Sammy's Little Soldier

В Мичигане середина августа, температура уже ощутимо снизилась, и хотя днем всё ещё жарко, ночью в импале пришлось включить печку. Ветер и влажность с Великих озёр добавляют ещё несколько баллов к общему ощущению неуютности. Хотя, возможно, это бессонная ночь и ссора дают о себе знать. Они едут по серой, блестящей после дождя I-275, и их мрачное молчание настолько осязаемо, что на него можно вешать топор. Ещё минут 15, и они будут в Детройте. Памятный город для обоих, ничего не скажешь. Вот и довспоминались до того, что опять припомнили друг другу прежние обиды. Сэм, который привычно устроился с ноутбуком в пассажирском кресле, последние полчаса что-то ищет в интернете, с каждой минутой всё более недовольно хмурясь на всё, что выдают открытый гугл-поиск и закрытые правительственные сайты. Громкое урчание его желудка нарушает тишину в салоне, до этого разбавляемую только ровным рокотом двигателя, и он не выдерживает — захлопывает ноутбук и поворачивается к брату, не отрывающему руки от руля, а взгляд — от дороги. — Дин, если мы всё-таки планируем достать где-то денег на мотель и еду, ну и так, бонусом, выяснить, что убило этого парня, нам хотя бы надо начать разговаривать. Дин издаёт что-то среднее между «Ха» и «Хм», продолжая смотреть на мокрую серую ленту дороги впереди. — Дин, мы уже почти на месте. У нас нет связной версии того, что произошло, нам нельзя пользоваться кредитками, из налички — три доллара и пара четвертаков, костюмы федералов требуют химчистки, последнее, что я съел — это долбаный переперчённый хот-дог восемь часов назад, и мой желудок до сих пор упорно пытается с ним расстаться. Нам нужен план, жилье и деньги, так что давай ты засунешь свой комплекс старшего брата куда-нибудь подальше, и мы уже начнём думать, что нам делать. Дина, который с каждым словом этой тирады всё сильнее играет желваками, прорывает: — Да не вопрос, Сэмми. Как только ты докажешь, что не заберёшь свои чёртовы причиндалы и не свалишь опять посреди дороги на полгода из-за того, что тебя что-то там не устроило! Сэм сжимает губы так, что они белеют и превращаются в тонкую полоску. — Не устроило?! Не устроило, Дин?! Ты убил мою подругу и врал мне об этом! — Потому что не хотел, чтобы ты сделал именно то, что ты сделал! А она была монстром, и я просто выполнял свою работу — ту, на которую ты оказался не способен! — Что-то ты не особо размышлял над тем, монстр или не монстр этот твой дружок из Чистилища! — Он спас мне жизнь! — А она — мне! — Когда же до тебя дойдёт, что я защищал тебя! — Ах да, конечно, великий Дин Винчестер, идеальный старший брат, всегда лучше знает, что нужно его младшему неразумному братишке! — Сэм, если ты не заткнёшься, я тебе нос сломаю! — Да вперёд! Мне не привыкать! Я даже руки за спину спрячу, чтобы тебя ничего не смущало и не отвлекало от очередного раскрашивания моей физиономии! — Сэм! Сэма несёт. Он и сам это чувствует, но остановиться уже не может. — Какое упущение, что здесь нет панической комнаты Бобби! Как было бы здорово снова меня там закрыть и оставить умирать! — Это тоже было для твоего же блага! — Дин, если ты собираешься продолжать в том же духе РАДИ МЕНЯ и для МОЕГО ЖЕ БЛАГА, то я действительно соберу свои «чёртовы причиндалы» и свалю от тебя прямо сейчас! Дин выворачивает руль вправо и ударяет по тормозам так резко, что их обоих мотает вперёд. Старший Винчестер прикладывается лбом о собственную руку, лежащую на руле. Младшему везёт меньше, и он впечатывается носом в торпеду. Импала, взвизгнув покрышками, замирает на обочине. Как обычно, от сломанного носа гораздо больше крови, чем боли, но они в Детке, и Дин не простит, если Сэм зальёт сейчас кровью всё переднее сиденье, поэтому младший Винчестер запрокидывает голову и пытается на ощупь открыть дверцу и выйти туда, где нет риска испачкать обожаемую драгоценность брата. Со второй попытки это удаётся. Рядом вдруг откуда-то появляется Дин. Кажется, Сэм пропустил тот момент, когда брат вышел из машины. — Дай посмотрю, — Дин бесцеремонно хватает за подбородок и крутит голову Сэма в разные стороны, рассматривая то, что осталось от носа. — Жить будешь. Он осторожно прикладывает платок к носу брата и лезет в импалу за аптечкой. — Дид Видчестер сказал, что разобьёт бде дос, Дид Видчестер это сделал. Дид Видчестер — человек слова, — у Сэма получается только гундосить, глотая стекающую по задней стенке горла кровь. — Заткнись. — А ты заткди. Дин поворачивается, и что-то в его глазах заставляет Сэма подавиться следующей репликой. Воспользовавшись временной деморализацией противника, Дин затыкает его — точнее, его кровоточащий нос — марлевыми тампонами. — Давай. На раз-два-три. Дин берётся за пострадавшую переносицу двумя пальцами, а Сэм закрывает глаза и задерживает дыхание. — Раз. Хруст. — СУКА, — хрипит младший Винчестер. — Это была моя реплика, — смеётся старший. — Придурок. — Так-то лучше, — Дин хлопает брата по плечу и отходит в сторону. Сэм осторожно трогает вправленный нос, морщится и наклоняется, чтобы заглянуть в боковое зеркало импалы, оценивая ущерб. *** До Детройта они добираются настолько ранним утром, что открыты только круглосуточные минимаркеты. Возле первого попавшегося «7-eleven» Дин ставит импалу и на последнюю наличку покупает протеиновые батончики и воду для себя и брата. Остаток времени до начала рабочего дня они решают потратить на давно уже заслуженный сон. Они ехали всю ночь не из-за того, что сильно торопились попасть в этот проклятый город, а большей частью из-за того, что Дин нарвался на какого-то гения покера и умудрился продуть всю наличку, так что денег не осталось не только на мотель, но и даже на еду. Сэм, которому тот гений сразу инстинктивно не понравился, пытался отговорить брата садиться с ним за стол, покрытый заляпанным зелёным сукном, но результат был понятен с самого начала. Решили не ждать следующего дня, а сразу ехать в Детройт, где, судя по статье в газете, их поджидало очередное дело. В импале Сэм пронудел Дину все уши про его безответственное поведение, и так, слово за слово, они сцепились не на шутку. Впрочем, к моменту въезда в город атмосфера в салоне была уже вполне дружеской. Иногда сломать кому-то нос действительно помогает восстановлению отношений. Пара часов сна на сиденьях машины чудеса творить не умеет, но от тягучей, липкой усталости всё же избавляет. Винчестеры разминают застывшие конечности и возвращаются туда, где на въезде в город видели стройку — там всегда нужны подсобные рабочие с подённой оплатой. Платят за такую работу мало, но им пока что требуются только деньги на еду и на начальную ставку — на всё остальное они заработают вечером, когда откроются бары. Если, конечно, не нарвутся на ещё одного гения. «Устроиться на работу» не составляет никакого труда, и вот они уже таскают, пилят, поднимают, опускают, разгружают и загружают всё, что попросят. Работа тяжелая, но, к несчастью, не требующая особого внимания, поэтому мысли практически сразу уходят куда-то не туда. Дин тащит тяжёлую доску и всё думает, думает о своей реакции на Сэмово «А ты заткни». О том, как его сверху донизу прошило током от одной мысли о том, как именно он может его заткнуть. Эти обветренные окровавленные губы. У них был бы отчетливый металлический привкус от крови. Они — эти губы — мягкие и податливые. Идеальные. Дин знает, помнит, какие они. Лелеет это воспоминание уже много лет — потому что это единственное, что у него есть, — но никогда не позволяет себе сосредоточиться на этом. В джинсах снова, как и тогда, у машины, становится тесно, и он ощущает себя грязным с головы до ног. Опять, опять это началось. Или оно не прекращалось, и Дин просто все эти годы боялся обращать внимание на собственные реакции?.. В прошлый раз это закончилось тем, что Сэм сбежал от него в Стэнфорд, и второго такого раза он не переживёт. Дин не уверен, что он правильно помнит все предшествующие события, потому что тем вечером выпито было немало, но совершенно чётко помнит, как прижимал брата к стене комнаты, впиваясь в его губы так, словно это был единственный способ выжить. Руки не переставая шарили под футболкой Сэма, оглаживая, проминая, трогая это идеальное тело и горячую кожу. Дин сходил с ума от возбуждения и желания дотронуться везде, исцеловать, облизать, вцепиться зубами в каждый сантиметр этой гладкой кожи, оставить свои следы повсюду, чтобы заявить о своём праве собственности на это тело, эту душу, это сердце, этот гениальный мозг. Младший нужен Дину целиком, без остатка. А потом в голове что-то щелкнуло. Старший Винчестер с ужасом понял, что он собирается трахнуть брата, и его никто не сможет остановить, кроме него самого. Сэм ещё совсем мальчишка, чтобы суметь полноценно ему сопротивляться. И если Дин сейчас это сделает, он потеряет Сэма навсегда. Навсегда. Оторваться от его губ и тела было больно. Слишком больно. Как будто наживую отрывал половину себя. Но это было необходимо. Дин с трудом сделал шаг назад и, избегая смотреть Сэму в глаза, прохрипел: «Прости. Я не должен был этого делать». Он выскочил из номера и пошёл куда-то, всё ускоряя шаг, пока не рванул изо всех сил вдоль какой-то улицы. От мысли напиться ещё больше — затошнило. Поэтому он просто бежал, пока хватало дыхания, пока в боку не закололо, пока ноги не начали подгибаться. А потом бежал ещё. И ещё. И ещё. И когда мышцы не выдержали, просто рухнул на асфальт. В номер, еле передвигая ноги, он вернулся уже под утро, и не обнаружил там ни брата, ни его вещей. Он свалился на кровать Сэма, лицом в его подушку, вдыхая тот самый, только его запах. И понимая, что этой ночью собственными руками вырвал себе сердце. — Ты меня слышишь вообще? Дин! Он с трудом возвращается к реальности, обнаружив, что уже какое-то время стоит над ямой, через которую нужно было перекинуть доску, по-прежнему находящуюся у него в руках. Как ещё в яму не свалился, герой-любовник. Брата-своего-целовальник. Он откашливается и бросает доску на землю. — Прости, Сэм. Задумался. Этот чувак с машинами не идёт из головы. *** «Чувака с машинами» зовут — звали — Дэрек О’Райли. Ирландец, как нетрудно догадаться по фамилии. 47 лет, ни жены, ни детей, ни собаки. Небольшой дом в тихом пригороде. Единственная страсть — классические авто не позднее 1975-го года выпуска. Судя по нарытой Сэмом информации, не был, не состоял, не привлекался. В статье о его смерти фотография была черно-белой, но Дин почему-то не сомневался, что этот короткий ёршик волос когда-то отливал ярко-рыжим. При жизни О’Райли был одним из мелких менеджеров, организовывающих Woodward Dream Cruise — ежегодную выставку-ралли классических и уникальных дизайнерских автомобилей, и Дин Винчестер — гордый владелец Шеви Импалы 67-го года, классической muscle car, — конечно же, не мог пройти мимо. Сама выставка будет проходить на Вудвард Авеню через три дня, 17 августа — каждый год она назначается на третью субботу августа. А ровно две недели назад, 1 августа, Дэрека О’Райли нашли мёртвым в его личном сокровище (Дин присвистнул) — чёрном монструозном пикапе Шеви С10 Fleetside 69-го года. И оба привлечённых к делу патологоанатома в один голос утверждают, что умер он от ужаса. Сэм больше не оставляет Дина одного. Он видит, что с братом что-то происходит с того самого момента, когда они лечили сломанный Сэмов нос. Не хватало ещё ему всё-таки свалиться в очередную яму. И пока есть время и возможность, почему бы не обсудить ситуацию? — Между прочим, у ирландцев 1 августа — большой праздник, Лугнасад. Это кельтский праздник начала осени, один из четырёх главных дней Колеса года — Самайн, Имболк, Белтайн и Лугнасад. Дина передергивает при упоминании Самайна, что совсем неудивительно. Но они сейчас выгружают стеклянные панели с подъехавшего грузовика, и при таком занятии лучше особо не дёргаться. — Думаешь, как-то связано? — Ну, он чистокровный ирландец. Кто знает, может, своих богов чем-то прогневал. — Тело уже, наверное, похоронили. — Наверное. Тяжёлый вздох. Оба понимают, что это значит — опять работать лопатой, нужно же посмотреть, не пропустили ли чего судмедэксперты в количестве целых двух штук. Шансов на это мало, конечно, поэтому оба думают, как бы так сформулировать отсутствие необходимости в эксгумации, но оба знают, что всё равно пойдут копать могилу и копаться в бренных останках рыжика. — Надо его дом осмотреть. И документы из полиции забрать. — Не сегодня. Сегодня ты выигрываешь нам на жизнь и стараешься не наткнуться на очередного гения покера. Тем более, что костюмы федералов по-прежнему требуют химчистки, и опять же благодаря некоему Дону Ванчестеру. Или Дану Вунчестеру. Не знаешь такого, случайно? Дин морщится. Сэм умеет быть сучкой, даже когда бывает прав по всем пунктам. Особенно, когда бывает прав по всем пунктам. К концу дня братья уже порядочно устали, но ничего, что нельзя было бы поправить с помощью хорошего ужина. Они получают свою зарплату и впервые за целые сутки заказывают нормальную, полноценную еду. Вроде как. Потому что Сэм опять начинает ворчать по поводу гамбургеров и холестерина, которые сведут Дина в могилу раньше, чем это смогут сделать монстры. И что Сэм больше не пойдёт его ниоткуда вытаскивать. Дин отказывается есть мёртвые растения, политые кровью других мёртвых растений, и если его брат-лось считает себя травоядным, то так тому и быть, но он — Дин — хищник, и должен питаться красным мясом. Словом, вроде, всё налаживается, и в баре не оказывается никаких заезжих гениев ни покера, которым развлекается Дин, ни бильярда, за который взялся Сэм, чтобы сократить время до того момента, когда у них будет достаточно денег на номер в мотеле, бензин, химчистку и мелкие расходы на предстоящую неделю. Ибо прийти и упасть на настоящую кровать уже хочется неимоверно. В мотеле им достаётся на удивление приличный номер с большим телевизором и удобным диванчиком перед ним. Дин тут же оккупирует диванчик и находит пульт. Несколько шотов виски приятно согревают его желудок, у брата тоже весело блестят глаза после пары бутылок пива, в кармане плотная пачка купюр, на телевизоре обнаруживается порноканал, и жизнь хороша. Пока Сэм не выходит из душа, завёрнутый в одно только полотенце на бёдрах. Дин не успевает ни отвернуться, ни спрятать мгновенно остекленевшие глаза. Отвык это делать за годы совместных поездок после возвращения Сэма. Он так крепко держал себя в руках всё это время, что, казалось, перестал обращать внимание на подобные штуки. И вот на тебе. Что такое случилось сегодня ночью, что он снова реагирует на брата, как страдающий от спермотоксикоза подросток на голую соседку в окне? А этот чёртов лосяра ещё и подходит поближе — поинтересоваться в чём дело, всё ли хорошо у любимого брата. Сверкает своим идеальным голым торсом буквально на расстоянии протянутой руки. И там, под полотенцем, конечно же, нет никакого белья. Сучонок. Дин чуть не рявкает, что всё просто заебись, и поскорее сбегает в ванную. Сэм оставил ему горячую воду, но именно сейчас горячая вода вообще не в тему. Или наоборот, очень даже в тему… Дин решается — сбрасывает с себя всё, залезает в ванну, задергивает занавеску, включает душ, и со стоном берётся ладонью за вздыбленный член. Перед глазами, на расстоянии протянутой руки — голый торс брата со всё ещё поблёскивающими после душа капельками воды. Вот одна капля замерла в волосках блядской дорожки. Вот другая медленно стекает во впадинку пупка. Вот сразу несколько потекли от мокрой пряди волос по крепкому плечу, перевалили через ключицу и спускаются ниже, на грудь, к соску… Дин с такой яростью вбивается в кулак, что его хватает буквально на полминуты. На стене душевой растекается молочно-белое пятно, а Дин тяжело дышит, опираясь лбом о предплечье, прижатое к стене над пятном. Дрочил на собственного брата. Если Сэмми об этом узнает… Дина передергивает. Он смывает сперму со стены, быстро споласкивается, вытирается — и понимает, что сейчас и ему тоже придётся выйти в одном полотенце, потому что он не взял с собой чистое бельё, когда на первой космической ретировался в ванную. К счастью, в комнате уже горит только ночник, а Сэм растянулся под одеялом и, вроде бы, не смотрит в его сторону. Дин быстро находит в своей сумке чистые боксеры и футболку, ныряет под одеяло, и уже там переодевается, бросив мокрое полотенце на пол. Думает о том, как это выглядит со стороны — он никогда не страдал стеснительностью, а тут вот пожалуйста, переодевается под одеялом… — Дин… — Не сейчас, Сэм. Устал очень. Давай спать. Сэм послушно вздыхает и поворачивается на бок, к нему лицом. Через несколько минут уже ровно сопит. А Дин ещё часа два ворочается с боку на бок и тихо проклинает всех подряд, от бога до последнего демона в аду.