Стерпится. Слюбится.

 - И ты так спокойно относишься к этому, Бренхиль? Девчонка в ответ лишь как-то резко поводит угловатыми плечами, не поднимая опущенных глаз от чудесной атласной ткани в своих руках - дорого же мать отдала за неё! Женщина рядом, не дождавшись ответа, перестаёт с помощью проворной служанки перебирать кружева и ткани и тяжело разгибает затекшую спину. Взгляд её, обращённый к дочери, кажется будто бы укоряющим, но на дне тёмных глаз играют такие знакомые ей радостные искорки.   - Стерпится - слюбится? - спрашивает она несколько лукаво, и дочь подхватывает этот мотив, бросая ей сдержанную хитрую улыбку.   - Вовсе нет. Ма-ам, ну неужели ты не понимаешь? - бросив дорогую ткань на пол, Бренхиль подходит к матери и обнимает её за шею, тепло глядя в ласковые глаза немолодой, но всё еще красивой женщины. Каждая черточка этого милого лица ей знакома. Ещё бы - ей уже тринадцать лет, она уже совсем большая и должна знать маму так хорошо, чтобы защитить её от этого жутко огромного мира. Мама часто печалится - она потеряла мужа и двоих сыновей, и лишь в присутствии младшей дочки расцветает. Бренхиль, конечно, не такая большая, как Наймир, но тоже может помочь бедной мамочке. Пусть ей не дано было стать во главе отцовских земель, как брату, но она женщина, а женщину можно удачно выдать замуж - это выражение она часто слышала от болтливых служанок и твёрдо выучила. Потому и совсем не боялась - ну, разве что чуть-чуть, при мысли о том, что её перед взором богов свяжет с собой узами и поцелует почти незнакомый взрослый лорд.   - Я должна помочь семье, - Бренхиль закусывает губу и придаёт лицу серьёзное выражение, стараясь выглядеть взрослей, - но мне никто не даст меч, чтобы покарать обидчиков, и даже не разрешат рыться в бумагах и деньгах, как делает это мейстер Лурс. Значит, мой долг, - она смешно хмурится, - удачно выйти замуж.  Мать улыбается, но в душе её - боль. Она отправила к богам уже троих, а теперь и дочь уедет от неё к своему супругу. Как она хотела бы оттянуть этот момент, дождаться, пока Бренхиль ещё немного подрастёт! Это живое, красивое дитя было единственной отрадой её тяжёлой жизни. Старшие сыновья как-то слишком быстро повзрослели и отправились вслед за отцом на это глупое ристалище, чтобы сложить там головы, а младший теперь сам лорд Астер, и к нему, вечно занятому, не подступиться. Лишь дочь у неё есть - была... Разумеется, они этого не хотели. Даже Наймир, несмотря на напускную суровость, не стал бы просто так отдавать любимую сестрёнку замуж, но после смерти её лорда-мужа их дела пошли из рук вон плохо - деньги не прибывали, все торговые связи обрушились в единый миг, соседи так и жаждали отобрать земли у вдовы и её сына. Лорд Вольсонг оказал им просто неоценимую услугу, предложив в качестве платы за помощь и патронаж отдать ему в жёны младшую леди Астер. Бренхиль тогда, к удивлению матери, легко и быстро дала своё согласие.  Бренхиль совсем не похожа на мать. У неё густые тёмные волосы, худенькие руки и громкий голос, да фигура, как у любого подростка, угловатая, острая. От матери взяла лишь узкий разрез глаз, отчего кажется похожей на лань и всегда хитро прищурившейся, да полные губы, но что ей до того - лучше бы скакала газелью по всему замку да дралась деревянным мечом с чучелом возле конюшни, которое избивали когда-то её братья! Ей бы играть, а она собирает себе приданое на свадьбу. Горько матери, горько, но она прячет свои чувства и улыбается - да и как не улыбнуться при виде этого пытливого лица перед собой?  - А как же любовь, Бренхиль? - спрашивает она у дочери. - Разве тебе никогда не хотелось влюбиться в кого-то и выйти за него замуж? Любить его всю жизнь, рожать ему прекрасных детей и делить с ним все тягости и радости жизни?  - Любо-овь, - тянет Бренхиль снисходительно, - к чему мне она, милая мама? Зачем мне чувства в браке? А если я вдруг возьму и влюблюсь в какого-нибудь нищего попрошайку, разве тебе станет легче? Я леди, а у леди есть долг! - малышка вещает эти странные для своего возраста вещи с безумно важным видом, поневоле несколько пугая мать. - К чему мне это чувство? Ты сама говоришь, что настоящий брак основывается на взаимном уважении и доверии. Я не хочу умирать от глупой страсти, мама, когда я леди и должна руководствоваться не одним лишь зовом сердца, но и зовом разума, - а он куда важнее. Мама, ну посмотри на меня! Куда мне влюбляться? В кого? Неужели ты думаешь, что будет лучше, если я буду рыдать в подушку оттого, что лорд Вольсонг так долго едет к нам, считать дни до свадьбы, умирать от каждого криво брошенного взгляда? Нет уж! Я хочу уважать моего супруга и доказать ему, что я леди, а не безмозглая влюблённая коза! - в качестве неопровержимого доказательства Бренхиль издаёт короткое блеяние, призванное окончательно убедить мать в правоте её слов.  Но на лице матери уже не играет улыбка: её сменило беспокойство. Девочка замечает это и встревоженно вглядывается в тёмные глаза, пытаясь понять, чем она вызвала, как ей кажется, недовольство матери, но едва она собирается напрямую спросить об этом, как подаёт голос служанка:  - Миледи, платья, которые вы пометили, уложены, кружева я сложила, что-нибудь ещё? Женщина тяжело вырывает сознание из пучины тяжёлых дум и фокусируется на непосредственной задаче.   - Нет, Силке, это всё. Бренхиль, тебе нравится ткань? Тогда отдай её Силке, пусть отнесёт портным. Нам нужно лучшее свадебное платье.  Девочка неохотно расцепляет руки и освобождает мать из объятий; собирает смявшуюся ткань, отдаёт служанке и провожает взглядом выходящую мать. Что она сказала не так? Спустя месяц платье готово, и Бренхиль, задорно смеясь, кружится перед тусклым зеркалом, восторженно осматривая себя со всех сторон. Ради такого наряда и замуж можно выйти: прозрачные газовые рукава, белоснежный подол в пол, узкий лиф, как у взрослой, с таким же глубоким квадратным вырезом, к тому же ещё и длинная вуаль снежного цвета...Бренхиль глаз не может оторвать от своего отражения и всё гладит роскошную ткань.  Гости едут.  Южане как-то сразу занимают весь замок, хлопают служанок, пьют эль, шумят, одобрительно кричат при виде Наймира и ждут угощения. Они пробудут в замке несколько дней, а потом вернутся домой, оторвав от сердца старой женщины её дорогую дочь и забрав её с собой.  Бренхиль битый час ищут по всему замку, пока брат не догадывается выйти во двор: юная леди соревнуется с двумя приезжими рыцарями в том, кто быстрее поседлает коня, и громко хохочет, - почти как отец когда-то. Она опережает обоих рыцарей и в переизбытке счастья, доступного лишь беспечному ребёнку её лет, бросается на шею подошедшему брату.   - Ты видел, Наймир, я обогнала их! - лорд опасливо косится из-за плеча сестры на рыцарей, но те и сами смеются. Девчонке всё спускают с рук.  Она становится серьёзной лишь тогда, когда все вещи уложены, а сама она стоит в дверях своей комнаты, последний раз окидывая её взглядом. На ней болотного цвета дорожное платье, плащ и хорошие ботинки; сундуки уже отнесены вниз и укладываются в кареты. Как-то быстро пролетели эти дни.  - Бренхиль, - тихо зовёт сзади мать, и девочке хочется и ей немедленно броситься на шею, чтобы попрощаться. Но она - леди, которую везут на собственную свадьбу, а леди всё-таки не вешаются на матерей. Бренхиль позволяет себе лишь щемящее душу крепкое объятье, на котором обрываются тринадцать беззаботных лет. Бренхиль пора ехать.  Ей разрешают проделать путь верхом вместо того, чтобы трястись в душной карете, и она вскакивает на свою кобылку, которую подводит ей брат. На её лице уже играет румянец предвкушения: девчонка так и рвётся ехать. Её место - рядом с будущим супругом. Бренхиль ещё немного боится его, но предпочитает не думать о плохом и разговаривать с ним, как с любым лордом.  Лорд Вольсонг будто сам не рад предстоящей свадьбе: невеста при ближайшем рассмотрении оказывается совсем ещё ребёнком, пусть расцветшим и очень красивым. Ей нужен отец, а не супруг, но её счастье, что Вольсонг не так стар и ужасен, как мог быть. Немолод. Не назвать красивым. Да и добрым не особо.  Но он, пожалуй, лучшее, на что эта девочка могла рассчитывать.  Дорога занимает всего день, и наутро Бренхиль вместе со служанкой уже раскладывают вещи и извлекают из сундука дорогое свадебное платье. Она наденет его уже завтра, а сегодня её будут чистить, мыть, скрести и охать над худобой. Она готова и даже с интересом ждёт предстоящих процедур, но больше всего ждёт следующего утра - мать обещала, что на свадьбу ей в волосы вплетут настоящий жемчуг, и Бренхиль не терпится увидеть его в своих тёмных кудрях.  Наутро её одевают, гладко причёсывают непослушные локоны и действительно вплетают в них маленькие жемчужины: они блестящие и белые, как её платье, и совершенно очаровывают девочку. Потом на её голове оказывается сеточка для волос с какими-то камнями, сверкающими так, будто это бриллианты, и на обнаженную шею осторожно надевают неудобное тяжёлое колье. Вуаль на лицо - и она готова.  Кажется, вниз её ведёт очень главный рыцарь - он много разговаривал и смеялся с лордом, будто старый друг. В огромной зале внизу уже накрыты столы, и её ждут лорд и служитель богов. Интересно, почему Вольсонг не был женат? Он уже довольно стар для первого брака - да что там, лорд хоть и выглядит хорошо, но он действительно немолод.  Бренхиль поставили перед будущим супругом, и она внезапно почувствовала робость. Вуаль так хорошо скрывает её лицо - лорд, скорее всего, даже не заметит вспыхнувшие щёки. Служитель начинает с долгих и нудных молитв; в конце он произносит обязанности молодых, и двое должны повторять их уже как обеты. Голос Бренхиль звучит совсем тихо, а когда лорд завязывает на её руке простенький плетёный браслет, она даже немного дрожит. Заметил ли он? Все клятвы произнесены, и как-то неожиданно для Бренхиль её теперь уже супруг откидывает вуаль. Она как можно сильнее зажмуривается, но ничего страшного не происходит - в голове проносится лишь смутная мысль о том, что борода лорда колет кожу.  На пиру Бренхиль вновь расцветает, спокойно сидя рядом с супругом и наслаждаясь роскошной пищей. Она должна быть хорошей леди и не думать о том, что произойдёт этой ночью. Она будет очень хорошей леди. Пока что ей даже нравится такой быть.