Осада

Вождь призвал всех жителей города собраться в зале собраний. Зуко и Катара окружают Аанга, который сидит, прислонившись к одной из колонн, и Зуко чувствует, как ребенок дрожит. Катара бледна, но спокойна. Юэ входит и поднимается на помост, чтобы изящно опуститься на колени позади и справа от отца. Сокка приходит через минуту или около того, на лице — мрачное выражение, и он садится рядом с Катарой. — День, которого мы так долго боялись, настал, — серьезно произносит вождь. — Народ Огня уже на пороге нашего дома. С великой печалью я призываю свою семью, хорошо зная, что некоторые из этих лиц вот-вот исчезнут из нашего племени. Но они никогда не исчезнут из наших сердец. Теперь, когда мы приближаемся к битве за наше существование, я призываю Великих Духов. — Он умоляюще поднимает руки. — Дух Океана! Дух Луны! Будьте с нами! Зуко не религиозен ни в каком смысле, но он добавляет свои собственные молитвы к молитвам Арнука. «Агни, Дух Солнца, пожалуйста, пролей на нас свою милость. Акаи, Могучая Охотница Юянь, помоги мне защитить своих». — Мне понадобятся добровольцы для опасной миссии, — продолжает вождь. Сокка тут же встает. — Рассчитывайте на меня. Катара протестующе шепчет: «Сокка...», но Зуко просто встречается глазами со своим другом и предлагает ему пожать руку в стиле Племени Воды. Ужасная пустая мрачность на его лице немного тает, и Сокка принимает пожатие. — Береги их, — шепчет он, и Зуко кивает. Сокка подходит к помосту. Полдень застает Зуко со своим отрядом и Аппой у великой стены, вдоль которой выстроились воины и покорители воды, все вооружены и смотрят в океан. Мечи Зуко пристегнуты к спине вместе с колчаном, а лук в руке, натянутый и готовый. Все молчат. На горизонте появляется корабль, затем желтая вспышка. Огненный шар, но почему они стреляют так далеко? Он только безвредно плюхнется в воду… Взрыв оглушает, когда огненный шар врезается в стену, подбрасывая всех, кто находится в пределах досягаемости, в воздух лавиной огня, снега и дыма. Если бы Зуко был менее хорошо обучен, он бы потерял хватку на своем луке, но ему удается держать пальцы сомкнутыми на нем, и он выкапывает свой путь из снега. Он слышит, как Сокка зовет Катару, и ворчание Катары, когда она покорением выбирается из снега и карабкается к ним. — Аанг отправился встречать корабль на Аппе, — докладывает Сокка. — Покорители воды направляются ему на помощь. Мне нужно добраться до казарм воинов. Земля трясется, когда еще один огненный шар врезается в город, и все трое пригибаются. Лед и снег брызнули в воздух вокруг них. — Артиллерия, которую они используют, более совершенная, чем все, что я когда-либо видел, — быстро показывает Зуко. — Ничего подобного никогда не проходило через крепость. Я думаю, что Чжао поцеловал несколько важных задниц. Он единственный адмирал в этой области, пользующийся достаточной благосклонностью Хозяина Огня, чтобы иметь возможность реквизировать новейшие технологии. Рев огненных шаров и взрывы от их столкновения слишком громки, чтобы пытаться перекричать их, поэтому Сокка переключается на язык рук. — Ты думаешь, что Чжао командует атакой? — Он отвечает за охоту на Аватара, и не то чтобы мы скрывали, куда направляемся, — отвечает Зуко. — Последнее нападение Народа Огня на Северное Племя Воды было более восьмидесяти лет назад. Хозяин Огня мог счесть присутствие Аватара как прекрасный предлог, чтобы отплатить Племени за то поражение. А Чжао никогда не упустит возможности добиться еще большей славы. — Я позабочусь, чтобы А-Р-Н-У-К узнал, — говорит Сокка. — Мне пора. Берегите себя, вы оба. Катара обнимает его, и Зуко снова сжимает его руку. Сокка убегает, а Катара поворачивается к Зуко. — Может, я и любимая ученица Пакку, но все равно никто из мужчин не позволит мне помочь, — показывает она, лишь слегка запинаясь. — И здесь мало что можно сделать без покорения огня. Мы должны подняться выше, вне досягаемости огненных шаров, прежде чем ты будешь вынужден спасти нас от пожара и разрушить свое прикрытие. Зуко кивает, стягивает тетиву и засовывает лук в колчан. Они вместе мчатся по городу, следуя за потоком гражданских, бегущих из нижнего города. Не раз Зуко приходилось действовать быстро, когда огненный шар подходил слишком близко, и он очень, очень надеется, что никто этого не заметит. Наконец, промокшие и обожженные, они добираются до зала заседаний. Принцесса Юэ там, направляет людей в укрытие и организует припасы. Ее руки дрожат, но голос силен, когда она разговаривает с охранниками и успокаивает испуганных людей. Катара предлагает принцессе свою помощь, и Юэ с благодарностью поручает Катаре укрепить стены и колонны зала заседаний с помощью магии воды. Зуко смотрит ей в спину, отгоняя любого, кто хочет начать неприятности, горячими взглядами и некоторыми угрожающими позами, положив руку на эфесы мечей. Катара постоянно занята огненными шарами, врезающимися в город и заставляющими все трястись, как при извержении вулкана. Юэ периодически приходит проверить их, оставляя Зуко немного еды и чашки чая, чтобы дать покорительнице воды всякий раз, когда она останавливается передохнуть. Зуко действительно хочет разозлиться на принцессу за то, как она то отвечает взаимностью, то динамит его лучшего друга, но она продолжает обезоруживать его добротой и заботой о Катаре, и он очарован ее попытками завязать с ним разговор, несмотря на то, что не может понять его язык рук. В итоге разговор превращается в цепочку вопросов с «да» или «нет» в виде ответов, и, когда день и вечер заканчиваются и все немного успокаивается, Катара тоже может внести свой вклад в разговор, переводя ответы Зуко на вопросы Юэ. Нападение заканчивается в сумерках, и некоторые из покорителей воды, которые работали над контролем ущерба в городе, приходят в зал заседаний, чтобы сменить Катару. Юэ выводит их на балкон, откуда открывается вид на город и кишащие кораблями воды за ним. — Они перестали стрелять, — с облегчением вздыхает Юэ. — Аанг! — кричит Катара, и Зуко видит, как Аппа взлетел и рухнул кучей во дворе внизу. Аанг опускает голову и садится, подтянув колени и прижав руки к голове, когда все трое спешат к нему. — Я не могу этого сделать… Я не могу этого сделать... — бормочет он устало. — Что случилось? — спрашивает Катара. — Я, должно быть, уничтожил дюжину кораблей огненного флота, но их слишком много, — вздыхает Аанг, едва слышно из-за усталости. — Я не могу сражаться со всеми. — Но ты должен! Ты — Аватар! — умоляет Юэ, и Зуко почти рычит. — Я всего лишь ребенок, — хнычет Аанг и прячет лицо в сложенных руках. Катара присаживается на корточки рядом с ним и кладет руку ему на плечо. Зуко встает перед ним на колено и тихонько щелкает пальцами. — Еда, — складывает он, когда ошеломленные штормовые глаза останавливаются на нем. — Отдых. Атака начнется только на рассвете. До тех пор мы должны разработать план. Аанг кивает и позволяет Зуко закинуть его руку себе на шею и обхватить за пояс. Катара подлетает ближе, когда Зуко поднимает ребенка, чувствуя дрожь истощения в его мышцах. Юэ ведет их в зал заседаний и дальше, наверх, где, должно быть, находятся покои вождя. Она приказывает принести еды, и Аанг набрасывается на нее, как хищный летучий мышеволк. Когда с едой покончено, Катара осторожно подводит его к куче пушистых шкур, и на этот раз измученный мальчик ничего не говорит о «шкурах мертвых животных», просто плюхается и гаснет, как огонек, а Момо сворачивается калачиком у него на груди. Зуко снимает колчан и дао, расправляя плечи, когда их вес исчезает. Он падает на другую кучу мехов, кладет колчан справа от себя, а дао — слева и начинает вытаскивать стрелы, чтобы осмотреть их. Катара занимает открытое место и пробегает по сухим формам покорения, в то время как Юэ достает парку и работает над починкой. Аанг просыпается сразу после захода солнца, и Юэ просит всех присоединиться к ней, чтобы посмотреть восход луны. Аанг плетется за девушками, когда они выходят на балкон, и Зуко поспешно засовывает стрелы обратно в колчан и следует за ними. Почти полная луна поднимается над городом и заливает все чистым белым светом, и Юэ тихим голосом рассказывает о том, как ее племя научилось покорению воды. Зуко думает о том, как его собственный народ научился покорению огня у драконов, и чувствует странный укол обиды на дядю за то, что он убил последнего задолго до его рождения. — Я всегда замечала, что мое покорение воды сильнее ночью, — удивленно шепчет Катара. — Наша сила исходит от Духа Луны, — повторяет Юэ, как давно заученную истину. — Наша жизнь исходит от Духа Океана. Они работают вместе, чтобы сохранить равновесие. — Это духи! — внезапно ахает Аанг и вскидывает голову, заставляя Момо обвиться вокруг головы Катары. — Может быть, я смогу найти их и получить их помощь! Зуко видит, что его скептицизм отражается на лице Юэ. — Как ты можешь это делать? — Аватар — это мост между нашим миром и миром духов! — говорит Катара, сияя с каждым словом. — Аанг может говорить с ними! Это новость для Зуко, но Юэ, похоже, полностью верит. — Может быть, они дадут тебе мудрость, чтобы выиграть эту битву! — Или, может быть, они обрушат сумасшедшую удивительную духовную атаку на Народ Огня! — восклицает Аанг, возбужденно раскидывая руки, с огромной и слегка маниакальной улыбкой на лице. Зуко хлопает себя по лбу и пытается не обращать внимания на то, что Аватар только что пожелал уничтожить его страну. Аанг внезапно получает подсказку и смущенно увядает. — Или мудрость. Это тоже хорошо. Катара хмурится. — Единственная проблема в том, что в прошлый раз ты попал в мир духов случайно. Как ты собираешься добраться туда на этот раз? Зуко понятия не имеет, о чем она говорит; он может только предположить, что это было что-то, что произошло до того, как он присоединился к ним. Он не совсем уверен, что верит тому, что слышит, но все равно следует за Юэ, когда она ведет их вниз и из зала заседаний к настоящей каменной ограде с маленькими круглыми воротами. — Так это и есть путь в мир духов? — с любопытством спрашивает Аанг. Юэ хихикает. — Нет, тебе придется добираться туда самостоятельно. Но я могу отвезти вас в самое духовное место на всем Северном полюсе, — она открывает дверь и жестом приглашает всех войти. Зуко замыкает шествие, но замечает что-то краем правого глаза, и он замирает, держа руку над одним из своих метательных ножей и изучая двор. Однако на него ничего не выпрыгивает, поэтому он протискивается внутрь и закрывает за собой дверь. Первое, что его поражает, — это тепло. Ароматное и свежее, оно почти шокирует по сравнению с температурой по ту сторону ворот. Зуко немедленно впитывает его, чувствуя себя карликовой пумой, греющейся в пятне солнечного света на утрамбованной земле внутреннего двора крепости. Он неторопливо идет за девушками, когда они пересекают один из огромных мостов к маленькому травянистому островку в центре чистого пруда, следуя за Аангом, который прыгает гигантскими прыжками, как будто чертова гравитация не имеет для него никакого значения, смеясь, как ребенок, которым он и должен быть. — Никогда не думал, что буду так скучать по траве! — Аанг хихикает и со счастливым вздохом ложится на землю. — Здесь так тепло! Как такое возможно? — Катара вздыхает, оглядываясь и стаскивая анорак. — Это центр всей духовной энергии нашего народа, — отвечает Юэ, также изящно снимая свой гораздо более вычурный анорак. Момо подкрадывается к краю маленького пруда и пытается схватить двух рыбок кои, кружащих в нем, но останавливается и отступает назад, увидев взгляды, которые бросают на него девушки. Зуко осматривает крошечную и глубокую долину, в которой они находятся — почти отвесные ледяные стены позади них выше, чем все, что Зуко когда-либо видел, но каменная стена, через которую они прошли, выглядела так, что он легко мог бы преодолеть ее во сне. Поэтому, пока Аанг устраивается в своей любимой позе для медитации, Зуко пользуется возможностью сбросить свой анорак и привести оружие в оптимальную боевую готовность. Он натягивает тетиву лука, накладывает стрелу и начинает обходить маленький остров патрулем, осматривая низкую стену. Девушки тихо переговариваются, Аанг огрызается на них, и вдруг его внимание привлекает рыба в пруду… Зуко чуть не выпрыгивает из кожи, когда глаза и татуировки Аанга внезапно вспыхивают ярким белым светом, который превращается в ровное свечение. — С ним все в порядке? — с тревогой спрашивает Юэ. — Он переходит в мир духов, — объясняет Катара, бросая ободряющий взгляд на Зуко. — С ним все будет в порядке, пока мы не уберем его тело. Это его путь обратно в физический мир. — Зуко кивает, понимая, о чем идет речь. Он снова начинает свой маршрут патрулирования, держа Аанга в его центре. — Может быть, нам стоит позвать кого-нибудь на помощь, — настаивает Юэ, направляясь к одному из мостов. — Нет, он наш друг, — успокаивает ее Катара. — Мы с Зуко вполне способны защитить его. Зуко восхищается ее уверенностью, но он определенно не возражал бы против поддержки. Он поворачивается к ней, щелкает пальцами, чтобы привлечь ее внимание, и делает знак для звука «ссс», а потом сделал вид, будто бросает знак, как бумеранг. — Хм? О, да, это, наверное, хорошая идея, — кивает Катара. — Юэ, ты можешь найти Сокку и сказать ему, где мы, пожалуйста? — Конечно, — отвечает Юэ. Она берет свой анорак и выскальзывает за дверь. Теперь, когда гражданское лицо убралось с дороги, Зуко может посвятить все свое внимание обеспечению безопасности своего друга. Катара держится поближе, а он продолжает ходить перед маленьким прудом с кои, через мосты и перед каменной стеной. Он очень, очень хочет взгромоздиться на вершину ворот за прудом с кои, где у него будет гораздо лучшая точка обзора и он сможет видеть всю каменную стену, но ему нужен Сокка, чтобы помочь прикрыть Катару и Аанга. Что-то свистит в воздухе, и Зуко инстинктивно пригибается. Тонкий ледяной дротик вонзается в дерево моста, на котором стоит Зуко, и он сразу же целится и стреляет в том направлении, откуда прилетел дротик. Его стрела с грохотом вонзается в наклонную крышу на вершине каменной стены, когда три покорителя воды поднимают волну над каменной стеной, первый стреляет ледяными дротиками, пока его товарищи управляют волной. Зуко уворачивается от каждого из них, позволяя мужчине загнать его обратно на твердую землю оазиса, на ходу роняя лук и вытаскивая мечи. Покорители замораживают воду между каменной стеной и островом и выстраиваются на ней. — Что, во имя Туи и Ла, вы делаете? — спрашивает Катара у него за спиной, и он слышит, как течет вода, когда она готовится покорять. — Ли из Царства Земли обвиняется в том, что он покоритель огня, лазутчик и диверсант Народа Огня, — заявляет человек в центре строя. — Нам приказано привести его к нашему вождю, чтобы он предстал перед судом. — Позади них открываются ворота оазиса, впуская более дюжины воинов-не покорителей, вооруженных до зубов. «Гребаное носорожье дерьмо, — думает Зуко, стискивая челюсти. — Они действительно думают, что СЕЙЧАС самое подходящее время для этого?» Катара, кажется, согласна с ним, потому что ее голос холоден, как лед, который она покоряет. — Это просто смешно! Вы действительно думаете, что это должно быть приоритетом, когда Народ Огня готов прорваться сквозь стену, как только рассветет?! Непоколебимые боевые позиции всех стоящих перед ними мужчин говорят о том, что да, это приоритетная задача, и ее необходимо решить немедленно. С оборонительной точки зрения он может понять их ход мыслей, но его гнев все еще вспыхивает из-за неподходящего времени. Он также пинает себя за то, что был достаточно небрежен с покорением, что его поймали, но он не мог позволить этим взрывам огненных шаров причинить вред всем этим людям. Может быть, они позволят ему выступить на суде, если он будет вести себя спокойно. Он убирает мечи в ножны, берет лук, стягивает тетиву и засовывает его обратно в колчан. Затем он останавливается и позволяет воинам снять с него оружие и связать ему руки за спиной крепкой веревкой. Он практически чувствует, как Катара кипит у него за спиной, и ему немного жаль охранника, который сообщает ей, что она тоже должна прийти. — Нет, — огрызается она. — Я не оставлю Аватара без защиты! В конце концов, несмотря на яростные протесты Катары, всех троих волокут, ведут и несут в зал заседаний. Сокка уже там, громко и яростно спорит со старшим воином, в то время как Юэ тихо разговаривает с Арнуком, когда они сидят на помосте. Пакку тоже сидит на помосте, скрестив руки на груди и свирепо хмурясь. Аанга, все еще бессознательного и сияющего, с благоговейной осторожностью кладут на пушистую шкуру, Катара бдительно стоит на коленях рядом с ним. Сокка вынужден стоять рядом с ними, воин удерживает его копьем. Зуко бесцеремонно опускают на колени перед помостом, и ему требуется все, что у него есть, чтобы не впасть в панику, которую всегда вызывает в нем это положение. Ему нужно сохранять ясную голову. — Ли из Царства Земли, несколько моих людей предъявили мне обвинения в том, что ты покоритель огня, — нараспев произносит Арнук, и его голос эхом разносится по безмолвному залу. Взглянув направо, Зуко видит нескольких человек, чьи жизни он спас от взрывов огненных шаров ранее в тот день, разъяренных мужчин и испуганных женщин и детей, и чувствует, как его сердце падает. — Ты отрицаешь эти обвинения? Зуко качает головой. Зал наполняется вздохами. Он не сводит глаз с основания помоста. — Ты в союзе с Народом Огня? — требует Арнук. Зуко решительно качает головой и дергает ее в сторону своего отделения. — Вождь, пожалуйста, позвольте мне выступить в защиту Ли! — просит Сокка. Выражение лица Арнука остается подозрительным, но он кивает, и стражник, удерживающий Сокку, поднимает копье. Сокка подходит к Зуко, сжимает его плечо и поворачивается к Арнуку. — Ли пришел к нам после того, как спас Аанга из крепости Похай, — начал он. — Он дезертировал из армии Народа Огня и служил личным телохранителем Аанга и учителем покорения огня. Ли скорее перережет себе горло, чем предаст Аанга. Зуко твердо кивает. Гранитное лицо Арнука немного смягчается, Юэ — воплощение теплой уравновешенности, а Пакку выглядит довольно скучающим. Но остальные воины и боевые покорители племени выглядят неубежденными. Арнук, кажется, понял это, его грифельно-серые глаза огляделись вокруг, прежде чем снова остановиться на Зуко. — Мне нужно время, чтобы все обдумать, — произносит он нараспев, и хотя его голос холоден, как горный ветер, морщины на лбу и почти незаметно опущенные плечи кричат о том, что он извиняется. — И битва очень скоро возобновится. Обезопасьте Ли из Народа Огня в каменной камере. Мы снова вернемся к этому вопросу, когда битва закончится. Вокруг него поднимается шум, но Зуко почти ничего не слышит. Все, что он слышит, — это мысль, эхом отдающаяся в его голове: «По крайней мере, они не убили меня». Сокка обнимает Зуко за плечи и настойчиво шепчет ему в здоровое ухо: — Как только Аанг вернется из мира духов, мы придем за тобой. Держись, приятель, все будет хорошо, клянусь. Зуко может только кивнуть, когда охранники вырывают его из рук Сокки и уводят прочь. Каменные камеры оказались именно такими: крошечными коробочками, вырезанными в скале, на которой сидит весь ледник, внизу под залом собраний. Охранники развязывают его, заталкивают внутрь и захлопывают тяжелую железную дверь с лязгом, который отдается в ушах Зуко и гремит в костях. Зуко пытается встать и чуть не ударяется головой о потолок. Он осторожно вытягивает руки, и его пальцы касаются гладких, холодных каменных стен с каждой стороны, когда он не полностью вытягивает руки. Он шаркает вокруг, пока одна рука не касается железной двери, затем пытается снова. На этот раз он может полностью вытянуть руки, но обе руки прижаты к задней стене и двери. В камере холодно. Темно. Безмолвно. Внезапно стены становятся не каменными, а гладкими металлическими, как в тюремной камере. Он чувствует слабую вибрацию под ногами от угольных двигателей, питающих корабль. Его ожог болит. Он не знает, куда направляется. Он не знает, проживет ли достаточно долго, чтобы добраться туда. Ему так холодно, и все болит, и почему отец просто не убил его? Он потерял сознание на полу дуэльной арены, а очнулся здесь, с полностью обритой головой и перевязанной раной, так что в какой-то момент попал в лазарет. Или, по крайней мере, за ним ухаживал какой-нибудь медицинский работник. Организовать тихое убийство было бы гораздо проще, чем вот это вот все, чем бы оно ни было. Он что, пленник? Его везут куда-то только для того, чтобы убить по прибытии? Зуко не понимает, что происходит, и почему-то это даже страшнее, чем темнота, холод или боль. Он забивается в самый дальний угол, сворачивается в самый маленький, самый плотный клубок, на который только способен. Он хочет к маме. Он хочет к дяде. Он хочет к мастеру Пиандао. Он понятия не имеет, сколько времени провел в камере гауптвахты. Достаточно долго, чтобы почти все его тело онемело. Он не чувствует солнца, не может сказать, прошли ли минуты, часы, дни или недели. Дверь с грохотом распахивается. Зуко съеживается, сворачивается еще больше, когда у него вырывается всхлип. — Зуко! — говорит голос. Женский. Знакомый. Один из морских пехотинцев, несущих караул? — Что с ним не так? — спрашивает второй голос. Детский голос. Высокий, испуганный. Что делает ребенок на корабле для перевозки заключенных? — Я не знаю, но мы должны вытащить его оттуда, — говорит третий голос. Мужской, молодой, но почти взрослый, все еще скрипящий и потрескивающий, как корабль в шторм. — Зуко? Эй, приятель, ты меня слышишь? Приближаются мягкие шаги, такие тихие по сравнению со звонким лязгом ботинок охранников по металлическому полу, но Зуко все равно съеживается. — Зуко, все в порядке, это только я, только Сокка, — продолжает молодой мужской голос, низкий и успокаивающий. Сокка. Почему это имя кажется знакомым? — Я же сказал, что мы придем за тобой, как только Аанг вернется из мира духов, не так ли? Извини, что так долго, дружище. Дружище. Никто из охранников на корабле не называл его так, если они вообще соизволяли с ним заговорить. Либо они холодно пренебрегают им, либо называют его так, что ему хочется свернуться калачиком и плакать вечно. Зуко не слышал никаких ласкательных слов или прозвищ с тех пор, как дядя в последний раз называл его «мой племянник». — Зуко, дружище, где бы ты ни был, что бы ты ни видел, это не реально, — продолжает Сокка низким и спокойным голосом. — Сейчас я дотронусь до твоей руки. Пожалуйста, не поджаривай меня. Последнее сказано игриво, как давняя шутка, когда длиннопалая ладонь, затянутая в кожаную перчатку без пальцев, мягко опускается на руку Зуко. Плечи Зуко болезненно напрягаются, и он сильно вздрагивает, ожидая внезапного обжигающего жара ожога, но он никогда не приходит. Рука сжимает очень мягко, затем немного потирает, всего на пару сантиметров или около того в любом направлении вверх и вниз по предплечью. — Вот так, парень, видишь? Я не причиню тебе вреда. Ты можешь открыть глаза? — голос Сокки веселый, жизнерадостный, но Зуко также слышит не очень хорошо скрытую нотку напряжения. Что-то не так, и вдруг все встает на свои места. Он не на корабле, который потратил месяц на двухнедельное путешествие из Кальдеры в Западное Царство Земли. Он на Северном полюсе, в каменной камере, потому что какие-то идиоты увидели, как он покорял, спасая их шкуры, и сдали его как потенциального шпиона. Он моргает, открывая глаза. Камера теперь наполнена холодным голубым светом, льющимся из открытого дверного проема. Сокка сидит на корточках прямо перед ним, его рука все еще мягко лежит на предплечье, а из двери выглядывают мрачного вида Катара и встревоженный Аанг. — Теперь ты с нами, придурок? — спрашивает Сокка с натянутой ухмылкой на лице. Зуко кивает, пытаясь вернуть чувства к своему застывшему лицу. — Давай-ка вытащим тебя отсюда, ты почти замерз, — Сокка хватает Зуко за руку, осторожно поднимает на ноги и выводит из камеры. Катара тут же набрасывается на него со своим анораком, который он с благодарностью натягивает на себя. Его пальцы дрожат, когда он складывает: — Как долго я там пробыл? Брови Катары опускаются, а губы растягиваются в гримасе ярости. — Почти двенадцать часов... Аанг вернулся из мира духов пятнадцать минут назад, и ему пришлось пообещать, что ты никогда не покинешь его, прежде чем они скажут нам, где ты. Юэ пыталась, но ты же знаешь, как здесь обращаются с женщинами. Именно тогда Зуко замечает Юэ, стоящую на почтительном расстоянии от него с серьезным красивым лицом. Она встречается с ним взглядом и изящно кланяется. — Зуко из Народа Огня, от имени людей Северного Племени Воды, я прошу у тебя прощения за наше обращение с тобой, особенно после того, как ты рисковал, защищая нас, — официально говорит она. Несмотря на то, что он не был при дворе последние два с половиной года, кажется, что тринадцатилетняя подготовка так никуда и не делась. Зуко кланяется вместе с Пламенем, низко и официально, не сводя глаз с подола ее прекрасного одеяния. Глаза Юэ широко распахиваются, когда он снова встречается с ней взглядом, но она ничего не говорит. — Зуко, нам нужно вернуться в Оазис! — вклинивается Аанг, хватая Зуко за руку. Зуко даже рад, что снова пришел в себя — если бы Аанг попытался сделать это хотя бы двумя минутами ранее, у парня была бы опалена стрела. Как бы то ни было, Зуко лишь слегка подпрыгивает, но Катара все равно бросает на Аанга косой взгляд. Аанг даже не замечает этого, его серые глаза широко раскрыты и встревожены. — Духи в беде! Кто-то собирается убить духов луны и океана! Сердце Зуко буквально замирает. Это даже не должно быть возможно — духов нельзя убить, их можно только на время изгнать обратно в мир духов. Дядя и раньше рассказывал ему истории, но, очевидно, он не знал, что настоящие гребаные Духи Луны и Океана живут в СМЕРТНЫХ ФОРМАХ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ МИРЕ. Зуко жалеет, что у него нет оружия, но нет времени его искать. Ему остается только надеяться, что духи простят его за покорение огня в их священном месте. Юэ ведет их бегом вверх и из тюремных помещений. В тот момент, когда они выходят на длинный задний двор позади зала собраний, луна внезапно становится красной. Полное лунное затмение, но Мудрецы предсказывали следующее только через год. — Дух Луны! — Аанг стонет, держась за голову, пока Катара поддерживает его. Юэ всхлипывает и тяжело опирается на Сокку. За воротами Оазиса стоят два морпеха Народа Огня, но они не могут сравниться с Зуко. Ему даже не нужно покорять, чтобы вырубить их — его обучение с Юянь включало в себя ближний бой без покорения, и он способен справиться с обоими солдатами прежде, чем они заметят его присутствие. Аанг проносится мимо него с посохом в руке, единственным признаком его физического страдания являются морщинки вокруг глаз. Зуко и Катара следуют за ним в Оазис и почти врезаются ему в спину, когда он резко останавливается. Чертов Чжао стоит на краю пруда с кои, держа в кулаке мокрый извивающийся мешок. Другой — в позиции, готовый в упор выстрелить огнем. Его лицо озаряется самой разъяренной ухмылкой, которую Зуко видел с тех пор, как в последний раз видел Азулу, и Зуко внезапно загорается желанием оторвать мужчине руки и забить его ими до смерти. — Чжао, не надо! — говорит Аанг, опуская посох и поднимая руки. — Это моя судьба, — отвечает Чжао устрашающе спокойно, — уничтожить Луну... и Племя Воды. Если бы какой-то его предыдущий опыт с адмиралом не закрепил в сознании Зуко, что этот человек был абсолютно безумен, как гребаный летучий мышеволк, это сделало бы это. Впервые за много лет Зуко действительно хочет обругать этого идиота своим собственным голосом, но вызванная этим паническая атака не стоила бы такого удовлетворения. Аанг пытается урезонить его, но Зуко уже понимает, что это безнадежное дело. «Людей без разума не переубедишь», — вспомнил он слова командира, сказанные однажды во время одной из дискуссий о нынешнем состоянии Народа Огня. Он говорил об Озае, но Зуко думает, что эта поговорка определенно применима и к Чжао. Он встречается взглядом с адмиралом и делает знаки, медленно, чтобы человек, который провел два месяца, используя лучников Юянь в качестве своей личной ударной силы, мог понять: — Если ты убьешь эту рыбу, я убью тебя. Глаза Чжао комично расширяются от шока, прежде чем его лицо сморщивается от гнева. — Ты, — рычит он, — Синий Дух, я должен превратить тебя в пепел и представить Хозяину Огня. Единственный достойный конец для предателей. Зуко едва замечает угрозу, настолько велика его ярость по отношению к этому прекрасному примеру всего неправильного в его бедной стране. — Положи рыбу и попробуй, — приказывает он, и его губы снова кривятся в дикой усмешке. На мгновение их взгляды встречаются, затем Чжао чопорно опускается на колени и выпускает рыбу обратно в пруд. Зуко снова срывает анорак, его ци слишком горячая для тяжелого пальто. Чжао стоит у пруда, неподвижный, как лист железа. Затем он наносит удар. Огненный шлейф поглощает пруд с кои, и Чжао разочарованно рычит. Пламя угасает… ...и луна тоже. Зуко рычит, как разъяренный дракон, и прыгает на Чжао, который едва успевает увернуться от почти раскаленного добела взрыва, который Зуко посылает в него. Он поворачивается и бежит, как трус, а Зуко рычит и гонится за ним. Он загоняет Чжао в угол на мосту, и наконец этот ублюдок действительно дерется. Он сантиметров на тридцать выше и почти на двадцать килограмм тяжелее Зуко и использует каждый сантиметр и грамм в своих интересах. Но его техника все так же небрежна, как и тогда, когда он напал на лагерь Джонг Джонга, и Зуко может использовать свою превосходящую скорость и ловкость, а также наполовину отработанные перенаправления, которым он научился, наблюдая за покорителями воды, чтобы выровнять игровое поле. Тем не менее, это жестокая борьба, которая становится все труднее, чем дольше длится. Наконец Зуко удается сбить адмирала с ног мощным двуручным ударом, и вдруг снова появляется луна. Чжао в отчаянии смотрит на нее. — Нет! — стонет он и пытается встать. Зуко держит кулаки поднятыми, несмотря на то, что все его тело кричит в знак протеста. В свете полной луны Чжао смотрит на него, затем его глаза расширяются от шока, когда они останавливаются на его шраме. — Ты... ты принц Зуко, — выдыхает он. — Ты жив? Были всевозможные теории заговора... Но все думают, что ты мертв! — затем шок сменяется злобной ухмылкой. — Говорят, Дракон Запада сошел с ума, когда узнал о твоей смерти. Сначала его сын, а потом бесхребетный племянник, которого он почти усыновил. Его не видели с того дня, как Хозяин Огня поставил тебя на место. Наверное, заперся на каком-нибудь необитаемом острове, как тот слабый, изворотливый дурак, если не просто умер от собственной руки..! Зуко двигается в ката, чтобы поджарить Чжао на месте, все его тело горит от желания испепелить ублюдка, когда светящиеся синие пальцы воды тянутся из канала внизу и сходятся на Чжао. Зуко молча наблюдает, как они обвиваются вокруг человека, как удав, сжимающий свою добычу, и поднимают его в воздух. Затем шок немного проходит, когда он понимает, что светящаяся синяя тварь тащит Чжао вниз к воде, и Зуко прыгает на край моста и протягивает руку, думая только о том, что утопление — ужасный способ умереть для покорителя огня. Но Чжао смотрит на его руку, смотрит на него и усмехается. Зуко может только смотреть, как высокомерный, глупый человек исчезает в светящейся голубой воде канала. Какое-то время все, что он может делать, — это стоять, трястись и думать: «блядь, блядь, блядь» в бесконечном цикле. Затем он вспоминает о своем отряде, который, как он надеялся, благополучно вернулся в Оазис, и злобно пинает себя за то, что бросил их. Он должен вернуться туда. Город почти полностью разрушен, но Зуко не видит ни одного солдата Народа Огня, когда медленно и неуклюже возвращается в зал заседаний. Все корабли тоже исчезли. Это как если бы вся атака была ураганом — возник из ниоткуда, создал хаос, а затем исчез без следа, оставляя разрушение как единственный признак того, что он когда-либо вообще был. Это жутко, и от этого у Зуко появляется что-то горячее в груди. Он не уверен, что хочет знать, что упустил в своей безумной погоне за Чжао. Он подходит к воротам Оазиса и входит внутрь. Сокка и Катара сидят на корточках перед прудом с кои, а неподалеку рыдает на коленях пожилая женщина. Зуко смутно узнает в ней Югоду, главную целительницу. Аанга и Юэ нигде не видно. Брат и сестра поднимают глаза, когда Зуко приближается, и опустошение на лице Сокки посылает кинжал прямо в сердце Зуко. Он подбегает к ним и бросается на колени рядом с Катарой, прижимая ко лбу знак для звука «ааа» и поднимая брови так высоко, как только может в вопросе. Он думал, что израсходовал весь свой адреналин, сражаясь с Чжао, но его сердце все еще колотилось, пока он ждал, что кто-нибудь скажет ему, где находится его проклятый духами ученик. — Аанг вошел в Состояние Аватара, — объясняет Катара, голубые глаза блестят от слез. — Он... слился с Духом Океана. Я не знаю, где он сейчас. Словно призванный по имени, Аанг входит в Оазис, поддерживаемый самим вождем Арнуком. Вождь осторожно опускает ребенка, который в данный момент больше похож на пережаренную лапшу, чем на человека, в руки Катары, и покорительница воды прижимает его к груди и рыдает от облегчения. — А где моя дочь? — спрашивает вождь. — Где Юэ? Сокка издает худший звук, который Зуко когда-либо слышал, ужасную смесь сухого всхлипывания и хриплого смеха, и, шатаясь, поднимается на ноги. Зуко мгновенно оказывается рядом, закидывает руку брата себе на шею и помогает ему встать. — Она там, сэр, — выдыхает Сокка и указывает на белую рыбку-кои в пруду, целую и нетронутую, плавающую по кругу с черной рыбой. Сокка поворачивается и начинает рыдать, уткнувшись в шею Зуко, и все, что Зуко может сделать, это крепко обнять брата и проклинать свою семейную линию в тишине собственного разума. Вождь, бледный, с беззвучными слезами, струящимися по его лицу, велит сопроводить их вчетвером в те же личные покои, куда Юэ отвела их только вчера вечером, и трое младших детей все вместе отключаются, свернувшись калачиком на куче толстых пушистых шкур. Зуко устал, конечно, но он все еще слишком возбужден, чтобы спать, и не помогает то, что у него все еще нет оружия. Он также не хочет покидать свою команду, чтобы найти его — он все еще зол на себя за то, что ушел, чтобы преследовать Чжао, и он уверен, что Сокке будет что сказать ему, когда он проснется. Занавеска в дверном проеме раздвигается, и входит мастер Пакку, тоже выглядящий измученным, но с дао Зуко, колчаном и угловатым мешком. Еще один человек следует за мастером-покорителем воды в комнату, неся письменный набор и стопку бумаги, но, оставив вещи на столе, он уходит. Потом остаются только Зуко и Пакку, которые смотрят друг на друга, в то время как остальная часть отряда Зуко храпит позади него. — Я подозревал, что ты захочешь все это вернуть, — тихо говорит Пакку, и это звучит так, как будто он пытается говорить своим обычным пренебрежительным тоном, но просто слишком устал, чтобы справиться с этим. Он тоже кладет оружие на стол, рядом с письменным столом, и Зуко ждет, пока он откинется назад, сложив руки на коленях, прежде чем схватить оружие и проверить его, одно за другим, на предмет подделки. Дао и колчан кажутся совершенно нетронутыми, даже Пандан, мягкая уткочерепашка, все еще надежно спрятан в потайном кармане колчана, и Зуко чувствует такое облегчение, что не может унять дрожь в руках. В мешке действительно находятся все четыре дюжины его метательных ножей и дядин перламутровый кинжал, который Зуко прижимает к груди, как драгоценную семейную реликвию. — Ты знаешь, что ты второй покоритель огня, которого я когда-либо встречал? Зуко снова вытягивается по стойке смирно и смотрит на Пакку широко раскрытыми глазами. Бледно-серые глаза мастера скользят по лицу Зуко, изучая его. — Первый был шесть, почти семь лет назад, — продолжает Пакку, отворачиваясь и глядя в окно на опустошенный город. — Он просто появился однажды в лодке, и я никогда в жизни не видел более несчастного человека. Я чуть не потопил его лодку вместе с ним, когда он представился, но он каким-то образом убедил вождя, что не собирается причинять вреда, а просто ищет кого-нибудь, с кем можно поиграть в пай-шо. Вождь приказал мне поселить его в моем собственном доме, главным образом потому, что я больше всех подходил для того, чтобы присматривать за ним, а у меня нет ни жены, ни детей, о которых можно было бы беспокоиться. Он смотрел, как я учу своих учеников, задавал мне больше вопросов, чем я когда-либо слышал, и рассказывал мне о своем доме. О своей семье. О сыне, которого он потерял, и о мальчике, которого он оставил позади, который был для него сыном больше, чем для брата — настоящего отца. В пай-шо он также основательно избил меня, и через некоторое время я понял, почему он так знаменит среди своих соплеменников. Это заняло месяца три-четыре, но в конце концов я побил его несколько раз, и после пятого раза он улыбнулся мне, поблагодарил за гостеприимство и на следующий день ушел. Несколько месяцев спустя он прислал мне длинное письмо и портрет своего сына, которого оставил одного, с которым воссоединился и делал все возможное, чтобы защитить от монстра, породившего его. Мы продолжали тайно обмениваться письмами, и таким образом он познакомил меня с мастерами других дисциплин со всего мира, как покорителей, так и нет, которым я стал доверенным другом. Входит женщина с чайным сервизом, чашками и чайником из полированной белой кости. Она ставит его на стол, наливает Пакку и Зуко и оставляет чайник и еще три чашки на то время, когда проснутся остальные. Пакку благодарит ее, она кланяется и уходит. — Осмелюсь сказать, что это, вероятно, не так хорошо, как то, на что способен мой друг, но это соответствует его цели, — небрежно говорит Пакку, делая глоток. Зуко тоже отхлебывает чаю, наслаждаясь теплом. Пакку тяжело вздыхает и спокойно продолжает: — Почти три года назад я получил письмо от одного из наших общих друзей. Мой друг покоритель огня был с ним, оправляясь от очередного сокрушительного удара. Его второй сын, сын его сердца, был убит его братом, отцом мальчика. Письма летели, как птицы, в те недели, когда мы все пытались удержать нашего дорогого друга от чего-то непоправимого. Наконец, казалось, что он наконец-то начал приходить в себя, хотя его печаль все еще была огромной, и с нашими молитвами мой друг-покоритель огня отправился создавать новую жизнь для себя. Последний раз я слышал о нем, когда он поселился где-то в Царстве Земли, хотя понятия не имею, где именно. Зуко смотрит на свой чай, в груди бушует буря. Он отдал бы все, чтобы снова увидеть дядю, послушать его глупые пословицы, выпить чаю и снова почувствовать его обманчиво сильные руки. Но его бедный дядя, который был ему больше отцом, чем Озай, провел последние несколько лет, думая, что он умер. Теперь у него была новая жизнь, вдали от боли, которую Озай с радостью причинял ему со своего трона в Кальдере, вдали от воспоминаний о двух мальчиках, которых он не смог спасти. Какое право имел Зуко вторгаться в этот с таким трудом завоеванный мир? Он этого не сделает. Дядя Айро заслуживает того, чтобы прожить остаток своих дней свободным от проблем Зуко, от опасности, которой подвергает его связь с Аангом. После войны, если они победят, у Айро будет время воссоединиться или, по крайней мере, получить известие о выживании Зуко и найти его, если он того пожелает. А если они проиграют… ну что ж, Айро уже думал, что он мертв. Не нужно разбивать сердце старого генерала в третий раз. Зуко берет кисть и пишет на предоставленной бумаге: [Спасибо, что рассказали мне, но новая жизнь, которую он построил для себя, — его лучшая защита. Если я разыщу его, он окажется в опасности.] Пакку слегка морщит нос, но пожимает плечами и допивает чай. Что-то приходит в голову Зуко, и он пишет: [Вы знали, кто я, все это время, не так ли?] — У меня были подозрения, но я не мог подтвердить их до тех пор, пока не смог хорошенько рассмотреть тебя, — отвечает Пакку. — Знаешь, единственный твой портрет, который я видел, устарел почти на шесть лет. Но Айро любил наблюдать за моими уроками с того же места на большой лестнице, что и ты, когда следишь за тем, чтобы я давал ученице Катаре тот же уровень обучения, что и ученикам мужского пола. — Пакку пытается одарить его устрашающим взглядом, но Зуко получал взгляды гораздо хуже, чем у него, и просто поднимает бровь в ответ. Уголок рта Пакку приподнимается, и если бы Зуко не провел два с половиной года в культуре, которая почти исключительно полагалась на язык тела для общения, он бы никогда этого не заметил. Усталость обрушивается на Зуко, как стена, и ему приходится собрать все свои силы, чтобы не упасть там, где сидит. В этот момент единственное, что удерживает его в сознании и в вертикальном положении, — это его собственное упрямство. — Спи, принц Зуко, — приказывает Пакку, поднимая пустую чашку. — Здесь ты будешь в безопасности. У Зуко нет выбора, кроме как доверять этому человеку, так как он едва может держать глаза открытыми. Он вытаскивает Пандана из потайного кармана, прижимает к груди уткочерепашку и дядин кинжал и ложится рядом с Аангом, прижимается спиной к его спине, лицом к двери в комнату. Он не слышит, как Пакку уходит, потому что уже погрузился в благоухающие жасмином сны.