Under а cloud

      Сумерки опустились над городом.       Прохладный ветер забивался под куртку, заставляя детектива поеживаться от холода. Его плечи опустились слегка вперед, делая и так невысокий рост еще более низким, – не то чтобы его это когда-нибудь беспокоило.       Преступление, ради которого он зашел в этот район, стало одним из самых громких в Сторибруке. В городе, где кража конфет в магазине считалась одной из страшнейших провинностей, найденный труп в поместье казался чем-то глобальным, потряся всю округу.       Чудом слухи завели детектива в мрачные, абсолютно противоположные для светлого города улочки. В место, где люди чтят закон чуть ли не больше чаек на рыбацкой пристани – заклюют любого, и не подавятся.       Что уж говорить о полицейских, чьи ботинки оставляли следы в грязных от мусора лужах.       Люди шумели, собирались в небольшие группы и выкрикивали друг другу оскорбления (которые могли считаться комплиментом в неблагополучном районе). Мужчина надеялся не наткнуться взглядом на начавшуюся драку, закон бы обязал его прекратить конфликт, что нарушил бы план о поимке подозреваемого. Или подозреваемых – у него множество версий.       Завернув за угол, куда свет фонарей едва ли проникал, детектив направился к единственной двери, так удобно скрытой за мусорными баками. Никаких вывесок, меток или других знаков, обозначающих, что в стенах здания и вправду может находится чье-то убежище.       Он стучит несколько раз по хлипкой деревянной двери, бросая короткие взгляды в сторону открытой взору улицы.       Тишина. Даже скрип половицы не донесся до его ушей.       – Есть кто-нибудь дома? – крикнул детектив, стараясь привлечь внимание жильцов. Костяшки пальцев, покрасневшие от холода, вновь монотонно прошлись по двери глухим стуком.       Хлопки крыльев над головой нарушали концентрацию, которой мужчина не слишком то хвастался. Осмотревшись, он выделил слабые на цельной деревянной двери места, уделяя особое внимание хлипкой раме и замку.       Один точный удар чуть ниже дверной ручки, и путь к раскрытию преступления будет открыт.       Вдохнув два раза, детектив повернулся боком, отводя более слабую ногу назад, – после такой нагрузки он будет прихрамывать еще несколько дней, сидя на болеутоляющих.       – Вы ищете кого-то?       Мужчина замер.       Последнее, что ему нужно для его послужного списка, – свидетельство того, как он вламывался в чужое имущество.       Стараясь вести себя непринужденно, детектив повернул голову в сторону женского голоса и столкнулся с девушкой, чей смазанный макияж и аромат спиртного намекал на веселый вечер.       Невысокий рост, темные волосы, убранные в лохматый от постоянного поправления пучок, и слишком легкая для такого района улыбка. Никакой опасности она не представляла, не считая глубокого выреза на синей кофточке, который постоянно цеплял его взгляд.       – Да вот, решил навестить старого друга, а он, как назло, не открывает. Может вы знаете, куда он мог деться?       Он правда старался смотреть в глаза незнакомки. Но она так внимательно осматривала его, стреляла глазами вверх-вниз и хитро улыбалась, что ему просто пришлось смириться с тем, что он объект чужой заинтересованности.       – Не имею ни малейшего понятия, – наконец ответила девушка, звуча более трезво, чем казалось ранее.       – Печально это слышать.       Они стояли в тишине, что нарушалась лишь короткими выкриками нецензурной брани и их громким дыханием. Небольшие клубы пара висели между ними, выдыхаемыми в вечерней прохладе.       Мужчина не мог не оценить довольно милую внешность девушки под тяжелыми линиями стрелок и большим количеством румян – она первая на его памяти, кто так дерзко улыбалась незнакомому человеку на отшибе города.       Алкогольное опьянение передается по воздуху?       – У вас такая интересная седина – вы и вправду не врете о «старом» друге, – посмеялась она, слегка поднимая голову.       – Хм… да, в 46 довольно рановато для седины, но уверяю, на выносливость это никак не влияет.       В голове билось набатом мысль, что для флирта он выбрал очень неподходящее время, но язык его – враг его. К тому же пустота за закрытой дверью навряд ли убежит куда-то в ближайшие часы.       – Можете звать меня Белль, – протянула она руку и только сейчас мужчина заметил недопитую бутылку фруктового пива, которую она прижимала к груди. Пахло сладко, непривычно для него.       Он принял протянутую ладонь, невесомо ощупывая гладкую кожу и слишком тонкое для такой смелой девушки запястье. Оставил легкий поцелуй на фалангах пальцев.       Аристократический жест, более принятый у высшего общества, чем между двумя чужими людьми.       – Я Румпельштильцхен, можно просто Румпель.       – Румпель… как из сказки братьев Гримм? – хихикнула Белль.       – Под стать героине «Красавице и чудовища», – тоже улыбнулся детектив, ловя лукавые искры в голубых глазах.       С крыш падали тяжелые капли, сырые от влаги кирпичи неприятно давили в спину, а под ботинками мокрый асфальт скользил подобно льду на катке – и все это осталось на втором плане, когда влажные от алкоголя губы коснулись его.       Почти невесомый, пробный поцелуй прошелся теплой волной по телу и устремился в небольшой клубок внизу живота. Все мысли о деле и преступлении выскользнули из головы, оставляя лишь описание тонкой талии под грубыми руками, что слегка прогибалась навстречу прикосновениям.       Легко поменяв их местами, Румпель прижал Белль к ребристой поверхности и углубил поцелуй. На первый взгляд тонкие руки довольно грубо сминали его рубашку, оставляя царапины на скрытой тканью коже – действия, что лишь сильнее распаляли его пыл.       Становилось жарко. Губы неистово сминались под натиском друг друга, где каждый пытался укусить посильнее, опробовать на вкус, глотая сладкие нотки напитка и мятной жвачки, что была выплюнута пару кварталов отсюда.       Кажется, бутылка выскользнула еще в самом начале, обдавая рецепторы более ярким ароматом. Румпель не целовался – Румпель подчинял, оставаясь верным своему рабочему характеру, но и Белль не давала себя в обиду, пробегая пальцами все ниже и ниже, обводя кромку ремня так близко к запретному для незнакомцев плоду.       – Что ж, Румпель, – слегка отвернулась девушка, позволяя его губам мазнуть по щеке, оставив влажный след. – Ты прекрасно целуешься. И я была бы не против продолжения, но…       Румпель растерялся, не совсем улавливая смену такого настроя. Он был слишком груб? Подрагивающие под руками бедра говорили об обратном – он был уверен, что Белль теряла голову не меньше него.       – … ты не из этих мест.       Мужчина моргнул. Он не был здешним жителем и от него не воняло перегаром за километр, но и девушка перед ним не выглядела как мечтательница стать жертвой стокгольмского синдрома, чтобы кайфовать от унижения и отсутствия собственного достоинства. Так ведь?       Его руки под не скрываемую улыбку опустились вниз, после чего аккуратным толчком заставили сделать шаг в сторону. Тихой поступью, которой она и вошла сюда, Белль покидала закоулок.       – Найдешь кого-то лучше для веселья? И даже не позволишь угостить тебя стаканчиком-другим? – крикнул ей в след Румпель.       Отказ неплохо ударил по его самооценке, но и сталкером он становится не собирался, хотя сожаление о прекрасной проведенной ночи преследовали его мысли.       – Совет дня, – на секунду обернулась девушка, достигнув начала оживленной улицы. – Прячьте значок поглубже, мистер полицейский!       Улица затихла. Несколько людей, услышав крик девушки, угрожающе направились в его сторону, заставляя покинуть эту окраину как можно скорее.       Детектив Роджерс точно не обрадуется такому завершению дела с поимкой подозреваемого. Но шутки будут преследовать его седую голову всю ближайшую неделю.