Полезные страхи и прочие хитрости.

Отдельные номера – роскошь, выпадающая на долю импровизаторов настолько редко, что каждый такой случай ощущается настоящим праздником. Даже для Антона Шастуна, чьё сердце всякий раз исполняет разочарованные кульбиты, когда его НЕ селят с Арсением Поповым, хотя их ночёвка в одном номере – его персональный ад. Он гарантированно не спит, залипая на соседнюю кровать, где в расслабленной позе сопит главная (уже чёртову уйму времени главная!) причина его мучений. Красивое спокойное лицо временами хмурится в полумраке, точно мужчине снится что-то неприятное. Тревожно подрагивают длинные чёрные ресницы, собирается морщинками высокий чистый лоб. В такие минуты Антону до холодка в кончиках пальцев хочется подойти и успокоить поглаживанием по плечу, но он ещё ни разу не решился. Боится, что разбудит и ничего не сможет объяснить, потерявшись в сонных удивлённых глазах «самого синего льда». Арсений – это запретный плод. Вкусный до безумия и смертельно ядовитый. Временами Шасту казалось, что актёр и сам не прочь вывести их отношения на новый уровень, но стоило парню утвердиться в этой мысли, как «чемпион мира по панике», поселившийся в нём, кажется, навсегда, заставлял его, образно говоря, хватать манатки и бежать от Арса до канадской границы, внутренне причитая, что влюбиться в мужика было вершиной всех выпавших на его долю эпик фэйлов. Отчим иногда в шутку называл его «человек-косяк». Антон внешне бомбил, а внутренне был согласен с эпитетом на все сто. А Арс… Что Арс? Актёр - он в и Африке актёр, усмехается тонкими губами и продолжает лапать его на всех «Импровизациях», словно и не подозревая о причиняемых мучениях. Хотя, может, вправду не подозревает, чёрт его, Графа, разберёт. Как бы то ни было, но услыхав от Стаса, что в Самаре ему удалось найти «гостишку» с одноместными номерами не за конскую стоимость, Антон встряхнул курчавой шевелюрой и подавил укол разочарования, убеждая себя, что это – невероятное счастье. - Ну неужели, блядь, я высплюсь без ваших храпов! – ликует Матвиенко, пританцовывая на одном месте, как заводная игрушка, точно и не скакал только что два часа по сцене. - Ой, кто бы говорил… - устало фыркает Попов, приподнимая кепку. – Серёж, я тебя всё щадил, но теперь точно на диктофон запишу при первом же удобном случае. - Ничё не знаю, раз не слышу, значит – не было! – «Косичка» показывает ему язык и удирает к микроавтобусу с воплем «Кто последний, тот – Петросян!». - Классная аудитория сегодня… - Стас расслабленно откинулся на сиденье, пока машина выруливала со стоянки перед ДК. - Мне понравилась девчонка, которая подкинула нам идею отыграть пирата и попугая… - подал голос Арсений. Это «понравилась» неприятно отзывается в сердце Шастуна, но он ловко скрывает болезненную гримасу за капюшоном. - А мне вечеринка сегодня не очень зашла… - мстительно говорит он, обводя глазами салон. – Арс быстро всех вычислил и почти не бомбил. - А ты любишь, когда я злюсь? – приподнял бровь голубоглазый актёр. - А иначе – на хрен ты сдался?! - Мы так и разойдёмся по комнатам? – спросил Позов, когда утихли смешки. - А что, есть предложение? – оживился Антон, с благодарностью глядя на товарища. Спать, несмотря на усталость, совсем не хотелось. - Соберёмся у кого-нибудь в номере, выпьем пивка, съедим пиццу, потусим… - Ой, не… Я пас… - зевнула Оксана. – Пицца, пиво… Я с прошлого месяца полтора кило набрала, так что, мальчики, не искушайте… - А я спать хочу больше, чем жить… - слился и Стас, что, впрочем,нисколько не огорчило четверых, уже загоревшихся идеей спонтанной вечеринки. *** Когда была съедена пицца, разговор слегка поутих. Обсудив ещё раз сегодняшнее представление, парни задумались о том, что делать дальше. Разговаривать о личных вещах не хотелось, концертные были перемусолены… - Может, сыграем во что-нибудь? – спросил хозяин номера Арсений, открывая вторую банку с пивом. - Например? – повернулся к нему Антон. - Да хоть в «города»! - Ой, фу… - Хорошо, а ты во что хочешь? - Арс, в «города» рил скучно, тем более, ты нас всех «сделаешь» в первые десять минут! – вмешался Дима. – Может, в «правда или действие»? - У меня идея получше… - Арсений поднял палец. – Сыграем в «Хяку моногатари кайдан-кай»? - Чего, блядь?! – ответил ему изумлённый хор. - Неучи! Есть такая японская салонная игра. В переводе звучит, как «Сто страшных историй о привидениях». Игра проводилась ночью в любом помещении и заключалась в рассказывании сотни страшных историй, известных как кайданы. Перед началом игры зажигалось сто свечей, всё оружие пряталось. Когда каждый из ста рассказчиков завершал свою историю о собственном или чужом опыте встречи с призраком, он задувал свечу. По мере того, как комната становилась всё темнее, участники игры переходили к всё более страшным историям. Сразу же, как был рассказан последний кайдан, затухала последняя свеча, и комната погружалась в полную темноту. Японцы верили, что в этот момент комната привлекала множество духов, и случался сверхъестественный пиздец. - Знаешь чё, Арс?! Иди нахуй с такими играми! – Антон попытался вскочить с кровати, возмущённо взмахивая длинными руками, но был остановлен горячей ладонью, мягко обхватившей его колено. - Шаст, а если ради меня? - Арсений, нас не сто человек, в самом же деле… - встрял Матвиенко. - Это ещё удачнее… - загадочно произнёс Граф и снова перевел глаза на Антона. – Шаст… Слово за тобой? - Почему четверо лучше ста? – глуповато спросил Шастун, не пытаясь больше убегать из-под его руки. - Если останешься, узнаешь… - Хер с вами – давайте! Но если мне будет очень страшно… - Если тебе будет очень страшно, можешь цепляться за меня. Как в том квесте… - Арсений расплылся в обезоруживающей улыбке. Поз и Серёга синхронно переглянулись и подавили смешки. - А у нас же свечей нет! – схватился за последнюю ниточку самый молодой импровизатор, но она оборвалась практически в ту же секунду. - Включим фонари на телефонах. Кто рассказал, тот отключает. Только верхний свет придётся погасить! – Попов кивнул умоляюще Сергею, и тот моментально исполнил его немую просьбу. - Погнали! Я – первый! – Арсений хлопнул в ладоши и начал рассказывать, придвинувшись ближе к тощему боку Шаста: - Это случилось в одной из сибирских деревень в восьмидесятых годах. Один мужик решил разобрать на дрова старую нежилую пристройку к своей избе и пригласил из соседней деревни своего двоюродного брата, чтобы тот ему помог. Когда пристройка была успешно разобрана, он в знак благодарности попросил жену приготовить вкусный ужин, самогонку достал - всё, как положено. Засиделись допоздна, время к полуночи подходило, а до деревни, где жил брат, целых сорок минут идти пешком. Ну и стал мужик его уговаривать переночевать, а тот отказался. Говорит, что жену не предупредил о ночёвке, она волноваться будет, уже переживает, наверное. Сотовых-то не было. И стационарный телефон - только у председателя. Ладно, попрощались, пошёл брат домой. Идёт, уже до поля дошёл, а сам пьяный же. Смотрит, возле опушки леса дом стоит, а там светло, весело, смеются все. Ну и захотелось ему продолжить гулянку. Постучался, - его и впустили. Как родного приняли. И понял этот брат, что попал на чей-то день рождения. Посидел, выпил ещё, закусил, люди кругом вроде добрые, гостеприимные. Ведут себя так, словно сами его пригласили и сто лет его знают, а не он нагло на чужой праздник пролез. Тут одна женщина к нему обращается и говорит: - Добрый человек, тут имениннику рубашку подарили, а она ему велика. Померяй-ка, может, тебе враз будет, чего зря пропадать? – и подаёт ему рубашку красивую, шёлковую. Самому ни за что подобную не купить. И не жалко такую вещь незнакомцу-то отдавать?! Обрадовался, схватил рубашку и говорит: - Ну, Господи благослови… - только голову собрался в ворот просунуть, а вокруг всё как загудит-зашумит! Вой поднялся, стон со всех сторон. Закрыл брат со страху глаза, а когда открыл, то увидел, что находится в заброшенном доме. Кругом тихо, темно, только он стоит на расшатанной, наполовину сгнившей табуретке и собирается сунуть голову в петлю веревки, что спускается с гвоздя на стене. - Нихера себе… - выдохнул Матвиенко, - это получается, ему всё причудилось? Если бы Господа на помощь не призвал случайно, так и повесился бы? - Угу… - Арсений аккуратно погасил свой фонарик и продолжил, - как потом выяснилось, об этом заброшенном доме ходило среди молодёжи много страшных слухов. Там постоянно находили повесившихся людей. Причём, все они были жизнерадостными и никогда не задумывались о суициде. Я закончил. Следующий. - Пропускаю… - Антон крепче прижался к его боку, внутренне вздрагивая от одной мысли о том, чтобы очутиться одному в заброшенном доме посреди поля. Да ещё и с верёвкой на шее. Попов приобнял его за талию и милостиво кивнул, переводя взгляд на Серёжу. - Ладно, я – значит я! – вздохнул тот. – Эту историю мне, кстати, бабушка рассказала. В начале пятидесятых годов к ним в село, где она родилась и жила, пока учиться не уехала, прислали из города комиссию. Ну, по типу бухгалтерская проверка такая – ничего ли колхозники от государства не утаивают. Комиссия состояла из трёх человек: две женщины за пятьдесят и молодой парень лет двадцати пяти. Ну, а любую комиссию, сами понимаете, надо встретить, как следует. Селяне расстарались – шашлык, выпивка, под вечер баню истопили. И вот с этой баней у них всё и вышло. Женщины из комиссии пошли первые, очень долго плескались, вернулись в половине двенадцатого ночи, следом парень было засобирался, а деревенские его останавливают. Мол, завтра помоетесь, мил человек. Сегодня уже поздно. Он возмутился: «Почему я до завтра ждать должен?!», а ему и объяснили, что ни в коем случае нельзя в полночь в бане находиться. Нечистый туда мыться приходит. Парень этот разозлился, мол, что вы мне, коммунисту-атеисту, такую чушь задвигаете?! Религия – опиум для народа, и всё такое… В общем, не послушал их, пошёл. Моется, моется, свет в окошке горит, мужики заглядывают в окошко в два часа ночи, а там ничего видно, только слышно, как кто-то веником хлещется, хлещется, хлещется. Утром пришли, пытались дверь открыть, а она, как заговоренная, не открывается. Рубить пытались – ничего не получается. На следующий день пошли – снова закрыта баня, а ночью снова свет в окошке зажегся и как будто кто-то в бане веником хлещется-хлещется-хлещется. Так и на третью ночь. На четвёртый день дверь сама открылась, видят колхозники: парнишка тот, из комиссии, в предбаннике на верёвке висит, синий, язык высунут, лицо страшное. Испугались они, и баню эту в речку столкнули. А про парня написали, мол, угорел в бане – сердце не выдержало. Говорят, до сего времени, иногда, ноябрьскими тёмными ночами можно увидеть, как по реке баня плывёт, свет в окошке горит, а внутри кто-то веником хлещется-хлещется-хлещется… Всё, закончил я! – Матвиенко погасил свой фонарик. В комнате становилось темнее. Антон, судорожно сглотнув, уцепился крепче за плечо Арса, подавляя в себе желание уткнуться в него лицом. - Сдались вам эти висельники, а? – парень искренне надеялся, что его голос не слишком дрожит. - Спокуха, Антон, в моей истории их не будет… - Поз усмехнулся, приподнимая очки, и подался вперёд: - Я расскажу вам о страшном случае в отеле. Как-то раз один мужчина из Москвы был в командировке в маленьком провинциальном городе, где находился филиал его фирмы, и опоздал на свой поезд до столицы. К счастью, у него с собой была достаточная сумма денег. Предупредив начальство, он купил новый билет на завтрашний поезд, до которого оставалось восемнадцать часов, и стал думать о ночлеге, ведь время было уже позднее. Женщина-кассир подсказала ему неплохую и приемлемую по ценам гостиницу через пару остановок от вокзала. Вызвав на удивление дешёвое такси, мужчина быстро добрался по нужному адресу и вскоре снял отличный одноместный номер на предпоследнем этаже. Поужинав сухим пайком, которым он, естественно, закупился заранее, наш чувак командировочный быстро принял душ и лёг в постель, радуясь незапланированной возможности отоспаться. Но его радость была преждевременной. Около двух часов ночи он был разбужен громким шумом сверху. В номере, находящемся над ним, кто-то бурно выяснял отношения. Визжала женщина, рассерженно кричал что-то грубым голосом мужчина, плакал ребёнок… Наш главгерой где-то полчаса надеялся, что ссора вскоре утихнет сама собой, но она разгоралась всё пуще. Мужчина не выдержал и позвонил на рецепшен. Он пожаловался на чересчур шумных соседей, чем вызвал очень странную реакцию. Ответившая ему девушка сначала наглухо замолчала, а потом робко предложила ему сменить номер. Мужчина подивился такому необычному решению вопроса, но согласился, поскольку безумно хотел спать. Он собрал вещи, спустился вниз и вскоре с комфортом расположился в свободном номере для новобрачных, который стоил дороже обычного одноместного, но доплату с него не взяли, хоть он и пытался её всучить. - Я, кажется, по-онял… - тягуче перебил повествование Арсений. - Тогда, может, продолжишь? – усмехнулся Дима, ничуть не рассердившись. - Утром, отоспавшись, он спросил на рецепшен, что, собственно, произошло, на что получил ответ, что над ним никто не живёт? - Именно так! Ему сказали, что там подсобные помещения, которые были номерами аж десять лет назад. До одного страшного случая: мужик из ревности зарезал прямо в гостинице жену и маленького сына, а потом и сам вскрыл себе вены, тем же ножом. После этого в номерах последнего этажа стало невозможно жить – людей преследовали призраки всех троих членов этой несчастной семьи… - Дима погасил фонарик. - Шаст… Дело за тобой! – улыбнулся Сергей. - Не знаю я никаких ужастиков, отвалите… - Ладно, я за него! – Арсений поднял руку в темноте. – И моя история будет совсем короткая, а то спать пора. Раз уж мы играли в японскую игру…Вы знаете, что в Японии цифра «четыре» произносится так же, как слово «смерть»? Только иероглифы немного разные по написанию. - Откуда ж нам было знать… - допивая пиво, вздохнул Поз. - Вот теперь знайте… Только очень смелые люди решатся ночью играть в страшную игру вчетвером. А мы сыграли. Это ещё хуже, чем сто. Теперь сверхъестественный пиздец по-любому должен начаться… - По-моему, что-то в окно стукнуло… - быстро проговорил Матвиенко. - Бля-а-адь, идите все в пизду!!! – Шастун сорвался с места и врубил верхний свет. Ответом ему послужил дружелюбный смех. Парни встали, собираясь расходиться по комнатам – первый вышел Дима, потом Сергей. Антон тоже повернулся было в сторону двери, но вдруг снова присел на край кровати. Перспектива лежать одному в тёмном номере, наслушавшись всякой жути, пугала до холода в кончиках пальцев. - Шаст? – Арсений снова приподнял бровь. – Ты чего? Передумал к себе идти? - Нет, но… Ты сильно…эээ…хочешь спать? - Да не то, чтобы умираю, но нам рано вставать, если ты не забыл. - Может, ещё хотя бы полчасика поболтаем?! - Антон… Ты боишься один в номере оставаться?! Нет, ты серьёзно сейчас?! После страшных историй? – Попов задрал голову и тихо, но весело рассмеялся. - Хватит ржать надо мной! А то ты не знаешь, как я на эти все страшилки реагирую?! - Антош, ну это же просто истории… Выдумка! Даже история Серёжи, якобы услышанная от бабушки, в чём я, кстати, сильно сомневаюсь, тоже – деревенская байка! - Я знаю, Арс… Умом знаю. А внутри всё трясётся. Останусь один в номере –стул и шкаф сразу в монстров превратятся. - Ох, дитя моё, что с тобой делать-то? Ладно, – Арс взмахом руки согнал его с кровати, расстелил её, под непонимающим зелёным взглядом, и кивнул, – ложись, давай. К стене. - На одноместную?! - Это полуторка. И выбора всё равно нет. Болтать всю ночь – не вариант. - Окей. Дождавшись, пока младший уляжется, Попов погасил верхний свет и нырнул рядом. Пару минут помолчали, укладываясь удобнее. - На тебя руку можно положить? Её просто девать некуда, - робко пробормотал Шастун. - Можно! – лицо актёра было так близко, что Антон почувствовал на щеке тёплоё дыхание. Это вызвало мурашки по всему телу, но зато моментально отступил иррациональный страх. - У тебя глаза в темноте сверкают. Как у кота… - шёпотом рассмеялся Арсений. - А у тебя кожа светится! – не остался в долгу Антон. - Я тебе – собака Баскервилей, что ли, чтоб светиться?! - Нет! Ты очень красивый… - Приехали. На тебя так ужастики подействовали, что ты приставать начал? - Прости… - Антон зажмурился и шарахнулся к стене, хотя дальше было уже некуда, но его с неожиданной силой удержали в прежнем положении и заграбастали полностью, нависая сверху. - Не хочу пользоваться твоей беспомощностью, поэтому – открой глаза. Шаст послушно распахнул веки и вздрогнул от тёплых сухих губ, прижавшихся к его губам всего на пару секунд – на пробу. Мало. Он вскидывает руку, кладёт на затылок Арса, запуская пальцы в чёрные густые волосы, и слегка давит вниз, сам подаваясь навстречу. В этот раз поцелуй дольше, глубже, увереннее. В какой-то момент Арсений чувствует, как ему раскрывают рот нажимом челюстей, а затем ощущает кончик горячего языка, скользнувшего внутрь. Он крепче прижимает к себе парня и, с трудом, оторвавшись, спускается губами по скулам на тонкую шею. Шаст издаёт полувздох-полустон, но не сопротивляется, а даже наоборот тянется, подаётся всем телом. - Следов не оставляй… - всё же шепчет тихонько, запуская руки под футболку, поглаживая кончиками пальцев упругое от постоянных тренировок тело. - Не буду. - Я так давно мечтал… - Я понял, Антош… - рука Попова скользит вниз, оттягивая резинку широких спортивных штанов. – Можно? - Нужно! – Антон вынимает руку из-под футболки и проделывает то же самое, второй рукой снова притягивая Арсения для поцелуя. Несдержанно толкается в его руку, мычит в поцелуй что-то невнятное, ругаясь мысленно на то, что Арсений никуда не спешит. - Пажжи … - отрывается тот. – Не гони лошадей… Попов укладывается рядом и осторожно сжимает ладонью напряжённый орган парня. Антон скулит ему в плечо, а затем елозит, спуская до колен штаны вместе с нижним бельём, и переворачивается на бок. Теперь уже Попов ощущает осторожные, но жадные поцелуи в шею и ключицы. Он, ускоряясь, ведёт по члену ладонью, размазывая выступившую смазку. Антон вскрикивает, тут же испуганно зажимая рот рукой, и снова целует мужчину, покусываясь, как расшалившийся котёнок. - Антош… - Попов отстраняется предостерегающе. – Мне тоже следы не нужны… - Хо-хорошо… - пытаясь загладить вину, Антон мягко отодвигает его ладонь, помогает Арсу избавиться от пижамных штанов и боксёров и обхватывает сразу оба члена: - У меня пальцы длиннее, мне удобнее… Они тихо рассмеялись, прижимаясь чуть вспотевшими лбами. Это было удовольствие совершенно новое для обоих. Тягучее и волнообразное, как прилив. Волны поднимаются всё выше и выше, пока, в конце концов, не захлестнут с головой. В момент оргазма Арсений крепко сжал Шастуна в объятиях и уткнулся лицом ему в шею. Антон отстал от него ровно на пару секунд. В молчании они привели себя в порядок и снова улеглись, прижимаясь друг к другу уже с правом обладания. - Арс… - нарушил затянувшуюся тишину Шастун. - М? - Ты же специально это подстроил? Ну… С ужастиками? - Догадался-таки… Молодец! - Да я даже подыграл… - А без страшных историй не решился бы? - Не хочу об этом думать. Спасибо, что подтолкнул. Теперь вместе? - Антош, это очень серьёзная тема. Вместе-то вместе, но детали обсудить не помешает, не находишь? - Тогда приглашаю тебя в ресторан после завершения тура. - Первое свидание после первого секса… У нас и тут всё очень… импровизационно! - Зато не скучно. И не страшно, как эти ваши ужастики! - В итоге, твой страх оказался очень полезным. - А кто-то оказался чересчур хитровыебанным… - Нет, Антоня… Это всё впереди.