Пасха

Просыпаться ближе к двум часам дня стало уже привычным, тем более если ты стример, а основная часть твоей работы происходит вечером, так почему бы не провести пол дня лёжа в мягкой кроватке, да ещё и с любимым человеком под боком, но Лёша не чувствует рядом тепла того самого любимого человека, недовольно ворочается, путаясь в одеяле ещё больше, и в полусонном состоянии пытается найти потеряшку. Его попытки заканчиваются провалом и Губанову приходится приоткрыть глаза, чтобы осмотреть кровать на наличие парня, который не так давно поселился у него. Сонливость не даёт нормально двигаться, мозг практически не работает, а всё чего хочется голубоглазому – это вновь уснуть, уткнувшись носом в подушку. Но сон без мягких обнимашек совсем не тот, а одеяло не даст ему даже каплю того тепла, что даёт Вова. Попытаться хотя бы сесть на постели Лёшу заставляет приятный аромат, доносящийся с кухни, что-то ягодное и мятное. Губанов невнятно мычит, то ли недовольный тем, что его заставили подняться, то ли наоборот довольный приятным ароматом горячего чая с утра. С кухни доносится спокойная музыка, кажется это girl in red. Старший знал, что Братишкин любил такую музыку, хоть она и не всегда сходилась с его характером. Потягиваясь и сладко зевая, Лёша натягивает футболку, которая почему-то валялась на полу, хотя причина известна обоим жильцам этой просторной квартиры. Парень встаёт с кровати, слабость в ногах после двенадцатичасового сна не даёт ступать уверенно. Губанов выглядывает из комнаты, и если в ней было хоть глаз выколи из-за закрытых шторами окон, то яркое весеннее солнце слепит прямо в глаза. Лёша жмурится, пытаясь на ощупь пройти по коридору и найти своего парня. Хес пытается открыть глаза, чтобы они более-менее привыкли к яркому свету и наблюдает как Вова, покачиваясь в такт музыке, режет кулич, раскладывает по тарелкам и ставит на стол, а когда замечает высокого парня в проходе улыбается во все тридцать два. Пока Братишкин пытается переключить музыку на телефоне, голубоглазый подходит сзади, утыкаясь в затылок, вдыхая запах персикового геля для душа, который младший стащил у него. Худые руки обнимают и удобно укладываются на животе Вовы, сцепляясь в замок и не давая выбраться. Семенюк пару минут тупит в одну точку, но потом тихо смеётся, треплет и без того уже испорченную причёску старшего и кладёт свои руки поверх лёшиных, покачиваясь под музыку уже вместе с парнем. Когда руки Хесуса полезли под футболку, очерчивая кончиками пальцев резинку любимых коротких шорт, Вова немного опешил и тут же попытался перевести внимание голубоглазого на что-то получше, например, на сладкую выпечку с чаем. - Сегодня пасха, Хес. - Тихо произносит Братишкин, немного вздрагивая от прикосновений холодных пальцев. Не то чтобы они оба любили такие праздники и бежали их отмечать, но пару раз можно было позволить себе вкусно покушать в домашней обстановке и словить атмосферу праздничка. - И? - Леша целует за ухом, спускаясь в шее. - Яйцами биться будем? - А мы вчера вечером что делали? - Усмехается Хес, крепче обнимая и прижимая Вову к себе. До младшего доходит с опозданием, а когда все же доходит у него горят кончики ушей, и он недовольно пихает старшего в бок, выбираясь из цепких рук. - Ты придурок, Хес. - Фыркает Братишкин и отходит, упираясь поясницей в стол, берет чай, греет ладони и наблюдает за Губановым, который отступать видимо не собирается. - Зато твой. - Леша подходит не спеша, всю его сонливость как ветром сдуло, теперь у него одна цель и это Вова. Улыбка Губанова Вове не нравится, какая-то она недобрая, но отходить поздно, сзади стол, а Лёша слишком близко, он сам загнал себя в угол. Братишкин фыркает, когда Хес подсаживает его на деревянную поверхность и утыкается носом в шею. Слабые сопротивления младшего на лёгкие поцелуи, покрывающие шею, Лёша не берёт во внимание, всегда он так, морозится, а потом сам просит больше. Худые пальцы скользят под тонкую ткань шорт, Вова вздыхает, хватаясь за плечи старшего, когда Губанов вклинивается между его ног, прижимаясь слишком близко. Хес трётся о него чуть ли не всем телом, тыкается губами во все открытые участки кожи Братишкина, и тот сдаётся, сам поддаётся вперед, целует сначала линию челюсти, потом уделяет всё внимание губам, целует чувственно и нежно, а Хес тает, углубляет поцелуй, вслушиваясь в тихие вздохи парня перед ним. Вова кладёт голову на плечо старшего, тихо постанывает, когда давление тела Хесуса на его пах становится слишком сильным, тяжело дышит, хватается за Губанова обеими руками, комкая ткань футболки и слегка царапая спину стримера, смазано целует в щёку, а на резком движении бёдер Хеса срывается на громкий стон, от которого Лёша чудом не оглох. - Лёш… Лёш, пойдём в спальню. – Вова терпеть больше не может и обхватывает ногами талию голубоглазого, прижимаясь ближе. Хесу повторять два раза не нужно, так что уже через пару минут, собрав все углы этой квартиры своими телами, они падают на кровать, а Братишкин седлает Хеса, но слабость в руках, сильное возбуждение, и он уже не сидит на нём, а лежит, потираясь своим стояком о чужой. Ненужная сейчас одежда летит в те же места, в которых нашлась сегодняшним утром. Лёша проводит кончиками пальцев по мягким бокам, вызывая мурашки и лёгкую дрожь. Старший чёртов любитель прелюдии, нежных поцелуев и укусов в чувствительные места, любитель изводить Вову всеми способами, доводить до края, а потом прекращать все свои действия, заставляя младшего задыхаться от злости и возбуждения. Братишкин берёт инициативу в свои дрожащие руки, опирается на плечи Хесуса и достаёт из-под подушки лубрикант, льёт на пальцы слишком много, пачкает постельное белье и прикрывая глаза заводит руку за спину. Для Лёши – отличное шоу, для Вовы – чуть ли не последний круг ада. Мало того, что растягивать себя в такой позе слишком сложно, так ещё и старый не помогает, лежит поглаживая его бёдра и отдыхает. Вова недовольно сопит и хмурится, пытается расслабиться, отвлекаясь на ласковые прикосновения парня под ним, так увлечён и сосредоточен, что не чувствует, как скрипит кровать, а голубоглазый убирает свои тёплые ладони с его ног. Распахивает глаза стример только когда к его пальцам добавляются лёшины, горячие поцелуи обжигают своей нежностью ключицы и грудь. Вова не выдерживает всех тех чувств, что дарит ему Губанов, хватается за его плечи, запрокидывая голову, лишь сильнее насаживаясь на тонкие пальцы, которые так приятно давят на чувствительную точку. Крашенная чёлка прилипает ко лбу, а искусанные губы парня так сильно травмированы, что Лёша целует, стараясь вложить в этот поцелуй всю любовь и нежность. Он готов всю жизнь говорить Вове насколько он красивый, как он его любит, ценит, уважает, готов дарить ему любовь столько, сколько понадобится, а взамен ему достаточно видеть улыбку и светящиеся счастьем серые глаза. Хес осматривает лежащего под ним парня, губы припухли и стали такого же оттенка, как и покрасневшие щёки, старший гладит внутреннюю сторону бёдер, делает это всё настолько ласково, что Вова под ним готов растечься в лужицу. Парень пытается закрыть лицо руками, успокоиться, привести мысли в порядок и перестать несдержанно вздыхать от каждого прикосновения родных рук. Лёша ему этого не даёт, он уже много раз говорил, что ему не нужно пытаться прятать свои эмоции, что только рад видеть эмоции, отражающиеся на его лице после каждого чувственного движения, а Вова после этих слов всегда смущался и бормотал совсем не обидные обзывания в сторону старшего. Вот и сейчас, Хес перехватывает руки младшего, сцепляет в два замка и улыбается, когда видит растерянный взгляд серых глаз. Губанов утыкается лбом в плечо Вовы и входит медленно, стараясь не навредить, парень под ним ёрзает, ахает и охает, сильнее вжимаясь в старшего. Выдержка Братишкина оставляет желать лучшего, и он сам двигается навстречу Хесу, несдержанно выстанывая имя голубоглазого. Движения Лёши всегда быстрые и резкие, но в то же время аккуратные и распаляющие ещё больше, Вова никогда не сможет понять, как в нём умещается всё самое прекрасное. Хесусу приходится переложить руки на бёдра и отпустить младшего, чтобы ускорить темп. На утро Вова проснётся с красно-фиолетовыми пятнами по всему телу, опять будет злиться, но долго обижаться на собственническую мордашку Хеса он всё равно долго не сможет. Братишкин даже не пытается прикоснуться к себе, в глазах итак плывёт, слёзы в уголках глаз делают ещё хуже, Вова даже не видит, возбуждение настолько сильное, что он может только чувствовать и подставляться под поцелуи Губанова. Сжимает в кулаках простынь, кусает подушку, чтобы заглушить стоны, но это слабо помогает, Хес же совсем не помогает, поворачивает пылающее лицо к себе за подбородок и впивается в пухлые губы поцелуем, ритма совсем нет, только беспорядочные толчки по одной точке. Братишкин кончает раньше Губанова, в глазах темнеет, а тело мигом слабеет, Лёша изливается на живот Вовы секундами позже. Устало падает рядом, рыскает в тумбочке в поисках салфеток, видя состояние парня, мягко улыбается, целует уголок губ, а тот в полусонном состоянии тычется носом в щёку, видимо, пытаясь поцеловать. Хес вытирает весь беспорядок и укрывает почти уснувшего Вову одеялом, слышит тихое люблю и сопение. Лёшу и самого ноги еле держат, голубоглазый выбрасывает салфетки и возвращается в комнату, укладываясь рядом и утыкаясь в светловолосую макушку. Чувствовать размеренное дыхание на своём плече и тёплые ладони на животе Губанов очень любил, как и самого Вову, но об этом он скажет ему завтра утром.