All those silly little things

— Заткнись!       Осколок зеркала с глухим стуком отскочил от пола и упал на пёстрый ковёр. — Заткнись! Заткнись! Заткнись!       Деревянная рама треснула, и стекло с оглушительным звоном посыпалось вниз. Марк яростным взглядом прожигал пустую стену, до боли сжимая кулаки. — Проваливай из моей головы. Навсегда.       Со скрежетом зубов пропустив каждое слово, он опустился на колени, поникнув голову. Тяжело вздохнув, Спектор окинул взглядом вереницу осколков вокруг себя, потёр бордовые костяшки пальцев, поёжившись на месте от тянущей боли, и решил насладиться долгожданным моментом тишины — моментом своей триумфальной свободы. И никакой до смешного глупый помешанный на истории ботаник из сувенирной лавки городского музея его больше не потревожит.       С того самого дня, как Марк поставил точку в их нелепой борьбе за контроль над телом, Стивен действительно пропал из его головы. Никакие отражающие поверхности в доме больше не скрывали в себе любопытных взглядов и коротких улыбок, едва слышимое, но весьма назойливое жужжание под ухом, часто состоящие из лихорадочной паники, совсем неуместных шуток и постоянных жалоб, перестало капать на мозги, исчезнув вместе с отражениями. Вся квартира будто опустела: весь пылящийся в ней хлам в один момент перестал иметь какой-либо смысл. И Спектор не знал, что ему со всем этим делать.       Марк стал ловить себя на мысли, что больше не просыпается у себя в кровати после того, как случайно отключился где-то за столом или на диване. На стоящей возле неё тумбочке уже не стоит бутылка минералки с таблетками аспирина в преддверье тех дней, когда парень собирался напиться до потери сознания. Записки на зеркале с утра, свежее молоко в холодильнике и заполненная до краёв вазочка с конфетами — все эти глупые крохотные вещи исчезли из его жизни вместе со Стивеном, оставшись далеко в закромах воспоминаний, как дурной сон.       Марк никогда не думал, что жизнь может казаться такой спокойной; всё, что он делал до появления Стивена, это убивал и спасал свою шкуру. После кошмарной череды хождения по тонкому льду на грани со смертью кружка приторно сладкого кофе с утра с припиской «Доброе утро, солнышко» рядом воспринималась лишь как издёвка, а не попытка замести следы кровавой ночи. Грант в принципе целиком воспринимался им как издёвка. Одна очень маленькая засевшая в голове издёвка, так сильно стремящаяся испортить парню его привычную жизнь.       «Что думаешь, Стиви?», — порой бормотал куда-то в пустоту Спектор, ломая голову над очередным тупиком в ней. И глубоко в душе надеялся, что, может быть, пустота всё-таки ответит и даст хоть маленькую крупицу надежды на то, что он не один. Больше не один. Это всё просто не имело никакого смысла.       Марк вглядывался в каждое зеркало, мимо которого проходил, прислоняясь и рассматривая своё неизменяемое отражение. Он мог с закрытыми глазами описать оттенок своих синяков под ними и даже назвать точное количество морщин на своём лице — настолько сильно и отчаянно он хотел услышать этот сиплый голос с нелепым британским акцентом в своей голове вновь.       Но Стивен и не спешил возвращаться — не только в их тело, но и в сны, фантазии, мысли и разум. Всё, что когда-то напоминало о нём, уже давно исчезло, лишь посеяв сомнения о том, существовал ли этот человек вообще. Марк загнал себя в эту ловушку сам, ещё в тот день, когда решил, что держать вторую половину себя в полном неведении обо всём этом, отравляя её всё больше и больше, будет хорошей идеей. Они бы столько всего смогли сделать, просто работая вместе, а не пытаясь поочерёдно разрушить друг друга, словно в каком-то негласном соревновании. Столько жизней можно было бы спасти, чёрт возьми, жизней! И Спектор с давящей в груди болью начал думать, что только что упустил свою. — Прости… — шепчет он, водя рукой по кафельной плитке ванной, беспричинно буравя холодный пол опечаленным взглядом. — Прости меня, Стивен. Я не должен был, — почти что скулит, ударяя кулаком стену. — Я скучаю.       Но уже слишком поздно, чтобы что-то исправить.       Но Стивен, к счастью, так не считал. Грант правда не считал зазорным дать человеку, который с ним — с собой — так обращался, второй шанс. И в один день он решает вернуться. Совсем незаметно поначалу, постепенно. В каждой крохотной глупой вещи, которые бережно оставлял в квартире когда-то. И Марк их замечает. Снова замечает, правда, начиная думать, что действительно сходит с ума.       До тех пор, пока его статичное отражение в новом зеркале в гостиной задорно не подмигнуло ему. — Стивен?       Человек напротив тепло улыбался ему. Спектор не смог сдержать свою улыбку в ответ. — Привет, Марк. Скучал по мне?