноги парней быстро переносили их с одного места в другое сквозь толпу, которая расступалась перед двумя разгоряченными парнями, которые забывали обо всем и окунались в музыку и друг друга. Они кружили, прыгали, терлись друг о друга, не замечая пристальные взгляды, направленные на них. Не замечали конкретные две пары глаз, которые не отрываясь следили за тем, как парни буквально окутывали всю танцплощадку похотью и развратом.

***

      — Я клянусь, Чон, я готов устроить с этими двумя тройничок, — возбужденно говорил высокий брюнет, оперевшись на перекладину.       Чонгук не верил в судьбу. Как и не верил в то, что Чимин и Тэхён просто друзья. Эти два мелких дьявола буквально кричали о том, что трахают друг друга, поочередно перенимая роль актива. Это заставляло глаз Чона нервно дергаться.       Сегодня пятница, поэтому, как обычно они с друзьями решили расслабиться после тяжелой рабочей недели. Он ожидал от этого вечера многого, потому что сегодня приехал его старший названный брат из Америки, с которым они не виделись около года. Но чего он точно не ожидал, так это своих студентов, которые самозабвенно отдавались почти плотским утехам в центре толпы, которая свистела и выла из-за зрелища. Ну и какого черта они так трутся друг о друга? Сердце (читать, как член) Чонгука ведь не железное.       Мужчина устало прикрывает глаза, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Господи, он всё-таки извращенец. Глаза то и дело опускались на сочную задницу блондинистого студента. Ну какого лешего на нем эти ебенячие кожаные штаны? Чонгук никогда не был на стороне «правильного», к тому же, он точно не был приверженцем стереотипов о преподавателе и студенте, если брать в расчет возраст второго. Это не наказуемо законом. Ведь не наказуемо же? Тогда он вполне мог думать о Чимине в том самом ключе?       — Блядство, — застонал Чон и отошел к столу, на котором стояли напитки. Он опрокинул в себя виски, слегка закашлявшись. Друзья, сидящие поодаль начали шутить.       — Развлечемся, Гук-а? — подошел Хёнджин к младшему и положил руку ему на плечо.       — Оставь их, хён, — Чонгук плюхнулся на диван и прикрыл глаза ладонью. В голове до сих пор мелькал образ необузданного Пак Чимина, который двигал своими бедрами так, будто всю жизнь только этим и занимался. Если его спросят, встал ли у него, он не задумываясь указал бы на свою промежность, обтянутую черными узкими джинсами. Как малолетка в пубертат, ей Богу.       Чонгук удивился, если бы брат его послушал, поэтому, когда тот ухмыльнувшись, двинулся в сторону лестницы — лишь закатил глаза и наполнил еще один граненый стакан виски. Этот взрослый придурок не меняется.       Брюнет не уверен, сколько прошло времени. Но, когда старший показался на горизонте с двумя парнями (исчадиями ада), Чон был не в состоянии даже подняться чуть выше на диване. Он окончательно расслабился и релаксировал на грани сна. Лишь его глаза медленно следили за тем, как меняются выражения лиц его студентов.       — Без комментариев, парни, — похрустывая шеей, Чонгук решает принять сидячее положение, вложив в это действия все свои силы, а после переводит взгляд на удивленное лицо брата, — Чимин, Тэхён, этот мужлан — мой брат, Хван Хёнджин, если он еще не представился. Давайте сразу проясним — сейчас я просто Чонгук, никакой не мистер Чон или сонбэним. Просто Чонгук, возможно, хён. Сегодня у мистера Чона выходной, — хихикнул мужчина и вновь наполнил стакан.       — И ты молчал? — всплеснул руками Хван, — Ребят, пардоньте, — хихикнул Хван.       — Х…хён… Мы не помешаем? — первым отозвался Ким и мельком взглянул на друга, который безэмоционально смотрел на Чонгука, — Хёнджин-хён предложил посидеть с вами.       — Располагайтесь, — мужчина отодвинулся на своем диване чуть вбок, освобождая пространство для Чимина, потому что Тэхён молниеносно уселся рядом с довольным Хёнджином.       Но ни через пять секунд, ни десять, да даже спустя полминуты блондин так и не сел, лишь продолжил гипнотизировать преподавателя стеклянным взглядом. Никто не понимал, что творилось в его голове. Вернее, никто кроме Тэхёна, который изогнув бровь, посмотрел на Чонгука.       — Чимин, что не так? — хмуро поинтересовался мужчина, опираясь локтями на колени.       — Извините, мне нужно в уборную, — почти беззвучно произнес блондин и направился в сторону лестницы.       Ким уже было подорвался с места, но его слишком резко осадил Чонгук, который устало вздохнул и поднялся на ноги. Что с этим чертовым Пак Чимином не так? Почему он так отреагировал на него? Чонгук ему неприятен?       Чон не любил недомолвок, поэтому считал важным решить все проблемы, как только они появляются. Он нагнал своего студента в центре толпы и схватил за кисть.       — Что-то не так, Чимин? — пришлось повысить голос Чону, чтобы Пак его наверняка услышал.       — Всё хорошо, мистер Чон, — блондинистая голова так и не повернулась в сторону старшего, а тело и вовсе замерло истуканом и слегка подрагивало, — Просто отпустите меня.       Господи, дай сил и терпения Чонгуку, он обещает, что каждое утро будет заправлять кровать.       Чон тяжело вздыхает и придвигается к Паку еще ближе, укладывая одну руку на его талию. Ладонь пробивает электрический разряд, а тело парня дергается от обжигающего прикосновения сквозь тонкую блузку.       — Я что-то не то сказал и сделал? Почему ты так реагируешь?       — Преподаватель…       — Ну и какого, спрашивается, черта, ты заладил? Я же сказал, что сегодня я просто Чонгук или хён. И перестань выкать, я не на десятки лет старше тебя, — Чонгук потихоньку закипал и сильнее сдавливал кожу под пальцами.       — Мне действительно нужно…       Чимин не успевает договорить, мужчина резко разворачивает его к себе и буквально впечатывает в себя. Пак был бы самым лживым лжецом на свете, если бы сказал, что это действие не заставило его сердце болезненно сжаться, пуская волну возбуждения вниз по телу.       — Давай познакомимся с тобой иначе, chériе. Меня зовут Чон Чонгук, мне двадцать семь лет, люблю тачки и… — брюнет поддается вперед и шепчет в острую скулу, слегка касаясь её губами, — Je suis follement excité par mon étudiant aux cheveux blonds!

***

      Чимин честно старался держать себя в руках. Но, если говорить прямо, он постоянно проебывался. С последней встречи с преподавателем прошла неделя, потому что Пак после успешного побега из клуба, лишь несколько раз появился на его парах. Он не мог. Просто не мог пересилить себя и посмотреть в глаза этого невероятно красивого и сексуального мужчины, который открытым, французским текстом обозначил свою заинтересованность в нем.       Пак Чимин не нюня, но… Сил сдерживать свои эмоции у него больше нет. Он лежит на своей кровати в комнате общежития и пускает слезы на подушку. И спрашивается, какого черта он плачет? Просто он устал. Устал от собственной слабости и непонимания ситуации.       На календаре — понедельник, на часах шесть утра. В кровати — Пак Чимин, пытающийся собрать себя по кусочкам. А где-то за окном раздается оглушающий звук тормозящих шин об асфальт. Дежавю.       Блондин поднимается спустя полчаса бездумного глядения в потолок и пытается привести себя в порядок. Где-то на фоне звонит его телефон, пока он натягивает на себя черную толстовку и в тон ей джинсы. С Ким Тэхёном общаться нет никакого желания. Этот придурок за последние несколько дней весь мозг ему вытрахал, с намерениями, чтобы Пак взял себя в руки и заговорил с преподавателем о произошедшем и расставил все, столь волнующие, точки.       Когда Чимин уже шел по коридору института, его руки начали подрагивать, а молча идущий рядом друг только нагнетал обстановку. Пак перед зданием отчетливо дал понять, что сегодня не настроен на положительный лад и, что Киму стоит помалкивать, иначе пороховая бочка в его лице просто взорвется и Пак, как обычно, с горяча натворит и наговорит какой-нибудь херни, за которую потом будет стыдно перед другом.       Парни занимают почти самую последнюю парту в первом ряду, возле окна, а Чимин радуется своей удаче. Но, увы, эта радость длилась недолго.       — Пак Чимин, подойдите ко мне, — спустя двадцать минут от начала пары, тишину в аудитории разрезал строгий, неумолимо волнующий его сердце голос.       Блондин прилагает титанические усилия для того, чтобы оторвать свою задницу от стула и выйти из-за стола. Где-то на периферии зрения он замечает движение Чангюна, но старается не обращать внимания. А зря. Когда перед его ногами оказывается стопа парня, Чимин просто не успевает среагировать и валится на пол, задевая боком угол стола. Тело пронизывает боль, а из уголка глаза стекает первая слезинка. Кажется, на теле расцветет гематома.       — Ублюдок, — Пак лишь молча поднимается на ноги, когда позади него оказывается взбешенный Тэхён, хватающий Ли за грудки.       — Тэхён-ши, успокойся, — на глазах Чимина разворачивалась ебучая дорама, в которой он был главным героем. Мистер Чон оказывается рядом с ним, кажется, в считанные секунды и укладывает руку на поясницу, — Мистер Ли, постарайтесь объясниться! — в голове шум, перед глазами звездочки, а на пояснице разгорается настоящий пожар. Чонгук рычит?       — Всё в порядке, — Пак старается сдержать болезненное шипение, когда ладонь мужчины скользит к талии и слегка сжимает. Голова идет кругом, а вестибулярный аппарат у блондина всегда страдал, поэтому, он слегка пошатывается, сильнее прижимаясь к крепкому телу. Честно, как ебучая героиня романтической дорамы!       — Мистер Ли, пройдите за мной, — грозно произносит мужчина, и Чимин осмеливается оторвать взгляд от пола. Брови Чона сдвинуты к переносице, язык толкается во внутреннюю сторону щеки, а глаза, блондин клянется, пытаются испепелить Чангюна, — Тэхён, проводи мистера Пака в медпункт.       А желательно на тот свет. Сердце Чимина определенно не было готово к такому Чонгуку.

***

      Чонгук был зол. Хотя нет, не так. Чонгук был крайне взбешен. Желваки дергались, кулаки сжимались, а глаза то и дело испепеляли студента, сидящего в деканате. Этот мудак абсолютно не реагировал на слова преподавателя и декана, которые пытались вразумить парня и достучаться до его пустой башки.       — Мистер Ли, вы отстранены на две недели от учебы, — изрек мистер Ким — декан факультета.       — Какого черта? — вспылил парень, подскакивая на ноги, — Из-за какой-то вшивой псины? Я не виноват, что у него вместо глаз — жопа.       — На три недели, — хлопает ладонями по столу Намджун и смотрит на Чонгука, который держался из последних сил. Ещё немного, и вместо лица этого парня будет ебучая каша.       Ли лишь вслух нецензурно ругается и выходит из кабинета, громко хлопая дверью. Чон выдыхает и садится напротив старого приятеля.       — Намджун, этот му…              — Давай только не в стенах института, Гук, — устало трет переносицу мужчина и снимает очки, — Этого парня стоит поставить на учет, это уже не первый его косяк.       — Я не могу понять одного, Намджун. Почему Пак? В прошлый раз тоже был какой-то конфликт.       — Это, когда ты пожирал задницу Чимина голодным взглядом? — усмехается Ким, а после серьезно смотрит на тонсена, — Будь осторожен с этим.       Чонгук лишь виновато улыбается и кивает головой. Чон правда старается быть осторожным с Чимином. Но каждый раз, когда Пак появляется перед глазами, в голове крутится: «Валить и трахать», а все тормозящие и остужающие горячую голову (тут тщательно подумайте, какую именно) факторы идут лесом и тихо напевают «Труля-ля, труля-ля, пизда вашим труселям».       — Я не знаю подробностей, но, на посвящении что-то между ними произошло. А сейчас, прошу, иди к студентам, потому что лишних целых кабинетов у нас в наличии не имеется.       А у Чонгука, кажется, заканчиваются целые нервные клетки. Этот Пак Чимин загонит его в могилу.

***

      Как Чимин и предполагал, на боку уже красуется фиолетовый кровоподтек с содранной кожей. В медпункте его бережно обработал Тэхён, потому что медсестры не было на месте. Ким жалостливо смотрел на друга и причитал, какой Ли мудак и, что он начистит его наглую рожу. Как бы самому Киму рожу не начистили. Герой херов!       — Может сегодня зависнем? — предлагает красноволосый, когда парни возвращаются в кабинет.       — Думаю, можно, — устало отвечает Пак и смотрит на парня, который аккуратно придерживал его за руку. Тэхён такой тактильный маньяк, честное слово.       — И, это… Прости за мои доебывания. Я же не со зла…       — Всё хорошо, Тэ, — Чимин боднул Кима головой в щеку и улыбнулся. Действительно милашка.       Блондин действительно больше не держит зла на друга. В голове после произошедшей ситуации все мысли встали на свои места, хотя головой он вроде не прикладывался. Но не это важно. Важно лишь то, что Чонгук… Чон мать-его Чонгук определенно точно притягивал к себе и… влюблял в себя. Этот мужчина просто невыносим: его собственнические агрессивные замашки буквально убивали Чимина и тут же воскрешали. У Пака мурашки по коже от этого дэдди-боя. Сопротивляться и отрекаться от очевидного больше нет ни сил, ни желания.       Когда парни зашли в кабинет, мистер Чон уже сидел за своим столом и нервно дергал ногой, рассказывая материал. После того, как дверь за студентами закрылась, мужчина лишь посмотрел на них нечитаемым взглядом и молча кивнул. Чимин вздрогнул.       На протяжении двух пар более никаких казусов не произошло. Тэхён тихо щебетал другу какую-то ересь на ухо и поддерживающе гладил по бедру, когда видел задумавшееся выражение лица и поджатые губы. Поэтому, когда Пак попросил идти на следующую пару без него, то молча кивнул, прошептал поддерживающее «файтин» и скрылся за дверью аудитории.       Чимин вдохнул полной грудью, дождался, когда последняя студентка отлипнет от Чонгука и подошел к преподавательскому столу. Он впервые в жизни решил принять серьезное решение, которое в будущем может кардинально изменить его жизнь.       — Простите, мистер Чон, — выдал слабо подчиняющийся хозяину рот.       — Что? — Чонгук был будто не тут. На протяжении пар постоянно запинался и зависал, бросая неоднозначные взгляды на Пака через всю аудиторию и поджимал губы. Чимину не нравился этот хмурый вид преподавателя. Ему хотелось разгладить морщинку между широких бровей, которая не вписывалась в общий вид этого невероятно привлекательного мужчины.       — За пропуски и… За побег.       Пак не хочет говорить что-то более уточняющее, надеясь на понимание старшего. Чувство стыда действительно сжирало его, когда после слов на танцполе блондин хмуро посмотрел на Чона и позорно сбежал.       — Давай присядем, — мужчина лишь тяжело вздохнул и встал со своего места, проходя за первую парту одного из рядов. Чимин лишь молча проследовал за ним и скованно уместился на соседний стул, складывая руки в замок на своих бедрах, — Я был абсолютно серьезен в тот вечер. Но настаивать на чем-то и принуждать я не собираюсь.       — Почему, Чонгук? — уставший взгляд устремился в сторону преподавателя, а голова грузно опустилась на парту.       — А? — Чон, если честно, совершенно не понял, что имеет ввиду младший.       — Почему я?       — Потому что ты — это ты, Пак Чимин, — Чонгук скопировал позу студента и заглянул в красивую, медовую радужку глаз. Он невероятно сильно тонул в этих глазах. В этом парне, — Ты такой загадочный. А я люблю сложные загадки.       — Для вас это игра?       — А для тебя?       Пак без слов всё понимает, поэтому приподнимает голову с парты и оглянувшись на дверь, возвращает свое внимание мужчине, который так и остался лежать на парте.       Маленькая ладошка скользит к голове старшего, пальчики подрагивают, но всё равно впутываются в жесткие волосы и начинают поглаживать. Чимин заворожен. Он внимательно следит за каждой эмоцией и движением ресниц Чона, который блаженно прикрывает глаза и растягивает губы в нежной улыбке. Пак буквально забирает Чона в свой плен, гипнотизирует и заставляет плавиться. Чертов Дьявол во плоти!       — Я не могу гарантировать вам, что оправдаю ваши ожидания, — тихо произносит Пак и склоняется над расслабленным лицом. Опаляет своим ментоловым дыханием щеку мужчины, а после прикасается влажными губами к небольшому шраму на скуле и прикрывает глаза. Пытается запечатлеть этот момент на подкорке сознания.       — У меня нет никаких ожиданий. Просто хочу всего тебя себе, — прямо говорит мужчина и слегка дергает головой в сторону, проскальзывая своими губами по уголку невероятно пухлых и манящих губ.       Чон Чонгук — двадцать семь лет, любит виски, спортивные тачки, имеет кинк на все красивое и нежное. Причина смерти: одиноко скользящая слезинка по невероятно красивому лицу и нежная улыбка сквозь легкое прикосновение губ друг о друга.

***

«Ты — солнца свет, который вновь появился в моей жизни

Возвращение моих детских грёз

Я не могу понять, что это за чувство,

Возможно, я опять сплю

Мечта — это голубой мираж среди пустыни

В недрах моей души априори

У меня умопомрачительная эйфория

Всё, что окружает меня, тает на глазах

Я слышу звук океана вдалеке

Я путешествую через леса снов

И иду напрямую туда, где ярче светит солнце.»

      Чимину не нравилось состояние в которое он начал погружаться: мир буквально затухал перед глазами; всё, что раньше имело краски — их потеряло; желание что-либо делать иссякло, а поднимать тело каждый день с кровати становится всё сложнее. Он абсолютно не понимает, что с ним происходит и чем это вызвано. Вернее, почему эта негативная полоса его жизни опять вспыхнула, когда, вроде бы, всё начало налаживаться. Тэхён каждый день жужжит над ухом и томно вздыхает, когда видит взаимодействия Чимина и Чонгука, которые после пар задерживаются на какое-то время в аудитории и беседуют с улыбками на лице, а Чонгук же старается максимально нежно обходиться с ним: делает комплименты, гладит по спине и убирает выбившиеся пряди волос за покрасневшие ушки (да, Ким подсматривает, и что вы ему сделаете?).       Но после всего этого Пак обессилено заваливается в свою одинокую комнату в общежитии, делает через силу задания, а после укладывается на кровать и начинает пялиться в потолок. Меланхолия окутывает его с ног до головы, слезы непроизвольно начинают катиться из глаз по вискам. За последние две недели подушка впитала в себя, кажется, дохулион пролитых необоснованных слез.       Сегодня пятница. И сил у Чимина нет от слова «ни-ху-я». Голова, кажется, весит целую тонну, когда будильник звенит где-то на тумбочке. Открыть глаза не получается ни через минуту, ни через две и даже ни через пять. Голова разрывается из-за надоедливого сигнала. Маленькая ладошка пытается на ощупь дотянуться до телефона, а когда находит его, то просто выключает телефон к чертовой матери. Плевать. Сегодня Пак не пойдет ни на какие пары. Светить своей кислой миной и опухшими глазами — последнее, что он сделал бы в этой жизни.       Морфей вновь забирает ослабевшее тельце в свои владения минут через десять. Паку снится какая-то несуразная херня, из-за которой после пробуждения тот не чувствует ничего, кроме раздражения. Звуки с улицы добивают и так расшатанные нервы студента. Ну вот какого черта люди так орут в… А сколько собственно времени? Чимину, если честно, абсолютно плевать. Его мини-депрессия прогрессирует, поэтому всё уходит на второй, а то и десятый план.       Судя по солнцу, которое находится в самом зените, сейчас уже обед. Пары, скорее всего закончились, а значит, скоро принесется взбешенный Тэхён и начнет пожирать мозг «безответственного, не уважающего чувства друга» Пака. И этого блондину не хочется абсолютно, поэтому, набравшись сил и включив свой телефон, он игнорирует миллион и один пропущенный звонок от друга и пишет тому короткое сообщение:       Кому: Местный энерджайзер       Прости, я не в ресурсе.       И вновь отключает телефон, планируя провести весь день, да и в целом все выходные в сидяче-лежачем положении и самокопании. Просто Чимин застрял в том возрасте, когда все незначительное подкашивает и так расшатанную психику и состояние.       Чимину одиноко. Да, он конченый придурок, и что? Вместо того, чтобы провести время с другом или на крайний случай, вдруг Чонгук решит пригласить его на свидание, он лежит в своей комнате и отдается самобичеванию и пиздостраданиям. Просто ему так легче: не нужно натягивать надоевшие за столько лет маски радости и любви ко всему, что движется и не движется. Это состояние поглощает его, но Пак не сопротивляется. Отдается острым лапам депрессии и отчужденности. Он просто погружается на дно и задерживает дыхание настолько, насколько хватит его объема легких. А после, как ни в чем не бывало, влетит в суматошные будни студентов и вновь засияет, как ебучее солнце.       Пак поднимается с кровати, прикрывая глаза из-за резкого головокружения. М-да, старость нагрянула неожиданно. Посидев около пяти минут и вдоволь насмотревшись на старый паркет, парень решает посетить ванную, чтобы смыть с себя многотонный слой пыли и грусти. Уже в ванной, наполненной водой и окрашенной в розовый цвет (отстаньте, это была последняя бомбочка для ванны в запасе), Чимин тяжело вздыхает и решает подумать о чем-то более приятном и… Мужественном. Чонгук. Этот мужчина, как ураган — заявился в его жизнь без приглашения (к нему только так и нужно врываться), снес всё, что он выстраивал долгие годы и решил поселиться в нем на постоянной основе. Чертов нахлебник! Пусть платит за аренду жилья!       Чимин злится. Прошло две недели (может больше, но он не уверен), а единственное продвижение в их недоотношениях — короткий чмок в щечку. И вот он откровенно не вдупляет, что должен делать. Нужно ли ему сделать первый шаг к чему-то большему? Или так и сидеть до семидесяти лет в ожидании первого шага от взрослого, мать вашу, мужчины, который был инициатором всего? Это жутко бесит и выводит из себя и так неуравновешенного парня, который в порыве злости бьет по воде ладошками и глухо стонет. Может с Чимином что-то не так?       Пак не собирается выяснять. Он в принципе не собирается делать что-либо, потому что… Он не знает. Он не знает, как и что должно быть в отношениях. А в особенности, в отношениях со взрослым мужчиной, который на минуту, является его преподавателем. Пусть его и сжирает это незнание, но желания погружаться глубже в то, от чего бежал с пятнадцати лет — нет никакого.       Пятнадцать лет — роковой возраст Чимина. Еще будучи учеником средней школы он влюбился. Да так втрескался, что после Тэхёну пришлось собирать его по кусочкам, потому что…       « — Чел, я не пидор. Фу, ты такой мерзкий…»       Это подкосило еще юного, познающего себя парня. В голове появилась кладовка, в которую Пак упрятал себя настоящего и замуровал дверь на миллиард замков. Лишь спустя несколько лет ему удалось открыться благодаря всё тому же Киму. И вот сейчас, тот пятнадцатилетний, зажатый и побитый (читать, как отпизженный) жизнью юноша вновь показывается внутри Пака и кричит о том, что всё это лажа, что ему нужно бежать, да как можно дальше и не возвращаться.       Вода в ванной стала еле теплой, пока блондин разворачивал свои старые раны. Чимин устало вздыхает (в тысячный раз с момента пробуждения) и вылезает из воды, сразу же заворачиваясь в махровое розовое полотенце (ну да, розовое, и что?). Уже в комнате, когда на теле оказываются спортивные штаны и серая толстовка, Пак решает перекусить. Ну если, конечно, кофе можно считать за перекус.       Пак не хочет испытывать судьбу турки, поэтому решает использовать порционный кофе в пакетиках. На вкус, как ссанина, но он стойко терпит. Кое-как передвигая ногами топает в комнату, садится на широкий подоконник и смотрит на улицу, рассматривает счастливых людей и морщится. В такие дни ему просто невыносимо наблюдать за подобным. Но Пак Чимин — ебаный мазохист, поэтому, в очередной раз добивает себя подобным. Слезы вновь текут по щекам, которые в скором времени превратятся во впадинки из-за ебучей голодовки.       Глаза быстро устают и начинают жечь, поэтому парень поднимается с нагретого места и идет к одиноко стоящей у стены кровати и грузно опускается на нее. Пружины жалобно скрипят в ответ и если бы они умели говорить, то полили бы Пака трехэтажным матом, потому что тот вообще не бережет единственное комфортное место в комнате. Короткие пальчики впутываются во влажные волосы и оттягивают их. Тело начинает слабо подрагивать, а дыхание сбивается к чертям собачьим. И это ебучий звоночек, доносящийся из дальнего угла комнаты, где среди вещей спрятаны экстренные пилюли.       — Господи, хоть бы отрубился до утра, — шепчут искусанные губы, пока Пак судорожно ищет то, к чему возвращаться абсолютно не хотелось, потому что столько времени ушло на то, чтобы слезть с этого дерьма.       Успокоительные находятся спустя минуту поисков. Чимин взвешивает все «за» и «против» и в итоге закидывает сразу две капсулы в рот. Он сам себе обещает, что больше не притронется в этом месяце, как минимум, к этим злоебучим, слабым психоделическим средствам. Он действительно прибегает к ним крайне редко, но… Когда это происходит, то сдерживать себя от новой порции на следующий день — очень сложно.       Минут через десять глаза наливаются свинцом, тело расслабляется, а разум готовится покинуть тело на какое-то время. Желанный сон наконец-то настигает ослабевшее тело.       Но перед полной отключкой в голове Пака всплывает образ улыбающегося Чонгука. Сердце пропускает пару ударов.

***

      Ну и, что, мать вашу, не так с этим Пак Чимином? Какого черта сейчас вообще происходит? Чонгук закрыл глаза на отсутствия блондина на парах, дал ему целую пятницу на самобичевание в надежде, что он перебесится, перестрадает и успокоится. Но сегодня уже воскресенье, автоответчик уже откровенно заебал своим «Сори, абонент не абонент», а в груди уже зародился неприятный такой слизняк, который добрался почти до мозга с намерением расшевелить тупого мужика, который продолжал оттягивать непонятно что и непонятно на какой срок.       На календаре — воскресенье, на часах — полшестого вечера. Чонгук пытается привести свой воспалившийся мозг в порядок и переосмыслить то, что собирается сделать.       — Ну ёбаный рот, Чон Чонгук! — рычит мужчина, ударяя ладонями по рулю, — Возьми себя в руки!       Когда на город начинают опускаться сумерки, брюнет выходит из машины, натягивая на голову капюшон черной толстовки и направляется в сторону входа в общежитие. Нервы шалят, как и мысли, которые прокручивают в голове предстоящий диалог с младшим и последующее решение, которое наконец-то сдвинет их отношения с мертвой точки.       Да, Чонгук понимает, что жестко проебался. Он просто позабыл, что для Чимина это впервые. Забыл, что у мальчишки совсем еще детское, нетронутое сердце (пока он не в курсе произошедшего в пятнадцать лет), что он совершенно не понимает, что и да как. Да и отношения у них достаточно… Странные. Чонгук давно должен был понять, что сам втянул мальчишку в это и, что ему нужно всё самому показать и рассказать.       Кое-как пройдя через вахту, показав преподавательское удостоверение и получив неоднозначный взгляд от неприятного вахтера, мужчина вспоминает разговор с Тэхёном (чертов Купидон-священник), который ему и вставил мозги на место, Чон тяжело вздыхает и направляется в двести тринадцатую комнату. На мгновение замерев у двери, Чонгук прислушивается к звукам и слышит тихую музыку, которая даже его вгоняет в тоску.       Рука автоматически тянется к деревянной поверхности и немедля, стучит пару раз, после замирая в ожидании. За дверью слышится копошение, а после неразборчивое бурчание. Дверь раскрывается через несколько секунд, являя взору помятого парня, который на мгновение замирает в удивлении, а после тяжело вздыхает и отходит в сторону, молча пропуская в свою обитель.       Чонгук проходит в небольшую комнату, разглядывая обстановку. Уютно. У парня максимально чисто в комнате, а еще пахнет мелиссой, из-за чего тело мгновенно расслабляется, позволяя мужчине выдохнуть накопившееся напряжение. Брюнет усаживается на край кровати, следя за заторможенными движениями парнишки, что его напрягает. Тот будто не совсем осознает кто он, что он и где находится: его глаза бегают по комнате, будто что-то выискивая; брови сводятся на переносице и слегка приподнимаются в удивлении, а после «возвращаются на свое место»; руки слегка подрагивают, когда пальчики пробегаются по клавиатуре ноутбука, который стоит на небольшом письменном столе.       Чон смотрит на наручные часы, продолжая выдерживать молчаливую паузу. Прошло пять минут, а Пак так и не заговорил с ним, про что-то большее даже говорить не стоит. Поэтому, Чон тяжело выдыхает и прокашливаясь, привлекает к себе внимание мальчишки, который выключил музыку и ушел в сторону шкафа, продолжая что-то искать.       — Привет, — идиот, Чон Чонгук! Серьезно? Привет?       — Привет, хён, — совсем тихо произносит Пак, даже не обернувшись, а после последовал однозначный звук открывающейся пачки таблеток.       Чонгук устал хмуриться. За прошедшие несколько минут на его лице то и дело красовалась ебучая напряженная морщинка между бровей. Мужчина быстро поднимается с места, не выдержав напряжения и подходит со спины к застывшему парню, который, видимо, только сейчас начинает понимать, что происходит.       Чимин, ты кретин. Это не твоя ебаная галлюцинация, которая сопровождала тебя два дня. Очнись уже.       Пак вздрагивает, когда из его рук вырывают упаковку начатых таблеток. Руки начинают дрожать еще сильнее, а ком в горле (или в легких, непонятно) не дает нормально вздохнуть. Он проебался. Сам себе ведь обещал держаться, не прикасаться к этим ебучим успокоительным. А что в итоге? Он при, мать его, Чонгуке достал эту злосчастную упаковку с намерениями продлить свое душевное равновесие (а равновесие ли?). А мужчина по любому наслышан о действии этих белых капсул.       — Объяснись, — финита, Чимин. Твоя комедия одного актера окончена.       — Нечего объяснять, — выходит сухо и безэмоционально.       Чонгук в ответ рычит и дергает за руку, разворачивая парня к себе лицом. И только сейчас понимает, как тот исхудал за последние несколько дней: скулы сильно заостряют лицо, которое раньше было столь мягким и упругим; под глазами залегли бездонные синяки; губы испещрены ранками. Черные глаза скользят по лицу, а после спускаются ниже, туда, где за воротом толстовки виднеются острые ключицы. Чон тонет.       — Собирай вещи, — пытается сдерживать злобные нотки в себе, правда старается. Руки сжимаются в кулаки, а губы поджимаются. Ему невыносимо видеть такого Чимина.       Пак в ответ лишь интересуется, что именно нужно взять и на какой срок, чем добивает Чонгука окончательно, который отвечает сдержанно и безэмоционально, как блондин минутами ранее. Так вот, отвечает, чтобы тот взял с собой сменную одежду и не забыл учебный рюкзак, а после вылетает из комнаты, оповещая, что будет ждать внизу у входа. Ему срочно нужно успокоиться и покурить. Иначе вызывайте ментов, потому что сдержать внутреннюю агрессию этого мужчины будет невозможно.       Проходит минут двадцать, в пачке сигарет убавилось почти наполовину от половины, легкие начали гореть, но зато руки перестали дрожать из-за перенапряжения. Чонгук успокоился. Переварил последние полчаса, сделал неоднозначные выводы и пообещал самому себе, что разберется во всем и вставит мозги Чимину, который вышел из общежития, в руках держа два рюкзака.       Молча открыв парню дверь со стороны пассажирского сидения, Чон хмуро оглядел местность. Никого вокруг нет, что очень радует. Ему не нужны лишние слухи в стенах института, которые могут подорвать нестабильное состояние его, мать вашу, парня.       — Пристегнись, пожалуйста, — максимально ласково произносит Чонгук, когда садится за руль, а после переводит свой взгляд на подрагивающие руки Чимина, который не может справиться с ремнем.       — Помоги, — жалобно тянет парнишка и смотрит в ответ. Смотрит столь доверчиво и…с болью на глубине радужки. Глаз Чонгука начинает дергаться. Он совершенно не понимает, что происходит с этим парнем.       Справившись с ремнем, Чонгук не отстраняется. Рука медленно скользит к щеке Пака, ласково оглаживает местечко под глазом, после переходя к кнопочному носику, а после опускаясь на израненные губы. Слух улавливает тихий вздох, он вздрагивает, а после медленно поддается вперед, ласково касаясь своими горячими губами ледяных. Он не углубляет поцелуй, лишь всасывает поочередно пухлые губы младшего и ловит восторженный взгляд своим. Туше, Чонгук. Туше…

***

      Чимин окончательно приходит в себя, когда за его спиной захлопывается металлическая дверь, ведущая в квартиру Чонгука. Всю дорогу от общежития и вплоть до жилого района мужчины, а если точнее, все двадцать семь минут и тридцать три секунды, в салоне машины висела угнетающая тишина, разбавляемая песнями из аукса Чона. Кстати, плейлист Пака приятно удивил схожим вкусом с его собственным.       Блондин аккуратно снимает поношенные кроссовки, вешает на крючок свою ветровку и проходит вслед за мужчиной, который проводит небольшую экскурсию по апартаментам, которые поражают его своей простотой, но в то же время вкусом: стены окрашены в металлику, пол застелен серым ламинатом, где-то красуются абстрактные картины, мебель в основном черная, кожаная, только небольшой столик в гостиной выделяется белым на фоне мягкого черного («удивительно») ковра; кухня так же в черно-белых тонах, разбавляемая яркими кухонными причиндалами.       После небольшого обхода кухни и гостиной, Чонгук ведет Пака в коридор, указывая по пути на ванную и заводит парня в просторную спальню: в самой середине красуется незаправленная двуспальная кровать с шелковым, удивительно, лавандовым постельным бельем; справа от кровати стоит небольшой шкаф-купе; с противоположной стороны, возле окна, стоит рабочий стол, на котором размещен ноутбук и несколько книг с тетрадями. В воздухе витает цветочный запах освежителя, Чимину нравится.       — Будешь спать тут, — мягко касаясь ладонью поясницы, Чон прижимает блондина к себе со спины и оставляет легкий поцелуй на открытой шее, — Можешь искупаться и переодеться. После приходи в гостиную. Хорошо?       — Где будете спать вы? — робко отзывается парнишка, укладывая свои ладошки поверх больших ладоней, сцепленных в замок на его животе.       — Опять выкаешь…       — Привычка, — пожимает плечами Пак, а после упирается затылком в крепкое плечо мужчины, — Прости.       Извинение горчит на кончике языка, отдаваясь неприятным жжением в районе сердца. Он извиняет не только за обращение. Он извиняется в целом за себя и то, что Чонгуку пришлось увидеть часом ранее.       — Давай поговорим, когда покушаем. Договорились?       А Чимину возразить хочется, сказать, что совершенно не голоден, только вот стальная хватка дает понять, что отказы не принимаются. И, кто такой Пак Чимин, чтобы сопротивляться этому властному мужчине?       — Да, хорошо, — изворачивается в руках, смотрит, кажется в самую душу, и поддается вперед, невесомо касаясь щетины на щеке губами.       А Чонгук готов поспорить, что этот поцелуй касается его души. Души, которая уже всеми руками и ногами вцепилась в этого беззащитного, нежного и слегка покалеченного жизнью парня.

***

      Чон быстро готовит незамысловатые блюда, разогревает уже готовое мясо и накрывает на стол. Пака ждать долго не приходится, тот справляется со всеми делами минут за тридцать и выходит к нему с влажными волосами. Чонгук идет на поводу у своих желаний, прижимается к распаренному телу парня и вдыхает запах мяты, исходящий от светлых волос. Штырит не по-детски.       — Еще минут пять и рис будет готов. Можешь пока приготовить кофе? — шепчет в самую макушку, а после касается ее губами. Этот парень вытягивает из него давно забытую нежность, которая копилась внутри, кажется, целую вечность.       Чимин лишь вздрагивает и улыбнувшись, угукает в ответ, а после принимается за кофеварку, быстро выставляет нужные режимы и засыпает зерна. Спрашивает про сахар, получая в ответ «Мне и тебя хватает» и смущается из-за открытого флирта.       — Хён, я серьезно!       — Я тоже! — ухмыляется Чонгук, раскладывая по тарелкам сварившийся рис, а после, совсем по-ребячески, показывает хихикающему парню язык и садится на стул, следя за блондином, который наливает в свою кружку молоко, которое отыскал в холодильнике.       «Пожилое» сердце Чонгука не выдерживает этой картины: Чимин с мокрыми волосами, в растянутой футболке розового (!) цвета и в домашних шортах смотрится так правильно в его квартире. В его жизни.       — Ты такой милашка, — хмыкает мужчина, когда Пак ставит напитки на стол и садится на соседний стул.       — Сонсэним, вы размякли, — изящно изгибает бровь в ответ и смотрит так пристально. Чонгук, главное дыши, иначе инфаркт обеспечен.       — М-дэ-э-э… Это всё из-за тебя, — почти обиженно, но с улыбкой на красивом, мужественном лице.       — Приятного аппетита, Чон-а.       — И тебе, сладкий.       За едой и легким диалогом обо всем (почти) и сразу время пролетает незаметно. Чонгук рад, что Чимин кушает с аппетитом, потому что у него в планах откормить этого малыша и вернуть в прежнюю форму. После парни делят обязанности уборки: Пак моет, Чон вытирает. Они шутят, обливают друг друга, а после обнимаются. Долго обнимаются, прижимаясь к друг другу посреди кухни. Сердца обоих трепещут от нежности момента, но оба понимают, что серьезного разговора не избежать, поэтому согласованно проходят в гостиную и усаживаются на диван. Чимин по привычке прижимает колени к груди, пытается спрятаться от изучающего его взгляда, а Чонгук лишь закусывает губу и прижимается своим боком к хрупкому боку парня, начиная диалог:       — Почему не был в пятницу?       — Потому что у меня затяжная депрессия, — вот так вот прямо и открыто, глаза в глаза, а после ножом по сердцу:       — Таблетки, что ты видел, мне прописали в больнице.       В больнице. Звучит как приговор. Приговор для сжатого, словно тисками, сердца Чона.       А дальше шла долгая история из прошлого Чимина. Чонгук слушал молча, вникал в каждое слово и предложение, пропитываясь болью парня, которого угнетали в школе, а также дома, из которого тот успешно сбежал после окончания старшей школы. Родители парня просто избавились от ребенка, спихнув его сначала в лечебницу, когда тот начал резать свое тело, а после в общежитие, потому что: «Ты больной, Чимин. Нам не нужна обуза!». Чонгук прямо сейчас готов поехать в отчий дом своего малыша и прочистить мозги старым маразматикам, которых абсолютно не заботило состояние их ребенка. Он готов отомстить каждому его обидчику.       Во время разговора Чимин, кажется, не дышал, боясь сбить свой настрой. Слезы медленно стекали по его щекам, глаза жгло нещадно, но он старался сдерживаться. Не хотел начинать рыдать в голос. Но боль окутывала его с ног до головы, заставляла вспоминать все неприятные, режущие сердце моменты и… отпускать их. Потому что Чонгук, прижимающий его к своей груди и целующий в макушку давал ему надежду на лучшее. Будто говорил своими объятиями: «Ты больше не один, тебе не нужно справляться со всем самому. Я рядом, я помогу.»       Чимину хотелось верить в это.       — Я боюсь, Чонгук. Я ведь совершенно не знаю, как должны вести себя люди в отношениях. Не знаю, что должен сам делать и говорить, — произнес парень, когда порядком успокоился и отстранился от теплой груди старшего, заглядывая тому в глаза.       — Просто будь собой, Чимин. По сути, отношения — статус, который дается людям, которые полностью открываются друг другу и начинают всецело доверять друг другу. У вас с Тэхёном тоже отношения, но только дружеские. Понимаешь?       — Немного.       — А наши отношения… Как бы это объяснить… Когда ты даришь свою любовь другому человеку немного в другом направлении. М-м-м, — Чон замолкает на мгновение обдумывая, как более ясно выразиться, — Ты просто испытываешь тягу к человеку, тебе хочется быть ближе к нему не только душевно, но и физически. Хочется чувствовать в ответ нежность, заботу, понимание, а главное — искренность. Это всё та же дружба, но более глубокая, разбавленная тактильными ощущениями и чувством эйфории и сингулярности.       Чимин завороженно смотрит на старшего, впитывает каждое его слово, эмоцию, движение рук и понимает. Он наконец-то понимает всё и улыбается. Так ярко и завораживающе. Чонгук замолкает, смотрит на парня и улыбается в ответ, прижимаясь своим лбом ко лбу Пака, опаляет своим дыханием пухлые губы и прикрывает глаза, наслаждаясь своей собственной эйфорией.       — Спасибо, Гук-а. Теперь я понял, что это за чувство.       — Какое именно? — совсем тихо, чтобы не нарушить этот нежный, пропитанный сандалом и невысказанными словами момент.       Блондин молчит, приподнимается на коленях, а после усаживается на опешившего Чонгука и прижимается так близко, явно желая срастись с телом этого невыносимо-прекрасного мужчины. Ручки скользят по широким плечам, обтянутым черной футболкой, а после останавливаются на шее, слегка царапая кожу отросшими ногтями. Чимин склоняется над завороженным лицом, скользит носом по щеке, целует невесомо где-то рядом с ушком, после в скулу, в нос, в родинку под губой. Хаотичные поцелуи покрывают всё лицо захмелевшего от ласк Чонгука, который несдержанно сжимает в своих руках бедра парня, скользя ладонями к сочным ягодицам.       — Ты такой невероятный, — любовно шепчет Чимин, разглядывая длинные ресницы мужчины, родинки, небольшие шрамы и понимает, что Чонгук — идеален. Даже не так. Он — Богоподобен.       — У меня встал, детка, — облизывая пересохшие губы, Чон медленно открыл глаза, а после дернул бедрами, проезжаясь своим возбуждением по возбуждению Пака. Сдавленный рык сорвался с губ, а глаза закатились в жгучем наслаждении.       — У меня, как ты понял, тоже. Но…хён…       — Не сегодня, знаю, малыш.       Чимин прижимается своими губами к губам Чонгука в безмолвной благодарности. Маленькие пальчики вцепились в волосы на затылке старшего и притянули его к себе еще ближе. Паку мало. Мало Чонгука. Дайте ему больше, больше этого с ума сводящего мужчины. Он же не много просит, верно?       Чон в ответ лишь сильнее прижимает к себе хрупкое тело, сжимает в объятиях и углубляет поцелуй. Скользит своим языком по опухшим сладким губам, посасывает и кусает, а после, когда губы призывно размыкаются — скользит внутрь, желая испить, вылизать, сожрать Пака. Совсем нежно, но обжигающе проводит своим языком по зубкам, а после оглаживает нёбо, проглатывая тихий стон блондина. Наслаждается. Голова идет кругом, когда в ответ на ласку его языка касается юркий язычок младшего, который приподнимается с бедер и нависает над ним, желая утонуть в Чонгуке целиком и полностью. Языки сплетаются в жарком танце, слюна начинает «выходить за берега», стекает по подбородкам, а стоны, будто шум волн, разбиваются о губы. Страсть окутывает их, скрывает от внешнего мира.       Чимин не выдерживает первый, отстраняется и упирается лбом в лоб старшего, прикрывая глаза и тяжело дыша. Сердце бьется слишком сильно, намереваясь пробить ребра. Дыхания смешиваются, а тяжело вздымающиеся грудные клетки соприкасаются друг с другом.       — Ты так, чертовски сильно, нравишься мне, — шепчет Пак и касается напоследок губ старшего своими.       — Чимин… — и этот взгляд.       Взгляд, который говорит все за обладателя, который прижимается своими опухшими губами к шее младшего и оставляет влажный, обжигающий поцелуй-укус, который на утро расцветет, как бутон. Бутон открытых сегодня эмоций, чувств и желаний.       « — Я без ума от тебя!» — предложение остается не озвученным, но таким понятным и само-собой разумеющимся, витающим в воздухе и искрящимся, словно фейерверк.

***

      Утро наступило слишком быстро для Чимина, который до четырех утра сидел и пытался вызубрить новую тему по информационным технологиям в современном мире. Чонгук, как назло, вовремя напомнил о том, что является его преподавателем и никаких поблажек он давать не собирается. На этого мужика даже щенячий взгляд Пака не подействовал! Поэтому, опустив голову, блондину пришлось уйти в спальню и провести над ноутбуком старшего несколько часов, а после Чонгук самолично пришел в комнату и под возмущенные крики парня, уложил того к себе под бок и пригрозил расправой, если тот продолжит ворочаться и пинать его.       Глаза, налитые свинцом не хотели открываться от слова «нихуя». Пак громко простонав, накрыл голову подушкой, лишь бы не слышать тяжелый рок, льющийся из динамиков телефона Чона. Ему дико хотелось спать, и вновь погрузиться в Царство Морфея у него почти получилось, только вот… Чонгук всё-таки вытащил его с нагретого места и почти пинками под зад погнал в ванную. Ни сюси-муси, ни ленивых поцелуев… А лишь «Пиздуй, Чимин, иначе уеду без тебя». На том и порешали. Только, вот, блондин слишком любит обижаться, поэтому, уже сидя в машине он включил режим «игнорю всё, что движется и не движется» и отвернулся к окну.       Подъезжая к институту было принято единоличное решение (угадайте кем), чтобы студент вышел заранее из машины, дабы не получать лишних взглядов и перешептываний. Чонгук не стал отговаривать парня, лишь на «убедительную» реплику закатил глаза и высадил Чимина у кафешки и поспешил на парковку, чтобы занять место поближе к выходу.       Пак же медленным шагом дошел до главного входа в корпус и замер. Тэхён.       — Я прикончу тебя, — заверещал друг и под взгляды многих студентов понесся на встречу к своему нерадивому другу, который кинул его в полный игнор на несколько дней и заставил переживать.       — Тэ, — Чимин понимал, что виноват и уже был готов получить по заднице от Кима. Только тот думал иначе. Приблизившись, парень дрожащим телом прижался к другу и всхлипнул тому на ухо, тихо нашептывая:       — Я никогда не привыкну к твоим бзикам. Больше никогда не делай так.       — Прости. Всё уже хорошо.       Уже сидя в аудитории и слушая глубокий голос Чонгука, парни тихо перешептывались и ловили на себе уставший взгляд преподавателя, который лишь тяжело вздыхал и продолжал игнорировать парней.       — И как всё прошло? — положив голову на худое плечо друга, Ким прикрыл глаза, наконец-то расслабляясь, увидев искреннюю улыбку друга.       — Что именно? — не отводя взгляда от мистера Чона, раздающего листочки с тестом, произнес Пак.       — Вы потраха… — не успел красноволосый договорить, как по его голове прилетел шлепок стопкой листов от подошедшего мужчины.              — Ким, — угрожающе прошипел тот, склоняясь над партой, чтобы его услышал только этот любознательный инопланетянин, — Ты будешь последним, кто об этом узнает.       — Так нечестно, мистер Чон!       — Тэхён, — в диалог уже встрял хихикающий Чимин, схватившийся за бедро своего соулмейта.       Взгляд блондина медленно скользнул от расстроенного лица Кима на ухмыляющегося Чонгука. Он в который раз благословил всех известных Богов за свободную последнюю парту в ряду, потому что, уверен, что не смог бы выдержать направленные на них взгляды студентов, которым сейчас было слишком лень оборачиваться. Все были слишком увлечены невъебически сложными вопросами в тесте. Пак слабо улыбнулся на пристальный взгляд старшего, а после замер… Чонгук только что толкнулся языком во внутреннюю сторону щеки? Какого черта?       — Э… Мистер Чон? — вышло как-то скованно и неловко. Ладошки вмиг вспотели, а сердце в груди так и верещало: «Хоть бы это был намек!».       — Чимин, если ты не решишь этот тест, мне придется заняться тобой в индивидуальном порядке.       Тэхён в это время молча и восхищенно следил за взглядами преподавателя и Чимина и внутренне пищал:       « — Вот это страсти, ё-маё! Можно и мне за отметочку отсосать кому-нибудь?»

***

      Пять минут — полет нормальный! С такими мыслями Пак спихнул своего друга со стула при очередном колком словечке. Этот придурок ни на секунду не затыкался с момента откровенного флирта Чонгука. Этот долбанный фанат яоя все уши ему вытрахал своими фантазиями на их с Чоном счет:       « — Прикинь, ты такой в чулочках, весь разнеженный, встречаешь его после работы…»       Чимин откровенно закипал из-за смущения, которое его окутывало. Тэхён действительно бывает невыносимым, особенно, когда речь заходит о чем-то столь интимном.       — Если ты не заткнешь свой рот, Ким Тэхён, я обещаю, не посмотрю на то, что мы соулмейты и просто сдам все твои мыслишки Юнги-хёну! — блондин осознанно пускает в ход тяжелую артиллерию, иначе этого кретина ничто и никто не заткнет. А вот хён очень даже.       — Это грязная игра, Пак Чимин! — на грани крика шептал красноволосый.       — Последняя парта! — по аудитории раздался грозный голос Чонгука, который хмурился пуще прежнего, — Чимин, иди сюда с вещами.       И вот опять. Опять эта самодовольная ухмылка Тэхёна, который на озлобленный взгляд друга лишь пожал плечами и уставился на преподавателя, игриво подмигивая тому. Предатель!       Оставшуюся пару Чимин вновь провел за столом Чонгука, который кидал на того изредка насмешливый взгляд. Блондин более, чем уверен, что тот в сговоре с его другом. Поэтому, после окончания пары упрямо остается на своем месте, игнорируя просьбы Тэхёна поторопиться.       — Свали, Ким.       — Какого черта, булка? — парень хмурился, следя за пустым взглядом друга, — Ты реально обиделся?       Пак лишь молча кивает тому головой на выход и устремляет свой взгляд на Чонгука, который всё это время стоял в стороне и наблюдал за перебранкой друзей со скрещенными на груди руками.       — Знаешь что, Пак Чимин? Надеюсь, что из тебя вытрахают всю эту дурь, — Ким действительно был рассержен из-за поведения друга. После своих слов парень кивнул нахмуренному Чону и вышел из опустевшей аудитории, громко хлопнув дверью.       — И?       — Что? — блондин вопросительно посмотрел на мужчину, поднимаясь со своего места и обойдя стол, плюхнулся прямо на его поверхность.       — Что за сцену ты устроил? — Чону откровенно не нравилось поведение парня. Тот был совсем, как ребенок.       — А что устроил ты, сонбэ? Почему вечно я?       Чонгук продолжал хмуро следить за эмоциями младшего: тот, кажется, действительно был рассержен.       — Вечно прилетает только мне. Я просто ненавижу быть в центре внимания. А ты и Тэхён только этого и добиваетесь. Особенно ты, когда постоянно заостряешь на мне внимание и… — Пак отводит влажный взгляд от удивленного лица старшего и смотрит в точку перед собой. Он действительно не выносит все те взгляды, которые на него бросают одногруппники. И эти перешептывания. Они буквально сжирают его.       — И? — Чонгук медленно подходит к парню и встает перед ним, опираясь ладонями о крепкие бедра, слегка сжимает их.       — Выделяешь меня. Студенты уже шепчутся.       — Тебя это как-то смущает?       — Меня это напрягает. Потому что… Я не хочу, чтобы они думали, что у меня есть какие-либо привилегии или что-то типа того. Понимаешь?       — Нет.       — Да блять, ну что тут непонятного? — Пак откровенно закипал, сжимая своими ладонями запястья Чона.       — Почему тебя волнует то, что о тебе думают другие?       — Потому что… Потому что меня это волнует!       Чимину надоело чувствовать на себе пристальный, столь осуждающий взгляд мужчины, поэтому он попытался отвернуться, но Чонгук этого не позволил, сжал рукой его щеки и вновь развернул к себе. Огонек в глазах старшего пугал Пака. Тот был напряжен и раздражен. Это было плохим предзнаменованием.       — Сейчас ты пишешь Тэхёну, извиняешься за свое детское поведение. Он не виноват в твоих бзиках, а после мы с тобой поговорим. Понял?       — Какого черта?       — Пак Чимин, не выводи меня, — Чон устало прикрыл глаза, а после всё-таки разжал свои пальцы и нежно огладил покрасневшую щеку, — Меня волнует то, что ты заперся в своей коморке и не хочешь ничего менять.       — Какой коморке?       — Коморке своей неуверенности!       Блондин лишь в удивлении приоткрыл свой рот и проследил за старшим, который прошел к той парте, с которой все и началось и присел на ее край, внимательно смотря на него. Следил за каждым его движением и будто внутренне требовал от него повиновения. Чимин не мог сопротивляться. Поэтому, фыркнув, достал телефон из заднего кармана и открыл диалог: Кому: Местный энерджайзер Прости, Тэ… Я вспылил. Были тяжелые дни и я… Ну, не совсем собрал свою голову в кучу. Ответ пришел незамедлительно:

От: Местный энерджайзер

С тебя пиво, булка. Люблю!

Кому: Местный энерджайзер Меня или пиво?

От: Местный энерджайзер

Мне нужно время, чтобы подумать над этим вопросом

Кому: Местный энерджайзер И я тебя, Тэ… Мне действительно жаль.

От: Местный энерджайзер

Так мистер Чон всё-таки вытрахал из тебя всю дурь? :))))))

Кому: Местный энерджайзер Знаешь что? Иди нахуй, Ким Тэхён!!!

От: Местный энерджайзер

Только если это будет хуй Юнги гыгыгы

      Чимин настрочил ещё пару гневных сообщений в адрес друга, а после отложил телефон и виновато посмотрел на Чонгука. Резкое чувство стыда начало сжирать его изнутри.       — Всё нормально? — поинтересовался Чон, всё ещё улыбаясь после того, как запечатлел взглядом на лице парня искреннюю широкую улыбку и легкий румянец. Вот такой Пак-милашка ему нравился больше.       — Да, хён, — слабо кивнул блондин и нерешительно подошел к парте, на которую опирался старший, — Прости…       — Ты же понимаешь, что слова других не должны значить для тебя ровным счетом ничего? — перебил реплику мужчина и потянул Чимина за руку к себе, после укладывая ладони тому на талию, — То, что ты делаешь — касается только тебя. Если тебе кажется, что люди не поймут тебя или как-то неправильно отреагируют на твои действия или слова — плевать. Разве жизнь дана для того, чтобы прожигать её из-за мнения посторонних? — с каждым сказанным предложением Чонгук склонялся над лицом младшего всё ниже и ниже, в итоге опираясь своим лбом о чиминовский лоб.       — Я привык к этому, Чонгук. Я не могу взять и просто отпустить себя и свои страхи. Я рос в семье, которая критиковала все мои поступки и слова. Я просто не уверен, что могу делать что-то, что может принести мне радость или удовлетворение.       Чонгук молча слушал Пака, в поддерживающем жесте поглаживал его поясницу и сильнее прижимал к себе, не боясь, что кто-то зайдет в аудиторию, потому что в ней больше не будет пар. После небольшой реплики младшего, Чон лишь тяжело выдохнул и взглянул в опечаленные глаза напротив.       — Мы справимся с этим вместе, если ты позволишь мне помочь тебе, — вышло тише желаемого, но не менее волнительно.       — Я боюсь, что надоем тебе своим детским поведением, — Пак не хотел признавать этого, но это ведь факт. Пак Чимин — подросток, который еще не нашел себя. Чон Чонгук — взрослый мужчина, к тому же преподаватель. У них изначально всё было сложно и ненадежно. Если в себе Чимин уверен, то вот Чонгук… Тому просто может надоест возиться с мелким парнишкой. Он не готов после собирать себя по кусочкам. Не уверен, что сможет это сделать.       Чонгук прописался в его сердце прочно и надолго. Вцепился всеми конечностями и не хочет отпускать. Терзает его сердце и душу, заставляет корчиться в этих болезненных, но столь желанных и нежных чувствах, которые с каждым днем все сильнее и сильнее. Пак не тряпка, нет. Но ощущает себя вещью в гардеробе, которую в скором времени просто износят до дыр, а после разорвут на ошметки из-за ненадобности.       — Закрой глаза, Чимин, — обжигающий шепот раздается над ухом, глаза подчиняются и опускаются, — А теперь скажи, что ты чувствуешь.       Рука Чонгука медленно скользит от талии вверх, сжимает слегка шею, перемещается на затылок. Длинные пальцы путаются в мягких пепельных волосах. Мужчина губами касается пульсирующей венки на шее, совсем нежно, почти невесомо, с трепетом.       — Ласка, — всё что может выдать затуманенный мозг.       Чон одобрительно мычит и легкими поцелуями скользит по острой челюсти вверх, к виску. Прижимается губами сильнее, вдыхает запах своего шампуня с волос парня, а второй рукой впечатывает хрупкое тело в себя окончательно. Не отпустит. Привяжет к себе, но не отпустит этого невероятного, но столь запутавшегося в себе парня. Поможет. Поможет справиться со всем, избавиться от страхов и ненужных мыслей. Исцелит.       Маленькие пальчики аккуратно скользят по груди Чона, надавливают на грудные мышцы, сжимают. Глаза всё ещё закрыты, но Пак чувствует. Чувствует, как вздрагивает мужчина и задерживает дыхание. Внизу уже начинает пульсировать из-за обостренных ощущений. Всё кажется таким невероятным. У Чимина кружится голова, когда мужчина порыкивает на ухо из-за шаловливых пальчиков, которые вырисовывают круги на ключицах, скользят к шее, слегка надавливая на кадык, а после вплетаются в волосы на затылке и тянут на себя.       — Чимин…       В ответ слышится лишь сдавленный всхлип, который после прерывается поцелуем. Чонгук не выдерживает. Первый сокращает жалкие несколько сантиметров и накрывает мягкие губы своими. Поочередно всасывает, смакует нежные бутоны, которые после станут еще более пухлыми и красными из-за многочисленных покусываний. Крышу сносит обоим, руки хаотично скользят по желанному телу, языки сплетаются в жарком танце. Каждый пытается испить другого до самого дна. Желает заполучить нечто большее, чем насыщение. Душу.       Чон резко приподнимает Пака и развернувшись, усаживает того на парту, сразу же прижимаясь к тому, устроившись между разведенных бедер. Ближе, казалось бы, некуда, но он буквально впечатывается в горячее юное тело, тянет того на себя — торс к торсу и несдержанно выстанывает в уста:       — Только ты.        У Чимина слезы из глаз неожиданно начинают течь, смешиваясь с их с Чоном общей слюной из-за переполняющих его грудь эмоций и чувств. Удивленный вздох застревает где-то в груди, когда его пылающие губы вновь накрывает рот старшего. Тот, как изголодавшийся дикий зверь, дорвавшийся до добычи. Рычит в поцелуй, сжимает пальцами кожу талии под футболкой, скользит ниже, сжимает где-то на уровне тазобедренных косточек и толкается вперед, потираясь своим возбуждением о его собственное. Первый стон срывается неожиданно громко сквозь поцелуй. Всё тело горит, не готовое к такому возбуждению. Чимину почти до звездочек перед глазами больно, но в то же время невероятно хорошо. Всё тело мелко дрожит, пальчики сильнее сжимают крепкую шею и тянут на себя. Ближе. Горячее. Опаснее.       Губы уже сводит, поэтому Чон поцелуями сползает ниже, туда, где судорожно дергается кадык при сглатывании общей вязкой слюны. Оставляет обжигающий укус, а после нежно втягивает тонкую кожицу, благодаря мысленно руководство учреждения за то, что не додумались развесить камеры в кабинетах, иначе его бы просто уволили за такое представление. Однако, все мысли отходят на задний план, когда всхлипывающий под ним парень скользит своей маленькой ладошкой к его ширинке и сдавливает возбуждение.       — Чёрт возьми, — несдержанно стонет Чонгук и толкается вперед, желая получить больше обжигающих прикосновений от захмелевшего от поцелуев Чимина, который, Боже правый, выглядит настолько сексуально и затраханно со своим взглядом из-под пушистых ресниц, которые трепещут из-за каждого прикосновения к юному телу, — Ты такой сладкий, малыш.       Чон вновь присасывается к шее блондина, оставляет всё больше болезненных укусов и скользит ниже. Трется носом о выступающие ключицы, любовно обцеловывает их и вылизывает. Пытается запомнить каждый оттенок терпкого вкуса влажной кожи. Впитывает его в себя. Руки медленно скользят по подтянутому животу, приподнимая мокрую футболку вверх и открывая вид на возбужденные соски. Мужчина мучительно медленно обводит их большими пальцами, надавливает на них, из-за чего с опухших от многочисленных поцелуев и укусов губ слетает судорожный выдох. Господи, дайте ему ещё немного выдержки. Он не хочет прекращать это. Не хочет отводить взгляд от возбужденного лица младшего, который так вызывающе облизывает свои губы и скользит взглядом вниз, туда, где два возбуждения вдавливаются в друг друга.       — Можно? — почти беззвучно шепчет блондин, расстегивая пуговицу на узких брюках мужчины. Все мысли и страхи давно покинули его голову, поэтому он не заботится о том, что их может кто-то застать в аудитории. Всё неожиданно становится абсолютно неважным. Только он и возбужденный до искр перед глазами Чон, который неотрывно смотрит в его глаза.       — Всё, что захочешь, chérie, — с придыханием шепчет в ответ Чонгук и склоняется над покрасневшей грудью, сразу же втягивая в рот бусинку соска, посасывает его и покусывает, тем самым вызывая ласкающий слух стон.       Твердый член начинает пульсировать сильнее из-за новой волны возбуждения, а после его касаются влажные пальчики сквозь ткань боксеров. Совсем робко пальцы надавливают на головку, обводят по кругу, а после скользят по всей длине, сжимая где-то у яичек.       Чон тяжело сглатывает, продолжая ласкать грудь младшего, которая уже опухла от постоянных укусов и сжиманий. Глаза медленно скользят по напряженному торсу, следят за маленькой ладошкой, которая более уверенно начинает надрачивать его член, а после без предупреждения проникает под резинку боксеров, касаясь обнаженной плоти, которая уже горит из-за напряжения. Губы отпускают сосок, вновь скользят вверх, задерживаются на сформировавшемся засосе, а после возвращаются к желанным губам, которые призывно размыкаются навстречу горячему языку.       Чимин уже, если честно, не соображает. Мозг затуманен, руки, одна из которых находится в (черт возьми) трусах Чона, подрагивают, как и напряжённые бёдра, грудь пульсирует, а губы вообще не ощущаются. Всё кажется каким-то невероятным сном с содержанием девятнадцать плюс. Он просто теряется в ощущениях и горячем дыхании старшего, который толкается в его ладошку, продолжая оглаживать его тело и сжимать сквозь джинсы ягодицы.       — Малыш?       — М-м-м? — Чимин не уверен, что голос его не подведет, поэтому лишь мычит в ответ.       — Хочу отсосать тебе, — Чонгук тяжело дышит, смотрит так пронзительно и… повелительно. И кто такой Пак Чимин, чтобы отказывать?       — Да… Черт возьми, да!       Возбуждение с новой силой проходит по дрожащему телу, окутывает его, затягивая в свою пучину. Голова откидывается назад, когда Чон с придыханием ведет ладонями вниз и расстегивает пуговицу, а после скользит язычком ширинки. Прикосновение губ к тазобедренной косточке, как разряд током прошибает всё тело разом, заставляя дернуть тазом вверх. Горячие ладони тянут джинсы вместе с бельем вниз. На дрожащих руках Чимин приподнимается со стола, позволяя стянуть с себя ткани до икр. А после взгляд… Взгляд выбивающий всё сознание разом. Чонгук смотрит голодным зверем на истекающий предэякулятом член и облизывается.       — Oh mon Dieu, Putain, — невнятное бормотание доносится до слуха брюнета, на что тот лишь самодовольно ухмыляется и встав коленями на пол прислоняется губами к покрасневшей головке, — Блядство!       Возбужденные крики Чимина отныне его кинк. Он не уверен, что кто-то из его партнеров хоть раз издавал подобные звуки. Голова от этого идет кругом, глаза закатываются в наслаждении. Чонгук на пробу скользит языком по уретре, собирает выступившие капли и смакует. Кисловато и с горчинкой. Этот вкус выбивает из Чона утробный стон, который возбуждением разливается вниз по телу. Мужчина ладонью скользит в собственные боксеры и сжимает член у основания, надавливая на головку, в то время, как губы скользят по возбуждению младшего, который закусывает тыльную сторону ладони, чтобы хоть как-то сдержать собственные несдержанные стоны.       Пак в очередной раз не уверен. Не уверен, сколько времени Чон лениво посасывал головку его члена, а после принял почти на всю длину и даже не закашлялся. Этот мужчина просто невероятен. Чимин не устанет это повторять про себя.       Слезящиеся глаза опускаются вниз, где Чонгук умело вылизывает его ствол от яичек и до самой головки, а после вновь втягивает его в свой горячий и влажный рот. Чимин не выдерживает, запускает пальчики во влажные волосы старшего и сжимает у корней. Ему нужно хоть какое-то ощущение того, что это все реально. Что его преподаватель (пиздец) отсасывает ему в аудитории университета.       — Я… Черт, я не могу больше, — всхлип вырывается откуда-то из груди, а глаза закатываются, когда Чон мычит, пуская вибрацию по члену, а после делает вакуум, втягивая щеки и посасывая на манер леденца. Язык то и дело задевает уздечку. Просто невыносимо, — Пожалуйста!       — Что, chérie? — ухмыляется мужчина, надрачивая младшему рукой, но не отстраняясь.       — Позволь мне… Нет… — Пак измученно бьет себя по лбу ладонью не в силах совладать со своим языком, — Поцелуй меня.       Глаза Чонгука опасно сверкают, когда тот поднимается с колен и вновь впечатывается в тело младшего, свободной рукой опуская его джинсы до ступней, чтобы тот мог раздвинуть ноги шире. Его губы в одночасье накрывают покрасневшие от постоянных покусываний уста. Язык скользит по ровному ряду зубов, а после оглаживает нёбо и сплетается с полюбившимся языком блондина. Чонгук скользит ладонью к болезненному на вид возбуждению младшего, а после зажимает его вместе со своим в одно плотное кольцо и двигает тазом.       — С ума сойти, — в бреду шепчет Пак, сильнее хватаясь за крепкие плечи мужчины, рубашка которого полностью пропиталась потом.       — Ты невероятный, детка, — мурлычет Чон, а после вновь целует-кусает. Желает пометить.       Рука начинает двигаться быстрее, в то время, как поцелуй всё медленнее и тягуче. Силы на исходе, поэтому Чону приходится опереться свободной ладонью о поверхность парты и отстраниться от мальчишки, который сразу же утыкается ему носом в шею и самозабвенно выцеловывает на ней круги, кусает.       — Блядь, — рычит Чонгук и начинает надрачивать им усерднее.       Чимин не выдерживает первый, с громким вскриком прижимается всем телом к Чону и кусает куда-то в район ключиц, оставляя собственную метку, которая после засияет фиолетово-синими красками на золотом полотне. Брюнет же глухо стонет в плечо Пака и сжимает рукой, на которую опирался, оголенную ягодицу. Царапает её, а после кончает с именем Чимина на устах.       Перед глазами фейерверки, в голове гонг. Мир будто замирает, есть только он, Чимин и заляпанная спермой футболка Пака, на которую смотрит Чон, в попытке восстановить дыхание.       — Поверить не могу, — загнанно дышит блондин, перебирая волосы на затылке мужчины, — У меня не осталось сил, сонбэним.       — Я не потащу тебя до машины, — хрипло смеется в ответ Чонгук, целуя в висок.       — Ну и пожалуйста, — обиженно бурчит младший, а когда отстраняется, то широко улыбается, утирая влажное лицо ладонями, — Спасибо.       — Мой мальчик.       Чимин сидит некоторое время на парте, ожидая, когда старший принесет ему салфетки из своей сумки (не спрашивая, откуда они у него), а после, когда более менее становится чистым — стягивает с себя испачканную майку и на голый торс натягивает бомбер. Чонгук лишь самодовольно хмыкает на все это, а после смотрит на наручные часы.       — Мне нужно заскочить на кафедру, детка. Пойдешь со мной?       — А… Хорошо, — кивает Чимин и берет свой телефон со стола Чона, сразу же смотря на оповещения о непрочитанных сообщениях от Тэхёна.       И видит Бог или, кто там всё-таки за ним следит, лучше бы он этого не делал:

От: Местный энерджайзер

Я надеюсь, что кроме меня никто не слышал этого…

Ваши ахуевшие задницы мне будут должны!

Я, конечно, говорил о том, чтобы из тебя вытрахали всю дурь

НО НЕ В УНИВЕРСИТЕТЕ ЖЕ!!!!!!!!!!

Моя детская психика травмирована…

Скажите спасибо, что я первый подошел к аудитории и успел перехватить Намджуна-сонбэнима!

Господироаоаоаоа

Ну и как это было??????

      — Чонгук, это пиздец! — вспыхнул Пак, глядя на Чона, который заинтересованно уставился в телефон младшего. На лице того появилась самодовольная усмешка.       — Ну и как это было, Чимин-а?       — Ты! Да вы издеваетесь оба… — вымученно застонал Пак.       Чимин не уверен (в какой уже раз?), что в его окружении остались адекватные люди. Более того, теперь он еще и не уверен, что сам остался таковым после всего произошедшего в стенах аудитории.

***

      Пятка в пол, двести в час, крепкие руки на руле и неизбежно скончавшиеся нервные клетки Чимина. Картинка за окном машины сменялась слишком быстро, будто в замедленной съемке глаза пытались сфокусироваться хотя бы на чем-то, что не является сосредоточенным профилем мужчины, на губах которого играла азартная ухмылка. Руки дрожали, сердце трепыхалось, как загнанная птичка где-то в районе груди (но не факт, что не в глотке). Ночные огни пролетали мимо одинокого Porsche 918 Spyder, который разрезал сумеречную тишину звуком скользящих шин по асфальту и ревом двигателя, выжимающим из себя, Чимин не уверен, но семьсот лошадиных сил точно.       Пак медленно переводит взгляд влево, Чонгук кажется ему нереальным: острая линия челюсти переходит в острый подбородок; губы все еще искривлены в ухмылке; мощный нос, который дергается, когда старший о чем-то думает; глаза…черные бусины на золотистом полотне, искрящиеся из-за адреналина и забытых эмоций. Чон опасен. Опасен в своей необузданности и непредсказуемости. Чимин плавится. Плавится из-за такой стороны мужчины, который сводит его с ума одним только взглядом, осторожно брошенным на несколько секунд, перед тем, как вновь вернуть все внимание дороге и управлению этим зверем, который несет их в сторону родного города.       Поездка выдалась спонтанной: Чонгуку в один из дней поступил звонок от родителей, — о которых Чон мало что рассказывал, ссылаясь на то, что он должен познакомиться с ними лично, — которые позвали того на семейный ужин в честь его именин. И вот сейчас на часах четыре утра, вдали виднеются очертания знакомых построек. Где-то там, среди урбанизации отчий дом Пака. В груди зарождается неприятный слизняк, покрывающий своей слизью все внутренности парня, который старается не думать о прошедших годах, когда сил двигаться дальше не было. Блондин переводит взгляд на кромку воды, что плещется вдали под ярким свечением прибрежных фонарей и открывает окно. В нос бьет морской запах, успокаивает разбушевавшиеся нервы, приводит мысли в порядок и дарит прежнее успокоение. Вернее, относительное успокоение. Руки все еще крепко сжимают ремень безопасности, пока машина медленно сбавляет ход.       Через несколько секунд бедра касается горячая ладонь Чонгука, сжимающая в успокоительном жесте и приносящая полное умиротворение. На губах появляется слабая, но искренняя улыбка и маленькая ладошка ложится поверх побелевших костяшек.       Чон молчит, ничего не говорит, не желая нарушать уютную тишину. Глаза внимательно следят за дорогой, а вторая рука уверенно сжимает руль. Как же он скучал по этому всему. По безудержному адреналину и азарту, которые забивали собой всю голову и ощущения. А еще он скучал по родному городу, в котором прошли лучшие годы его жизни.       Глаза невольно переводятся на пару секунд на умиротворенное лицо младшего, поглаживающего его руку. Невероятен. В предрассветном сиянии волосы отливают персиковым цветом, в который он позже попросит его перекраситься, потому что такая картина ему более чем нравится. Это заставляет всё его нутро трепетать, а руки подрагивать. Чимин такой нежный, но в то же время такой горячий и чертовски сексуальный, особенно, когда облизывает свою нижнюю губу.       На часах около шести утра, когда машина останавливается возле небольшого дома, который выглядит столь невероятно просто, но в то же время со вкусом. Пак осматривает дворик перед входом и тяжело вздыхает, пытаясь удержать внезапно набежавшие на глаза слезы. Цветы. Множество цветов высаженных по периметру. Совсем как у его родителей.       Крепкие объятия со спины внезапно отрезвляют, легкие поцелуи покрывают шею, пальцы сжимаются в замок на уровне живота. Тепло. Так тепло и невероятно комфортно. Безопасно. Это чувство буквально окутывает его, когда над ухом хрипло раздается такое будоражащее, но столь желанное:       — Мы дома, малыш.       Дома. Звучит так трепетно и…невероятно. Маленькие ладошки в очередной раз накрывают сильные руки и сжимают в безмолвной благодарности. Слов не нужно, да и Чимин не уверен, что не расплачется, как девчонка после первого же слова. Ком в горле с трудом проглатывается, а глаза на мгновение прикрываются. Пытается взять себя в руки и настроиться на встречу с родителями своего мужчины. Даже в голове это звучит так невероятно, черт возьми!       Прошло около четырех месяцев с их знакомства, а Чонгук уже привез его в свой дом, к своим родителям с намерениями официально объявить об их статусе. И Чимин не уверен, не пожалеет ли Чон об этом. Он всё ещё не уверен, что не надоест ему через какое-то время. Пусть старший разными словами и способами пытался ему доказать обратное. Просто… Чимин не уверен в себе. Блондин до сих пор старается фильтровать свои слова и поступки, пытается соответствовать взрослому мужчине, чтобы тому не было стыдно за него или, чтобы тот не делал определенных выводов на его счет, которые будут вовсе не в пользу Пака.       Четыре месяца пролетели почти незаметно. После произошедшего в аудитории Чонгук не давал и минуты Паку на самобичевание. Постоянно звонил и писал, когда они были не в стенах университета. На выходных, да и в будние дни часто брал с собой на прогулки и походы в кафе или кино. Всё было настолько сказочно, что Чимин терялся иногда. Чонгук был сказочным. Его крепкие руки всегда так трепетно и нежно прижимали к себе, а губы плавно скользили по его телу, изучая каждый миллиметр кожи. Поцелуи с Чонгуком отныне и навеки – любимое Чимином дело. Он стал зависим. Постоянно следил взглядом за каждым движением, эмоцией и взглядом старшего. Он стал больше улыбаться и всё меньше погружаться в себя и свои болезненные воспоминания. Тэхён говорит, что он расцветает на глазах. Чимин не спорит.       Чувство окрыленности и счастья полностью поглотили его на какой-то момент. Дышать стало в разы легче. Рядом с мужчиной, Пак чувствовал себя настолько беззаботно и…в безопасности. Тот каждый раз шепчет ему приятные и поддерживающие слова. Иногда, если есть свободное время, помогает с заданиями, и, конечно же, следит за тем, чтобы блондин хорошо питался и много отдыхал. Пак действительно был счастлив. Однако, бывают моменты, совсем редкие, но… Он срывается. Долго плачет, утыкаясь носом в шею Чона и шепчет извинения за свои слезы, на что в ответ получает лишь «Всё хорошо, малыш, ты можешь это сделать. Я рядом». Сердце болезненно сжимается каждый чертов раз.       Первый всхлип вырывается неожиданно для Чонгука. Глаза сразу же находят влажный взгляд младшего, а в голове отчетливо раздается: «Он вновь принижает себя». Чон сглатывает ком, не дающий ему сказать и слова. Вот всегда он так реагирует на слезы блондина, они вызывают в нем давно забытые чувства и эмоции.       «— Защитить», — красным мигает перед глазами, «— Уберечь», — колокольным звоном раздается в ушах.       Чон разворачивает младшего к себе лицом и опирается своим лбом о его. Губы безмолвно шепчут слова успокоения и поддержки, а руки крепко прижимают к себе за талию. Глаза в глаза. Чонгуку кажется, что с каждым разом он все глубже погружается в этого необыкновенного паренька, в его глаза цвета молочного шоколада с крапинками янтаря. Тихий океан — олицетворение Чимина. И вот он тонет в этом океане, окатившем его и утянувшем на самое дно. Туда, где Марианская впадина разверзается и открывает ему путь в неизведанные и неизученные воды. Туда, где эмоций слишком много, как и новых видов чувств и ощущений. Изучает. Плавает так, будто температура вод не заморозила его еще на первом километре. Дышит, будто в кислороде вовсе не нуждается. Он в Чимине, как рыба в воде. Видит, знает, понимает. И сейчас, молчаливая тоска на дне его зрачков отчетливо дает ему понять, что тот вновь сомневается. Не только в Чонгуке, но и в себе самом. Даже несмотря на то, что Чон во многом ограничил себя, свои желания, ни разу не прикоснувшись так, как хотелось бы… блондин все равно думает о том, что может надоесть, наскучить и уничтожить всё то, что между ними выстроилось за длительное время, своими словами и действиями.       Чимин тяжело сглатывает, но не перестает сквозь пелену слёз смотреть в черные бездны напротив. Видит вспышки внутри зрачка, замирает. Руками цепляется за ворот куртки старшего и прижимается еще ближе в беззвучной мольбе не отпускать, держать крепче. Пусть и не уверен в себе и в Чоне, пусть сомневается. Но, пожалуйста, только пусть эти крепкие руки никогда не отпускают его и прижимают к себе так, будто он весь мир для этого человека.       Мягкие губы прижимаются к пухлым и обветренным, не властно и не грубо. Так, будто надавит сильнее и Чимин рассыплется на тысячу и один осколок. Губы старшего ласково сминают, посасывают и покусывают. Пускают вибрацию по телу, которая постепенно приводит мысли в окончательный порядок. Пухлые пальчики скользят по крепкой шее, путаются в таких уже любимых черных локонах. Надавливают на затылок и прижимают ближе к своему лицу. Он находит успокоение в крепких объятиях и нежных касаниях. Шторм внутри него затихает, водная гладь замирает, а тучи на небе расходятся, уступая место яркому солнцу, скользящему по синему полотну. Штиль.       — Прости, — срывается тихо с губ, когда Чимин замерзшим носиком касается груди старшего.       А Чонгуку не за что его прощать. Он лишь молча целует младшего в макушку и прижимает к себе еще сильнее. Без слов давая понять, что он всегда будет на его стороне. Не позволит погрязнуть в себе и вытащит из пучины. Пучины ненависти и неуверенности.       Чимин для Чонгука — океан, необузданный, но желанный.       Чонгук для Чимина — солнце, которое согреет даже в самый морозный день.       Спустя несколько минут молчаливых объятий со стороны входа в дом раздался оглушающий лай, а после в сторону парней побежал резвый доберман.       — Бам, малыш, — Чон мгновенно присел на корточки и заключил счастливое животное в объятия. Пес безудержно лаял и облизывал счастливое лицо мужчины, пока тот заливисто смеялся и толкал ладонью слюнявую морду.       Чимин долго наблюдал за происходящими нежностями со счастливой улыбкой на лице, пока не поднял голову и не увидел двух…мужчин…стоящих на ступеньках дома. Сердце мгновенно замерло в груди, а глаза расширились в удивлении.       — Это мои отцы, детка, — хрипло отозвался Чонгук и поднялся на ноги вместе с псом на руках. Волнение окутало его с ног до головы, — Прошу, расслабься. Они сами расскажут тебе всё. Просто чувствуй себя, как дома.       Пак лишь скованно кивает и подхватив рюкзаки с задних сидений машины, направился в сторону мужчин, которые уже поприветствовали своего сына крепкими объятиями и поцелуями в щеки.       — Здравствуйте, — произнес парень и поклонился, когда поравнялся с Чонгуком.       — Ва-а-а, Гук-а, что за сладкая булочка? — восхищенно прощебетал высокий мужчина с широкими плечами и невероятно пухлыми губами. Пак почувствовал исходящий от него аромат лаванды и мяты и мигом расслабился. Шатен подошел к нему вплотную и заключил в крепкие объятия. Сердце пропустило удар, — Меня зовут Чон Сокджин. Но ты можешь называть меня папочкой! — заговорщически произнес Чон-старший и любовно огладил топорщащиеся светлые волосы.       — Пап, тебе стоит прекратить изучать «Подкаты молодежи», — хихикнул Чонгук, взгляд которого лучился от нежности момента. Чимин так правильно смотрелся в объятиях его родителя.       — Чонгук-а, может, хоть ты вразумишь своего папашу. Он практикует на мне каждую изученную фразу, — вымученно стонет второй мужчина и подходит к хихикающему Паку и тоже заключает в объятия, более крепкие и такие…надежные, — Я Хосок, малыш. Мы рады наконец-то познакомиться с тобой.       Блондин прикрывает глаза и на некоторое мгновение представляет своих родителей, которые обнимали бы его точно так же. В глазах вновь собираются слезы, нос начинает пощипывать, а руки невольно хватаются за свитер мужчины на лопатках. Но, на удивление, в груди нет щемящего чувства горечи и боли. Только тоска, которая прерывается поглаживаниями по спине и тихим шепотом мужчины:       — Ты дома, теперь всё будет хорошо, Чимин-а.       Глаза автоматически находят Чонгука, который с улыбкой наблюдает за происходящим и шикает на Сокджина, который слезно шепчет о том, что Пак слишком нежный цветочек для такого оболтуса Чона.       — Простите, я немного плакса, — через минуту Чимин отстраняется от родителя и ослепительно улыбается присутствующим, которые с нескрываемой нежностью смотрят на него в ответ.       — Вы с папой точно подружитесь, — хмыкает Чонгук и оставляет невесомый поцелуй на светлой макушке.       — Чон Чонгук! Иди сюда, неблагодарный говнюк!       Сокджин кидается на своего сына, который с задорным смехом уносится по газону в сторону заднего двора под сопровождение громкого лая Бама, который понесся за мужчинами, резво виляя хвостом.       — И так каждый раз, — устало потирает переносицу Хосок и переводит взгляд на улыбающегося мальчика. Всё, как и говорил Чонгук по телефону…       — «Он никого не оставит равнодушным.»

***

      — Малыш, помоги мне на кухне, — раздался приглушенный крик Сокджина и Пак перевел взгляд на Чонгука, который продолжал вести диалог с отцом. Тот, почувствовал взгляд на себе и обернулся.       — Я — оболтус, поэтому это к тебе относилось, — на устах в который раз за день появилась нежная улыбка, от которой у блондина коленки подрагивали.       Чимин молча кивнул и, поднявшись с дивана, направился к Сокджину, порхающему на кухне. Парень сполоснул руки в раковине и подошел к старшему, который пристально его разглядывал с улыбкой на устах.       — Чем мне вам помочь?       — Скрась мое одиночество, пожалуйста.       — О…Д-да, конечно, Сокджин-щи, — Пак неловко присел на стул и по привычке подогнул одну ногу под себя. Так он чувствовал себя более комфортно.       — Чонгук ничего не рассказал, да? — усмехнулся мужчина, продолжая нарезать овощи для салата, — Он всегда такой… Немного скрытный, когда дело касается нас. Он постоянно оберегает меня и Хоби, поэтому, если не уверен в партнере, то даже нам о нем не рассказывает. Про тебя мы услышали где-то месяца три назад. Ты бы слышал этот взволнованный голос: «Пап, о-он т-такой милашка», — спародировал голос сына мужчина и хихикнул, — Поэтому в нашем доме был только один парень. Про него ты, наверное, тоже не слышал. Это больная тема для сына. Они встречались около трех лет, когда Чонгук еще был студентом. Всё закончилось не очень.       Чимин слушал молча, боялся даже лишний раз вздохнуть, чтобы не пропустить ни одного слова Чона-старшего.       — Ладно, если он захочет, то расскажет, — отмахнулся Сокджин и перевел взгляд на молчавшего паренька, — Ты такой милашка, я не могу!       — Сокджин-щи, — Пак неосознанно приложил ладошки к покрасневшим щечкам и улыбнулся столь лучезарно, сердце мужчины невольно кольнуло от этой умилительной картины, — Вы очень красивый и… Ваши плечи такие широкие.       — Ой-ой-ой, Чимин-а, правда нравятся? — воодушевился мужчина и полностью развернулся к младшему.       — Сынок, зря ты заикнулся о плечах, — откуда-то из гостиной раздался голос мужчины, после чего послышались веселые голоса Чонов.       Сокджин закатил глаза и с тряпкой в руках направился в сторону двери.       — Вам стоит убегать, — рассмеялся Чимин и высунулся в проход, наблюдая за тем, как по черноволосым головам прошлась влажная тряпка.       Сердце Пака так сильно билось в груди. Впервые за столько лет он почувствовал себя уютно в обществе взрослых. Почувствовал родительские флюиды, которые окутывали теплом и счастьем. Заставляли чувствовать себя действительно дома.       Чимин вернулся на свое место, а после на кухню зашел довольный Сокджин.       — Мне правда нравятся ваши плечи, — улыбнулся Пак, смотря на то, как мужчина растянул губы в широкой улыбке.       — Я столько времени на них убил, ты не представляешь. На протяжении нескольких лет ходил в спортзал, чтобы в итоге добиться этого, — гордо произнес Чон-старший и присел рядом с парнем, — Но давай потом поговорим о них.       — Можете…рассказать о… Ну… — Пак не мог подобрать нужных слов.       — Мы с Хосоком были на тот момент замужем год. Нам было по пятнадцать, когда мы познакомились в Америке. В девятнадцать уже сыграли свадьбу, — мужчина понял о чем хочет спросить Чимин, поэтому начал свою историю, — Чонгуку было двенадцать, когда мы забрали его из детского дома, — по лицу Сокджина было понятно, что он вспоминает о тех временах только с нежностью в сердце, — Когда мы пришли в центр, на нас так косо смотрели сотрудники. Но это не имело значения для нас, мы так были опьянены любовью друг к другу. Ты со временем поймешь это чувство, малыш. Когда в голове только он, все мысли так или иначе связаны с единственным человеком и всё, что ты делаешь — посвящаешь ему, — в глазах старшего плескалось столько нежности, Чимин невольно улыбнулся. Он уже понимал это чувство, — Хосок тогда диким волком смотрел на людей вокруг, но не отпускал мою руку, а после… После мы увидели мальчика. Чонгук выделялся среди других. Когда мы зашли посмотреть на деток, то все с непониманием смотрели на нас. Но не он. В его больших глазах сияло понимание и… Не знаю, наверное восхищение, — Сокджин посмотрел на Чимина, в его глаза стояли слезы, — Он первый подошел к нам. И это его: «Вы любите друг друга?» Я готов поклясться, тогда я поседел впервые, — мужчина хихикнул и благодарно улыбнулся, когда его ладонь накрыла маленькая ладошка в поддерживающем жесте.       Сердце Чимина билось с бешеной скоростью, в голове проносилась сто и одна мысль, а на лице сияла ласковая улыбка. Он не мог даже и слова вставить. Лишь сидел и впитывал информацию, как губка, чтобы после вспоминать рассказ мужчины, который согревал его душу.       — Хосок присел перед ним и Чонгук протянул ладошку для рукопожатия. Я никогда не видел столько ласки во взгляде Хоби. Мы разговаривали с Гук-и несколько часов. Уже тогда он был взрослее своих ровесников, был таким рассудительным малышом. Как сейчас помню, как он сказал: «Хочу любить человека, который будет любить меня в ответ».       Сердце Чимина невольно сжалось. Его милый Чонгук…       — Мы долго разговаривали с Хосоком дома, дабы принять решение. Просто, изначально мы планировали взять совсем младенца. Но… Чонгу поменял наши планы. Мы пришли за ним через несколько дней. И пока Хоби подписывал документы, я нашел его в группе. Он опять сидел в стороне и читал психологию Юнга. Представляешь? В двенадцать лет и такие серьезные книги. Мое сердце замерло, когда он перевел взгляд на меня, а потом, — Сокджин всхлипнул, — Он подскочил с места и подбежал ко мне. Я не смог стоять ровно в тот момент. Когда я опустился на колени, он безмолвно прижался ко мне и уткнулся носиком в шею. Я в очередной раз готов поклясться на чем угодно, что он шепотом произнес… Папа…       Слезы начали скатываться по щекам Чимина, который все это время прижимался к дрожащему мужчине. Сердце не было готово к таким откровениям. Он не выдерживал.       — Ну-ну, малыш, — мужчина прижал к себе блондина и начал безостановочно гладить по спине и волосам, стараясь хоть как-то успокоить подкрадывающуюся истерику младшего, хотя самого трясло знатно.       — Я и правда плакса, пап, — сердце замерло, воздух застрял в легких, а глаза расширились в паническом удивлении. Обращение к старшему само сорвалось с губ. Чимин не был готов к подобному. Не так быстро, Боже!       — О Боже, сладкий!       Сокджин мягко прислонился губами ко лбу рыдающего парня, который начал засыпать его извинениями за обращение. Сердце мужчины сжалось, когда он посмотрел в печальные глаза мальчишки. Он без слов все понял и прижал того к груди еще сильнее. Еще в самом начале их встречи, когда впервые прикоснулся к нему и почувствовал легкую дрожь стройного тела, Чон-старший все понял. Этот мальчик был настолько печален и… недолюблен. Он обязательно исправит это. Они исправят это.       Дверь в кухню отворилась и на пороге возникли два взволнованных мужчины, сердца которых замерли при увиденной картине, на которой плачущие Чимин и Сокджин прижимались друг к другу.       — Ну же, chérie, иди сюда, — Чонгук присел на свободный стул возле Пака и потащил того на себя, — Я говорил, что вы подружитесь, — хихикнул он, когда взглянул на утирающего слезы о кофту мужа папу, — И чего вы тут устроили конкурс мокрых маек?       — Я… Гук-а, — Чимин старался утереть океаны слез на лице. Кожа на щеках покраснела из-за сильного трения.       — Всё-всё, успокаивайся, — Чон отстранил руки младшего от лица и аккуратно большими пальцами рук провел под опухшими глазами, мягко касаясь своими губами губ блондина.       Чимин молча кивнул и уперся лбом в плечо мужчины, тяжело вздыхая и иногда всхлипывая. На его душе впервые было так легко и пусто. В голове больше не было ненужных мыслей, а крепкие руки родителей на его плечах согревали изнутри.

      Он был дома.

***

      Выходные у родителей затянулись из-за внезапной простуды Чонгука, который решил, что среди зимы идея ополоснуть ноги в океане — будет не такой уж и плохой. На календаре среда, Чон уже два дня лежит с температурой под тридцать девять и… Если быть совсем откровенным, он просто невыносим. Этот властный мужчина в период лихорадки ведет себя совсем, как капризный ребенок.       — Если я его придушу, меня оправдают? — хнычет Чимин, сидя с Хосоком в гостиной, пока Сокджин готовит на кухне ужин.       — О, малыш, всё настолько плохо?       Пак молча кивает и тяжело вздыхает. Он вертится, как уж на сковородке. Чонгук постоянно дергает его с различными просьбами: то у него голова болит и нужно принести хуеву тучу таблеток; то хочется в туалет, а сил самому дойти до туалета просто нет; то киты неожиданно начинают петь баллады в его животе; ну, и, финальное…       «— Знаешь, говорят, секс — лучшее лекарство, — кряхтит Чонгук, пока блондин натягивает на него чистую футболку.»       — Он действительно невыносим, когда болеет. Но, я больше, чем уверен, что он просто пользуется положением и наслаждается заботой. Ему всегда этого было мало, как бы сильно мы не старались это исправить, — Хосок по-доброму улыбается и запускает ладошку в мягкие блондинистые волосы, когда Пак укладывается на его колени. Этот мальчишка такой нежный, невероятно добрый и отзывчивый. И как Чонгуку удалось его заполучить? Парадокс.       Чимин всё ещё молчит, лишь кивает на реплику мужчины и прикрывает глаза, когда пальцы в волосах начинают массировать кожу головы. Прекрасно. Сознание мгновенно затуманивается, а тело расслабляется. Болеющий Чонгук уже не кажется ему врагом народа, а тихие напевания Сокджина на кухне покрывают все тело мурашками. Ему так хорошо, так легко и тепло на душе. Ему кажется, что он скоро воспарит. За спиной вдруг отросли новые крылья, предшественники которых были уничтожены его собственной семьей и обществом.       Тэхёну бы понравились родители Чона…       На лице появляется легкая улыбка, когда мысли концентрируются на друге. Ким пишет и звонит ему по двадцать раз на дню. Рассказывает разные сплетни, то, как проходят пары. Он так же не забывает ругать друга за то, что тот бросил его на растерзания одиночества. Он скучает и это взаимно. Но самое главное, что каждый раз подчеркивает Тэ — их отношения с Юнги-хёном продвинулись с точки «Привет-пока» до «Ладно, Ким, можем пойти вместе в кафе». Это несомненно радует. Наконец-то этот холодный хён с третьего курса оттаял и заметил его друга.       — Пупсик? — раздается нежный голос над головой. Пак приоткрывает глаза и видит улыбающегося Сокджина, который присел на корточки перед все еще лежащем на коленях мужчины парнем, — Давай, вставай, нужно покушать.       — Сначала нужно покормить…       — Этот придурок сейчас спустится сам, так что не переживай, — улыбается мужчина, а после чмокает блондина в лоб.       Пак лишь благодарно улыбается родителю и встает с нагретых коленей Хосока, который напоследок треплет его волосы и встает с дивана и тянет за собой мужа в сторону кухни. Чимин лишь тяжело вздыхает и пытается отогнать сонливость, прикрыв глаза.       Телефон, вибрирующий в кармане, выводит его из прострации. Он достает его и открывает диалог с другом:

От: Местный энерджайзер

Как ты, булочка?

Кому: Местный энерджайзер Всё хорошо. Сейчас будем кушать Как у тебя дела обстоят? Как Юнги-хён?

От: Местный энерджайзер

О, приятного вам аппетита

Я замурррчательно!

Представляешь, хён позвал меня сегодня к себе

Под предлогом показать свою студию!!!!!!!

Но я всё равно подготовлю свою шикарную задницу :)))))

Кому: Местный энерджайзер Ким, ты невыносим! Удачи. Я помолюсь за ваш секс кекеке       — А за наш секс ты не молишься, — неожиданно раздается сбоку, а после на диван усаживается Чонгук, который выглядит намного лучше после нескольких часов обеденного сна.       — Йа-а, Чонгук, — глаза Пака расширяются, смотря на обиженное (?) лицо старшего, — Какого черта?       Чон молча откидывается головой на спинку дивана и прикрывает глаза, после тяжело вздыхая. В последнее время сдерживать свои желания всё тяжелее и тяжелее. А в особенности, когда Пак расхаживает по комнате в одной его футболке, которая прикрывает лишь часть задницы. И будь воля Чонгука, он бы уже давно разложил парня. Только вот он обещал младшему дать время, чтобы тот чувствовал себя более уверенно. Поэтому, приходится из раза в раз довольствоваться лишь смазкой и правой рукой.       — Всё хорошо? — тихо шепчет Чимин и, отложив телефон в сторону, придвигается к мужчине, прижимаясь губами ко лбу, а после, отстраняясь, — Температура почти спала. В чем тогда дело?       Глаза открываются, а после взгляд скользит по лицу блондина, который находится в нескольких сантиметрах от его собственного. Чонгук тяжело сглатывает, переводя взгляд на пухлые губы, которых не касался уже несколько дней, боясь заразить младшего, хотя тот упрямо настаивал на том, что у него сильный иммунитет.       — Поцелуй меня, — шепчет Чон и вновь прикрывает глаза в ожидании.       Пак шумно вздыхает, а после, улыбаясь, прикасается своими устами к слегка сухим, но не менее желанным губам мужчины. Маленькая ладошка скользит по широкой груди, собирает мягкую ткань футболки, а после цепляется за шею и слегка ее царапает. Волна возбуждения растекается по двум телам одновременно. Наконец-то. Обоим кажется, что прошла целая вечность с момента последнего их поцелуя.       Чонгук тихо порыкивает в поцелуй, а после тянет Пака на свои колени и обхватывает его ягодицы и сжимает. Ведет одной ладонью выше, скользя под растянутый свитер и касаясь горячей кожи. Пальцами пробегается по ребрам, как по клавишам, надавливает, а после зажимает большим и средним горошину соска, потирает и оттягивает. Наслаждается обрывистым тяжелым дыханием. Второй рукой всё еще сжимает ягодицу сквозь тонкую ткань шорт, а после слегка смещает руку и пальцами скользит в ложбинку, надавливая на промежность.       — Чон-а, родители…       — Они не появятся в гостиной, — шепчет Чон.       Мужчина вновь втягивает младшего в поцелуй. Начинает посасывать его губы поочередно, а после толкается между ними языком. Ему нужно больше. Глубже. Слаще.       Чимин цепляется пальчиками за широкие плечи Чонгука, тянет того на себя и сам прижимается ближе, наслаждаясь желанной близостью. Голова идет кругом. Дыхание сбивается. Языки сплетаются в танце, слюна стекает с уголка губ. Пак кусает желанные губы, оттягивает, а после втягивает и облизывает, извиняется за принесенную боль. Маленькие ручки скользят по шее, сильнее путаются в отросших волосах, слегка царапают кожу, тем самым вызывая стаю мурашек у старшего, который тихо порыкивает в поцелуй. Невыносимо.       — Можешь приготовиться сегодня? — Чонгук отстраняется от невозможных губ и заглядывает в любимые глаза. Зависает, — Этого не будет. Просто приготовься. Хорошо?       — А как же… — Пак сглатывает вязкую слюну, в голове туман.       — Всё нужное есть в ванной. Верхний шкафчик. Если нужна будет помощь…       — Я…справлюсь, — смущенно кивает блондин, а после встает с крепких бедер и протягивает ладошку, — Пойдем, поедим.       Чонгук удовлетворенно хмыкает и цепляется за вытянутую руку. В голове ни одной приличной мысли, пока он следует за младшим, бедра которого покачиваются в ритм шагов. Ангел на плече тихо плачет. Демон же поет серенады.       Сегодня он оторвется по полной и накажет этого мальчишку, который в последние дни испытывал его выдержку на прочность.

***

Где мой путь? Земля продолжает дрожать А я падаю сам по себе, немой Громче, чем бомбы, да Я хочу сказать тебе, что тьма Есть везде, не бойся этого Какая бы ночь ни поглотила меня, я не сдамся Это борьба за тебя, мы будем сиять Ты и я, мы чувствуем это вместе Грусть и боль Это не совпадение Да, мы выбрали эту игру.

      Чимин прикрывает глаза и медленно выдыхает, в очередной раз вводя в себя раствор. Не сказать, что это приятная процедура, но, на самом деле, ощущение легкости вводит его в легкую прострацию. Он уже около часа приводит себя в порядок и молится на Тэхёна, который относительно недавно скинул ему информацию о том как и что нужно сделать перед… А перед чем собственно? Эти мысли заполняют его с момента ужина, на котором Хосок и Сокджин рассказывали очередную историю из жизни Чонгука, который лишь стыдливо прикрывал лицо ладонями и посмеивался. Блондин честно пытался сосредоточиться на обществе родителей, но, увы, так или иначе он душой уплывал в предвкушение сегодняшнего вечера, который, скорее всего, перерастет в ночь. Чон четко дал понять ему это, из раза в раз скользя ладонью по бедрам под столом.       Прошло еще минут тридцать, после чего распаренный теплой водой парень надел на себя чистое белье и натянул излюбленную футболку, которую стащил у мужчины. Ручки слегка подрагивали из-за предстоящего, а дыхание затруднялось, стоило лишь подумать, что может произойти за закрытой дверью на втором этаже.       — Возьми себя в руки, задница, — шептал Пак, рассматривая себя в слегка запотевшем зеркале в ванной.        Волосы влажными прядями спадали на гладкое лицо, а футболка слегка прилипала к влажному телу. Был бы тут Тэхён, сразу же дал бы ему не слабую оплеуху и саморучно втолкнул бы его в логово изголодавшегося мужчины (читать, как зверя), который одним своим видом вводил его в ступор и заставлял все нутро натянуться, словно струна, а возбуждение закрутиться в узел внизу живота. Чонгук чертов демон-искуситель, честное слово. Сердце Чимина реально не выдерживало, а коленки слабо дрожали.       — Я слишком молод, чтобы умирать, — хнычет Чимин, зачесывая влажные волосы и в последний раз смотря на себя в зеркало.       Парень не спеша вышел из ванной и направился в сторону спальни. Приоткрыв дверь, он сразу же наткнулся взглядом на мужчину, который сидел за рабочим столом и что-то проверял в ноутбуке.       — Мне скинули информацию об экзаменах, — заговорил Чонгук, когда Пак подошел к нему со спины и положил ладошки на его плечи, — Три потока по две группы в каждом. Я скончаюсь, — устало проговорил мужчина и оперся затылком о торс младшего, который слегка дрожащими ручками начал разминать его шею, — Ваша группа будет последней, так что, у вас будет достаточно времени на подготовку.       Чимин лишь устало выдохнул, понимая, что по приезде в общежитие ему придется ночами сидеть перед ноутбуком и зубрить пропущенные темы. Черт, а еще ведь нужно сдать практическую работу по программированию. Часть его точно умрет в эту сессию.       — Чего нос повесил?       — Я много пропустил, придется наверстывать, — пожимает плечами Пак, а после в легком поцелуе прижимается ко лбу Чона.       — Я помогу, малыш, — ласково улыбается Чонгук и поднимается со стула, — Посмотрим фильм?             Пак лишь кивает и отходит в сторону кровати, сразу же забираясь на нее. Он благодарен мужчине за то, что тот дает ему еще немного времени на то, чтобы взять себя в руки и окончательно успокоить разбушевавшееся сердце.       Чонгук улыбается на попытки младшего скрыть свою нервозность. Он берет в руки ноутбук и просит отодвинуться Чимина от изголовья. Опустив на колени Пака ноутбук, Чон садится позади него и вплотную прижимает к своему оголенному торсу. Чувствует, как мальчишка вздрагивает, поэтому успокаивающе поглаживает по животу и целует за ухом.       — Есть предложения?       — На твой вкус, — пожимает плечами блондин и укладывает свою голову на плечо старшего.       Мужчина останавливает свой выбор на каком-то хорроре и хмыкает на протесты младшего, который чуть ли не пищит от первого же кадра со скримером. Комната погружена во мрак, лишь подсветка светодиодной ленты отливает фиолетовым, настраивая на нужный лад. Ну, вернее, относительный нужный лад. Вот эта злоебучая картинка, если честно, вовсе не дает расслабиться и настроить мысли в нужном направлении.       — Я больше никогда не позволю выбирать тебе фильмы, — хнычет Пак, прикрывая ладошками лицо, а после вздрагивает, когда из динамиков раздается душераздирающий крик, — Выруби нахер это дерьмо, Чонгук.       Чон игнорирует просьбу младшего. Большие ладони медленно скользят по торсу парня, а после надавливают на тазобедренные косточки и придвигают к себе ближе. Пак выгибается в спине и убирает ладони от лица, опираясь ими о бедра мужчины. Медленные поцелуи начинают покрывать его плечо, он отводит голову вбок, давая больше пространства старшему, который одобрительно мычит ему в ключицу. Влажные губы касаются шеи, а после втягивают тонкую кожу. Чонгук слегка прикусывает её, а после обводит языком и вновь втягивает. Оставляет свою метку, которая будет красоваться на таком любимом полотне. Сегодня он раскрасит его всего.       Длинные пальцы пробираются под футболку, пока губы продолжают исследовать шею. Мужчина скользит ладонями по горячему стану, пальцы скользят почти неощутимо по напрягшемуся животу, порхают, словно бабочки, вызывая табун мурашек на стройном теле. Невероятном теле. Чимин слегка поворачивает голову в сторону мужчины и натыкается на темный взгляд из полуопущенных ресниц. Он ощутимо вздрагивает, когда Чонгук оставляет очередной укус на его бледной шее, а после скользит поцелуями по щеке, останавливаясь возле губ. Горячее дыхание обжигает, заставляет плавиться. Глаза скользят вниз, очерчивают губы, которые изогнуты в совершенно очаровательной и сладкой улыбке, а после пальчики приподнимаются и впутываются в волосы на затылке, надавливают.       Поцелуй выходит медленным, таким обжигающим и возбуждающим. Руки старшего всё еще скользят по телу Чимина, задерживаются на сосках, играются с ними. Блондин тихо постанывает в поцелуй и выгибается в спине, когда пальцы сильнее сдавливают горошины, а губы впиваются в его собственные с более требовательным поцелуем. Все мысли разом покидают голову, а ощущения концентрируются только на касаниях. Голова идет кругом.       — Давай, малыш, — отстранившись от сладких губ, шепчет Чон, а после тянется к ноутбуку, включает заранее подготовленный плейлист и откладывает на тумбочку, — Ложись на спину.       Чимин аккуратно выбирается из объятий, позволяя старшему разместиться в ногах и опирается на локти. Глаза скользят по подтянутому телу, впитывают каждую выступающую мышцу и венку. В голове проскальзывает мысль, что о ключицы Чонгука можно пораниться, а если эти руки обхватят его шею, то и вовсе умереть. Чонгук опасен. Опасен настолько, что коленки опять начинают подрагивать.       — Ложись, — шепчет мужчина, а после обвивает пальцами ступни Пака и тянет на себя.       Он аккуратно приподнимает одну ногу и проводит по щиколотке носом, наслаждается запахом кокосового масла. Крышу сносит невероятно. Чон следит за эмоциями на лице парня и упивается видом вздернутых бровей и округлившихся глаз. Губы медленно скользят по выступающей косточке, а после выше, по гладким икрам. Он слегка прикусывает кожу и оттягивает её. Тело под ним отчетливо вздрагивает, а хриплый стон разносится по комнате. Неужели?       Брюнет, словно хищник, обхватывает одной ладонью бедро и склоняется над ним. Ведет медленно носом по внутренней стороне и порыкивает, втягивая запах масла носом. Язык начинает скользить по нежной коже бедра, а после губы начинают окрашивать кожу собственническими отметками. Он наконец-то дорвался до желанного тела, которое так плавно выгибается под ним. Ещё чуть-чуть, и он сорвется. Сдерживаться рядом с Чимином абсолютно невозможно. Пак загнанно дышит, прикрыв глаза. Его откровенно потряхивает от столь медленных, но невероятно приятных прикосновений. Возбуждение полностью накрыло его с головой. Член, налитый кровью, неприятно терся о ткань боксеров. Боль, граничащая с удовольствием, выбивала из него рваные выдохи и тихие поскуливания. Ему хотелось больше. Больше прикосновений. Больше Чонгука.       — Пожалуйста, — срывается с искусанных губ.       — Чего ты хочешь, chérie? — томно шепчет мужчина, оставляя очередной укус возле кромки боксеров.       — Сними их, прошу, — маленькая ладошка скользит по телу, а после пальчики сжимают давно вставший член сквозь надоевшую ткань.       Чон следит за каждым движением руки младшего и гулко сглатывает слюну. Он медленно наклоняется и целует пальчики, носом задевая напряженную головку. Чимин тихо стонет в ответ и закатывает глаза. Возбуждение в собственных шортах отдается пульсирующей болью и дергается. Он сводит его с ума. Каждый судорожный вдох и выдох Чимина, каждый стон и невнятное бормотание, когда он отодвигает его ладошку и носом скользит по всей длине его члена, а после накрывает головку сквозь боксеры губами и всасывает. Неожиданный вскрик отдается где-то в районе таза, сворачивая напряжение в возбужденный узел.       — Ты такой невероятный, — ладони мужчины скользят по напряженным бедрам, а после по тазовым косточкам.       Черная ткань его футболки на теле Чимина в мгновение оказывается где-то за пределами кровати. Глаза судорожно скользят по стройному стану, облизывают каждый изгиб, наслаждаются этой невероятно сексуальной и эстетичной картиной. Губы накрывают напряженный торс, в очередной раз втягивают кожицу, оставляют красные следы и двигаются всё выше и выше, а после накрывают вставшие из-за возбуждения соски. Маленькая ладошка мгновенно сжимает волосы мужчины, а тело под ним судорожно подается вперед в немой просьбе. В просьбе поглотить и не оставить и кусочка.       — Такой нетерпеливый малыш, — хмыкает Чон, заглядывая в помутневшие глаза блондина, который тихо поскуливает из-за горячего дыхания в районе груди, — Такой чувствительный тут, да?       Пак кивает головой словно болванчик, а после несдержанно стонет, когда горячий рот втягивает горошину, а зубы слегка ее прикусывают. Чон упивается звуками и дрожью тела под собой. Трется своим возбуждением о возбуждение младшего, вдавливает того в кровать и порыкивает.       — Перевернешься на живот, сладкий?       — Мгм, — неразборчиво отзывается блондин, а после улыбается, когда мужчина нежно целует его в ключицу.       Чон слезает с кровати и стягивает шорты вместе с бельем, а после подходит к тумбочке и достает смазку. Глаза сталкиваются с любопытным взглядом младшего, который перевернулся на живот и положил голову на сложенные перед ним руки.       — Что такое? — Чонгук опирается коленями в матрац возле ног парня, а после, отложив смазку в сторону, сжимает ладонями полушария ягодиц, — Такой мягкий, черт возьми.       — Ч-что ты будешь д-делать? — запинаясь произносит Чимин, подаваясь телом назад к обжигающим прикосновениям.       Чон лишь хмыкает в ответ, а после тянет боксеры на себя и стягивает с податливого тела. Глаза невольно закатываются, а член дергается из-за открывшегося вида. Чимин действительно прекрасен. Каждый изгиб его обнаженного тела будто вылеплен умелым скульптором. А эта задница… Демон на его плече невольно склонился перед Богом в немой мольбе о прощении и просьбе подарить смертному еще немного выдержки.       Длинные пальцы грубо впиваются в нежную кожу ягодиц и сжимают, слегка разводя их в стороны. Глаза судорожно скользят по коже, обводят взглядом розовую дырочку, а после Чонгук несдержанно стонет, когда Пак дергает тазом вверх. Воздух застревает в легких, а горло жжет нещадно из-за нехватки кислорода, который блондин мастерски выбил из старшего одним лишь плавным движением своего тела.       — Обопрись на колени, — шепчет Чонгук, неотрывно сжимая мягкие округлости младшего словно антистрес. Ему, почему-то кажется, что именно этим он и будет теперь заглушать крики своих внутренних демонов.              Чимин несдержанно стонет из-за сильной волны возбуждения и послушно опирается коленями в матрац, а грудью продолжает протирать шелковые простыни. Все его ощущения накалены до предела. Он не видит, что происходит сзади, но одна мысль о том, что Чонгук видит и трогает его там, приводит в восторг и легкое смущение.       Неожиданное касание губ на пояснице заставляет Пака дернуться и прикрыть глаза в наслаждении. Электрический ток пробегает по позвоночнику, достигая кончиков волос. Он словно оголенный провод под властными и умелыми руками и губами этого невероятного мужчины. Чонгук самодовольно усмехается на реакцию молодого тела, а после продолжает осыпать поцелуями каждый изгиб, каждую родинку на прекрасном теле. Руки продолжают блуждать по бедрам и бокам, а его собственный член дергается на каждый несдержанный стон. Эти звуки лучшее, что слышал мужчина за все годы своей жизни. Он готов записать их на диктофон и прослушивать одинокими ночами, в которые Пака нет рядом с ним. Мысль о том, чтобы съехаться простреливает мозг неожиданно, но отдается теплом в сердце. Он обязательно подумает об этом позже и обсудит все это с Чимином, а пока…       — Ты доверяешь мне? — произносит мужчина у покрасневшего ушка с несколькими проколами.       — Полностью, — незамедлительно раздается в ответ, а после пухлые губы накрывают влажные от слюны губы партнера. Немое подтверждение озвученного слова.       Чонгуку больше и не нужно. Большая ладонь ласково оглаживает взмокший лоб и убирает прядку светлых волос за ухо. Губы оставляют легкий поцелуй на лбу младшего, а после обладатель спускается всем корпусом вниз и усаживается на пятки и подается вперед. Горячий язык сначала скользит по розовым половинкам, а после…       — Ох, черт возьми, — неожиданно срывается с покрасневших губ Чимина.       Чонгук тихо рычит, шлепая ладонью по полушарию, а после сжимая его. Язык продолжает оглаживать сжавшееся колечко мышц, вкус которого отдавал маслом с кокосом и чем-то ещё, отдаленно напоминающим смазку с клубникой. Голова шла кругом от осознания, что, вот, наконец-то он добрался до этого персика, который прятался от него на самой верхушке под палящими лучами солнца.       Чимин судорожно дышит, стараясь сдерживать стоны внутри себя. То, что вытворял с его задницей Чонгук — просто невыносимо. Невыносимо прекрасно и возбуждающе. Мысли в очередной раз покидают голову, а на смену им приходит лишь ощущение горячего языка, который толкается в него с небывалым рвением.       Чонгук обводит языком тугие стеночки, а после чувствует вкус смазки. В голове всплывает образ Чимина, который своими короткими пальчиками растягивает себя в ванной комнате и закатывает глаза в наслаждении. Господи, пожалуйста, подари еще немного выдержки.       — Сейчас не сжимайся, малыш, — произносит Гук и выдавливает на пальцы смазку, после растирая, чтобы немного согреть.       Первый палец проникает на всю длину без проблем, но Пак всё равно шипит из-за обжигающего проникновения смазанного ментоловой смазкой пальца. Внутри всё холодит, а легкие движения заставляют напрячься и осознать, что его короткие пальчики не идут ни в какое сравнение с пальцами мужчины, который прикасается губами к ягодице. Чонгук в очередной раз прикусывает кожу, а после втягивает, в надежде оставить ещё один след. Множество следов, которые после будут мелькать перед его взором и напоминать о том, что было ночью в пределах этой комнаты.       — Такой послушный мальчик, так хорошо принимаешь мои пальцы и язык, — забвенно шепчет мужчина, проникая вторым пальцем и растягивая нежные стенки на манер ножниц, а после запуская туда свой язык.       — Oh mon Dieu, tu as une bouche magique!  — всхлипывает Пак и пытается насадиться на длинные пальцы и горячий язык сильнее.       Чимин не уверен, сколько еще продержится от этих манипуляций старшего. Его буквально разрывает из-за эмоций и возбуждения, которое из раза в раз взрывается внутри него. Маленькая ручка скользит вниз в надежде наконец-то выплеснуть всё то, что копится в нем уже долгое время, но большая ладонь не дает этого сделать, перехватывая и заводя за спину.       Чонгук продолжает трахать покрасневшую из-за трения дырочку, а после находит нужный бугорок и надавливает на него пальцами. Громкий стон оглушает, а собственное возбуждение уже болезненно ноет, нуждаясь во внимании. Чон рычит и, вытащив пальцы, переворачивает ослабшее тело на спину. Руки обхватывают напряженные бедра, а после сводят их вместе. Глаза натыкаются на поплывший из-за возбуждения взгляд. Чимин выглядит настолько пошло с этими влажными из-за слюны губами и расфокусированным взглядом, с растрепавшимися волосами по серой простыни и, Господи, Боже мой, этими пальчиками, сжимающими ткань возле головы.       — Подержи свои прелестные ножки вот так, — говорит Чонгук, а после того, как маленькие ладошки обхватывают бедра и удерживают их, берет смазку и выдавив обильное количество на ладонь, просовывает её между ног Чимина, который вздрагивает из-за холода.       — Что ты делаешь? — удивленно произносит парень и смотрит на тяжело дышащего мужчину, который начинает обводить свой пульсирующий член ладонью.       — Сегодня я трахну твои длинные ножки, малыш. Горячие ладони сжимают бедра, плотнее прижимая их друг к другу, а после Чон аккуратно приставляет к ним покрасневшую головку и с тихим рыком подается тазом вперед, проезжаясь своим членом по основанию члена Чимина.       — Твою мать, — несдержанно стонет Пак, выгибаясь в спине.       Из глаз сыпятся искры, а воздух застревает где-то в середине дыхательных путей. Чонгук не сдерживаясь, начинает покачиваться и набирать темп, то и дело сталкиваясь с бедрами младшего, из-за чего по комнате разлетаются влажные шлепки двух мокрых тел. Дыхание сбивается, а стоны более не получается сдерживать. Чон, закусив нижнюю губу и посильнее сдавив кожу на крепких бедрах блондина, набирает бешеный темп, постоянно сталкиваясь с членом Пака, которого из-за этих манипуляций просто подкидывает на кровати. Глаза обоих закатываются из-за наслаждения, а голоса срываются на очередной высокой ноте. Оба полностью отпускают себя, забив на то, что где-то на первом этаже спят родители.       Маленькие ладошки сжимают ткань простыни, а большие и надежные удерживают ноги, которые трясутся из-за напряжения. Взгляды неожиданно сталкиваются в немой борьбе за непонятно что, а по губам скользят языки. Оба на пределе.       — Пож-жалуйста-а, Боже, Чонгу-у-к, — неразборчиво бормочет Пак, закатывая глаза из-за трения, а после хватается своей ладошкой за кисть старшего и из последних сил поднимает глаза.       — Давай, м-можешь кончить, chérie.       Чимину кажется, что он только и ждал разрешение старшего, поэтому, в следующую секунду громко вскрикивает и кончает себе на живот. Перед глазами всё плывет, а в ушах стоит звук сталкивающихся друг с другом бедер и тяжелого дыхания Чона, который с тихим рыком изливается следом и, опустив бедра, устраивается поверх ослабшего Чимина. Чимина, которого всё еще потряхивает после крышесносного оргазма.       Проходит несколько минут, прежде чем Чон подает охрипший голос:        — Ты бы видел себя, сладкий, — мужчина смотрит на довольное лицо младшего, а после нежно целует в покусанные губы.       Чимин обвивает крепкую шею руками и тянет ближе к себе, а после закидывает ноги на поясницу Чонгука. Поцелуй совершенно неторопливый. Такой медленный, приторный, с невысказанной благодарностью и чувствами, приправленный тяжелым дыханием.       Блондин отстраняется первый и заглядывает в глубокие глаза старшего, видя в них океаны нежности и страсти.       — Так я сдал экзамен, мистер Чон? — ухмыляется Пак, зачесывая черные локоны старшего назад.       —Ну так, на троечку, — Чон поддерживает игру младшего и вновь касается сладких губ, когда блондин театрально обижается и отворачивает от него голову.       Чонгук делает определенные пометки в голове и сам себе признается, что Пак Чимин — ходячий фетиш, наполненный до краев страстью и отдачей. Пак Чимин — его личный демон.

***

      Чертовы экзамены высосали все силы из Чимина. Он в очередной раз слезно рассказывал Тэхёну о ебучих вопросах, которые кое-как вытягивал с Божьей помощью (на самом деле всё благодаря телефону, который он успешно пронес в аудиторию).       — Чимин, тебе просто нужно потрахаться, чтобы успокоиться. Экзаменационный месяц закончился, как и мои нервы. Ты откровенно заебал меня уже своим нытьем по поводу ахуительно-невъебенного Чонгука, который раздевает тебя взглядом каждый раз, — Ким страдальчески стонет и зачесывает уже синие волосы назад, — Просто трахни уже его.       — Ты шутишь? — Пак переводит удивленный взгляд на друга.       — Я не это имею ввиду, Господи, — парень смотрит на своего друга и устало вздыхает, — Просто покажи ему, что ты готов к этому. Вы уже вместе сколько? Полгода? А он всего-лишь трахнул твои бедра. Я даже представить не могу сколько он еще продержится, учитывая, что ты буквально трахаешь его своим блядским взглядом, — Тэхён хихикает, смотря на смутившегося Пака, — Боже, да ладно тебе. Ты настолько очевиден. Эти ебучие искорки между вами даже я вижу. Иногда мне кажется, что ещё чуть-чуть и даже у меня член встанет из-за тебя.       — Стоит ли мне сказать об этом Юнги-хёну? — хихикает блондин и потягивается на диване.       — О, поверь, он знает.       — Как у вас с ним? — искренне интересуется Пак, а после укладывает ладошку на влажные волосы друга, когда тот ложится головой на его колени.       — Конфетно-букетный период. Боже, он такой сладкий. Вчера, после экзамена, он повел меня в кафе и накормил сладким. Хотя, если говорить откровенно, слаще него действительно ничего нет.       Пак ласково улыбается своему другу, поглаживая кожу его головы. Он действительно счастлив, что у его соулмейта наконец-то появился тот, кому он может дарить всю свою ласку и любовь и получать всё это в ответ. Мин Юнги — достойный мужчина, которому Пак доверяет самого родного для него человека.       — Юнги предложил сходить в клуб, о котором я тебе рассказывал. Возьми Чонгука и пойдем, расслабимся.       — Сегодня приезжает Хёнджин-хён и они с ним и Намджуном-сонбэнимом идут куда-то, — грустно вздыхает Пак и откидывает голову на спинку дивана. Ким резко поднимается с колен друга и пристально смотрит на блондина. В голове крутятся шестеренки, запуская механизм невъебических идей.       — Дай телефон, булка.       Пак недоверчиво смотрит на своего друга, но сразу же передает ему свой телефон, зная, что тот с него живым не слезет. Глотку вскроет, но свое получит.       Тэхён какое-то время копается в телефоне друга, а после встает со своего места и уходит в комнату.       — Хён?       — Тэхён? — раздается хриплый голос преподавателя на том конце трубки. Мужчина успел задремать после того, как вернулся из института, — Что-то случилось?       — Чонгук-хён, а куда вы идете сегодня? — Ким расхаживал по комнате, грызя ногти на свободной руке.       — В «Splin». А что такое? — мужчина откровенно не понимал, что в голове этого загадочного парня.       — Отлично. Замечательно, хён!       — Ким Тэхён, какого черта происходит?       — Сегодня я подготовлю булочку, поэтому, черт возьми, сделай уже то, что должен. Потому что, я клянусь, больше этого напряжения между вами я не выдержу!       Чонгук тихо посмеивается в трубку и в очередной раз поражается замашкам сводника этого невероятного парня. Чон рад, что у Чимина есть такой друг. Однако…       — Он ещё не готов.        — О, нет, хён! Он готов. Он, черт возьми, готов на все миллион процентов из ста, просто ты слепой, а он тупица!       — Ким Тэхён!        — Мы будем там к десяти, поэтому, следи внимательно за ним. Сегодня твои штаны взорвутся из-за возбуждения! Поки-поки, сонбэ! — Ким быстро сбрасывает трубку и пищит, как девчонка.       Осталось самое сложное… Как заставить Пака очиститься?

***

      Из колонок доносились оглушающие биты какого-то очередного клубного трека. Зеркальное покрытие стен отражало от себя яркие лучи прожекторов; красные бархатные кресла приковывали к себе взгляды уставших танцоров; черное дерево пола было в некоторых местах заляпано напитками; где-то за диджейским пультом пританцовывали, — такие же, как и на танцполе, — пьяные тела; различные возгласы проносились по помещению, из-за чего закладывало уши.       Подведенные черным карандашом глаза скользили по помещению, оценивая общую атмосферу; пухлые губы обхватывали соломинку и потягивали безалкогольный коктейль. Где-то в середине толпы парень замечает яркую макушку своего друга, а после тот в мгновение ока появляется перед ним и тянет за собой. Блондин покорно встает со стула, допивает напиток и, поставив стакан на барную стойку, двигается за Тэхёном.       — Юнги-хён с друзьями сидят в самой жопе, — бурчит Ким на ухо другу, а после поднимает взгляд на второй этаж и ехидно улыбается, незаметно кивая следящим за ними мужчинам, — Ты уверен, что не хочешь выпить чего-нибудь покрепче апельсинового сока, зайчик?       — Я не настроен напиваться, Тэ, — перекрикивая музыку отвечает Пак и укладывает ладони на широкие плечи друга, когда тот свои опускает на тонкую талию исхудавшего блондина.       Пак усмехается, когда Ким склоняет голову к плечу и дергает бровями. Его глаза медленно изучают в очередной раз за вечер внешний вид друга: белая полупрозрачная рубашка ласково струится по стройному стану; ноги обтягивают черные джинсы с прорезями на бедрах; на шее блестит подаренная Тэхёном подвеска с полумесяцем, завершая такой легкий, но в то же время, порочный образ друга. Ким соврет, если скажет, что Чимин просто красив. Этот парень столь притягателен, непорочен, но в то же время, один его взгляд буквально отражается в голове глухим стуком в сопровождении с «Валить и трахать! Трахать! И ещё раз трахать!».              — И как Чонгук терпит? — вопрос остается неуслышанным из-за оглушающей музыки.       Чимин зачесывает волосы назад и облизывает пересохшие губы. Глаза медленно скользят по другу, оценивают. Тэхён — чертов змей-искуситель. Он знает, как нужно посмотреть, знает, как нужно прикоснуться, чтобы сподвигнуть друга на действия. Тела начинают медленно раскачиваться из стороны в сторону. Пак откровенно хохочет, когда синеволосый проводит руками по его ребрам, поднимаясь к шее и притягивая еще ближе к себе. Оба чувствуют на себе взгляды и поддаются игривому настроению, начинают двигаться более развязно, руки скользят по телам друг друга, а улыбки украшают прекрасные лица.       — Юнги смотрит, — шепчет на ухо Пак, придвигаясь вплотную к другу и окольцовывая его шею.       — Чонгук тоже, — отвечает друг и громко смеется, когда маленький кулачек бьет его по груди.       — Я знал, что ты выкинешь что-то подобное, — наигранно возмущается Чимин и разворачивается в крепких руках, — Где он?       — Второй этаж, справа. Не смотри туда, — горячо выдыхает в шею и мысленно стонет, когда натыкается на огненный взгляд своего мужчины. Юнги вставляет. Вставляет то, что он видит.       Блондинистая макушка откидывается на крепкое плечо друга, глаза прикрываются, а руки заводятся назад и путаются в отросших волосах друга. По телу разливается волна возбуждения из-за осознания, что на них смотрят. И если кто-то скажет, что Пак извращенец… Что ж, он будет определенно прав.       Ким плавно двигает бедрами и скользит руками под рубашку друга, который вздрагивает из-за обжигающих прикосновений. В голове обоих проносится сто и одна мысль о том, что сегодня они определенно пересекли очередную черту. И это бьет по нервам еще сильнее. Их тела полностью синхронизируются, движения становятся более резкими и вызывающими.       — Тэ? — прикрикивает Пак, чтобы друг услышал его.       — Хочешь поиграть? — мгновенно понимает парень и разворачивает парня к себе лицом.       — Немного, — усмехается блондин, в глазах которого черти пляшут, а в голове только одна мысль: «Как бы потом об этом не пожалеть». Но Пак игрок. Если он решил, то доведет дело до конца.       Чимин не пьян даже на миллионную долю, но голова дико кружится, а легкие горят огнем, когда он оборачивается и смотрит туда, где два горящих омута пристально следят за ним. Он сладко улыбается мужчине и сделав волну телом, прижимается к другу максимально близко. Глаза сразу же находят поплывший взгляд друга, руки которого опускаются на подкаченные ягодицы и слегка сжимают.       — Не заигрывайся, — беззвучно шепчет Пак в надежде, что друг всё прочитает по губам.       — Не провоцируй, — в тон ему отвечает Тэхён и прижимается своим лбом ко лбу друга, — У тебя стоит, булка.       — У тебя тоже, — хихикает блондин и коротко выдыхает, после прикасаясь в невинном поцелуе к губам друга.       Перед глазами сверкают яркие лучи прожекторов, в уши забивается оглушающая музыка и гул окружающих людей. Маленькие пальчики впутываются в взлохмаченные волосы, а тело продолжает двигаться в ритм битов. Парни отстраняются друг от друга спустя пару секунд, а после взрываются заразительным смехом. Конечно же это не первый их поцелуй. О чем вообще идет речь, когда они буквально учились целоваться друг на друге? Для них этот поцелуй не значит ровным счетом ничего. Просто очередное дружеское прикосновение. Однако, люди, которые с ними не знакомы столько, сколько знакомы они — не знают этого.       Где-то сбоку к ним подходит Юнги и ошарашено смотрит то на одного, то на другого парня, которые продолжают хихикать, смотря на опешившего хёна.       — Какого черта? — перекрикивает музыку тот и изгибает свою изящную густую бровь.       — Мы балуемся, Шуга, — отвечает Ким, а после отцепляется от Пака и виснет на своем мужчине, что-то успокаивающее шепча тому на ухо.        Блондин уже не слышит о чем они разговаривают в процессе танца. В кармане штанов вибрирует телефон, парень его аккуратно достает и щурится из-за яркости, а после улыбается, читая сообщение.       — Чонгук-хён зовет нас на второй этаж, хён, — произносит Пак, подходя ближе к парочке, — Бери друзей и приходите.       Юнги кивает младшему и оставив поцелуй на губах Кима, уходит к столику. Младшие в это время переглядываются, а после хлопают в ладоши и направляются в сторону лестницы. У Пака где-то под ложечкой сосет из-за ожидания реакции старшего на откровенную провокацию с его стороны. Руки слегка подрагивают, а ноги не хотят слушаться.       — Всё будет хорошо, — говорит Ким и тянет друга в объятия, — Хён не обидит тебя.       Слова друга придают уверенности блондину, и тот благодарно улыбается, а после открывает дверь и входит в помещение, где на них с Кимом сразу же устремляются четыре взгляда, три из которых им знакомы.       Первым, спустя пару минут гнетущего молчания, голос подает Хёнджин, поднимаясь с дивана:        — Это было слишком жестоко. Знаете? — хихикает мужчина, а после по отцовски обнимает парней, которые слабо ему улыбаются.       — Я сделаю вид, что не видел этого всего, — присоединяется к разговору Намджун.       — Сонбэним, простите, — Ким откровенно смеется с покрасневших щек старшего, — Только не отчисляйте нас!       — Еще хоть одно слово и я задумаюсь над этим.       — Намджун-а, не будь врединой. Дай детишкам поразвлекаться! — подает голос новое лицо в компании и поднимается с места, протягивая парням свою большую ладонь, — Ким Джонин, — произносит он, а после, совсем тихо, чтобы только младшие его услышали, добавляет то, что выбивает почву у обоих из-под ног:        — Муж Намджуна.       Парни медленно переваривают услышанное, а после дергаются, когда дверь позади открывается и в комнату входят еще трое людей. Все между собой знакомятся и рассаживаются. Чимин аккуратно смотрит на Чонгука, который молча прожигает в нем дыру. Ком в горле неожиданно мешает сглотнуть слюну. В голове флешбеки о их прошлой встрече в стенах клуба. Однако, на этот раз всё иначе.       Блондин берет себя в руки и, легко улыбнувшись, подходит к старшему и садится рядом с ним на диван. Тот словно облегченно выдыхает, когда маленькая ладошка аккуратно опускается на его бедро и успокаивающе поглаживает. Чонгук на взводе. Все эти полчаса сплошного разврата он сдерживал себя от того, чтобы сорваться вниз и утащить из клешней Кима своего мальчика. Так ещё и этот ёбаный поцелуй. Он соврет, если скажет, что ревнует. Нет, абсолютно нет. Он полностью доверяет своему мальчику. А ещё, черт его дери, член в штанах неприятно дернулся из-за той картины, а ладони сжались в кулаки. Этот Пак Чимин доигрался. Как и Ким Тэхён, который сейчас увлеченно поддерживал диалог с мужчинами и слегка попискивал из-за прикосновений Юнги.       — Всё хорошо? — тихо шепчет Пак и поворачивает голову в сторону мужчины, который сосредоточенно обводит компанию взглядом.       — Нет, — честно произносит он, а после, когда понимает, что на них никто не смотрит, берет маленькую ладошку и укладывает на собственную ширинку, слегка сдавливая.       Чимин гулко сглатывает, почувствовав возбуждение мужчины и заглядывает тому в глаза.       — Прости? — не зная, что еще сказать, Чимин убирает свою ладонь и возвращает её на бедро мужчины.       — Дома поговорим, — хмыкает Чонгук и присоединяется к диалогу мужчин.       Вечер проходит более, чем гладко. Все увлечены разговорами и выпивкой, иногда отлучаясь на танцпол. Чонгук иногда подливает младшему сок в опустевший стакан, не желая, чтобы тот напивался и сам потягивает какую-то приторную газировку, так как где-то у входа в клуб стоит его машина. Сегодня всё должно быть максимально трезво.       Спустя минут тридцать, когда все потихоньку переходили грань «я достаточно трезв, чтобы держать стакан в руке», Чонгук посмотрел на блондина, который с улыбкой на лице наблюдал за напившимся другом. Тот выглядел так прекрасно, неотразимо и завораживающе, в горле сразу же пересохло. Мужчина медленно придвинулся ближе к парню и прошептал на ухо:        — Хочешь домой?       Пак сразу же перевел заинтересованный взгляд на старшего и слабо кивнул тому головой. Попрощавшись с компанией, двое парней вышли из комнаты и направились к выходу из клуба. Чонгук крепко держал младшего за руку, чтобы тот не потерялся в толпе. Забрав куртки из гардеробной, оба вышли из здания и направились к машине Чона, который сразу же услужливо открыл пассажирскую дверь перед Чимином, а после, закрыв ее, обошел машину и сел за руль.       — Ты не голоден? — тихо спросил Чонгук, заводя машину.       — Нет, хён. А ты? — Пак быстро пристегнул ремень безопасности и перевел взгляд на мужчину, который уже выруливал со стоянки.       Тот отрицательно покачал головой и нежно улыбнулся. Чимин тихо хихикнул и потянулся к стереосистеме, включая плейлист старшего. Поездка до дома не заняла много времени, поэтому, когда третья песня была почти сыграна, машина уже плавно въезжала в подземную парковку дома.       В полной тишине, которая не была гнетущей, наоборот, какой-то легкой, с привкусом ожидания, Чимин и Чонгук добрались до квартиры и тихо вошли в нее. Пак быстро снял с себя куртку и ботинки и повернулся к старшему. Тот внимательно следил за ним, попутно стягивая верхнюю одежду. Пульс резко увеличился, а сердцебиение отдавалось где-то в глотке. На дне темных радужек были вспышки фейерверков, эмоции пылали в разноцветных огнях, а дыхание спирало к чертям собачьим.       — Ты уверен? — шепчет Чон и аккуратно подходит к блондину, укладывая одну ладонь на талию, а другую на гладкую щеку.       — Да, — еле слышно произносит Пак и переводит свой взгляд на любимые губы, под которыми сияет родинка. Любимая родинка. Ну, если говорить прямо, то в Чонгуке Чимину нравится и любится абсолютно всё.       Чон ласково улыбается парню и соединяет их губы в желанном поцелуе. Медленные, нерасторопные, но столь сладкие и возбуждающие движения губ сводят с ума. Языки скользят друг по другу, а руки прижимают партнера ближе к себе. Воздуха критически мало, разум медленно уплывает, уступая место желанию и несдержанности. Пак мелко трясется, когда большие горячие руки Чонгука скользят под его рубашку и пускают электрические разряды по его телу. Пальцы еле ощутимо скользят по бархатной коже, а губы прижимаются к губам более настойчиво и развязно. Где-то в уголке губ скапливается общая слюна, а в груди сжимается сердце. Чон шумно втягивает воздух носом и слабо порыкивает, когда младший прикусывает его губу и оттягивает. Руки окольцовывают стройный стан, прижимая к себе максимально близко.       Голова идет кругом, а возбуждение полыхает в районе живота, медленно растекаясь по всему телу. Грудь тяжело вздымается, а глаза то и дело закатываются под закрытыми веками. Этого невероятного парня слишком мало. Дайте Чонгуку больше Чимина. Больше его сладких губ и приторных стонов. Больше маленьких ручек, которые путаются в его волосах. Больше этого невероятного тела.       — Могу я… — Чимин отстраняется первый и шумно дышит, а после опускает свой взгляд на ширинку старшего и сглатывает.       В голове набатом бьет сумасшедшая мысль, которая не дает ему покоя уже долгое время. Маленькая ладошка ощутимо скользит по крепкому телу и опускается на возбуждение Чона. Пак поднимает голову вверх и смотрит, черт возьми, так развязно и уверенно. У Чонгука коленки подгибаются от такого парня.       — Хочешь отсосать мне? — ухмыляется брюнет, накрывая маленькую ладошку своей и ощутимо сдавливает, после несдержанно хрипя.       — Знаешь… Как-то перехотелось после твоих грязных словечек, — усмехается блондин и отстранившись, спиной двигается в комнату, — Но, если ты хорошенько попросишь… Возможно, я сделаю тебе одолжение, — игриво произносит он, а после языком толкается во внутреннюю сторону щеки.       Бровь Чонгука невольно дергается, а в глазах разгорается пожар. Что этот Демон творит с ним?       — Хочешь, чтобы я вылизал твою сладкую задницу? Или, может быть, хочешь, чтобы я покрыл всё твое тело поцелуями, а после отшлепал тебя? — поддерживает игру Чон и надвигается на младшего, который попутно стягивает с себя блузку и откидывает на пол.       — Хочу, чтобы ты кончил сегодня несколько раз подряд. Осилишь?       — И когда ты стал таким? — мужчина усмехается, а после, стянув с себя рубашку, усаживается на край кровати и призывно раздвигает ноги.       — В тот момент, когда твой чертов рот трахал меня? Или, стой… Может ещё тогда, в аудитории, когда ты стоял передо мной на коленях? — Пак двигается плавно, следит за взглядом старшего, который пристально наблюдает за ним и тяжело дышит. О, да, Чимин определенно знает, как влияет на мужчину. Он определенно знает, что владеет этим мужчиной «от» и «до».       Блондин двигается с грацией кошки, плавно скользя руками по своему оголенному торсу и закусывая нижнюю губу. В голове давно пусто, а тело подрагивает в ожидании. Возбуждение болезненно трется о ткань боксеров, прося разрядки. Но Чимин держится. В планах у него сегодня заставить Чонгука страдать.       — Знаете, мистер Чон, — он видит, как обращение влияет на брюнета и сдерживает собственный стон, когда тот шумно выдыхает и прикрывает глаза, опираясь на кровать позади себя руками, — Вы были таким жестоким. Так сильно валили меня на экзамене, — Чимин подходит вплотную, скользит слегка влажными ладошками по крепким плечам старшего, слегка сжимая кожу у шеи, — Мне было так обидно.       — Я знал, что ты ответишь на все мои вопросы, — улыбается Чонгук и открывает глаза, когда худая коленка опирается о матрац в непозволительной близости от его паха, а пухлые губы накрывают острую ключицу, — Ты так хорошо справился, малыш.       — Я застрял на последнем вопросе, мистер Чон.       — Но ответил же, — Чон гулко сглатывает слюну, когда губы скользят по щеке, совсем близко к губам, а после вновь опускаются на ключицу. Этот парень определенно дразнится.       Пак усмехается, улыбка украшает его лицо. Маленькие пальчики очерчивают пресс старшего, а губы вторят им, ненадолго задерживаясь на возбужденных сосках. Чонгук дергается.       — Неужели? — забвенно шепчет он, а после короткими ноготками царапает грудь, задевая бусины, — Мистер Чон, вы такой чувствительный тут.       Чон в ответ лишь шумно дышит, укладывая одну руку на светлый затылок и с рыком прижимает голову ближе к своей груди. Безмолвно просит, а после закатывает глаза, когда Пак аккуратно проводит по соску языком и втягивает его в рот. Он слегка прикусывает его зубами, после зацеловывая. Извиняется за причиненный дискомфорт.       — Ты быстро учишься.       — У меня был хороший учитель, — губы перемещаются на напряженный живот, — Ты так вкусно пахнешь, Боже, — почти мурлычет, потираясь носом о кожу и покрывая её поцелуями-укусами.       Спустя несколько мучительных для Чона минут, губы Пака оказываются на уровне пряжки его ремня. Член уже во всю стоит, требует к себе внимания. Ткань неприятно натирает влажное возбуждение, а когда маленькие ладошки ощутимо скользят по нему, призывно дергается. Пак заворожено следит за каждой эмоцией на прекрасном лице, по которому стекают капли пота. Он уже на грани. Чимин уверен в этом, поэтому победно улыбается, мысленно хваля себя.       — Чонгук, — слабо зовет блондин старшего, — Направишь меня?       И, о, Боже, этот взгляд. Чонгук тихо рычит и плотоядно ухмыляется. Его большие ладони скользят по светлой макушке, сразу же путаясь в волосах. Он дожидается, когда Пак окончательно стягивает с него оставшиеся вещи, а после слабо давит на затылок, заставляя уткнуться носом в бритый лобок. Чимин почти скулит из-за действий старшего. Во рту резко пересыхает, а руки начинают подрагивать, когда тот просит поцеловать его член. И кто такой Пак Чимин, чтобы отказать в этом самому Чон Чонгуку?       Парень медленно скользит губами по стволу, оставляет невидимые дорожки и ловит судорожный вздох откуда-то сверху. Чимин на пробу скользит по головке языком, надавливает на уретру и довольно мычит, когда раздается глухой стон.       Чонгуку кажется, что он забывает собственное имя, да и вообще, кто он такой. В голове только имя Чимина. Перед глазами Чимин. В сердце Чимин. На его члене рот Чимина. И, о, черт возьми, все это кажется ему настолько правильным. Чимин буквально был создан для него. Рука сильнее сжимает короткие пряди, давит, а после Чонгук вздрагивает, когда головка полностью погружается в горячий рот младшего, который не сводит с него пристального взгляда. Тот медленно моргает, ожидая действий с его стороны. Чонгук не медлит. Просит расслабиться и приоткрыть шире рот. Он слегка сдвигается на кровати ближе к краю и шипит, когда плотью задевает белоснежные зубы. Всё его нутро напрягается.       — Дыши через нос, — хрипло произносит Чон и слегка, на пробу, толкается глубже, — Твою мать! — ещё немного и, Чонгук уверен, у него пойдет кровь из носа.       Вид Чимина, губы которого припухли и сейчас растягиваются на его стволе, сводит его с ума. В ушах вакуум, перед глазами пелена. Пак послушно приоткрывает рот и выставляет язык, смачивая член старшего, что добивает вдвойне. Блондин впивается пальцами в крепкие бедра Чона и тихо стонет, когда тот несдержанно толкается в его рот, давя на затылок. Ощущения не особо приятные, он пытается сдерживать рвотный рефлекс, но, блядство, вид такого Чонгука выбивает всякую почву из-под него. Глаза невольно закатываются, а руки начинают скользить по влажным бедрам, слегка царапая их. Он на пробу смыкает губы и в наслаждении сводит брови к переносице, когда брюнет над ним стонет, откидывая голову назад.       — Так хорошо принимаешь меня своим ротиком, chérie, — на грани хрипа шепчет мужчина и дергает бедрами, по которым после приходится слабый шлепок, — Прости.       Чимин исподлобья смотрит на старшего, а после аккуратно выпутывает его руку из своих волос. Взгляд опускается на покрасневший от возбуждения член, во рту скапливается вязкая слюна, которую он сразу же спускает ниточкой на головку, придерживая ствол рукой. Плавно двигает кистью вверх-вниз и улыбается, подняв взгляд на захмелевшего от ласк Чона.       Чонгук не выдерживает пристального взгляда младшего, почти слезно умоляет наконец-то взять в свой блядский рот этот блядский член и позволить ему кончить. Он не уверен, что раньше умолял кого-либо об этом. Но Чимин давно дал понять, что все его устои рядом с ним лишь пустой звук. Он буквально переделывает мужчину под себя, хотя, по идее, все должно быть совершенно наоборот. И, блять, Чонгуку это нравится. Нравится, что кто-то может обладать им в равной степени, как и он. От этого осознания будто ток под кожу пускают, всё тело напрягается, а из груди рвется рваный стон и шипение. Он не выдерживает этой гребаной пытки. Не выдерживает этих гребаных губ, что растянулись на его стволе. И уж точно не выдерживает стона Пака, который пускает вибрацию по его члену. Чонгук впервые кончает первым. Перед глазами вспышки, в ушах гул, а сердце бьется о грудную клетку, норовя её пробить. Его подкидывает на кровати, а рука автоматически тянется к блондинистой макушке.       Черт. Чимин!        Глаза распахиваются и опускаются вниз. Туда, где Чимин. Туда, где это адово отродье удивленно смотрит на него и облизывает свои губы и гулко сглатывает сперму, которая неожиданно выстрелила в его глотку. Пожалуйста, вызовите Чонгуку скорую. А лучше сразу катафалк! После подобной картины ему самое место в гробу, из которого его душа сразу же опустится в Ад, вариться в ебучем котле его чувств к этому несносному мальчишке, который является полным олицетворением Люцифера со своим этим невинным личиком и пошлой ухмылкой. «Старое» сердце Чонгука определенно точно не было готово к подобному.       — Ты… Соленый, — хихикает Пак и поднимается на ноги, а после опускается на напряженные бедра старшего, который пристально следил за каждым движением младшего.       Чонгук пытается привести свои мысли и чувства в порядок. Честно пытается. Но этот блядский Пак Чимин, что жмется к нему и трется своим возбуждением о его торс, не дает даже вздохнуть. Прижимается своими влажными губами к его и шумно выдыхает через нос. Он будто в кровь впускает частичку себя и мысленно метит его своими губами с привкусом спермы. Кричит о том, что Чонгуку больше никуда не деться от него. А Чонгук и не планировал. Прижимает двумя руками подрагивающее от возбуждения тело к себе и безмолвно дает обещание, что никогда не отпустит. Сожрет. Впитает. Привяжет к себе. Но не позволит уйти, не позволит упасть.       Чимин стонет в поцелуй, когда руки брюнета опускаются на его ягодицы и сжимают, буквально впечатываются в плоть и срастаются с ней. Голова кружится из-за недостатка кислорода и Чонгука. Ему хочется больше и плотнее. Хочется кожа к коже. Молекула к молекуле. Атом к атому. Сердце к сердцу. Эмоции буквально переполняют его. Бедра потряхивает из-за перенапряжения. Чонгук, видимо, чувствует это. Поднимается с Паком на руках, а после передвигается на коленях к подушкам. Укладывает перевозбужденное тело на прохладные простыни и придавливает своим телом сверху. Укрывает от всего мира.       — Чего ты хочешь, chérie? — любовно шепчет он, покрывая шею собственными метками. Клеймит, чтобы никто даже взгляд на него не поднимал. Сжимает руками хрупкое тело, которое продолжает дрожать из-за обжигающих прикосновений, — Давай, скажи мне.       — Прошу, поцелуй меня, — почти слезно умоляет Пак, толкаясь бедрами вверх.       Чимина кроет. Каждый удар сердца разбивается внутри о грудную клетку, кровью заполняя легкие. Руки судорожно скользят по влажной спине, слегка царапают из-за переизбытка эмоций и чувств. Ему кажется, что вместо кислорода в его легких — Чонгук. Вместо крови в венах — Чонгук. Вместо целого мира — только Чонгук. Он хочет чувствовать его, хочет видеть. Хочет быть только его. Но больше всего он хочет, чтобы Чонгук хотел этого в ответ. Влажный взгляд скользит по расслабленному лицу брюнета, который склоняется над ним и дарит очередной медленный, терпкий, с невысказанными чувствами, поцелуй. И Чимин падает. Падает и разбивается об айсберг с именем Чон Чонгук. Его тянет на дно Тихого океана, окутывает водой, как одеялом. Всё тело разом расслабляется, когда Чон шепчет сквозь поцелуи:        — Я люблю тебя.       Чимин взрывается. Его подбрасывает на кровати, он до рубцов впивается ногтями в плечи старшего, вскрикивает и кончает в штаны. Господи. Всё перед глазами плывет, а дыхание сбивается к чертям собачьим. Кто-нибудь, спасите его. Позвольте вдохнуть кислород и дайте его разуму проясниться.       Чонгуку кажется, что пуля поражает его сердце, когда Пак смотрит на него столь преданно и влюбленно. Какие-либо мысли покидают его голову. В ней остается только он. Пак Чимин. Мальчишка, что пленил его взгляд с первой встречи. Мальчишка, в чьей голове могилы вскрытые со скелетами его тревог и неуверенности. Мальчишка, что на грани эйфории шепчет ответные слова любви.       Чонгук не сдерживается. Стягивает джинсы и испачканные боксеры и принимается выцеловывать каждый миллиметр сладкой, бархатистой и столь нежной кожи. Оставляет после себя следы в подтверждении того, что этот мальчишка его. Только его. Он почти скулит, когда блондин выгибается при каждом прикосновении губ к его телу. Маленькие пальчики путаются в его волосах, глаза просят о большем. Чонгук дает ему больше.       Языком скользит по дырочке, руками раздвигая ноги в стороны и, в очередной раз, удивляется гибкости младшего. Он не оставляет и секунды на ненужное ожидание. Целует, лижет, толкается языком внутрь и стонет в унисон с Паком. Просит младшего достать из-под подушки смазку, а после, подрагивающими пальцами, пытается открыть ее.       — Черт возьми! — почти кричит Чон, когда крышка не поддается.       Он психует, зубами раскрывает ее, а после выдавливает большое количество геля на пальцы и дырочку. Губы скользят по испачканному в сперме лобку, накрывают уже вставший член младшего и втягивают головку. Чимин уже вовсе не соображает, что происходит, где он, как его имя и кто этот мужчина, что забвенно отсасывает ему, параллельно растягивая его зад уже двумя, а может тремя, Пак не уверен, пальцами. Ожидание большего заставляет его извиваться на влажных от пота простынях, которые он сжимает своими пальцами и постоянно тянет на себя. Во рту ебучая Сахара, дайте ему воды. Или, Боже, просто дайте ему Чонгука, который в очередной раз втягивает в рот яички и перебирает их языком, играется.       — Прошу, прошу… Прошу, Чонгук, — вскрикивает Пак, когда подушечки пальцев проходятся по простате.        Перед глазами фейерверки. Всё тело разом напрягается из-за дикого возбуждения. Член пульсирует нещадно, а в голове проносится мысль: «Черт, мой план пошел по пизде». Да и плевать на этот план. Всё, чего хочет на данный момент, это Чонгук, его член в заднице и сладкие губы на его устах.       Чон рычит, когда Пак в очередной раз насаживается на его пальцы и просит его трахнуть. Он пытается сдерживать внутри себя то, что так упорно прятал. Пытается удержать зверя на поводке, не дать ему вырваться. Но, кажется, в кое-том веке, его зверь солидарен с ним и сдерживаться не нужно. Он не пытается бушевать, лишь скулит и просит взять то, что им принадлежит, просит доставить этому малышу небывалое удовольствие и подарить ему всю любовь мира.        Чонгук отстраняется от растраханной дырочки и тянется вверх, сталкивается своими губами с «опавшими лепестками роз». Чимин благодарно прижимается к нему, тянет еще ближе и вжимается сильнее, закидывая свои бедра на напряженную поясницу старшего. Почти скулит, когда его язык втягивают в чужой, но, до боли в груди, родной, рот, посасывают. Губы уже онемели, но он не отстраняется, вгрызается до крови в губы напротив, давит языком и скользит им по ровным зубам.       — Хочу наполнить тебя своей спермой, — шепчет Чонгук, рукой придерживая член, — Позволишь?       — Да, да, Боже, прошу!       Пак поджимает губы, когда его дырочки касается влажная от смазки головка. Глаза закатываются, когда Чон на пробу толкается в него, погружаясь на пару сантиметров.       — Давай, малыш, расслабься, — тяжело дышит Чонгук, покрывая потную шею поцелуями, — Ты так хорошо справляешься. Уже половину принял, — он продолжает толкаться, а когда входит на всю длину, замирает, дает привыкнуть, — Такой молодец.       Чимин открывает глаза, смотрит на мужчину и улыбается, совсем слабо, но так счастливо. Сердце Чонгука пропускает удар. И ещё один удар проходит мимо, когда губы Пака двигаются, безмолвно сообщая: «Забери мою боль. Забери меня полностью». Чон поддается. Опирается на колени и тянет младшего за бедра на себя, глубже проникая и давя на простату. Очередная вспышка, из глаз медленно стекают слезы, а губы, как в бреду, шепчут «ещё». Чимин хватается ладошками за кисти старшего и выгибается в спине, когда тот начинает медленно раскачиваться. Он почти полностью выходит из него, а после до упора, с влажным шлепком кожи о кожу, погружается в него, задевая простату.       Чонгук не уверен, сколько прошло времени, пока он медленно раскачивался, стараясь максимально растянуть младшего. Но, когда тот, открыв свои глаза и почти захныкав, попросил быстрее, он сдался. Руками обхватил талию и слегка приподняв, начал увеличивать темп. Чимин начал кричать, несдержанно царапал крепкие руки и до хруста прогибался, прося большего.       — Давай, иди сюда, — Чон резко вышел из него и пересел к изголовью, подкладывая под поясницу подушку.       Чимин тяжело дышал, пытался подчинить себе тело, но выходило откровенно херово. Руки подгибались, а бедра дрожали. Чон помог ему уместиться на своих бедрах. Он добавил смазки и резко вошел в напряженное тело младшего, который несдержанно вскрикнул и вцепился пальцами в его плечи.       — Медленно раскачивайся, — прошептал Чон, целуя опухшие уста.       Чимин повиновался. Оперся ладонями о широкую грудь и под давлением ладоней на тазовых косточках, начал скользить по бедрам старшего, который хрипло постанывал, смотря прямо в его глаза. Пак уверен, что весь макияж у него размазался, остался некрасивым пятном на его лице, но, Господи, то, как Чонгук смотрел на него, напрочь выбивало из него все неприятные мысли о его внешнем виде. Чон смотрел так, будто перед ним седьмое чудо света. Будто то, что он видит — самое прекрасное на всем блядском свете.       Чонгук тяжело сглатывает и скулит, когда Пак ровно садится на его члене и прогибается в спине. Взгляд скользит по влажному телу, которое сверкает из-за прямых лучей почти вставшего над горизонтом Солнца. Он, закусив губу, смотрит на торс парня, а после большими пальцами рук с силой давит на участок под пупком, оглаживает очертания собственного члена. Блядский рот. Глаза закатываются, а рот приоткрывается в немом стоне. Мужчина резко перехватывает ладони Чимина и прислоняет к тому месту, которого касался ранее, а после, придерживая за талию, толкается максимально глубоко. Глаза напротив распахиваются, а крик застревает где-то в легких.       — Я так глубоко в тебе, — ухмыляется Чон и вновь толкается, ловя в ответ восторженный вскрик, — Ты так хорошо принимаешь меня, малыш.       — Черт возьми, мистер Чон, — почти на грани истерики усмехается Пак и смотрит в расширившиеся зрачки, — Вы так глубоко вбиваете в меня знания.       Твою мать, Пак Чимин! Какого черта ты пытаешься шутить в своем положении?       У Чонгука от такого блондина крышу окончательно срывает. Мужчина перехватывает торс парня и тянет на себя, заставляя приподнять бедра. Бедра затекли, но он продолжает вколачиваться в дрожащее тело, каждый раз срывая с красных губ вскрики и стоны. Влажные волосы неприятно липнут к лицу, но даже это не мешает ему впиться в сладкие уста в очередном страстном поцелуе. Он тянет и кусает, скользит языком по нёбу, всасывает юркий язычок.       Спустя мгновение Чонгук укладывает Пака на живот, прося приподнять бедра. Ягодицы обжигает резкий шлепок, а после, покрасневшего места касаются горячие губы. У Чимина голова кружится, а ноги разъезжаются в стороны из-за напряжения. Ещё немного и он не выдержит.       — Давай, мистер Чон, трахни меня, — почти кричит Пак, смотря на старшего через плечо. Тот в ответ лишь ухмыляется и, после очередного шлепка, резко входит до упора.        Они уже оба на грани, поэтому Чон начинает двигаться быстро и резко, входя по самые яйца. Шлепки мокрых тел эхом разносятся по комнате. Воздух накалился до предела. Очередные лучи рассветного Солнца проникают через окна, украшая два влажных тела своим сиянием. Чонгук на мгновение залипает на том, как ягодицы младшего трясутся при очередном столкновении с его бедрами. Черт возьми, он так сильно хочет запечатлеть это на камеру. Руки скользят по тонкой талии, большие пальцы давят на соблазнительные ямочки на пояснице. Брюнет подается вперед: предплечьем одной руки опирается в кровать рядом с блондинистой макушкой, а другой рукой проскальзывает под грудью, впиваясь пальцами в шею.       — Доверься мне, — кусает хрящик на ушной раковине, а после с силой сжимает тонкую шею, перекрывая кислород.       Чимин на секунду паникует, а после расслабляется, полностью отдаваясь во власть старшему. Губы приоткрываются в немом крике, голова кружится из-за нехватки кислорода. Он заводит свою ладонь за голову Чонгука и впивается пальцами во влажные волосы. Чонгук в ответ зубами прокусывает подставленную шею и не отпускает, продолжая втрахивать юное тело в матрац. Дыхание окончательно сбивается, а после, когда Чимин сжимает его в себе и закатывает глаза, он кончает. Кончает настолько ярко, что перед глазами на мгновение темнеет.       Рука, сжимающая шею расслабляется, а Пак в ответ начинает судорожно дышать, пытаясь насытить легкие кислородом. Мир вокруг все ещё кружится, а тело подрагивает из-за крышесносного оргазма. Чимин отпускает волосы старшего из захвата и лбом утыкается в сбившуюся из-за происходящего простынь. Тело мгновенно наливается свинцом, все конечности становятся в разы тяжелее. Но, блять, он будет лжецом, если скажет, что это ему не нравится. Глаза покрываются влажной пеленой. Одинокая слеза скатывается по щеке и утопает в ткани. Он дрожит, ощущая на своей спине легкие поцелуи любимых губ с милой родинкой под ними.       — Я так люблю тебя, — шепчет Чимин, а после усмехается и добавляет:        — Черт возьми, это так клишировано.       — Согласен. Но… Я тоже, Чимин. Тоже люблю тебя, — смеется Чон, а после выходит из ослабшего тела и тянется к тумбочке, на какое-то мгновение зависая. Черт, его сперма так красиво вытекает из покрасневшей дырочки, — Чимин?       — Да, мистер Чон?        — Хочешь получить отлично на следующем экзамене у меня? — ухмыляется мужчина, укладываясь между разведенных ног и целуя упругую ягодицу.       — Что я должен вам сдать? — хихикает Чимин и через плечо смотрит на Чона, что забвенно облизывал его поясницу.       — Секс на столе и возле окна.       Чимин в ответ лишь глухо стонет и совсем тихо шепчет:        — Не думал я, что пригрел зверя на груди.       Чонгук лишь молча соглашается с Паком и сверкает своими глазами, полными восхищения и любви. Где-то у кровати пиликает телефон Чимина, но тот не слышит. Он полностью погружается в старшего с головой, стонет из-за боли в губах и пояснице, но доверчиво цепляется за сильные плечи и обвивает торс ногами. Весь мир пусть подождет, сегодня королем его бала является Чонгук, что не прекращая нашептывать разные комплименты и пошлости, вдавливает его в стол.

От: Местный энерджайзер

На часах 05:47, я лежу на груди Юнги и мы делаем ставки, сколько в итоге заходов у вас было.

А может, вы до сих пор предаетесь плотским утехам?

Юнги говорит, что задницу моей булки придется собирать по частям

А я говорю, что Чонгук станет импотентом, потому что ты дорвался до его члена

ЧИМИН, УЖЕ 7 УТРА

Я НАДЕЮСЬ, ЧТО ВЫ НЕ ПРОСПАЛИ ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ

Пак Чимин…

….

Время 8 утра. Если ты не напишешь мне в ближайшее время

Я вызову службу спасения и мы вскроем вашу дверь

Чтобы убедиться, что вы не подохоли от спермотоксикоза и обезвоживания

Минни?

 

  Кому: Местный энерджайзер Мы закончили и…вроде живы…

От: Местный энерджайзер

ВРЕМЯ 10 УТРА!

ПАК ЧИМИН, Я ЖДУ ТВОЙ РАССКАЗ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ В МЕЛЬЧАЙШИХ ПОДРОБНОСТЯХ!!!!!!!!!!!!!!!!!

ВЫ – ЕБУЧИЕ КРОЛИКИ!

Кому: Местный энерджайзер Юнги-хен написал, что вы сами недавно закончили Хочешь поговорить о ебучих кроликах? :)  

От: Местный энерджайзер

1:1

Кому: Местный энерджайзер А ещё, он сказал, что на вечер у вас ещё намечено рандеву

От: Местный энерджайзер

2:1

Я откушу член хёну за его слишком длинный язык

Кому: Местный энерджайзер Хорошего соития! :)

От: Местный энерджайзер

Ну ты же расскажешь мне всё? :(

      — Алло? – раздался веселый  голос Тэхёна по ту сторону телефона.       — Ким Тэхён, жду тебя на пересдаче! — усмехается Чонгук, перебирая волосы хихикающего Чимина.       — Эй! Это нечестно!       — Я тут подумал, что у тебя слишком много пустого места в голове. Нужно забить его знаниями.       — Хён… Пощади…       — Ведомость всё ещё у меня. Так что, завтра, в восемь утра, жду тебя в аудитории, — хмыкает Чон и сбросив звонок, убирает телефон Пака на тумбочку.       — Ты же не серьезно, да? — на грани сна, шепчет Пак и тычется носом в шею Чонгука.       — Ага. Но ему будет полезно прогуляться, — брюнет укрывает Чимина и себя одеялом и целует в лоб, — Переедешь ко мне?       — Ты уверен?       — Черт, ты прав, я не уверен. Знаешь, я даже не уверен, что хочу, чтобы ты спал в моей кровати в моей одежде, — смеется мужчина, сильнее прижимая к себе возмущенного парня, — Конечно я уверен, chérie. Хочу видеть тебя каждый день и каждую ночь.       — Je t'aime, connard arrogant.       — Et je t'aime, salope hystérique.

The End…