***
Алена заходит домой с глупой улыбкой на лице, воспоминаниями о вкусных оладьях, мягких губах и запахе Саши у нее в машине. Все это рассеивается, как только Алену прерывает гулкий кашель. Ну конечно. Не может же все быть радужно. — Где ты ночевала? Алена закатывает глаза, стаскивая с плеч куртку. Молча вешает ее в гардероб. Молча забирает рюкзак. — Где ты была? Еще раз. Видимо, игнорирование ему не понравилось. — У подруги. Молчание режется напряженным вздохом. — Какой? — Не важно. И этим Алена с головой себя выдает. И отец это понимает точно так же, как понимает это она. — Трусова. — Он выдыхает. Алена молчит. Что ей сказать? И так все понятно. Она слышит, как он злится. Она буквально ощущает его злость. Она чувствует, как злость разносится по комнате. Она медленно вдыхает, пытаясь приготовить себя ко всему. — Вы спите? Не успела. Этот вопрос точно выбил из-под ног почву. Нет, конечно. Конечно, они не спят. С чего бы им вообще спать? С чего бы его это волнует? — Ночью все спят. Отец до хруста сжал кулаки. — Ты хочешь, чтобы я переформулировал? — И что ты скажешь? — Алена злиться. — Вы… — он запинается, но злость берет свое. — Вы трахаетесь? Если бы челюсть могла отпасть, сейчас с Аленой случилось бы ровно это. — Ты. — она задыхается от возмущения. — Как ты. Да пошел ты! Алена взлетает по ступенькам, яростно распахивая дверь. Пальцы судорожно набирают номер Саши. Два гудка. Трусова берет трубку. — Забери меня, — с лету выдает Алена. — Что? — непонимающий голос на том конце. — Забери меня отсюда, мать твою! — Что случилось? — Он. Он… Он меня бесит! — Алена, кто «он»? — Папа! Он! Я не могу! — она рычит. — Успокойся. Сейчас приеду. Саша не заставила себя долго ждать. Машина была у дома уже спустя час. Алена быстро забрала уже собранный рюкзак и вихрем пронеслась по лестнице. — Опять? Голос отца даже не заставил ее остановиться. — Снова! — крикнула она, забирая куртку и вылетая из дома. К черту. К черту. Машина. Теплая. Саша. — Что случилось? — Он конченный идиот! — Он твой отец. — Он вечно говорит, что я шлюха! Блять! — Ну тихо. Саша взяла ее ладонь, медленно поглаживая пальцами. Алена судорожно выдохнула, прикрывая глаза. Спасибо Саше, что она не спрашивает. Спасибо, что дает молчать. Спасибо, что забрала. Спасибо, что поддерживает. Просто спасибо Саше. Просто спасибо. — Спасибо, — тихо выдохнула она спустя время. Саша молча поцеловала ее в висок. Это было больше, чем просто пожалуйста. Это было «Я рядом». Косторная не заметила, как они выехали за город. Перед ней был огромный дом. — Выходи. — Тихо дернула ее Саша. Алена с Сашей вошли во двор, предварительно введя все пароли на двери. Уже ведь ночь. Этот день пролетел слишком быстро. Слишком мимо. Косторная отрешенно оглядела владения. Взгляд застыл над бассейном. Она не успела обдумать, когда губы произнесли: — Искупаемся? И Саша кивнула, не спрашивая ничего лишнего. Саша вообще, казалось, понимала ее сейчас лучше всех. Саша молча понимала ее. И разрешала все. — Вода и нет мыслей? — улыбнулась она. — Типа того. Только… — Алена закусила губу. Ей ведь не в чем. — У меня есть новый купальник дома. Если хочешь. Он должен подойти. Алена, улыбаясь, кивнула.***
Горячая вода была схожа с парным молоком — такая же густая и обволакивающая. На фоне ночного холода она казалась почти обжигающей. Пар поднимался над бассейном, покрывая его туманным одеялом, бортики отдавали голубоватым свечением подсветки, и вода казалась небесно-голубой и интимно-прозрачной, а пар был не скучно-серым. Алена входила в густое облако, постепенно погружаясь в теплоту. Вода приятно ласкала оголенные участки тела, обнимала и гладила кожу, покрывшуюся мурашками. Черный купальник стал совсем невесомым, казалось, что она абсолютно нагая, и в этом была своя прелесть. Голова погрузилась в пар, и он оказался таким же теплым, как и сама вода, таким же густым и, что удивительно, прозрачным. В голове поселилась невыносимая легкость и ощущение полной свободы. Алена легонько оттолкнулась от бортиков бассейна и медленно поплыла в его центр. Вода словно расступалась перед ней сама, сама ее вела и Косторной не приходилось прилагать никаких усилий, чтобы в ней передвигаться. Она летела. Шея и подбородок опустились ниже, намокая, в нос ударил едкий запах хлорки и морской соли, волосы наполовину намокли. Впереди она увидела Сашу. Саша висела в воде с прикрытыми глазами. Ее ноги не спеша мотались, удерживая ее на воде и не давая утонуть. Они были сильные и накаченные — мышцы перекатывались под кожей, создавая завораживающее действо. Пресс. Алена сглотнула. Пресс был таким рельефным и накаченным, что по нему можно было спокойно преподавать анатомию. Кубики аккуратно располагались по всему животу, а голубой свет лишь акцентировал на них внимание, еще точнее показывая все впадины и выступы. Его хотелось коснуться. Провести кончиками пальцев по очертаниям каждой мышцы, смотреть, как он напрягается и расслабляется, как по нему пробегают мурашки от контакта кожа к коже. Ее грудь спокойно поднималась и опускалась. Саша дышала медленно, как будто спала. Так умиротворенно и убийственно неспеша, что Алена буквально стала мечтать увидеть, как эта грудь быстро поднимается с каждым рваным вдохом и дергано опускается с выдохом. Руки раскинулись в обе стороны и это чертово кольцо блестело голубоватым бликом. Саша вдруг открыла глаза. — Ты долго. Ее голос был тихим и бархатно-низким. Она говорила лениво, протягивая буквы и еле ворочая языком. — Переодевалась. Алена с ужасом поняла, что ее голос хрипел и срывался. Губы пересохли. Саша оглядела ее с ног до головы. Медленно, не стесняясь, прошлась взглядом по телу. Внутри зародилось тепло, такое, какое было вокруг. Такое же густое и влажное. Алена облизнула губы. — Тебе идет. Она снова закрыла глаза и откинула голову. Ее волосы были в тугом пучке на голове, и она их намочила. Интересно, сколько она их сушит? — Ты волосы намочила. — И что? И что? Да откуда Алена знает, что? Просто хотела услышать этот голос и убедиться, что это именно от него сводит низ живота. — А я нет. Саша снова открыла глаза и посмотрела на ее волосы. Она улыбнулась. Что-то трепетом отозвалось в груди и свело в горле. — Сейчас исправим. Косторная не успела осознать, когда на нее начали лететь брызги. Саша смеялась, заливисто, чисто и непривычно высоко. Она, как ребенок, пускала в Алену волны воды и заливалась смехом, когда они окутывали ее. Косторной пришлось отвернуться и переждать импровизированный водопад. Как только брызги стали чуть реже, она тоже резко провела ладонью по поверхности воды, запуская ответные брызги в Сашу, отвечая ей таким же смехом и ребячеством. Алена не успела очнуться, как Трусова уже была рядом с ней, смеялась почти на ухо и давила ладошками на плечи, пытаясь утопить. И Косторная поддалась, задержала дыхание и опустилась под сильными руками вниз, сквозь толщу воды слыша приглушенный смех. Голова закружилась то ли от близости идеального тела, то ли от нехватки воздуха, то ли от звонкого смеха, то ли от ладоней, которые за талию вытащили ее наверх. — Ты чего не выплываешь? — весело спросила она. Ее лицо было совсем рядом и Алена зависла. Зеленые глаза отсвечивали изумрудами, ноздри расширялись, а приоткрытые губы глотали воздух. Ее руки до сих пор держали за талию, не давая уплыть, а сама она каким то образом держала на плаву их обеих. Алена находилась в прострации, в ушах звенел уже не звучавший смех и все вдруг стало неважным и таким далеким. Существовали только губы напротив, почти красные от тепла и влажные от воды. Они открывались и закрывались, немного дергаясь на каждом вдохе. Саша сомкнула губы и сглотнула. Горло задвигалось, волна сокращения мышц прошла сверху вниз и губы снова приоткрылись. По ним стекла капля, которую захотелось слизнуть. В Алене что-то разрасталось с каждым движением Саши, распирая изнутри, мешая нормально сделать вдох и получить необходимую дозу кислорода. В груди чувствовалось давление, низ живота свело. Трусова что-то спросила, Алена поняла это по движениям губ. Но она не услышала вопроса. — Можно поцеловать тебя? — она не слышала даже собственный шепот. — Ты каждый раз будешь спрашивать? — губы Саши изогнулись в улыбке. В следующую секунду Алена уже накрыла их своими, окончательно выбивая из легких остатки воздуха. Трусова послушно раскрыла губы, подставляя их под движения губ Косторной. Алена целовала медленно, оттягивая нижнюю губу. Она провела по ней языком, словно пробуя на вкус, переключилась на верхнюю и проделала с ней тоже самое. Губы Саши были мягкие, теплые и влажные. На них были трещинки, наверное, они были обветрены. В рот попал вкус соленой хлорки — такого вкуса была вода, в которой они висели. Саша сжала ее талию пальцами и это пустило мурашки по спине. Она до сих пор держала их на воде, даже сейчас, когда Алена провела языком глубже, спрашивая разрешение на углубления поцелуя и встретила язык Саши. Он столкнулся с ней так резко, но так осторожно и невесомо, давая то самое разрешение. Пальцы Трусовой были холодными даже сейчас, в горячей воде. Алена чувствовала их давление, и захотелось прижаться к ее телу. Прижаться так, чтобы слиться воедино, никогда больше не отлипнуть и всегда иметь доступ к этим губам, которые спокойно и нежно касались ее губ. Косторная оторвалась от поцелуя, заглядывая в потемневшие глаза, осматривая припухшие губы, которые глотали воздух еще чаще, чем до этого. Саша снова сглотнула и Алена снова проследила за движением горла, только на этот раз провела взгляд ниже, на пресс. Пресс, которого хотелось касаться. Она подняла руку, вытягивая пальцы навстречу рельефному животу, останавливаясь в нескольких миллиметров, перевела взгляд в глаза Саши, и та кивнула. И Алена преодолела это расстояние, разделявшее их от полной пропасти, в которую погрузились обе. Алена вела пальцами по выступам, следила за ними и чувствовала, как под самыми кончиками напрягаются кубики. Кожа Саши была гладкой. Она водила по ней, теряясь в мыслях. А в мыслях был только неразборчивый шепот, доносившийся над ухом. Косторная подняла глаза. Веки Саши трепетали, она дышала глубоко и часто, закусывая губу и морща нос, как будто ей было очень больно. И Алена остановилась. Остановилась и встретила туманный взгляд, который приблизился резко и быстро. Саша врезалась в нее с поцелуем, прижимая руками к себе. Алена переплела их ноги под водой, но Саше, видимо, было неудобно, потому что они тут же пошли на дно, и она резко скинула ее ноги со своих. Она опустила руки на ее бедра, приподнимая над водой, скользя по ногам и сгибая их в коленях, придвигая к себе, кладя ноги Алены на свою талию. Алена послушно обвила ее, сцепляя ноги на спине и становясь немногим выше. Она коснулась. Она коснулась низом живота ее пресса и это пустило неконтролируемый мурашки по коже. Нестерпимо захотелось двигаться, касаться еще и еще. А Саша все целовала, сжимала руками бедра. Ее губы вдруг оказались на ключице, прямо на татуировке, и Алена услышала звук. Свой собственный стон врезался в ее сознание красным светом, и она испуганно отстранилась. — Я не заставляю, — тихо сказала Саша. — Так заставь. Косторная успела усмехнуться над своей банальностью и клишированным ответом из мелодрам, в которых спят все и со всеми, но эти мысли выбили губы. Снова те губы, которые теперь нежно всасывали кожу на шее, и Алене захотелось скулить и умолять, просить и не сдерживать звуки, рвущиеся наружу, но она позволила себе только медленно движение бедрами, которое заставило сжать зубы до белых челюстей и зажмурить глаза до зеленых пятен. — Мы сейчас утонем. Да ладно. Косторная давно ждала, когда они начнут тонуть. Сама она уже давно утонула. Не дождавшись ответа, Саша поплыла куда-то к бортам, и Алена ощутила, как ее сажают, кажется, на лестницу. Потому что вода до сих пор была со всех сторон. И ощущение чужой кожи внизу потерялось, и захотелось плакать и всеми силами возвращать его на место. Возвращать на место кожу Саши, о которую можно тереться, чтобы хоть немного унять эту тянущую пустоту внизу. Саша подплыла, снова целуя ее в губы и держась за ее талию одной рукой. Правда, это никак не убирало ощущение внизу, и Алена дернулась бедрами, пытаясь хоть как-то донести свое желание до Саши. И Саша поняла. Она коснулась ее там, где Алене смертельно нужно было почувствовать давление, коснулась сквозь купальник, но это было совсем не важно, потому что сейчас, сейчас там не было пусто. Сейчас Саша касалась ее так, словно делала это не первый раз, словно знала каждую клеточку ее тела, словно умела им управлять, словно дергала за нити, которые пронизывали все тело Алены. Они вибрировали с каждым новым касанием, с каждым движением, вибрировали и разрезали что-то внутри. Что-то, что заставляло Алену выгибаться и жмурить глаза, что заставляло вцепляться в ее плечи, вонзая ногти, чтобы хоть как-то задержаться в этом мире и не упасть в глубокую бездну неизвестности, невесомости и пугающей легкости. Нити внутри Алены натягивались, пропуская ощущение легкого покалывания и тянущего ожога из самого низа, прямо из-под пальцев Саши, по всему телу, по каждому его участку. Как будто нити находились прямо под кожей, везде, как будто они были маленькими проводами, по которым Саша направляла электричество прямо оттуда, снизу, в самый мозг, в кончики пальцев рук и ног. Они заставляли сводить лопатки за спиной, опрокидывать голову и кусать губы, задерживать дыхание в попытках задержать в горле то, что не хотело там задерживаться. Голова кружилась, туман заполнил остатки разума и способность хоть как-то мыслить исчезла, не обещая вернуться. Алена вдыхала рвано и шумно, каждый раз пытаясь сделать это тише, чтобы Саша не услышала, как ей хорошо. Потому что если бы она услышала, она бы знала, что имеет на Алену большое влияние, что может заставить ее терять кислород и жадно хватать воздух, что это из-за нее Алена сейчас царапает ей спину и из-за нее сжимает глаза. Но Саша определенно это знала. И Алена вдруг напряглась так сильно и ей отчаянно понадобилось поцеловать Сашу, но она совершенно не в силах была это озвучить, и ей оставалось только податься вперед, молясь наткнуться на ее губы. Но она не попадала и Саша сама подарила ей возможность передать все те ощущения, которые испытывала она сама, которым не хватало места в ней и которые срочно нужно было освободить и выпустить, или хотя бы разделить их с кем-то. Разделить их с Сашей. Алена царапала ее спину, надавливая острыми ногтями на кожу, все ее мышцы напряглись и то, что она так долго и мучительно держала в себе, вдруг вырвалось прямо Саше в губы. Звук потерялся в поцелуе и стало легко и просто. И Алена стала вся мягкая и слабая. Она упала Саше на плечо, тяжело дыша. Сердце билось так громко и так сильно, что она чувствовала его ребрами, чувствовала, как оно бьет Сашу, слышала его стук прямо у себя в голове. И ничего, кроме этого стука.