Солнечный день

На моих ладонях оседает яркое солнце. Я протягиваю к нему руки, греюсь в его лучах. Но тепло это мнимое, не может мартовское утреннее солнце так согревать. *** Стадо людей перебегает дорогу, торопясь войти в вагон на пару минут раньше. Ненавижу первые пары. *** Время летит слишком быстро, а у меня просто нет сил за ним успевать. Какая разница, опоздаю я на пять минут или на двадцать, все равно никто не заметит. Автобус ждать еще сорок минут. Пожалуй, пройдусь пешком. *** В холле университета шумно. Избавившись от куртки, бегу к пустующему широкому белому подоконнику, с которого открывается обзор на всю эту вакханалию. Времени хватает на быстрый скетч. *** Сидя на последней парте прячусь под капюшоном и маской. Я привык быть незаметным, и меня это устраивает. Черная толстовка постепенно нагревается, и душный воздух в аудитории почти не содержит кислорода. Хочется зевать. Пылинки медленно плавают в воздухе, подсвечиваемые потоком света, который отражается от окна соседнего здания. Пытаюсь сфокусировать свой взгляд на одной, невольно кошу глазами. Все же лучше, чем пытаться не заснуть во время лекции. Скучно. *** Автомат на первом этаже, кажется, затаил на меня обиду и не хочет отдавать шоколадку. Обиженно дую губы и беззвучно шепчу оскорбления в его сторону. – Постучи сбоку, – внезапно раздается у меня над ухом, и я отшатываюсь, упираясь в чью-то спину, напрягаю свою последнюю активную мозговую клетку, чтобы понять, как выбраться из полуобъятий. Пугальщик соображает явно быстрее, отстраняется и обходит меня, а потом стучит по автомату, и шоколадка с легкостью падает вниз. У меня хватает сил лишь выдавить тихое "спасибо" и, нервно схватив плитку, унестись в другой корпус. *** День тянется бесконечно долго, и я с нетерпением жду следующую пару, бессмысленно блуждая взглядом по аудитории. У первой парты столпилась шумная компания, обсуждающая какой-то новый фильм. Решаюсь повнимательней рассмотреть однокурсников, и сразу нахожу обладателя самого красивого смеха во вселенной. Пшеничные волосы, мягкая кофта и глаза-щелочки. Почему его улыбка ярче даже чем солнце? И она-то уж точно греет. Поспешно отворачиваюсь, пытаясь уберечь глаза от настоящего светила. *** На паре обнаруживаю пропажу скетчбука. Видимо, оставил его утром на подоконнике. Но волновала меня не сама потеря. Я боялся, что кто-то увидит его содержимое. Как же тупо. Тупо, тупо, тупо. Голова с громким стуком падает на стол, будя девушку, спящую на соседней парте. *** Так же, как солнечный день наполнен солнцем, мои мысли наполнены им. Он без разрешения вторгся в мою голову, оккупировав пространство в черепной коробке. Чувства колеблются от раздражения до смирения. Вновь тайно наблюдаю за этим странным созданием, внимательно записывающим конспект. Но, видимо, шпион из меня непутевый, ведь в следующую секунду я ловлю на себе его заинтересованный взгляд. Пойманный с поличным, мгновенно отворачиваюсь, а щеки загораются красным. Виню в этом жару и свою любовь к черной одежде. Да отключите уже наконец центральное отопление в помещениях! *** Пара заканчивается, преподаватель прощается и выходит из аудитории. Я потягиваюсь и невольно засматриваюсь на улыбающегося Хёнджина. Как же хочется, чтобы его улыбка была предназначена только мне. Но солнце не может быть личным, оно светит для всех... Кажется, под его ослепительными лучами я плавлюсь, как шоколадка в летний день, превращаясь в непонятную жижу. В глазах начинает рябить, и слезы текут. Покачиваясь, словно от алкогольного опьянения, добираюсь до туалета. *** – Что-то случилось? – спрашивает блондин с тревогой в голосе. – Линза порвалась, – вздыхаю, проклиная свое плохое зрение. – Сколько у тебя? – Чего? – подвисаю я. – Диоптрий, дурачок, – мягко улыбаясь, говорит он. – Минус три на оба глаза. – Эх, так ты до дома не дойдешь. Хм, подожди меня немного, ладно? – и Хёнджин уносится в неизвестном направлении. А из зеркала на меня смотрит мутная фигура. *** Спустя полчаса он возвращается и протягивает мне упаковку линз. – Спасибо, но не стоило. Ты потерял много времени, я сам бы дошел. – Боюсь, ты бы даже через дорогу без приключений не перешел, – смеясь, ответил Хёнджин. – Я верну. – Не надо, это подарок, – отмахнулся он. Когда я собирался возразить, он нахмурился и надул губы. По выражению его лица было видно, что отказы не принимаются. – Ладно, – подчинился я и стал надевать линзы. *** Мы вышли из здания университета в прохладу мартовского вечера. Солнце садилось, небо окрашивалось в сиреневый и оранжевый, сияла луна. Хёнджин восторженно огляделся вокруг, глубоко вдохнул свежий воздух и, обернувшись, спросил: – Пойдем гулять? *** Он привел меня на крышу, и теперь мы вместе сидели и смотрели на пылающий горизонт и зажигающиеся огоньки города. Я повернулся и встретился с ним взглядом. – Кушать хочууу, – пожаловался он, выглядя при этом как детсадовский ребенок, пришедший с прогулки и требующий накормить его. – У меня только шоколадка, – уже ища рукой в рюкзаке сладость, отвечаю я. – С орехами? – с улыбкой спрашивает он. – С орехами, – застенчиво возвращаю ему улыбку. Он лег на спину и вновь посмотрел в сторону заходящего солнца. – Смотри, – восторженно произнес он, – оно движется вверх. И где-то за линией горизонта, на другом конце земли, сейчас наступает утро. Значит закат – тоже своего рода рассвет! Он был так взволнован этой своей мыслью, что поневоле вдыхал свежий воздух короткими глотками. – Но если бы земля была прозрачная, – продолжал он, – мы могли бы видеть солнце весь день и всю ночь. А значит, не существовало бы ни заката, ни рассвета! Когда бы мы тогда спали, как думаешь? – Когда нам захочется? Я не мог сдержать улыбки. Это не он купался в лучах закатного солнца, это солнце отражало его свет. – Глупенький, как же бы мы тогда учились? – рассмеялся он. – Когда нам захочется? Сидя там, рядом с ним, на крыше, я осознал, что был притянут к нему, как астероид, и теперь неизменно двигался по орбите вокруг. С этого момента даже если бы он сказал, что Земля квадратная, я не посмел бы с ним спорить. Ему виднее, ведь он – Солнце.