Антуанетта

1

Сентябрьской ночью Александр Христофорович Бинх сидел на диване, старом, но ещё крепком и удобном, с лоскутным одеялом вместо покрывала. Бессонница не мучила, но заставляла острее ощущать собственное одиночество в темноте и тишине. С тех пор как был приобретён этот диван, Бинх стал называть свою комнату диванной, в шутку, разумеется; общего с настоящей диванной у неё было примерно столько же, сколько у диканьской хаты, где теперь жил Бинх, с его родным домом в столице. Но здесь уютно. Здесь как нигде удобно вспоминать и размышлять. На стене над диваном – ковёр. Броского, экзотического рисунка во мраке не видно, зато отчётливо блестит оружие: сабли, пистолеты и кинжал. Стену напротив дивана украшают несколько гравюр с видами Санкт-Петербурга. Два окна выходят на восток, в простенке между ними недавно появилась ещё одна гравюра – вид на Соборную площадь Полтавы. Одиночество… Один, ночь. Один-в-ночи. Бинху кажется, что он превращается в некий аморфный, но сознательный элемент ночи. Что, если эта ночь никогда не кончится? Он закрывает глаза и в который раз вспоминает, как приобрёл гравюру с площадью два года назад, летом, и думает о том, почему решил прикрепить этот пейзаж в простенке. Затем на ощупь достаёт из-под подушки небольшую записную книжку в простом кожаном переплёте. Он не заглянет в книжку, потому что её содержимое Александр Христофорович давно знает наизусть. Это был своеобразный дневник, который вела бывшая невеста Бинха, Антонина Аркадьевна N. В книжке маленького формата с обложкой, украшенной вытисненным прозвищем «Antoinette», она записала лишь то, что было чрезвычайно важно для неё и что она не смогла удержать в собственных мыслях. Почти год назад, в октябре двадцать восьмого, Антонина умерла от чахотки. Книжку вместе с кое-какими личными вещицами, что называется, en souvenir, de mémoire, полгода назад привезла Фёкла Агафонова, горничная и наперсница покойной, которая после смерти госпожи получила вольную и собиралась в монастырь. Бинх горько усмехнулся, припомнив тот последний разговор с Фёклой. Ведь он тогда сделал ей предложение... Нет, не так было. Он спросил, не согласилась бы она выйти за него. Внезапно для самого себя, едва услышав о смерти Antoinette, заговорил на матримониальную тему с вольноотпущенницей. Sic! Фёкла же, прежде убедившись, что он не шутил (вернее, что он сам не понимал, шутил или нет), отказала вежливо, но твёрдо. Во-первых, она давно готовилась к монашескому постригу и уже получила благословение поступить в обитель послушницей. От столь серьёзного жизненного выбора, сознательно сделанного, нельзя было отречься. Во-вторых, устами Бинха говорили отчаяние и тоска, что не укрылось от Фёклы. Она объяснила, как дороги ей они оба, и покойная Антонина Аркадьевна, и Александр Христофорович, и что она, Фёкла, будет их помнить, любить и молиться за их души до конца своих дней. Размышления и воспоминания, связанные с Антониной, на некоторое время вытеснили из сознания Бинха даже самые важные заботы, включая расследование недавних убийств и со дня на день ожидавшееся прибытие сыщика из столицы. Приближалась годовщина смерти Антуанетты. Но разве она мертва? Бинх совершенно не представлял её бездыханной, неподвижно лежащей, холодной, как изваяние. Он мог вообразить её боль, страдания, жутчайший чахоточный кашель. Он мог представить Антонину беременной, даже рожающей, но не умершей. – А ты представляла меня убитым? Мёртвым? Да, представляла. Да так отчётливо, что видела кошмары по ночам. Бинх знал об этом с её слов. Первая запись в книжечке, короткая, скупая, на французском языке: «Июнь 1823. Узнала, что ты погиб на Кавказе».

2

Итак, Александр Бинх погиб в бою на Кавказе. Вот так именинный подарок, нечего сказать. Антонина Аркадьевна уже несколько лет подряд отмечала именины в окрестностях Пскова, приезжая вместе с мужем и обоими сыновьями, Борей и Серёжей, в имение, где её родители жили почти круглый год. Всё было, как и раньше, наполнено тихой радостью и взаимной заботой близких людей. Правда, самочувствие именинницы иногда оставляло желать лучшего, но это могло быть следствием употребления большего, чем обычно, количества лакомств. Слух об участи Бинха вначале коснулся ушей Фёклы Агафоновой. То была малая частица колоссального клубка сплетен, в котором путались умы и языки прислуги и приживалок. Фёкла хотела было дознаться да докопаться; до отъезда удалось выяснить лишь то, что у соседа-помещика незамужние сёстры приобрели привычку ездить «на воды» и как раз недавно вернулись из Пятигорска, где слышали, что бывший жених Антонины Аркадьевны не то пропал без вести, не то пал в бою, не то убит на очередной дуэли, ставшей последней. Если бы не был упомянут Пятигорск, Фёкла вряд ли поделилась бы слухом со своей госпожой. Но и думая о том, что нет дыма без огня, она сообщила об услышанном только по возвращении в столицу. – Почему же ты поверила, mon amour, mon coeur? Желанная моя, ну что с того, что из Пятигорска привозят так много сплетен, особенно насчёт ссыльных?! – шептал Бинх в тишине и мраке диканьской ночи. Ему стало жарко и душно. Бинх поднялся с дивана так резко, что закружилась голова, и вышел во двор, даже не подумав взять верхнюю одежду. Небо над сонным селом закрывали облака. Бинх прошёл в конюшню; его гнедая лошадь, до того дремавшая, учуяла присутствие хозяина и потянулась к нему. Бинх долго гладил её морду, чёлку, гриву. – Помнишь Антонину Аркадьевну? Разумеется, помнишь! Она так же гладила тебя, расчёсывала гриву, а потом и вовсе заплела тебе косички. Бинх огляделся в поисках гребня. Кленовый гребень с удобной ручкой нашёлся быстро – в конюшне, как и в доме, и во дворе, поддерживался порядок. Расчёсывая гриву лошади, Бинх представлял себе присутствие Антонины. Вот бы сделать так, чтобы его мысли воплотились! Сейчас скрипнет за спиной дверь конюшни, войдёт молодая женщина чуть выше среднего роста, с длинными, густыми русыми волосами, с серыми глазами насыщенного, тёмного оттенка. Она тихо подойдёт и обнимет его, окутывая теплом и нежностью. Елизавета Данишевская отдалённо напоминает её, но Антонина ещё прекраснее… Была прекраснее, поправил себя Бинх. Слёзы блестели в его глазах. Нет. Не была, но остаётся. Она есть. И она лучше всех. Речь не только о внешности, о том, что Антонину даже явные признаки болезни не портили. Она умная, сильная, светлая. – Она как солнце, – тихо сказал Бинх, и его слова поднялись с облачком пара. – Как весна. Как счастье. Когда говорят о родной земле, о родном доме, я сразу думаю о ней… Будто она моя Отчизна.

3

– Ведь я дождалась его с войны, так почему же бросила именно тогда, когда была так нужна ему?! – повторяла потрясённая Антонина, комкая платок в судорожно сжатом кулаке. – Я была нужна Саше как никто другой, и я его предала. Антонина Аркадьевна вышла замуж в тысяча восемьсот пятнадцатом. Семейная жизнь шла спокойно, можно сказать, счастливо, насколько это возможно в браке без любви. Правда, её супруг был человеком щедрым, заботливым, спокойным, надёжным; у них родилось двое здоровых и умных сыновей. Дела, хлопоты, различные события не оставляла Антонине достаточно времени для печальных воспоминаний и соответствующих размышлений, но порой, оставшись наедине с собой, она возвращалась мыслями в прославленный год наполеоновского нашествия. Именно тогда они с Бинхом познакомились. Вскоре состоялась помолвка, и пара собиралась обвенчаться в августе, после праздника Успения. Война нарушила планы влюблённых. Они воссоединились через два года, и казалось, что фортуна им благоволила. Но произошла дуэль, во время которой Александр Бинх застрелил человека. Убитый собирался разоблачить преступника, совершившего растрату. Воспоминания об этом терзали Антонину Аркадьевну подобно изощрённой пытке. Её Саша думал тогда, что вступился за своего оскорблённого, оболганного друга. Но «друг» подставил Бинха, использовав его, чтобы избежать наказания за своё преступление, то есть за ту самую растрату. Бинха разжаловали и приговорили к ссылке. Антонина не собиралась разрывать помолвку с возлюбленным, но на этом в один голос настаивали её родственники и высокопоставленные друзья семьи. Она приняла их доводы не сразу и отнюдь не всем сердцем и чувствовала, что память о расторгнутой помолвке останется вечным клеймом в её душе. Она знала, что Бинх не винил её за этот поступок и не возненавидел её. Он нуждался во мне, а я его отвергла. Антонина была почти уверена, что Александр разлюбил её и вовсе перестал о ней думать. Ни единой весточки от него она не получила вплоть до тех памятных именин со слухами из Пятигорска. Позднее она будет удивляться тому, как скоро и горячо они с Фёклой поверили в правдивость ужасного слуха. Ещё позднее Антонина поймёт, что в значительной степени «дорисовала» смерть возлюбленного в своём воображении и изрядно измотала себя, сохраняя внешне благое расположение духа. Она собиралась провести целое расследование по возвращении в Петербург, но навалились иные заботы. Сюрпризом от мужа стала поездка на липецкий курорт, куда Антонина отправилась с детьми, матерью, свекровью и золовками. Вернулись осенью, успели до распутицы. И снова хлопоты, заботы, гости, приглашения в гости, на балы и даже на пару свадеб. Прошёл пост, наступило Рождество, промчались Святки. Прошла зима, начался Великий Пост. Однажды утром Антонине Аркадьевне стало плохо. Настолько плохо, что домашние послали за священником. Тогда она осталась жива, но долго хворала, никуда не выезжая, изредка выходя на недолгие прогулки в сопровождении Фёклы. Не все доктора из числа тех, к кому обращалась Антонина Аркадьевна, пугали её чахоткой, но почти все рекомендовали провести некоторое время за границей. Супруг, опасаясь худшего, организовал для неё и детей путешествие в Баденвейлер. Вернувшись в Россию летом тысяча восемьсот двадцать пятого года, Антонина Аркадьевна была твёрдо убеждена в нескольких вещах. Во-первых, у неё действительно чахотка. Врачи, как иностранные, так и русские, говорили о возможности выздоровления в её возрасте, но она – не в последнюю очередь именно из-за их попыток утешить и приободрить – поняла, что её состояние безнадёжно и время работает против неё. Во-вторых, она осознала, что по-прежнему любит брошенного, отвергнутого жениха. Ни забыть, ни разлюбить. Антонина глубоко, всерьёз сожалела о расторгнутой помолвке, и со временем горечь сожаления становилась только острее. Она обдумывала, взвешивала и стремилась осмыслить прожитую жизнь. В-третьих, ей совершенно необходимо отыскать его могилу или хотя бы взглянуть на место его гибели. Антонина недоумевала, почему родственники Бинха до сих пор не перевезли его останки… Что же с того? Если они не могут этого сделать по каким бы то ни было причинам, значит, она займётся перезахоронением. И проживёт оставшиеся годы (или месяцы) недалеко от последнего пристанища своего возлюбленного. И не исключено, что упокоится рядом с ним. В-четвёртых… С течением времени У Антонины появилась ещё одна idée fix, сущностью которой стал человек, разрушивший жизнь Александра Бинха.

4

– Зачем, Антуанетта? К чему было так интересоваться этим растратчиком, этим… паршивым ничтожеством?! Бинх отложил гребень, ещё раз провёл ладонью по чёлке лошади и вышел из конюшни. Он уселся на лавку и вытащил из-за пазухи золотой медальон на цепочке. Портрет и локон, классический комплект. Он прижал медальон к губам и закрыл глаза. Где-то за его спиной послышалось отдалённое галдение стаи птиц. Он узнал от Антонины при встрече, что после того «правдолюбца», которого «растратчик» убрал руками Бинха, через три или четыре года нашёлся ещё один умный и честный храбрец, который взялся вывести на чистую воду мошенника, чьи растраты никуда не делись, но продолжались и росли в объёмах. Так вот, «правдолюбца номер два» однажды выловили из Невы. Как вышло, что он утонул, умея плавать, и притом в летнюю пору, и не сумел на помощь позвать, – осталось неизвестным. Ходили слухи о следе от удара у него на голове, но дело было замято как несчастный случай. А собранные погибшим доказательства вины господина такого-то пропали. Ни единого бумажного клочка не было найдено. Удивительно вовремя для «растратчика»... Насколько осмотрительным и предусмотрительным он стал, удивлялась Антонина. И наглым, добавлял Бинх. Антонина далеко не сразу пришла к мыслям о мести как таковой. Поначалу её тайная цель была аморфной: просто следить, просто узнавать как можно больше о «растратчике», но так, чтобы это не вызывало вопросов и пересудов в обществе. Любой человек мог бы таким путём довести себя до болезней и расстройств, но Антонина, уже тяжело болевшая, черпала силы в пробуждённой, взвинченной ненависти. Она знала, что чахотка влияет на состояние рассудка, но не боялась сумасшествия, зная, что до полной утраты разума ей просто не дожить. Она и самой смерти не боялась, веря, что в загробном существовании воссоединится с единственным мужчиной, которого любила по-настоящему. Антонина размышляла о выражении «Мне отмщение, и Аз воздам», но, памятуя о том, что Александр в своё время убил невинного человека, который к тому же намного хуже стрелял, человека, который собирался разоблачить преступника, она буквально вбила себе в голову, что сама должна отомстить и за Александра, и за застреленного правдоискателя. Отомстить именно путём убийства. И что сама она, став убийцей, станет в ряд со своим возлюбленным и точно будет рядом с ним после смерти. Если бы кто-нибудь потребовал от Антонины Аркадьевны внятных объяснений таковых умопостроений, она бы надолго впала в ступор и, возможно, даже отринула бы свои замыслы. Вот только посоветоваться было не с кем, кроме верной Фёклы, понимающей, но недостаточно просвещённой для подобных бесед. Явственно болезненное состояние Антонины было заметно ей самой, но до поры до времени поддавалось контролю. Ей представится возможность поведать Бинху о том, что она вовсе не так чувствовала бы себя и не так бы себя повела, если бы «растратчик» жил плохо, бедно, в болезнях и долгах, всеми презираемый или вовсе забытый. О нет, отнюдь, он жил преотлично и был вполне доволен прекрасно сложившейся жизнью. Она давно знала этого человека, ведь он раньше считался другом Бинха и они с Антониной Аркадьевной были друг другу представлены. На протяжении многих лет с той роковой дуэли она на самом деле не теряла из виду этого господина. Не то чтобы Антонина нарочно следила за его судьбой, просто так получалось, что она всегда была в курсе основных вех его однообразно-развесёлого существования. Чем он занят, в чьи дома вхож, когда уехал за границу и когда вернулся… Состоятельный холостяк, бонвиван, предводитель стада приятелей-нахлебников, лучший друг дам полусвета, он аккуратно разграничивал «приличную» и «неприличную» области своего бытия таким образом, чтобы разгул и удовольствия не мешали серьёзным делам. Люди редко меняются, разве что деградируют; напротив, усовершенствовать себя мало кто способен. В своих записках Антонина резюмировала: она обманула «растратчика» точно так же, как действовал он сам, подставляя её жениха. «Растратчик» использовал дружеское расположение и доверие, а также самолюбие Бинха как отличного стрелка. А потом она использовала его же оружие – в прямом и переносном смысле. Не вполне осознавая, каковы её намерения, и доверяя своему чутью, Антонина Аркадьевна стала выдавать себя за любительницу охоты, говоря поэтическим языком, «поклонницу культа Дианы». – Действительно, он был страстным охотником, – припоминал Бинх. – Трусливым, ленивым, неумелым, не особенно удачливым, тем не менее страстным. Ты в немалой степени рисковала, сближаясь с этим господином. И всё же, зачем, ну зачем?! Антонине стали известны кое-какие неприятности «растратчика», связанные с увлечением охотой: то он поранится охотничьим ножом, то ненароком выстрелит, ухаживая за оружием (чуть лакея на тот свет не отправил!), то ещё что-нибудь подобное стрясётся. Над ним и в обществе подсмеивались. Корчит из себя лихого охотника, притом с упорством, достойным, несомненно, лучшего применения! Вслух, понятно, ничего подобного не излагали, разве что лёгким намёком, полушутя. Охотничий сезон двадцать шестого года надолго остался в памяти жителей В-ского уезда как многочисленностью охотников, их собак и лошадей, так и значительным числом размолвок и несчастных случаев. Много пили, ссорились по пустякам; случайно ранили слугу, лошадь и нескольких собак. Антонина с мужем гостили не там, где расположился «растратчик», но ей неоднократно представился случай оказаться совсем рядом с этим человеком. Помимо собственно охоты, было много долгих прогулок, пикников, погода никого не пугала, раскованность разговоров не приводила в смущение. Чего она хотела? Создать компрометирующую ситуацию? Замужняя женщина – для холостого мужчины?! Что за нелепость, думала Антонина, что за авантюра. Но она не могла остановиться и продолжала буквально испытывать судьбу. Следующая запись Антуанетты обжигала глаза и ум, точно смесь кислот. «Мне тридцать лет, и меня мало чем можно по-настоящему удивить. Но теперь я сама себя удивила. Я убийца. Представляю, как бы бранился Сашенька, если бы узнал, что его ненаглядная Antoinette стала, как раньше говорили, душегубицей» Он узнал. Долгожданный восход желтел над хатами и улочками. Подул ветер, и Бинх вздрогнул. Ему померещился запах пороха. Бинх вернулся в свою диванную и зажёг свечу. Только в помещении он понял, до какой степени продрог, и закутался в лоскутное одеяло. При свете свечи Бинх разглядывал миниатюрный портрет Антонины в своём медальоне, прекрасно исполненный, написанный ещё до их помолвки. Это была его реликвия, его святыня. Он очень хотел верить, что в этой миниатюре поселилась частица её души. Однажды во время прогулки после очередного пикника (охоты в тот день, как вспоминала Антонина, не было) толпа гостей, вооружившись иностранными масляными фонариками, разбрелась по обширной роще, известной как Бывший парк. Раньше здесь располагалась соседняя усадьба, но новые хозяева, а это были дед и бабушка того графа, который устроил большую охоту с пикниками, после покупки этих земель почему-то велели снести все постройки до единой. Парк постепенно дошёл до лесоподобного состояния, и лишь живописный, длинный каскад рукотворных прудов по течению ручья ещё напоминал о прошлом. Был ясный и морозный ноябрьский вечер, странно и непривычно для тех мест бесснежный. Золотистая полная луна, поднимаясь всё выше, отражалась от поверхности льда. Карканье ворон, перестук дятлов, звонкая перекличка синиц то затихали, то снова раздавались среди обнажённых деревьев над дремавшими прудами. Всё совпало в тот вечер, сложилось, как пасьянс. Антонина Аркадьевна оказалась один на один с «господином растратчиком». Отстав от компании знакомых, они разговаривали, неспешно прогуливаясь. Вернее, он разглагольствовал, а она скорее следила, чем слушала, насторожившись, точно охотничья собака. Они ведь были не слишком далеко от других людей. Как получилось, что не нашлось ни одного свидетеля? Морозец ли прогнал остальных гостей из парка? Увлекательные беседы отвлекли? Или Бывший парк действительно был так просторен, что помогал затеряться даже в ноябре, без листвы? Они обсуждали оружие. Господин N весь вечер хвастал очередной забавой, новой игрушкой – револьверным пистолетом системы Кольера. Он и теперь охотно отвечал на наивные вопросы любопытной женщины, вертя оружие в руках и поминутно рискуя случайно застрелить её. И в какой-то момент «растратчик» передал оружие Антонине Аркадьевне. Потрогать. Подержать. Действительно, приятная тяжесть. Из рук выпускать не хочется! Как будто эта смертоносная вещица и впрямь делает человека сильнее. Сжимая заряженный пистолет, она вдруг подумала, а не отказаться ли от тех мыслей о мести? Может быть, вовсе не следует мстить, ведь Александра уже не вернуть. «Твой палец на курке, Antoinette, но правильно ли это?!» Вполуха слушая собеседника, Антонина Аркадьевна подумала и о том, что совсем не знает мыслей и чувств этого господина по поводу гибели Бинха, который когда-то был его другом и, подумать только, вышел вместо него на поединок. И она заговорила с «растратчиком», направив разговор на известие о смерти Александра Бинха. Антонина подумала, что собеседник, возможно, испытывал угрызения совести. Он давно уже мог осознать, что использовал Бинха наигнуснейшим образом, заставил совершить убийство, уничтожил репутацию своего друга, испортил ему жизнь. И тогда случилось то, что, по мысли Антонины, и переполнило чашу… «Растратчик», поддержав тему, принялся насмехаться над смертью Бинха и издеваться над памятью о нём. Он будто всерьёз полагал, что она презирает своего бывшего жениха. Глядя ей в лицо, бывший друг, вернее, худший недруг Бинха рассуждал о том, что такой итог для Бинха был закономерен, что Бинх той дуэлью испортил репутацию и себе, и ей, обманул её доверие, и оказался недостоин её, et cetera, et cetera. Он слышит себя? Понимает ли он, что говорит?! Антонина знала, что человеческая память избирательна, а ум порой играет в странные игры, и теперь видела, что «господин растратчик» давно утвердился в своих лживых построениях, усыпив совесть, если таковая у него вообще когда-либо была. У неё темнело в глазах, ноги подкашивались. Она чувствовала приближение приступа кашля. На какое-то время она вовсе забыла, что по-прежнему держит в руке новенький заряженный револьверный пистолет системы Кольера. Она о чём-то спросила, задала какой-то глупый вопрос о курке или о заряде, вертя пистолет в руке, но не поднимая руку. «Растратчик» наклонился, объясняя, глядя на пистолет, касаясь пальцами ствола. Выпрямляясь, он посмотрел на неё. Его пальцы уже касались её ладони. Он полагал, наверное, что она сейчас отдаст оружие. Антонина сделала резкое движение, и ствол пистолета, до того направленный в сторону, поднялся, указывая на грудь её визави… Курок нового пистолета был тугим, пальцы едва слушались, но у неё хватило сил выстрелить. Внезапный грохот оглушил её. Антонина потеряла равновесие и упала на дорожку, покрытую мёрзлой опавшей листвой, почти одновременно с застреленным мужчиной. Начался кашель. Приподнявшись, она увидела блики лунного света на пистолете, который лежал между ними, ближе к трупу. На звук выстрела через несколько минут начали сбегаться все, кто ещё оставался в Бывшем парке. Замелькали фонари. Сначала бросились к ней; Антонина лежала ничком, прижимая ко рту пропитанный кровью платок. Она была в сознании и, как только откашлялась, объяснила, что новоиспечённый владелец «Кольера», составивший ей компанию на прогулке, рассказывал о своём оружии и как раз решил продемонстрировать его возможности… Памятуя о прежних его «успехах» по части обращения с оружием, в её словах не усомнились и много времени спустя.

5

– А что, смогла бы ты меня сыскать, если бы наш Поль не проговорился? – спросил Бинх у портрета, как спрашивал ранее у живой Антонины Аркадьевны. В столице жили старшая сестра Бинха Екатерина и младший брат Павел, которого близкие прозвали «notre petit Paul». Павел был искренне привязан к Антонине Аркадьевне, он почти боготворил её. Бинх знал о его чувстве, но не ревновал. Напротив, когда они с Антониной разорвали помолвку, Бинх убедил брата в том, что сделал это по собственной инициативе и что невеста этого не желала. Таким образом Бинх смог сохранить расположение и добрые чувства Павла к Антонине. И Павел Бинх остался другом бывшей невесты брата, а она – желанной гостьей сначала в его петербургской квартире, позднее, после женитьбы Поля, в его доме. Апрельским вечером тысяча восемьсот двадцать седьмого Павел впервые стал свидетелем тяжкого приступа болезни Антонины; ей стало плохо в его доме. Его потрясли её страдания, вид крови на её лице, платке, платье, пятна на подушках, его поразили терпение и смирение больной, отсутствие ропота и жалоб. Павел с женой устроили Антонину Аркадьевну на ночлег. К полудню ей стало лучше. Они беседовали втроём, затем супруга Павла направилась в детскую к дочке, а Павел заговорил о том, как им было страшно вчера за жизнь своей приятельницы. Антонина снова горячо поблагодарила его за заботу и, подумав, прибавила, что ей самой страшно не было, что собственная смерть, сколь угодно мучительная, не страшит её теперь, после смерти Александра. Если бы только ей удалось посетить его могилу, оплакать его там; но, увы, она так и не узнала, где он похоронен… И от неё не укрылось, как вздрогнул Поль при этих словах, как изменилось выражение его лица. Он явно собрался о чём-то рассказать, когда в гостиную вернулась его жена. При ней Антонина сменила тему беседы. Но она была поистине потрясена, когда через несколько дней Поль столь же быстро и отчётливо, как барабанит дождь по листве, прошептал ей на ухо, помогая сесть в экипаж: – Жив он, Антонина Аркадьевна! Переведён в Полтавскую губернию, в полицию, более ничего не знаю! Через месяц Антонина Аркадьевна приехала в Полтаву. Мужу она объяснила, что желает посетить несколько монастырей Полтавской губернии. Вместе с Фёклой они в самом деле планировали побывать в старинных обителях, но вначале следовало достичь главной цели. В день приезда они потратили несколько часов на поиски подходящего жилья. Удалось снять небольшой уютный дом с балконом, украшенным портиком и просторным, как веранда. На следующий день она проснулась от шума ливня. Тем утром Антонина на удивление хорошо себя чувствовала. Она не стала будить Фёклу. Надев персиковый домашний капот, она вышла на балкон особняка полюбоваться видом на собор. Шпиль колокольни сверкал, пронзая тучи. Она решила, что, как только дождь прекратится и лужи подсохнут, распорядится заложить экипаж и направится прямо к обер-полицмейстеру узнать место службы Александра Христофоровича Бинха. Бинх погасил свечу. В комнате было уже достаточно светло. По-прежнему сидя на диване, он смотрел на гравюру с Соборной площадью. На гравюре был летний вид, и воображение Бинха навсегда поместило туда тот самый месяц в Полтаве. – Это был наш месяц. Помнишь? Только твой и мой. В конце мая двадцать седьмого года у него заболел зуб. Боль сводила с ума; доктор Бомгарт, вечно пьяное светило диканьской медицины, лечить отказался, и Бинх отправился в Полтаву. Он приехал утром и заслуживающего доверие лекаря отыскал на удивление быстро. А после зубоврачебной процедуры почему-то не уехал сразу, но решил в одиночестве побродить по городу. Гроза с сильнейшим дождём началась, когда Бинх дошёл до Соборной площади. За несколько минут он промок до нитки и попытался отыскать глазами хоть какое-то укрытие. Вдруг на балконе маленького, со вкусом выстроенного особняка показалась женщина. Бинх медленно зашагал сквозь ливень, не обращая внимания на гром и молнии. Что-то знакомое было в её облике и движениях; на самом деле он уже узнал её, просто не верил своим глаза. Она заметила его, вначале скользнула взглядом, затем присмотрелась, побледнела и вцепилась в перила, как в ванты во время шторма. Бинх узнавал и удивлялся; она стала для него ещё прекраснее, ещё чудеснее. Прежние черты, намёки девичьего очарования претворились в подлинную, полную, завершённую красоту, которой не могли омрачить даже бледность и иное, чем прежде, выражение в глазах Антуанетты. Тогда были намёки на чувство, но теперь – всё чувство. Бинх видел это сквозь ливень, и это было как свет маяка. Она протянула руку и что-то крикнула. И он бросился к балкону. На широкий балкон домика можно было взобраться, ухватившись за причудливые кованые перила, что Бинх и проделал весьма скоро. Они долго стояли на этом балконе за колонной, обнимаясь и согревая друг друга в объятиях. Дождь стихал, тучи уходили, цветы и молодые листья тянулись к солнцу и к шумным стайкам стрижей. И не было ни Петербурга, ни Кавказа, ни Диканьки, ни Баденвейлера, ни В-ского уезда. Ни смерти не было, ни болезней, ни убийств, ни долгих лет разлуки. Только ты и колокольный перезвон. Твоё лицо, твои руки, биение сердца, аромат волос. Твой шёпот. И перезвон. И крики стрижей. Они провели вдвоём конец мая и почти весь июнь, вместе отпраздновали её именины. За это время Бинх возвращался в Диканьку не более двух-трёх раз, чтобы убедиться, что там всё тихо и Тесак отлично справляется. – Мы же с тобой и познакомились весной, ты помнишь? Всё цвело, как сейчас. Весь мир цвёл для нас двоих. Болезнь давала о себе знать бледностью и слабостью, но полтавское счастье ненадолго вернуло Антонине прежний цветущий, даже сияющий вид. Бинх говорил, что прелестная девушка стала обворожительной женщиной, что лично его ничуть не удивляло. Она рассказала ему абсолютно всё о своей жизни, включая и то, о чём не говорила ни с матерью, ни с мужем. И она выслушала всё, что Бинх пожелал рассказать… Они говорили о её сыновьях, о старых и новых книгах, об искусстве, о Петербурге, о путешествиях, о том, как и где бы они жили, будь они супружеской парой. Однажды Антонина удивила его, сказав: «Я не мужу с тобой изменяю, а тебе изменяла с ним все двенадцать лет». И Бинх не хотел отпускать её обратно в Петербург, но понимал, что для неё было совершенно невозможно более оставаться рядом с ним. И Антонина не желала уезжать, но собралась в путь и покинула Полтаву, памятуя о своей семье, равно как и о приговоре врачей. Ей было нестерпимо больно снова бросать его в одиночестве, но ещё менее она хотела бы, чтобы Александр был рядом во время её агонии. После её отъезда из Полтавы Бинх вернулся в Диканьку. Он не напивался до беспамятства, не громил хату, не бранил никого, не срывал злость – просто молчал и ничего не ел несколько дней. Александр Бинх сам пустил слухи о своей гибели на Кавказе, попросив родителей, сестру и брата ничего не опровергать. Решил, что называется, сжечь мосты и оборвать все нити. Бинх совершенно не рассчитывал на то, что кто-то, тем более бывшая невеста, отправится на поиски несуществующей могилы; и уж точно не подумал о возможном возникновении желания за него отомстить. Теперь, глядя на туман над Диканькой, он терзался мыслями и воспоминаниями, кляня свою задумку. Если бы не его выходка со слухами о своей смерти, Антонине, возможно, не стало бы хуже. Если бы не его бестолковая выходка, думал Бинх, его горячо любимая Antoinette точно не стала бы убийцей. Я люблю и всегда любил тебя, думал Бинх, я жил мыслями о тебе, дышал памятью о тебе, и вот слух, пущенный мной бес знает зачем, свёл тебя с ума. Ты уже была так слаба, когда услышала эту ложь о моей смерти, и именно тогда, когда тебе, Antoinette, нужно было опереться хотя бы на память и чувства, ты получила от меня тяжкий удар.

6

Помощник Бинха, Тесак, предварительно постучав, вошёл в «диванную» и сообщил, что к селу приближается солидный экипаж. – Не иначе сыщик, Алексан-Христофорыч. Вот-вот здесь будет! Бинх уже оделся. Он сам привёл в порядок диван, но книжку Антонины спрятать не успел. Тесак заметил её, и выражение его лица стало смущённым и недовольным. Он знал, чья это вещь, и Тесаку было известно, что её прежней хозяйки нет в живых. Его весьма тревожила привязанность начальника к этой женщине, раньше – из-за того, что она замужем, теперь же по иной причине, с его точки зрения более веской. Время от времени Тесак пытался обсудить с Бинхом свои опасения. И в это утро он снова принялся предостерегать и советовать: – Нехорошо, негоже так убиваться по усопшей, даже если сильно любили друг друга! Не к добру. Ваша жизнь и сила уходят, это, как бы помягче сказать, в никуда. Вот мне бабка сказывала… Бинх прервал его, но Тесак не позволил себя остановить. Да за Бинха пойдёт любая девица, любая барышня, кроме тех, конечно, которых интересуют только чины и богатство! А ежели появится молодая вдова с капиталом, так, по мнению Тесака, было бы ещё лучше. Бинх возразил, назвав себя однолюбом. Тесак тут же ответил, что мужчины однолюбами не бывают, и добавил, что овдовевшие священники не в счёт, им по штату положено жить в одиночестве или принимать постриг, иначе лишатся сана. При этом среди женщин такие люди есть, уверен Тесак, и немало, но мужиков-однолюбов нет, и точка. И не будет. Ни среди грамотных, ни среди неграмотных. – А если душа мучается? – спросил Бинх. – Если измучена донельзя? – Ну так я же вам и говорю, Алексан-Христофорыч, давно пора взор-то обратить от мёртвой к живым! – с уверенностью в голосе отозвался Тесак. – И прежним мучениям конец, потому как придёт новая любовь, а с ней новые радости да заботы. Они вышли во двор. На сельских улочках показался народ. – Ишь ты, опытный знаток, профессор сердцеведческих наук! – Профессор али не профессор, а только я вам, Алексан-Христофорыч, дурного не посоветую! Вот уж поймёте, что я прав, всенепременно скоро поймёте! Тесак ещё добавил, что хранить память об умершей возлюбленной можно и нужно, но любить и желать мёртвую женщину как живую нельзя! Наоборот, женщина, в этом Тесак убеждён, может хоть полтораста лет прожить, любя своего мужа, которого давно в живых нет, а вот у мужиков не так… – «Не так» или «так», неважно, хватит! Я тебя услышал. Соблаговоли прекратить! Подходя к воротам, Бинх вдруг подумал о том подарке, который ему преподнесла, прощаясь, Антонина Аркадьевна. Это был чёрный бархатный мешочек вроде кисета, внутри которого хранились довольно крупные бриллианты чистой воды. Как объяснила Антуанетта, по одному камню за каждый год разлуки. Бинх сказал Тесаку, что вернётся через пару минут. Он быстро прошёл обратно в хату, достал мешочек из тайника в погребе и высыпал камни на ладонь. Горсть холодного сияния. Окаменевшие слёзы. Antoinette... – Ты прекраснее и дороже всех сокровищ мира, а мир без тебя ничто, – повторил он фразу, неоднократно услышанную из уст возлюбленной. Ни карьеры, ни семьи, ни любви, ни счастья. Александр Христофорович сказал себе, что и раньше смерти не боялся, а теперь будет ожидать её как манны небесной, ибо жить ему незачем и не для кого. Он и не подозревал, что ждать оставалось недолго.