Альтернативная терапия

Вокруг пальцев Сакуры мерцает, переливаясь зеленым светом, целебная чакра. Какаши прикрывает глаза, вытянувшись на жестких, добросовестно накрахмаленных больничных простынях, и пытается не думать. Ему неловко. В основном потому, что он лежит перед своей ученицей в одних только больничных штанах, которые ему выдали вместо привычной, практически уже приросшей к коже джонинской формы. Ну и в маске, конечно. Попробовал бы кто снять с него маску, пока Какаши в состоянии сопротивляться! Помнится, в прошлый раз ирьенинам это удалось лишь потому, что Какаши был без сознания после сражения с Итачи… — Как вы сейчас себя чувствуете? — негромко спрашивает Сакура, перемещая свои руки чуть ниже и растопыривая пальцы над животом Какаши. Сакура не касается его даже мизинцем, но живот Какаши рефлекторно втягивается до самого позвоночника. Ох, ты ж, как неловко все-таки! — Нормально, — бурчит Какаши, избегая смотреть Сакуре в глаза. — Можно, я уже пойду? — Куда? — машинально переспрашивает Сакура, смещая руки еще ниже. — Вы не дойдете даже до ворот Госпиталя, сенсей. Вас принесли — краше в гроб кладут. Нет-нет, уж позвольте мне разобраться, что с вами происходит. — Ничего со мной не происходит! — Какаши малодушно радуется, что маска прячет его вспыхнувшие раздраженным румянцем скулы. — Я здоров, как конь! — Конская колбаса и то здоровее! — дерзко парирует склонившаяся над ним Сакура, отбрасывая с лица упавшую на глаза прядь волос. — За прошедший месяц вы трижды теряли сознание на глазах у генинов! У вас держится высокая температура, и я понятия не имею, как вы с ней вообще на ногах стоите! Судороги! — Нет у меня судорог! — чуть повышает голос Какаши. Проклятье, левая рука начинает дергаться сама по себе. Какаши пытается засунуть ладонь под себя, чтоб остановить это, но Сакура оказывается быстрее — хватает его за руку, силой распрямляет скрюченные судорогой пальцы, и Какаши ощущает толчок чакры — прохладной, живой, быстро снимающей спазм. И смотрит возмущенно, разве что не фыркает: — Ну? Позволите мне уже нормально вас обследовать? Или продолжите строить из себя стального воина, пока не свалитесь где-нибудь с инфарктом? Это, знаете ли, только женщины защищены от проблем с сердцем лет эдак до пятидесяти, мужчину же может приложить в любой момент. И вы, сенсей, — тычет Сакура пальцем в испещренную старыми шрамами грудь Какаши, — в группе риска по всем фронтам! Какаши вздыхает, закатывая глаза. Проще промолчать и подчиниться, чем переспорить вошедшую в раж Сакуру. Когда дело касается спасения чьей-то жизни, эту девчонку остановить не легче, чем поймать Бомбу Биджуу голыми руками. Сметет и не заметит. С нее станется привязать Какаши к постели и обследовать силой, если он сейчас откажется. Вся в свою упертую, шумную, настырную наставницу, дай Бог ей здоровья, конечно. — Хорошо, — сдается Какаши, испуская горестный вздох. — Обследуй. Что мне делать? — Помолчать хотя бы минутку! — по инерции дерзит Сакура, но тут же сдувается: — Простите, сенсей, я переволновалась за вас. Сейчас я все сама сделаю, вы расслабьтесь просто. Сакура энергично встряхивает ладонями, несколько раз сжимает и разжимает кулаки, и снова вокруг ее пальцев зажигается мятно-зеленая чакра. Какаши машинально отворачивается. Он не боится, ему случалось видеть всякое — и выпотрошенные кишки, и отрубленные руки-ноги товарищей, и капающую из-под собственной руки кровь только что убитого врага. Однако Какаши никогда не сможет привыкнуть к зрелищу, как хрупкие ладони его ученицы проникают прямо в его грудную клетку, погружаясь по самые запястья, но оставляя кожу неповрежденной. В его голове мелькает странная мысль, что ирьенинов зря считают такими уж безобидными — если Сакура сейчас рассеет технику и схватит его за сердце, она мгновенно может его убить. — Здесь все в порядке, — успокаивающе говорит Сакура, заметив, видимо, что Какаши старается не смотреть на нее. — Сейчас я спущусь немного ниже, вы можете почувствовать щекотку. Только не дергайтесь, хорошо? Какаши не боится щекотки, но все его силы уходят на то, чтобы не дернуться, когда Сакура принимается за обследование его живота. Его лицо под маской пылает так, что при желании об него можно зажигать спички. — Все ясно, — слышит Какаши через бесконечные две минуты. Несмотря на то, что руки Сакуры остались абсолютно чистыми, она энергично вытирает их полотенцем и аккуратно вешает его на спинку кровати Какаши, прежде чем взять с тумбочки планшет и ручку. Какаши долго и с подозрением смотрит, как она быстро пишет что-то в его истории болезни, ошибаясь, зачеркивая, быстро переворачивая листы. Конечно же, с ним не происходит ничего серьезного. Какаши даже интересно, что именно скажет Сакура, какой смешной диагноз ему поставит. — Я обследовала вас на двадцать разных видов инфекций, полный список вирусных заболеваний, даже сделала генетический анализ, и все оказалось настолько проще! — сокрушенно качает головой Сакура. — Если бы вы не строили из себя железного, не пришлось бы мне столько сидеть за микроскопом! У вас ужасный застой во второй чакре. Ну и запустили же вы себя, Какаши-сенсей! Нельзя же так! — Ничего не понял, — признается Какаши. — Какой-какой застой у меня? Это вообще лечится? — Лечится, — кивает Сакура, спешно дописывая строчку. — Вам нужна женщина, сенсей. Какаши не давится только потому, что не ел с позавчерашнего дня — просто нечем. От возмутительности заявления Сакуры, впрочем, можно и воздухом поперхнуться. Да что себе позволяет эта малявка? — Сакура, ты с-себя вообще слышишь? — заикается Какаши. — Так, я пошел отсюда. Сакура с интересом наблюдает, как Какаши встает с постели и делает несколько шагов к двери палаты. Ему удается пройти почти половину расстояния, прежде чем ноги позорно отказывают, колени подламываются, и Какаши беспомощно падает прямо в руки Сакуре, мгновенно переместившейся между ним и дверью. Руки, которые могут разрушить Резиденцию Хокаге одним ударом, держат Какаши бережно, но уверенно — Сакура помогает ему добраться обратно к постели и заботливо укладывает. От невозможности происходящего хочется истерически засмеяться, чего Какаши не делал уже много лет. Женщина! — Вы зря делаете такой вид, будто я сказала что-то смешное, сенсей, — осуждающе говорит Сакура, присаживаясь рядом с Какаши и принимаясь исцелять его снова. — Это же вы учили нас контролировать чакру, вы лучше меня должны знать, что все энергоцентры человека и их раскрытие очень важны для здоровья. Это лишь кажется, что чакра берется из ниоткуда и нужна только для активации техник. На самом деле, чистота и здоровье тенкецу напрямую влияют и на физическое здоровье, и на духовное развитие, и даже на социальную жизнь. — Сакура, мне тридцать три года! — пытается воззвать Какаши к разуму зарвавшейся ученицы. — Если бы у меня был… Как ты его назвала… — Застой второй чакры, вызванный сексуальной неудовлетворенностью, — с готовностью подсказывает Сакура. — Вот он, да, я бы давно… Ох, это же просто смешно! — Чем, сенсей? — Я не должен обсуждать это с… с тобой! — Какаши даже начинает заикаться, не зная, куда деть глаза. Сакура смотрит на него просто-таки с бесстыжим спокойствием и интересуется: — Вообще-то, я ваш лечащий ирьенин. Зачем меня стесняться? — Прекрати! Ты еще слишком маленькая, обсуждать такие вещи! — Маленькая? — Сакура усмехается и кладет ногу на ногу. — Разве что в какой-то вашей карманной вселенной. Мне девятнадцать, Какаши-сенсей, я уже не ваша глупенькая ученица, которую надо учить правильно держать в руке кунай. И прекрасно знаю, куда по ночам ходят нормальные джонины, пока их малолетние ученики сладко спят на своих футонах. Сакура внимательно осматривает Какаши, съеживающегося под этим взглядом, и добавляет: — Нормальные джонины… Но не вы, похоже. — О чем ты? — Какаши беспокойно ерзает под больничным одеялом, радуясь, что укрыт до самого горла. — Вы давно были в борделе, сенсей? — Сакура! — от возмущения Какаши даже привстает, но хрупкая ручка Сакуры толкает его обратно на накрахмаленные простыни быстрее, чем снова начинает кружиться голова. — Понятно, — кивает Сакура. — Горячие источники? Нет? Случайные интрижки на миссиях? Тоже нет? Когда же вы расслаблялись последний раз? Такое ощущение, что еще до того, как стали нашим учителем. По крайней мере, я не помню, чтобы вы сбегали по ночам в город, пока мы ходили на миссии все вместе. Спали в своей палатке, как прибитый. — Сакура, — стонет Какаши, не зная, куда деться от стыда. И она, наконец, понимает, округляя зеленые до невозможности глаза: — Что… Никогда??? Вообще никогда??? Да вы себя, никак, угробить задумали! Сенсей, если так хочется самоубиться, так шли бы со Скалы Каменных Лиц прыгать, а? По крайней мере, быстрее будет, а результат все тот же! Вы же не шаолиньский монах, нельзя одновременно и целибат держать, и чакрой пользоваться! — Сакура, да ты себя слышишь? Я не единственный неженатый джонин в Конохе! — теряет терпение Какаши, на минуту даже переставая краснеть. — Вон, взять к примеру Гая! — Плохой аргумент, — качает головой Сакура. — Он так мало пользуется чакрой… — Эбису! — Тот еще извращенец, знали бы вы, сколько раз я его лечила и от чего… — Прекрати! Тензо! — Его страхуют клетки Первого-сама, — разводит руками Сакура. — Ибики! — так и подскакивает на кровати Какаши. — Мазохист, практикует БДСМ… Сенсей, пора признать, в Конохе вы — самый асексуальный мужчина из всех. Это плохо! — с нажимом говорит Сакура. — Это нужно лечить! — Ты точно издеваешься, — стонет Какаши, уже не пытаясь держать лицо. — Это какой-то гнусный розыгрыш! — Какаши-сенсей! — теряет терпение Сакура, раздраженно сдувая с лица назойливую прядь. — Хотите доказательств? Пожалуйста! Мы оба знаем, о чем Джирайя-сама писал свои книги, которые вы из рук не выпускаете! Так ответьте же мне без ложной скромности, не краснея, как девственница в мужских банях, у вас хоть раз во время чтения была эрекция? Если бы на Какаши сейчас свалилась Луна, он был бы даже благодарен. Сакура, задающая такие неудобные, такие откровенные вопросы, его даже пугает. Но аргумент был приведен просто-таки железный: Какаши, в самом деле, не помнит, чтобы его возбуждало эротическое чтиво, хотя книги Джирайи-сама всегда изобиловали подробностями и яркими авторскими иллюстрациями. Пускай Какаши и знает эти книги наизусть, но даже когда Наруто подарил ему третью, еще не читанную, часть «Ича-ича», его больше беспокоили спойлеры, чем собственное возбуждение… Какаши несколько раз вдыхает и выдыхает через нос, пытаясь привести в порядок мозги и остыть. Сакура продолжает участливо пялиться на него, никуда, к сожалению, не исчезая. Какаши даже подумывает о том, чтобы сложить печати и попробовать рассеять гендзюцу, но увы, он знает, что Сакура перед ним — самая настоящая и никуда не исчезнет. К сожалению. — Что ж, — сгорая от неловкости, тянет Какаши. — Предположим, ты права… Я сказал, предположим! Что… что ты предлагаешь в качестве… ох… лечения? — Как я уже говорила, — Сакура берет с тумбочки его историю болезни и неторопливо принимается листать ее, — вам нужна женщина. Для непонятливых разжую: женщина означает секс, Какаши-сенсей. — А если… — голова Какаши начинает кружиться от испытываемого морального дискомфорта… — Ну... Почему тогда не помогает, когда я сам… — Нельзя питаться одним только раменом, — отрезает Сакура. — Что ж, — вздыхает Какаши. — Предельно понятная аналогия. А что со мной будет, если я не… — Проблемы с мочеиспусканием, — следует безжалостный ответ. — Резь, жжение, и так далее. Если запустить — воспалятся почки, будет уже труднее. Естественно, разболтается и система циркуляции чакры, если уже не разболталась. Раньше вам помогал шаринган, вы на него тратили столько чакры, что она была вынуждена обновляться, а сейчас таких затрат уже не происходит, да и время мирное… А если совсем запустить, может и в онкологию перерасти… — Пожалуйста, хватит, — передергивается Какаши, ужаснувшись собственных перспектив. — Ты права. Альтернатива так себе. — Конечно, права. Сакура, наконец, откладывает планшет с бумагами и склоняется к Какаши чуть ближе, участливо касаясь его плеча: — Сенсей, такое ощущение, что я вам предлагаю что-то запредельное и невозможное. Я видела, как на вас смотрят девушки Конохи, вам будет нетрудно найти себе подругу. Ну… Или хотите, я выпрошу для вас отпуск у Тсунаде-сама? Выберетесь из деревни на недельку, сходите в какой-нибудь бордель… — Сакура… — Какаши даже зажмуривается, не зная, как заткнуть эту несносную девицу. — Девятнадцать лет уже Сакура, — слышится тяжелый вздох. — Так, ладно… Придется лечить вас альтернативными методами. Какаши даже воодушевляется: неужели от его проблемы может спасти пищевая пилюля или целебный эликсир? Но, услышав подозрительное шуршание, он открывает глаза — как раз для того, чтоб увидеть, как поднявшаяся с края его кровати Сакура деловито расстегивает на себе короткий белый ирьенинский халатик. — Сакура!!! — давится Какаши и подскакивает, чтобы схватить ее за запястья и остановить. — Ты сошла с ума? — А что? — Сакура перестает расстегивать крохотные пуговки и с подозрением смотрит на Какаши снизу вверх. — Вы же сами в бордель не хотите. — Не хочу! То есть… Это не значит, что ты… — Все нормально, сенсей, — пожимает плечами Сакура, не пытаясь даже высвободиться из захвата. — Я ваш лечащий ирьенин, забыли? Я должна облегчить ваше состояние любым способом, иначе один раз вас притащат с миссии мертвым. Кого винить, если в бою у вас откажет чакра? — Бог с тобой, девочка, — у Какаши даже глаз начинает дергаться. — Не такими же методами! — А что такого? — искренне недоумевает Сакура, снова принимаясь выпутывать пуговицу из петельки. — Я же вам не жениться предлагаю, в конце концов. Снимем острое состояние, а потом найдете себе девушку по душе. Не беспокойтесь, я сумею вам помочь! — Нет, — вырывается у Какаши придушенный хрип. — Только не так. Сакура замирает и опускает голову, практически утыкаясь Какаши макушкой в голую грудь. Только сейчас Какаши вспоминает, что стоит перед своей ученицей в одних только застиранных больничных штанах, и краска снова заливает его надежно спрятанное под маской лицо. — Я вам так несимпатична? — расстроенно шепчет Сакура. Ох, нет, нет, нет! Кажется, Какаши слышит в голосе Сакуры слезы… Да что же такое! — Может, вам больше блондинки нравятся? — шмыгает носом Сакура. — Или рыжие? Я уверена, что смогу удержать Хенге… — Сакура, да что ты такое несешь… — стонет Какаши, приподнимая девчонке голову. Она упрямо смотрит на него снизу вверх, сверкая своими повлажневшими зелеными глазищами, и Какаши с ужасом понимает, что в штанах у него кое-что оживает. Несимпатична? Сакуру крайне трудно назвать непривлекательной — надо быть совершенным слепцом, чтобы не оценить ее правильные черты лица, розовые аккуратные губы, маленькие хрупкие ладони с длинными пальцами… Так, так, Хатаке, тебя понесло! — Я просто… вам понравится, сенсей, честное слово, — Сакура встает на цыпочки и, пользуясь замешательством Какаши, прикасается к его прикрытым тонкой тканью губам поцелуем. Какаши никогда не попадал под собственный Райтон, но шарахает его неслабо: поцелуй Сакуры пускает по позвоночнику мощный разряд, заставляя на мгновение представить, как он проводит ладонями по юному гибкому телу, укладывая Сакуру на кровать… В следующий момент Какаши понимает, что эту миссию провалил — бой проигран, едва начавшись, в штанах все стоит буквально колом, и если он сейчас откажется от такого щедрого предложения своего лечащего ирьенина, у него точно что-нибудь почернеет и отвалится! — Я не знаю, что… — Какаши зажмуривается, отпуская запястья Сакуры, не в силах признать собственное поражение. — Я не… — Не беспокойтесь, — шепчет Сакура, обвивая шею Какаши руками. — Я все сделаю сама. Я хочу помочь. Вы дороги мне, сенсей… И, уже теряя разум, Какаши с ужасом осознает, что не способен оттолкнуть Сакуру, запретить ей прижиматься своим тоненьким телом, не позволять вплетать пальцы в его волосы, притягивая ближе. Полная, окончательная капитуляция, колени дрожат, как желе — таким беспомощным Какаши не чувствовал себя с того самого момента, как Итачи Учиха захватил его в гендзюцу, полностью задавив его волю. — Насколько? — хрипло спрашивает Какаши, позволяя себе положить ладонь на лопатки Сакуры и прижать ее к себе чуть теснее. Зажмуривается, льнет к Какаши, проводя по его груди мягкими подушечками пальцев, прослеживает каждый шрамик своими легкими прикосновениями… — Настолько, — шепчет едва слышно, — что если вы сейчас согласитесь на бордель, я вас уже не отпущу… И, прежде чем Какаши успевает отреагировать, Сакура поднимает руку и стягивает с него маску, чтобы вовлечь в оглушающе долгий поцелуй, от которого в ушах начинает звенеть, как после пощечины. Пол резко делает круг под ногами, но Какаши чудом умудряется отступить обратно к кровати и тяжело рухнуть на нее. Ножки больничной койки громко чиркают по половицам, но Какаши этого уже не слышит — весь мир схлопывается до размеров целующей его Сакуры, нависшей сверху и выгнувшейся в немыслимой позе. Как сопротивляться дальше, как сохранить лицо? Невозможно. Невозможно. Какаши ведь все еще живой и все еще мужчина, а такие нежные и одновременно глубокие поцелуи способны, наверное, и мертвого воскресить… Негодяйка, что творит, а? — Сакура… Нужно сражаться, нужно оттолкнуть ее, завернуть обратно в уже наполовину сброшенный халат, но получается лишь притянуть ближе, практически укладывая себе на грудь, и вплести пальцы в ее распущенные волосы, не позволяя отстраниться и глотнуть воздуха. Еще, еще, мучительно хочется еще — чтобы заставила, чтобы не позволила опять задавить в себе это всколыхнувшееся, живое, горячее, чтобы целовала глубже, прикасалась, притиралась всем телом… — Сакура… — хрипло шепчет Какаши в припухшие от поцелуев губы. — Дверь… Надо закрыть дверь… Сакура, кажется, только сейчас вспоминает, где они находятся. Она встает, покачиваясь, и сама хватается за спинку больничной койки, будто ноги отказываются держать ее. Приподнявшись на локте, Какаши следит за тем, как Сакура закрывает дверь на два оборота, оставляя ключ торчать в замочной скважине, как возвращается к койке, останавливаясь на расстоянии пары шагов, и начинает выпутываться из халата. — Можно мне? — Какаши слышит свой голос, будто со стороны. Краска заливает скулы Сакуры так обильно, будто не она десять минут назад рассуждала о том, как здорово было бы Какаши посетить бордель и кого-нибудь трахнуть, с абсолютно скучающим выражением лица. Какаши садится на кровати, и Сакура подходит к нему ближе, еще ближе, пока тот не дотягивается до пуговок на коротком белом халатике, принимаясь расстегивать их непослушными пальцами. В ушах нарастает звон, голова кружится все сильнее — если это лечение, то оно определенно погубит Какаши. Но сейчас он в таком состоянии, что выпьет из этих хрупких ладоней даже отраву… Халатик падает на пол, проскользив по длинным ногам, и Сакура вздрагивает и прерывисто вздыхает, когда Какаши утыкается лицом в ее живот, выдыхая в него протяжное: «Са-ку…». Под халатиком обнаруживается лишь короткое красное ципао, перехваченное широким черным поясом на талии, и сейчас Какаши борется с этим поясом, проклиная свои сведенные судорогой грабли. Сакура помогает ему — заводит руки за спину и одним движением расстегивает мелкие крючки, мимоходом коснувшись пальцев Какаши. Опять прошибает по позвоночнику, да что ты будешь делать… — Сенсей… — шепчет она, когда пояс падает на пол к халатику. — Пожалуйста… И армии будут послушно складывать оружие к ее ногам, если просить таким голосом… Какаши берется за язычок молнии платья и тянет его вниз, задерживая дыхание. Послушный замок расстегивается плавно, обнажая гладкую кожу. Как он раньше не замечал, какая белая у Сакуры кожа, чистое молоко… Какаши поднимает руки и стягивает ципао с плеч Сакуры, как бесполезную тряпку, отправляя к халатику и поясу, на пол. Она остается стоять перед ним в простом, скромно-бежевом белье и высоких форменных сандалиях. Кажется, от взгляда Какаши Сакуре становится неловко — ее кожа покрывается мурашками, а в голос проникает что-то жалобное: — Сенсей… Вместо ответа Какаши приникает поцелуем к плоскому, подтянутому животику Сакуры, чувствуя себя сорвавшимся с цепи псом, который больше не видит вокруг ничего, кроме своей свободы. Когда он касается этой молочно-белой кожи языком, Сакура вдруг всхлипывает и притягивает его голову ближе, выгибаясь под лаской. Просто лечение, да? Поддерживающая терапия? Сейчас будет тебе поддерживающая терапия… Нечего из Какаши ангела лепить… Какаши дергает Сакуру к себе, и она, не удержавшись, падает к нему на колени. Обхватив затылок Сакуры ладонью, Какаши вминается в этот податливый рот, умеющий с таким восхитительным спокойствием говорить такие возмутительные вещи. Кажется, Какаши чувствует привкус крови из прокушенной губы, но уже не может остановиться — урча, как дикий зверь, он буквально насилует рот Сакуры поцелуем, вырывая из ее горла неприличные, жалобные стоны. Думала, будешь вести, да? Сама все сделаешь? Как же, сама… Какаши даже не пытается расстегнуть лифчик Сакуры — он его просто рвет, отбрасывая все туда же, на пол. Небольшая грудь, оставшаяся беззащитной, мгновенно затвердевает под горячечно-возбужденным мужским дыханием, а когда Какаши накрывает ее ртом, Сакура тихонько вскрикивает, снова выгибаясь и подставляясь под ласку. Спасибо за науку, Джирайя-сама. Спасибо, что писали так подробно и так красочно. Спасибо и низкий поклон вам за самый подробный из возможных ликбез. — Сенсей, — ахает Сакура, когда двумя резкими движениями Какаши рвет на ней трусики. — Да прекратишь ты уже меня сенсеем… — шипит Какаши в досаде. — Сама сказала… Ты джонин… Уже совершеннолетняя… Давно не моя ученица... — Да-а… — кажется, Сакура даже не слышит, что ей говорят, притираясь бедрами как можно ближе. — Да, сенсей, еще… Проклятье. Какого черта ее «сенсе-е-ей» так возбуждает-то? Какаши с ужасом понимает, что его не хватит надолго. Он слишком разгорячен и не выдержит и минуты, когда дойдет до дела. Видимо, Сакура тоже осознает, что перестаралась — потому что стекает на пол, к ногам Какаши, и прежде, чем тот успевает отреагировать, стягивает с него полотняные больничные штаны и одним плавным длинным движением… Нет, это уже не Райтон по позвоночнику, это уже на Кирин тянет!!! Поганка такая, где, когда, с кем научилась?... Ладно, разберемся потом. Сейчас слишком сладко. Какаши с силой вцепляется в затылок Сакуре, толкаясь бедрами навстречу. Слишком быстро, кажется: давится, слезы брызжут из зеленых глаз, но Какаши уже не в силах затормозить — сама же хотела, нет? Как же хо-ро-шо… Узкий рот плотно обнимает член, лишая последнего разума, и вспомнить бы, кто сейчас стоит на коленях между его беспомощно раздвинутых ног… Нет, пожалуй, он остановится только в одном случае — если сейчас ворвется Пятая Хокаге с отрядом АНБУ. И то… Им придется постараться… Член упруго скользит в самое горло Сакуры, которая, похоже, уже приноровилась дышать и одновременно ласкать его. Вцепившись в бедра Какаши так, что едва не трещат кости, она творит что-то невозможное своим языком. Так невозможно хо-ро-шо, горячо, как в жерле вулкана, тесно! Какаши хочет, но не может не смотреть на то, как его член исчезает между розовых губ, не может не слушать характерное причмокивание, и не в силах, не в силах остановить подступающее удовольствие. Еще минутку, пожалуйста, еще немного, хотя бы чуть-чуть… Ох, духи, что, что она делает свободной рукой между своими ногами??? — Сакура, я сейчас… — стонет Какаши, пытаясь отстраниться. Она мычит, не позволяя, вцепляется еще крепче — нет, не пущу, в меня, со мной… Мозг Какаши взрывается одновременно со второй чакрой, и он слышит, как Сакура кашляет, поперхнувшись. Мощный оргазм вышибает из глаз слезы, поэтому Какаши, погруженный в ощущения, не сразу понимает, что его толкают на кровать. Только когда Сакура забирается верхом на его бедра, Какаши понимает, что сумасшедшее гендзюцу еще не развеяно и будет «продолжение банкета». Она наклоняется ближе и жадно целует Какаши, мазнув по его груди своими грудками, а затем обхватывает ладошкой не успевший опасть член и направляет его в себя. — Да-ах, — стонет Какаши, выгибаясь в спине, и хватает Сакуру за бедра, чтобы насадить на себя как можно глубже. Но осекается, увидев, как дрожат ее напряженные разведенные бедра, как звенят на ее глазах непрошеные слезы. — Прости, — шепчет Какаши, но Сакура упрямо мотает головой: — Все хорошо. Она минуту или две привыкает к вторжению в себя, но Какаши эти две минуты кажутся вечностью. Наконец, Сакура плавно качает бедрами, начиная двигаться, и Какаши воспринимает это, как разрешение. Обхватив талию Сакуры ладонями — тоненькая, двух пальцев хватит! — он принимается помогать, но тут же получает по рукам: — Сама, — шепчет Сакура. — Дай мне… Она нагибается над Какаши, обхватив его запястья одной рукой и прижав к подушке над его головой. Какаши прекрасно понимает намек и уже не пытается перехватить инициативу — только тяжело дышит, пока Сакура двигается на нем вверх-вниз, насаживаясь на всю длину, не давая поблажек ни Какаши, ни себе. Второй рукой — как только сил хватает держаться на весу! — Сакура разводит себе нижние губки и принимается дразнить чувствительную пуговку. Только-только выплывший с океанского дна Какаши от этого зрелища снова получает по голове, тонет и задыхается. Так… Нестерпимо сладко… Сакура двигается со знанием дела, зажмурившись так, что наверняка под ее веками плавают радужные круги, ее пальцы полностью уже покрыты влагой. Какаши задыхается, глядя на нее. Округлые бедра размеренно поднимаются и опускаются — Сакура явно нашла нужный угол и планомерно подводит себя к пику. Гибкая, как мартовская кошка… — Устала? — шепчет Какаши, заметив, что бедра Сакуры так и норовят разъехаться, а рука, фиксирующая его запястья, дрожит. — Д-да… — Поменяемся местами? — предлагает Какаши. Она не спорит: позволяет Какаши подняться, а сама — маленькая чертовка! — забирается на койку и встает на четвереньки. От такого откровенного приглашения Какаши окончательно дуреет — с силой нажав на поясницу Сакуры, он заставляет ее прогнуться еще сильнее, и прежде, чем ворваться во влажную, манящую глубину, оставляет на гладкой коже ягодицы свой поцелуй. Сакура стонет и мечется под ним, пытается ласкать себя, но теперь Какаши не позволяет ей — он безжалостно втрахивает ее в матрас, пока не чувствует, как горячо она сжимается вокруг, и только после этого позволяет себе потеряться, падая сверху. * * * — Слезь, задавил, — Сакура нарушает тишину первой. Какаши все еще не может говорить, поэтому просто вжимается напоследок пахом в упругую задницу и, наконец, откатывается на край кровати. Сакура тяжело переворачивается, тут же приникая к боку Какаши и принимаясь водить пальцами по его груди. Хорошо. Лениво. Какаши закидывает руку за голову и усмехается, по-хозяйски притягивая Сакуру к себе: — Знаешь, когда ты предложила разнообразить наши постельные забавы, я не этого ожидал. — Честно? — мурлычет Сакура. Ее пальчики спускаются ниже, принимаясь поглаживать живот Какаши. — Милая, я вымотан! — повышает голос Какаши, прижимая ее ладонь своей. — Мне-то уже не девятнадцать! — Ой, вымотан он, конечно, — фыркает Сакура. — А то я не знаю, как и сколько ты можешь, господин Шестой. Понравилось тебе играть в доктора? — Только не говори, что ты всех своих пациентов так лечишь… Молчу, молчу, не надо мне ничего отрывать! — И не собиралась, — прищуривается Сакура игриво, легонько сжимая потерявший «боевой статус» член Какаши в ладони. — Он мне еще самой нужен… — Ненасытная, — усмехается Какаши. — Что ты сделала с моей чакрой? Я ведь на самом деле падал в обмороки на полигонах. — А, сейчас, — Сакура бесцеремонно складывает печать одной рукой и метко тычет пальцами в проекции тенкецу Какаши. — Меня Хината научила. Прикольно, да? — Не то слово, — ворчит Какаши. Его рука уже начала путешествие по выгнутой спине Сакуры ниже, к ее ягодицам. Почуяв намек на продолжение, Сакура игриво прижимается к его пальцам голой попой. — Когда ты меня называешь сенсеем во время секса, я все время чувствую себя педофилом, — укоряет Какаши, не сдержавшись. — Просил же… — Ничего не поделаешь, дорогой, — соблазнительно шепчет Сакура, подтянувшись на плече Какаши и прихватив зубками его ухо. — Меня это заводит. Запретная страсть, ммм… Как тебе маленькая развратная госпожа доктор? — В тебе умерла великая актриса, — мурлычет Какаши, рисуя на этой соблазнительной попе кружки и спиральки своими прикосновениями. — В какой-то момент я даже поверил, что серьезно болен. — Застой второй чакры, — смеется Сакура. — Я так и не придумала, как еще кудрявее обозвать «недотрах». Нет, Какаши, кто из нас великий актер, так это ты. Ломался, как девственник. Даже в наш первый раз ты был куда смелее. — Ты сведешь меня в могилу, — ворчит Какаши. — Сведешь и там изнасилуешь. Сакура приподнимается на локте и насмешливо смотрит пару секунд в глаза Какаши, прежде чем вкусно и чувственно поцеловать его, нежным своим язычком исследуя чужой рот. А потом укладывается на широкое плечо и просто обнимает Какаши, прижимаясь всем телом: — Я скучала, — шепчет Сакура едва слышно. — Целый месяц… И завтра снова улетать… Какаши прикрывает глаза, но не может сдержать малодушия: — Хочешь, я никуда тебя не отпущу? Отдам миссию другому ирьенину. Ты не можешь одна помочь всей стране Огня, Сакура. — Они все хотят меня, — Сакура тяжело вздыхает, устало прикрывая глаза. — Вечное Цукуеми сильно подорвало здоровье людей, а слава госпожи Цунаде бежит впереди нее. Хорошо, что за внимание ученицы Пятой Хокаге еще и платят неплохо. Конохе нужны эти деньги, Какаши, ты же знаешь, особенно сейчас… — Но мне ты нужна сильнее, — вырывается у Какаши. — Особенно сейчас. Особенно всегда. Сакура не отвечает, и Какаши понимает, что и в этот раз ее придется отпустить. Утром она из маленькой развратницы превратится опять в серьезную госпожу ирьенин и улетит в одну из мелких деревень страны Огня, помогать местным ниндзя-медикам справиться с последствиями Четвертой мировой войны шиноби. Когда дело касается спасения жизни, Сакуру остановить очень, очень тяжело… — Ничего, — Сакура трется щекой о плечо Какаши. — Это всего месяц. Не успеешь и глазом моргнуть, а я уже здесь и придумываю новую игру для нас. Только давай больше не будем играть в Госпитале. Мне ужасно хотелось покричать, но как тут покричишь, все дежурные ирьенины сбегутся… — Хм, — Какаши затаскивает Сакуру на себя, укладывая на грудь, и делает вид, что глубоко задумался. — Кажется, я знаю, какого именно секса у нас еще не было, госпожа ирьенин… — Да? — с интересом склоняет голову набок Сакура. — Какого же? — Супружеского, — с непроницаемым лицом отвечает Какаши. Сакура замирает на вдохе. Какаши чувствует, как она напрягается всем телом, и одновременно с этим чувствует, что «вторая чакра» готова к очередному сражению. Может, если немножко помочь… — Сложная игра будет, — шепчет Сакура медленно. — Придется… подготовиться. — Скажешь, как будешь готова, — мурлычет Какаши. — А пока — у меня, кажется, опять чакры развязались. Что насчет альтернативной терапии?