You are my freedom

      Это был чудесный солнечный день. Его сестра выходила за любимого человека. Когда они говорили свои клятвы, все в зале плакали. Праздничная вечеринка тоже удалась на славу. Все пили и танцевали без остановки. Звездой вечеринки стал Лип, который опустился перед Мэнди на одно колено и сделал предложение. Йен был искренне рад за всех. Но горечь все равно иногда подступала.       Йен вышел из кафе подышать свежим воздухом. Прикурив сигарету, он сделал большую затяжку. – Ну что, придурок, завтра уезжаешь? – Еще раз с помолвкой, Мэдс. – Улыбнулся парень подошедшей девушке. – Да. У меня много дел до начала учебы. Как-никак обживать новую квартиру. Да, и тут мне делать особо нечего… – Прости… Я знаю, что уже говорила, но очень сожалею о том, что произошло на барбекю. – Идиотка, забудь. Уже прошло две с половиной недели, а ты все извиняешься. Все случилось, как и должно быть… Я ехал с целью показать, что место Терри теперь подо мной, ебаным пидором, и это сделал...– Мне жаль, что мой брат такая тряпка… – Не извиняйся за других людей. Тем более я понимаю его лучше, чем кто-либо… Я знаю, что он меня любит так же как и я его… И этого достаточно для заглушения боли хоть на какое-то время…       Мэнди обняла Йена, а он, наклонившись, уткнулся носом ей в плечо и заплакал. Даже не верится, что продержался столь долго. Ведь с того дня он не выражал никаких эмоций. Но видимо сейчас накопительный эффект сделал свое дело. – Ты сказал ему об отъезде? – Нет, это не к чему… – Береги себя, красотка! И если Лип тебя обидит, сразу звони мне, я ему надеру зад. И в любое время можете приехать ко мне. – Спасибо! Ты мой лучший друг! – прошептала Мэнди, тоже уже плача.       Они простояли так еще минут пять, пока девушка не пришла в себя. А после, как ни в чем не бывало, продолжили танцевать и пить на вечеринке.       Раннее утро в доме Галлагеров. Йен, как и четыре года назад, обошел все комнаты, запоминая все до мельчайших деталей, посмотрел на спящие лица родных и, подхватив дорожную сумку, вышел из дома.       Резко затормозив у знакомого дома. Он достал из бардачка пистолет и нож. Заложив их сзади за пояс узких черных джинс, прикрыл длинной большой оранжевой футболкой. Сделав глубокий вдох, он вышел из машины. Подойдя к заваленному рухлядью крыльцу, он осмотрелся по сторонам и, не теряя более ни секунды. Зашел в дом. – Терри, ебаный ублюдок! Ты где? – пропел он, а на губах появилась сумасшедшая улыбка.       В гостиную вышли все сыновья Милковича и Терри собственной персоной. – Что тебе нужно, грязный педик? – Поаккуратней с выражениями, я по делу. Ты вроде через меня что-то должен передать. Хотя буду счастлив, если этого не сделаешь, потому как у меня будет полное право пустить твой толстый зад по кругу среди таких же отвратных людишек, а после с особым наслаждением, расчленить твою прогнившую тушку, скармливая ее бродячим псам по маленькому кусочку.       Все это Йен говорил с неподдельным удовольствием и широкой безумной улыбкой. Терри покраснел от гнева и направился в сторону рыжего. Путь ему преградил Микки, которому тут же врезал отец, повалив на пол и сев сверху, замахнулся для очередного удара. Не успел Терри опустить кулак на лицо сына, как почувствовал у горла острие ножа, а на виске дуло пистолета. Раздался щелчок снимаемого предохранителя. – Терри, ты меня огорчаешь. – нежно прошептал Йен. – А поверь все, кто последние три года меня огорчают, плохо заканчивают. А теперь, ублюдок, вставай с Микки.       Старший Милкович медленно поднялся, стараясь не делать резких движений. Он впервые чувствовал дыхание смерти так близко. Еще больше пугал жуткий дикий смех за спиной. – А теперь слушай сюда, старый ублюдок. Еще хоть раз ты дотронешься до Микки или Мэнди, я приду за тобой, и смерть тебе покажется наилучшим, что могло произойти с тобой за всю жизнь. А я узнаю… И приду… И, кстати, надеюсь, ты знаешь, что делать со Светланой, которая меня обидела. Правда ведь? Лезвие ножа сильнее вдавилось в шею, вонзаясь в кожу и покрываясь кровью. – Знаю… – прохрипел Терри.       Нож, как и пистолет, резко пропали с тела мужчины. Йен, крутя пистолет на пальце, встал лицом к Терри и на его глазах облизал окровавленный нож. – А теперь будь хорошим мальчиком и принеси мне то, что обещал Броку.       Терри злобно зыркнул глазами, но послушно пошел в другую комнату. С лица Йена тут же пропали все эмоции. Пистолет он убрал за пояс, а нож вытер об диван. Только после этого убрал его. – Йен, во что ты, черт возьми, блядский ублюдок, ввязался? – Он вместо армии, стал наемным убийцей. – сказала Мэнди, входя в дом. – Не преувеличивай, Мэдс. Это небольшая подработка в свободное время. А что ты тут делаешь? – Остатки вещей своих забрать пришла. Смотри как вовремя. Опять, сученыш, уехать в тихую хочешь! – Уехать? – удивился Мик. – Братец, на этот раз он не вернется.       В этот момент в комнату вошел Терри с большой сумкой. Йен сразу подошел и открыл ее. Увидев, что она полна денег, довольно хмыкнул, и, закрыв ее, забросил через плечо. – Жду тебя в машине, Медс. – бросив это, Галлагер, не оборачиваясь, вышел из дома.              В Лос-Анджелесе на рыжего сразу навалилось куча дел: подготовка к первому семестру магистратуры, работа на скорой и совершенно пустая квартира, заставленная кучей коробок.       Сегодня он встал довольно рано. На единственной в спальне прикроватной тумбе он посмотрел на часы пять утра. А после его взгляд переместился на стену, где красовался коллаж из фотографий его близких и друзей. В центре которого находилась единственная фотография с Микки, сделанная в день набитая парного тату. Оба парня счастливо улыбаясь, прижавшись друг к другу спинами стояли с приспущенными штанами, хвастаясь парной-тату. Они стояли спиной друг к другу, соприкасаясь спинами и откинутыми назад головами. Глаза были у обоих прикрыты. Свежие рисунки на их телах, соединялись в один. Раскрытые, готовые к полёту крылья падшего ангела.        Йен, как сейчас помнил, что идея была именно Микки. Он конечно спросил тогда у Милковича, почему именно крылья, тем более на таком месте. Мик же на полном серьезе сказал: "Прикинь как круто ебатся, шлёпают тела и крыльями машут.". Повезло, что тату-мастер был знакомый, и разрешил им самостоятельно на телах друг друга выбить над крыльями фразу: "You are my freedom". Как же у него тряслись руки выводя на любимом теле эти буквы.       Конечно, в куче фото были и еще снимки Микки, но эту Галлагер любил особенно и поэтому она была в центре, выделяясь среди остальных и большим размером. Он откинулся на подушку и закрыл глаза рукой. Возможно ему пора к психологу, раз изо дня в день, он причиняет себе столько душевной боли, рассматривая снимок каждое гребанное утро. Заставив себя подняться, он отправился на пробежку, после которой сходив в душ выпил купленый по дороге кофе, завтракая пончиками.       Бродя среди коробок, в одних трусах, он искал нужную, где покоилась его будущая кровать. За месяц, что он тут, ему порядком надоел надувной матрас. Услышав звонок телефона, он ударился мизинцем на ноге об одну из досок, какой-то будущей мебели и, чертыхнувшись, поскакал к телефону. – Мэдс, ты, как всегда, вовремя. – проговорил он в трубку, осматривая беглым взглядом свою двухкомнатную студию с панорамными окнами. – Ты сейчас дома? – Да, вот наконец-то добрался до разбора завалов из несобранной мебели и не разложенных вещей. – усмехнулся Йен. – Открой, пожалуйста, дверь. – Что? – Дверь открой входную, ушлепок.       И звонок сбросился. Йен удивленно уставился на телефон. Раздался стук. Рыжий, очнувшись, поспешил ко входу в свою обитель. Распахнув дверь, он опешил. – Что ты тут делаешь? – спросил первое, что пришло в голову Йен. Хотя наличие дорожной сумки и пухлого рюкзака, и так давали ему ответ. – Погнался за тобой, как последняя сучка… – И? – спросил рыжий, все ближе приближаясь к гостю. А глаза неконтролируемо бегали от глаз к губам собеседника. – Я часто тебя вспоминал… Ты мне, короче в душу запал… Хуй ли поделаешь… Ты - моя свобода.       Йен расплылся в улыбке и тут же обхватил его лицо руками, впился поцелуем в родные и такие желанные губы. Чужие руки тут же обхватили его талию, сильнее прижимая к себе. Отстранившись и тяжело дыша они, соприкоснулись лбами, счастливо улыбаясь. Утопая в глазах друг друга. И вдыхая запах друг друга, который всегда кружил голову. – Михайло Александр Милкович, я люблю тебя. – Всегда и везде, рыжий лобок.       Йен рассмеялся, отстранившись, он взял сумку, валяющуюся на полу коридора и зашел в квартиру. Микки улыбаясь поправил рюкзак, пошел следом, закрывая дверь.