Москва слезам не верит

1958 год. Москва… Попов идёт в потёмках, где только свет из окон общежития освещает улицу. Слышится громкий гогот девушек и низкий бас парней, что собрались в столь поздний час. Из радиоприёмника с перебоями исходит нынешнего времени песня «Александра». Улица полна народу, кто-то воркует в сторонке, а кто-то закуривает сигару, показывая всем свою крутизну. Арсений открывает большую деревянную дверь рядом с табличкой «Рабочее общежитие №15» и идёт в направлении своей общажной комнаты. На кухне кто-то непринуждённо фонил, что заставило паренька заглянуть в небольшое помещение, замечая там тётю Нину и своего друга — Серёжку. — Здрасьте, — поздоровалась невысокая женщина. — Здрасьте, — Попов приветственно улыбнулся. Услышав знакомый баритон, Серёжа оторвался от посуды и с радостным: — Арс! — подбежал к брюнету. Матвиенко не глупый, потому сразу и приметил что-то неладное в настроении друга: — Чё, завалил? — парень с хвостиком потускнел. — Ага, — с выдохом сказал голубоглазый, — два балла не добрал. — Арс, а списки-то видел? — у низкого появилась в глазах надежда. — Конечно, видел, — с очередным выдохом произнёс Попов и пошёл в сторону комнаты. — Ну и чё? И нету? — Матвиенко направился за другом. — Нету, — опечаленно ответил тот. — Матвиенко, к тебе пришли! — послышалось где-то сзади. Парень с хвостиком обернулся по рефлексу, но не придал особенного значения. — Арс, ну и ничего! Поработаешь, позанимаешься, и уж тогда на следующий год обязательно… — после того, как дверь в комнату открылась, реплика лучшего друга остановилась. — О-о, какие люди! И без охраны, — шутит Лёха, укутанный в одеяло без верхней одежды. — А я-то думаю: «Куда вся клубника пропала?» А это Лёха маски делает, — фырчит Серёжа. — Нужно поддерживать влажность кожи, — прочитал с обложки Щербаков. — Ой, ну тебя! — отмахивается парень и принимается разглаживать брюки уже нагретым заранее на плите утюгом. Попов тем временем, не переодеваясь, берёт в руки книгу с обложкой цвета слоновой кости. Матвиенко, догладив штанины, бережно складывает их и относит на прикроватную тумбу. — Не расстраивайся, Арс, — по-дружески похлопал по плечу Серёжа и ушёл обратно к доске — гладить рубашку. — А я не и расстраиваюсь, — отвечает Попов, перелистывая страницы одну за другой. — «Не расстраиваюсь», — дразнит его друг, — два балла. Надо же, два балла! — Я всё равно поступлю, — спокойно говорит брюнет. — А кто спорит? В институте до каких лет принимают? До 35-ти? У тебя ещё уйма попыток, — сняв с лица пару ягод и меняя их на другие, подкалывает Лёша. — Ты хоть бы клубнику снял, а то сейчас Димка придёт, — усмехается Серёжа с соседа, — мы сегодня с ним на концерт идём, — радостно сообщает друг и начинает переодеваться. — В концерт, тетёха. Два года в Москве живёшь! В концерт, — чуть ли не ржёт Щербаков. В дверь ритмично постучали несколько раз. — Ой, нельзя-нельзя, — смешно протараторил низкорослый парень. — Можно-можно! Войдите, — кричит с постели Щербаков. Матвиенко хватает с верёвки высохшую майку со штанами и становится за дверью. В комнату заходит низенький парень с короткой стрижкой: — Здрась… — не успевает договорить тот, как замечает Лёшу в клубнике, — что это с Вами? — Это вы меня в краску вогнали, — ржёт Щербаков. — Извините, — на полном серьёзе говорит парень в очках и делает шаг назад. — Куда Вы? — чуть ли не встаёт с постели нагой Лёха. — Извините, — тараторит парень и выбегает из комнаты. — Дим, Дима! Дим, подожди я щас! — кричит ему вслед Серёжа, полностью переодетый, — что ж ты его пугаешь, он такой скромный у меня, — теперь же Матвиенко обращался к Лёше. — Да, интеллектом явно не изуродован, — Щербаков стирает с себя всю ягоду, — и стоило тебе в Москву ехать. Такого друга ты и в деревне мог найти, — вздыхает парень. — Ладно, я пошёл, — сказал юноша с хвостиком. — Давай, счастливо, — улыбается ему Попов. Чрез минут дцать из коридора доносится женское: — Лёха, тебя к телефону! — Так, Арс, ты давай собирайся, а я сейчас прибегу, — тараторит Щербаков, натягивая футболку с растянутыми штанами. — Куда это? — вскидывает брови брюнет. — Гулять, — бросил парень, прежде чем выбежать из комнаты. Арсений вздохнул, но всё же решил отложить занимательную книгу. Выбор был невелик: отцовский костюм на прогулку или же свободная одежда. Попов решил, что в старых штанах гулять не вариант. Да и что же? Он будет разгуливать в местами дырявых штанах в Москве? Ну уж нет, лучше прогулочный костюм. Долго ждать Лёху не пришлось — прибежал радостный такой, и главное, что ничего не говорит, гадёныш. Ребята собрались достаточно быстро. Точнее, брюнет уже был готов, а вот Щербаков бегал, как ужаленный, по комнате, ища рубашку к штанам. Плюнув на это, взял «в долг» у Димки. Парни решили прогуляться по центру — посмотреть местные достопримечательности Москвы. Вернее, это было их отговоркой на вахте, чтобы тёть-Таша пустила обратно позже 12-ти. На деле же друзья пошли на фестиваль французских фильмов. И случайно оказались около памятника Маяковскому. Народ столпился вокруг него, слушая какого-то мужчину-оратора, который в свою очередь ярко рассказывал стихотворение. — Ничё не понял, — усмехнулся Попов, проходя мимо толпы. — Нет ну слушай, это не дело, — начал Щербаков, как только они свернули на другую улицу, — толку-то? Пять лет над учебниками горбатиться, чтобы потом за тыщу рублей на заводе вкалывать? Не-ет, это не жизнь, — пыхтит Лёха, на что Арсений усмехается. — Ну вот у Серёжи не жизнь и у меня не жизнь. А что тогда жизнь? Недалеко от ребят остановили девушку с парнем — не соблюдали общественные правила, обнимались на улице. Ну полная чушь! Вот уж что не жизнь, так запрет на личное пространство… Но что поделаешь? Арсений не собирался присоединяться к тем людям, которые против власти. Его это не касается, а это самое главное. — И наука эта какая-то скучная, химия… — продолжил Щербаков, — одни только формулы. — Ничё ты не понимаешь. Химия — это будущее человечества, — на полном серьёзе заявляет Попов. — Будущее? Ты лучше о настоящем подумай, — посоветовал Лёха, глядя прямо в глаза другу. — Извините, — обратилась девушка к Щербакову. — Топай-топай, — выдохнул парень. Девушка развернулась на пятках и ушла, по-видимому, к подруге. — А чё это ты так? Девушка вроде ничего, — непонимающе шепнул Арсений. — Полюбить так короля, проиграть так миллион. — Не расскажешь, когда ты начал цитатами бросаться? — прыснул брюнет. — Ой, ну тебя! — дружески пихнул в бок Лёша, — пришли! Давай скорее, а то сейчас народ набежит и встать негде будет. Парни встали как можно ближе к дорожке, чтобы разглядеть российских артистов вживую, а не с телевизора, который работает через раз. Буквально через пять минут собрались люди, желающие тоже поглазеть на ныне популярных артистов. По дорожке кто только не прошёл: и Конюхов, и Выграновский, и Харитонов, и Смоктуновский, конечно, не столь популярный, нежели остальные. — Вот это жизнь, Арс! — мечтательно вздохнул Щербаков по дороге домой. — Да-а, — согласился Попов.