***
Утром он не думает. Кого вообще по утрам посещают мудрые мысли? В такую рань люди обычно сидят в одних трусах на ледяной табуретке в кухне, бессмысленно пялятся в одну точку и греют нос в чашке горячего крепкого кофе. Чем он, собственно, и занимается. Сегодня последний день проб в его сумбурном расписании, где встречи накладываются друг на друга, вытекают одна из второй и кочуют с даты на дату иногда даже без его ведома. Это жуткое «сегодня», нависающее над ним, как просыпающийся вулкан, нужно просто пережить. А потом забыть, как страшный сон, наслаждаясь двумя полноценными выходными, которые он полностью посвятит отдыху. Только вот какому – он пока не решил. В голове красной неоновой дорожкой пробегает орущая во все дыры мысль о том, что хорошо было бы развлечься с кем-то. Пустая чашка звонко опускается в полную грязной посуды раковину. Потом помоет. Кажется, он говорит себе это уже неделю. Нет, серьезно. А когда он в последний раз занимался пусть не любовью, но элементарным сексом? Любовью он, наверное, вообще не занимался. Конечно, его карьера, оставшаяся на самой первой ступени его личной лестницы к славе, ебёт ему мозги несколько раз в день, но это всё же не то, как бы сильно он ее не любил. Когда он по-настоящему расслаблялся? Арсений застывает напротив шкафа, так и не потянув зеркальные дверцы на себя. Он не помнит. Ого, это что, первые звоночки старческого маразма? Ох, не так он планировал встретить старость. Хотя, наверное, стоит уже смириться с тем, что ему жизнь любит преподносить всяческие сюрпризы без его на то разрешения. А он всё терпит, терпит, слепо надеется на удачу или хоть какое-нибудь чудо, но судьба-злодейка явно неверно трактует его желания. А действительно, не пора ли восстать против такого жесткого с ним обращения? Он устал сидеть, как Хатико, у телефона целыми днями и ждать звонка от какого-нибудь режиссера, который предложит ему роль альфа-самца, чтобы Арс прославился и уехал на своём фиолетовом джипе в светлое будущее, полное спокойствия и свободного, сука, времени. Всё. Хватит быть жертвой собственных неудач. Арсений даже в позу воинственную встаёт для правдоподобности. Он, конечно, не верит в какие-то там высшие силы, но, судя по всему, они в него тоже. Ну он им покажет. Вот возьмёт и пойдет наперекор своей судьбе. Он сам способен ее вершить. Хватает телефон с прикроватной тумбы и поспешно скачивает первое же попавшееся приложение для знакомств, понадеясь, что этот его гиперзамотивированный настрой не испарится через какие-то минуты три, как бывает обычно. Сейчас ни в коем случае нельзя медлить, иначе настрой уйдёт. Загружает свою недавнюю фотку, потом сразу же меняет её на другую. Потом плюёт и ставит третью, черно-белую, где ноги в обтягивающих джинсах кажутся длиннее и гораздо сексуальнее. В целом, он на всех фотках неплох, но почему-то ему кажется, что на эту точно кто-то клюнет. С этой мыслью выходит из подъезда и получает мощный удар в грудь порывом воздуха. «Ветер перемен» – подумал Штирлиц.***
После очередного безразличного «мы вам перезвоним» Арсений привычно вздыхает с нескрытой тревогой в голосе и выходит из офисного здания, на ходу достав телефон из кармана. Тот вибрирует в руках, яро привлекая внимание своего хозяина уже несколько часов. Только заглянуть времени не было. Поэтому Арсений залезает в машину и, откинувшись на спинку водительского кресла, снимает блокировку. И на него обрушивается шквал уведомлений из только утром скаченного приложения. Арс улыбается победно. Вот знал же, что кто-то да клюнет на ту фотку. Не прогадал. Тычет на первое попавшееся всплывшее окно и зависает минут на пятнадцать, отбирая достойных кандидатов и смахивая вниз тех, кто совершенно не нравится. Таким образом, в бан летит сразу несколько претендентов, у которых в анкете несколько раз, порой даже капсом написано что-то по типу «будь со мной ласков, буду петь тебе, как басков». Ну, что-то в этом роде. Ему не особо интересно, влекут ли мечты небывалые и цветут ли цветы запоздалые. Это Арсению не нравится. Он ещё утром в графе «о себе» чётко выразился, что предпочитает контролировать процесс, да и лучше уж обсудить такие моменты с глазу на глаз. В черный список с такой же скоростью летят индивидуумы, не умеющие, по всей видимости, читать описание, а один со статусом «ищу покорного мальчика чтоб девственник чтоб до меня ни-ни чтоб послушный и готовый исполнять всё что скажет ему папочка» сразу же отправляется Арсением в чёрный список с кучей жалоб на поиски запятых и адекватности. Арс уже отчаивается, как вдруг натыкается на две оставшиеся анкеты, зацепившие его взгляд. Первое, что привлекает внимание – блестящая серёжка в виде креста в ухе. Это не может не заинтересовать, Арсений крайне падок на всякие цацки на партнёрах. Он, правда, не понял, что может значить это украшение, вдруг человек шибко верующий. Что ж, тогда Арс вовсе не прочь устроить ему божественный вечер, переходящий в ночь перед Рождеством. А если тому нравится что-то пожёстче, то и распятие можно устро… Так, блять! Не туда мысли ушли. Карие глаза тепло смотрят с солнечной фотографии на фоне массивной фиолетовой машины (надо же, какое совпадение, он именно на такой мечтал уехать в светлое будущее), и Арсений сдается – смахивает его в бок, открывая переписку, и строчит шустрое «Добрый вечер, Сергей». Потом стирает. Слишком официально, он такими темпами к этому мужчине на пробы запишется. Дело привычки. Хлопает по рулю всей пятерней и пишет первое, что приходит в голову. «Привет, Сергей. Понравилась твоя анкета, решил написать и пригласить на свидание. Надеюсь на согласие:)». Как в конце предложения появился этот старпёрский смайлик – он не понял. Но менять уже поздно, отправлено. Закрывает диалог и принимается вчитываться в последнюю анкету. Кольца на длинных пальцах симпатичного молодого человека цепляют сразу. Боже, Арсений, как сорока. То серёжка, то колечки с браслетиками. Купить бы себе цепь на шею – и счастья полные штаны. И не только счастья, там по ситуации. Ну, тут тоже всё понятно. Арсений не медлит – сразу же смахивает описание с фоткой в бок и пишет почти то же самое, меняя только имя. И смайлик убирает. А то он нехило палит его внутреннего деда-ворчуна. Всё. В принципе, Арсений не то, чтобы парень нарасхват, но… У него есть два выходных дня и двое мужчин. Схема в голове складывается, как детские пазлы. Арсений хотел развлечься? Ох, у него получится. И что-то ему подсказывает, что эти выходные он запомнит надолго.***
Места для встреч он выбирает слишком тщательно. Ресторан – куча минусов. Может быть дорого, может быть невкусно, кому-то из мужчин может понравиться рыба, а Арсению разонравятся их взгляды на жизнь. После согласия обоих совсем отчаивается и уже хочет написать, мол, нет, ребятки, я устал думать, трахаться расхотелось, буду все выходные лежать лицом в потолок и думать о своём никчёмном существовании. А потом вдруг пишет обоим, что они могут приехать прямо к нему домой, а те и соглашаются, что вызывает у Арсения немалое удивление. Его что, не приняли за озабоченного придурка? И он сможет получать удовольствие, не выходя из квартиры двое суток? Вот это приятный бонус. Оба мужчины кажутся ему очень даже хорошими собеседниками. Это пока единственное, что он может оценить в общении по переписке. Оба грамотны, что для душнилы-Арсения очень важно. Он бы никогда в жизни не стал трахаться с тем, кто не соблюдает правила обособления причастного оборота. Нет, конечно, он во время секса не спрашивает правила русского языка, но всё же ему важно знать, что человек, находящийся с ним в одной кровати, понимает, что такое грамотность. За такое и отсосать можно. Судя по его планам, свидание с Сергеем у него завтра вечером. Так что про грамотность и отсос он еще успеет подумать. А точнее будет сказать – Отсос, Подсос и Онанист. О боже, Арсений, что у тебя в голове. Сам иногда задается этим вопросом. А ответа он не знает. В вечер субботы Арсений входит с легкой тревогой на душе и заказанной корзинкой фруктов на кофейном столике, пододвинутом к кровати. Туда же ставит два бокала и бутылку красного вина, понадеясь на интуицию в деле угадывания чужих вкусов. Как же сложно усидеть на жопе ровно в последние минуты до назначенного времени. Слышит тихое стрекотание стрелок на настенных часах и то и дело поглядывает на циферблат, отсчитывая деления. Без пяти шесть. Снова вскакивает и подходит к зеркалу напротив, принявшись в сотый раз оглядывать свой внешний вид, выискивать хоть какие-то изъяны. Ах, как тяжко быть идеальным. В какой-то момент вечерних раздумий он явно свернул куда-то не туда, потому что теперь, глядя на своё отражение в красном шелковом халате с черной полосой у швов, растекающейся темным узором по всей ткани, осознаёт, что от «свидания» осталось лишь слово. Главное – чтоб сегодняшний мужчина от него не сбежал. Да и завтрашний. А то запороть пока идеально складывающиеся выходные не хочется. Остаётся только надеяться, что его не примут за шлюху. Он не такой. Он не шлюха. Он – актёр. Звонок в дверь заставляет вздрогнуть всем телом. Арсений в последний раз смотрит на себя в зеркало, потуже затягивает черный пояс на талии, поправляет темные волосы и дёргает за ручку двери слишком резко, боясь передумать. Первым делом он хвалит себя и свой вкус, потому что стоящий на пороге мужчина абсолютно точно подходит под все его критерии. Чертовски притягательная внешность: смуглая кожа, приветливый, а секундой позже приятно удивленный взгляд шоколадно-карих глаз, черная рубашка, немного распахнутая у ключиц, аккуратная темная щетина, которую, наверное, правильнее было бы назвать бородой. Молодец, Арсений. Никогда он еще не был так благодарен сам себе. – Добрый вечер. – мужчина оглядывает хозяина квартиры снизу-вверх и тепло улыбается, – Ты очаровательно выглядишь. И голос красивый. Глубокий, бархатный, как красный шёлк, свисающий с поповских плеч. Арсений отходит от дверного проёма, буквально заставляя себя отлипнуть от неприлично долгого разглядывания, и пропускает нового знакомого внутрь. – Здравствуйте. Серьезно, Арс? Это всё, на что тебя хватает? М-да, давненько ты не свиданки не ходил. Арсений жмурится со всей силы, отгоняя назойливое жужжание внутреннего голоса, и присаживается на кровать. Чуть подумав, закидывает ногу на ногу, из-за чего шёлковая ткань на секунду оголяет не только колено, но и бедро. И гость это замечает, Арс уверен. Поднимает на него внимательный взгляд и, к своему удивлению, замечает его уже утонувшим в кресле напротив. Шустро сориентировался, не мялся. Арсений таких любит – еще один плюсик в карман своих вкусов и предпочтений. Ловит оценивающий и изучающий взгляд кофейно-карих, бодрящих глаз на себе и кивает в сторону столика. – Я очень рад вас видеть. Скажите, Сергей, вы любите красное вино? – подрывается с места и поднимает темную бутылку над столом, поглядывая на гостя. Всё же необходимо знать реакцию. Благо, открывать алкоголь не нужно – Арс еще до его прихода успел выпить один бокал. Разумеется, для храбрости. Мало ли. Жаль, перед пробами пить нельзя. Он бы тогда давно уже в каком-нибудь многосерийном фильме снялся. В роли алкаша, конечно. Но хоть где-то. – Ой, Арсений, – слышит тихий бархатный смех за спиной и оборачивается на звук, – Пожалуйста, давай перейдем на «ты». Мы два взрослых одиноких человека, к чему эта напыщенность? Арсений посмеивается в ответ и кивает, вновь кинув взгляд на бутылку в руках. И верно, чего это он вдруг так заважничал? Ох уж эта карьера, с ума сводит. Он так всем в тиндере начнёт свои видео-визитки кидать с параметрами. Может, хоть так на режиссера наткнётся. – Ты знаешь, я редко пью, но сейчас, в такой хорошей компании, не откажусь. И с этого момента Арсения понесло. Он рассказывает о своей карьере, а точнее будет сказать – жалуется на ее отсутствие, с охотой отвечает на вопросы Сергея, который явно заинтересован. Арсения практически никто в его жизни так внимательно не слушал. А, нет, четырехмесячный племянник однажды минут тридцать с открытым ртом внимал эмоциональной речи своего дяди под названием «никогда не иди, ребенок, в театральный». А сейчас… Может, язык Попову развязывает всё же алкоголь, постоянно заканчивающийся в прозрачном бокале, а может ему действительно рано или поздно нужно было выговориться. Чтобы его хотя бы выслушали. И Сергей слушает, иногда кивая и посмеиваясь с красноречивых поповских речевых оборотов, и тем самым нравится Арсению всё больше и больше. Бокал за бокалом, слово за словом – и оба уже упускают момент, как оказываются слишком близко друг другу. Арсений не помнит, как Сергей оказывается совсем рядом, на уголке кровати. Он не замечает, как чужая рука опускается на мягкую ткань домашнего халата и медленно ползёт от колена к бедру и обратно, поглаживая. Арсений реагирует на это с опозданием и сразу же довольно ухмыляется, пододвигаясь ближе. И глаза в глаза, как он любит. Зрительный контакт – вообще самая сексуальная вещь в мире, этим столько всего можно сказать, выразить и обозначить, что никакие касания не сравнятся. Бокал ставится куда-то в сторону. Арс игриво ведёт бровью и накрывает ладонь Сергея своей, открыто направляя. Цепляется пальцами за край халата и бесцеремонно касается чужой ладонью кожи под шёлком, поднимаясь ею всё выше и оставляя на ткани волнистые алые складки. Напряжение, появившееся между ними за считанные секунды, можно ножом резать. Арс наклоняется ближе, скользит взглядом от носа до приоткрытых губ и неконтролируемо ведет кончиком языка по своим, когда чужая ладонь сжимает бедро. Вот оно, забытое чувство. Когда бабочки в животе сходят с ума от близости и на всякий случай ищут огнетушители, потому что атмосфера в комнате сейчас просто взрывоопасна. Арсений не сдерживается – подается вперёд первым и… замирает от неестественно громкого в такой сладкой тишине звука. Звонок в дверь. В карих, потемневших глазах, запоздало появляется смятение и нескрытое непонимание. – У тебя что, еще какие-то гости? Арсений заторможенно выходит из пленительного состояния наваждения и хмурит брови. В голове вообще ни единой идеи, кто это может быть. Соседи? Да нет, они еще три дня назад уехали и ключи ему доверили, чтоб кота ходил кормить. Делать ему нечего, за чужими котами присматривать. Он в своих делах-то тонет, а ему вон, животное в придачу. Трель дверного замка повторяется, и Арсений поднимается со стоном разочарования, поправляя сползающую с плеча ткань халата. А такой интимный момент был. Даже интересно посмотреть на человека, посмевшего его испортить. Хватается за ручку и дергает на себя, готовый высказать всё, что думает о внезапных несогласованных визитах. В конце концов, может, у хозяина квартиры наконец-то спустя долгое время получится потрахаться, ну неужели подождать нельзя? Сначала Арсений видит бутылку вина. Такую же, что и у него на столе, но в висячем положении. Поднимает взгляд от темного стекла выше, по руке, предплечью и шее, и вздрагивает, когда видит чересчур уж знакомую улыбку. Как с фотографии. И, насколько Попов помнит, она и должна была оставаться на фотографии в тиндере до завтрашнего вечера. Зачем она припёрлась раньше положенного? – Антон… Здравствуй. – опирается обеими руками на дверной косяк, загораживая собой коридор и распахнутую дверь в спальню, – А ты… мы разве не на завтра договаривались? Прикусывает нижнюю губу и смотрит с такой надеждой, как в детстве смотрел на продавщиц в ларьках, спрашивая, остались ли его любимые шипучки. Конкретно эту шипучку сейчас просто необходимо спровадить отсюда вместе с вином, очень уж не вовремя. Видит замешательство на лице очередного гостя и мысленно хлопает себя по лбу. – Точно нет. – слышит железобетонное в ответ и заглядывает в экран протянутого ему телефона с открытой перепиской, – Ты сам предложил именно сегодня в семь тридцать, вот время и адрес. Внутренний голос начинает истерично хохотать в ушах. Да не может быть такого. Он не мог назначить оба свидания на один и тот же вечер. Арсений же вполне вменяемый. Упустить такое из внимания – самая ужасная и одновременно с этим нелепая ошибка. В принципе, такое с ним обычно и случается, его стиль. Какой цирк. Одно радует – если с карьерой актёра так ничего и не сложится, он в любой момент может пойти в клоуны. Так. Арсений пытается собраться с мыслями и выдумать любое решение этой проблемы, но это слишком сложно для его расплывшегося от только начавшихся ласк и вина в организме разума. Главное сейчас – не сделать хуже. – Арсений! А, нет. Хуже сделать все-таки можно. Арс молча оборачивается на оклик, раздающийся из спальни и смотрит на выглядывающего оттуда Сергея. Потом на Антона, замершего на пороге. И снова на Сергея. И на Антона. Шестеренки в голове неистово крутятся, бьются друг о друга и звенят, мешая хозяину выдумать хоть что-то. Боже, когда он успел оказаться в сериале на Домашнем? Вот вам и «обхитрил судьбу». А в итоге она над ним и ржёт, как обычно. Арсений нервно хихикает, потянув Антона в коридор и закрыв входную дверь, чтоб соседей не провоцировать на слухи. Даже у стен есть уши. С губ срывается ещё один смешок, и Арсений разводит руками, решив, видимо, разбавить крайне странную атмосферу: – Сегодня от мужчин прям отбоя нет. – и тихо смеется. М-да. Разбавить не получилось. Молча забирает у Антона бутылку вина и несёт ее в спальню, с каждым шагом всё сильнее напрягая мозг, в котором, он надеется, еще есть остатки благоразумия. Уровень неловкости просто зашкаливает и бьёт все рекорды, а что с ним делать – Арсений понятия не имеет. Его греет только одна мысль, что когда-нибудь он будет сидеть и сам хихикать со всей нелепости. Но сейчас из этой дикости надо выбираться. Хм, а действительно ли надо? Может, всё не так уж и плохо? Он проводит прекрасный субботний вечер в компании двух обворожительных мужчин с вином и недотрахом. Хотя последнее больше по его личной части. Пьяный мозг уговаривает остатки трезвости поддаться искушению и насладиться приятным вечером, а внутренний адекватный Арсений молчит, пребывая в культурном шоке. И зря молчит, потому что выбор точно склоняется к другой чаше весов. – Арс, ты ничего не хочешь объяснить? – слышит над ухом и пару раз кивает для убедительности, мол, у него всё под контролем и подшофе. Одно другому не мешает. Для храбрости же, а она ему сейчас просто необходима. Именно поэтому он молча усаживается на кровать, привычно закинув ногу на ногу, и призывает обоих мужчин присесть рядом или в кресло, кому как удобно, одним лишь жестом. Бокал в руке покачивается неторопливо, а Арсений оглядывает обоих внимательно, словно бы раздумывая, на каком по счёту слове его пошлют. – Произошло недоразумение. Я перепутал дни и назначил два свидания на один вечер. – позволяет себе пригубить вина и пожимает плечами. Вот так вот взял и признался начистоту. Может, устал переживать, а может действительно появилась уверенность, которой так не хватало всё это время. Пусть сами решают, что делать. Ловит многозначительный взгляд карих глаз и усмехается. Все-таки жаль, что их оторвали от такого важного дела. И не продолжить ведь теперь. Или… Ой, нет, замолчи, больной мозг бедного воспитанного человека, страдающего от ужасно неприличных мыслей. С другой стороны, а чего в этом плохого, в конце концов, одна голова – хорошо, а две – лучше. Блять, Арсений, эту ситуацию поговорками не оправдаешь. Один в поле не воин. Одной рукой и узла не завяжешь. А в его случае руки все-таки играют роль. Арс смеется своим же мыслям и чувствует, что сейчас на полном серьезе сам себя переубедит пословицами. Старость пришла, откуда не ждали. Ну и, как-никак, Бог любит троицу. Ой, всё. Бросает взгляд на оставшееся на дне бокала вино и усмехается. – Мне кажется, сейчас самое время предложить тройничок. – и опрокидывает содержимое бокала в себя. Ай, чёрт с ним. Если ему и суждено провести эти дни в одиночестве, так тому и быть. Через судьбу не перепрыгнешь. Все-таки стоит это признать. – Я согласен. Арсений чуть вином не захлебывается. Хрупкий стеклянный бокал падает на мягкую кровать, а Арсений даже не сразу оборачивается на источник такого резкого и неожиданного заявления с пучком темных волос и карими хитрющими глазами. Ну он же говорил не серьезно. Он же пошутил. Такой Арсений юморист-неудачник. Округляет глаза, смотрит на Сергея, как на какой-то неизведанный ранее человечеством катаклизм. В голове проскакивает мысль, что раз мужчина так быстро соглашается на столь грешное предложение – набожным точно не является, а, следовательно, его догадки о кресте в ухе – полная лабуда. – Мы толком не общались, только в переписке, но… – новопришедший задумчиво потирает подбородок и смотрит на шокированного хозяина квартиры немного исподлобья, – И я за. Арсений вообще ничего не понимает. Жил себе, жил, никого не тревожил, занимался своими делами – никто вот так вот сразу ни на что не соглашался. Да он и с бывшей девушкой только на третьем свидании поцеловался, о каком сексе втроем может идти речь? А вдруг это все вообще мерещится ему на нервной почве из-за снова провалившихся проб? Вдруг он на самом деле сейчас спит? Арсений сглатывает нервно и старается незаметно ущипнуть себя за плечо. Да нет, кажется, не спит. Что ж, такое даже в соннике не прогуглить, а это всё еще и реальность. Подходит к столику и покачивает головой, отгоняя цепкие оковы потрясения. – Но вы же даже не знакомы… Снова наполняет бокал темно-алой жидкостью и проводит пальцами по собственному лбу, поправляя чёлку. Совсем рядышком раздается смешок, привлекающий внимание, и Арсений молча наблюдает за тем, как энергично один из несчастных протягивает другому руку: – Сергей. – Антон. Оба снова поворачиваются к центру событий и улыбаются так, будто не только что узнали имена друг друга, а являются закадычными друзьями, которые вместе во дворе мяч гоняли. Цирк какой-то. С конями. Как раз три белых (голубых) коня. Арсений бы абсолютно точно сейчас мог бы спеть «и уносит меня, и уносит меня», потому что точнее определения просто не найдется. Взгляд бегает от одного мужчины к другому слева направо и сверху вниз. Какой же у него непостоянный вкус. У них же ну ничего общего. Арсений сомневается. Мысленно он себя уже почти уговорил на такую авантюру, которая лежит перед носом, как изумруд, не дать, не взять. А ведь можно и взять, и дать. Из раздумий его вытаскивает легкое прикосновение к запястью: – Арс, ты так и будешь стоять? Бокал покачивается в руке, когда Сергей подходит ближе. Арсений интуитивно льнёт навстречу и прижимается сильнее, когда ловкие руки ложатся на талию, не теряя ни секунды. Вздергивает подбородок и бросает долгий взгляд на Антона, наблюдающего за всем этим непотребством. Хватает пальцами за массивную цепь, свисающую с его шеи, и бесцеремонно тянет на себя. Остатки здравого смысла исчезают, будто их и не было никогда. Арсений расслабляется. Арсений отпускает себя и наконец даёт волю своим тайным желаниям. Давно пора было это сделать. Демонстративно отпивает немного из бокала в руке, но решает оставить жидкость в рту, чтобы полностью прочувствовать вкус и, не отрывая взгляда от зеленых глаз, впиться в бледно-розовые губы. Чтобы поделиться. Чтобы передать всё то самое выразительное терпкое послевкусие с легкой кислинкой, ощущаемой на кончике языка, которым Арсений умело углубляет поцелуй. И ему отвечают, будто сам Арсений и является тем самым пленительным и таким одурманивающим темно-алым напитком, от которого голову кружит, как на карусели. Арсений целует жадно и охает в чужие губы от неожиданности, когда ощущает влажное прикосновение к собственной шее. Отрывается на секунду и одаривает Сергея слегка затуманенным взглядом, когда тот легонько прикусывает бледную кожу и сразу же зализывает поалевшие участки. Арсений медленно впутывает пальцы в волнистые, немного вьющиеся волосы Антона на затылке и оттягивает его от своих губ, не причиняя боли, только направляя, и тот послушно спускается ниже, остановившись под линией челюсти. Перед глазами реальный мир постепенно куда-то уплывает вместе с крупицами поповской адекватности. Арсений замечает какое-то движение боковым зрением, поворачивает голову и… теряет себя. Теряет старого себя, усталого, ворчливого и жалующегося на свою убогую жизнь, но находит нового. Открытого, раскрепощенного, огненно сексуального и такого непохожего, что под ребрами замирает трепетное чувство, которое он точно не в состоянии описать. Арсений просто смотрит на своё отражение в зеркале и тает, как восковая свеча с ароматом винограда. Он никогда такого себя не видел. Мужчина по ту сторону стекла напоминает какого-то короля, подданные которого так покорно выцеловывают шею, оставляя алые отметины со всех сторон. Мужчина в отражении вальяжно покачивает бокалом и совершенно непринуждённо откидывает голову назад, заставив парой прикосновений к чужим волосам прижаться сильнее, контролирует всё и взгляда от себя не отрывает. – Вот так. – проводит ласково по загривку Антона и снова направляет, млея от до одури приятных поцелуев в шею. – Умница. Вздрагивает, когда чья-то юркая ладонь проскальзывает под шелковую ткань, и случайно выплескивает содержимое бокала на грудь. Не успевает среагировать, как два языка принимаются слизывать алые липкие дорожки, стекающие с шеи и ниже по торсу. Дышит тяжело и всё смотрит в зеркало, словно прикованный к нему. Шустрые окольцованные пальцы пробегаются по груди и, коснувшись предплечья, наощупь стягивают халат, и без того покосившийся на бок. Повисший вдоль тела пояс исчезает за секунду, его заменяют сильные, немного даже грубоватые руки Сергея, прижимающие к себе всё крепче. Арсений не отказывает себе в удовольствии и прогибается в спине навстречу цепкой хватке на бёдрах, которая сразу же усиливается. Вытягивает руку в бок, и из неё моментально исчезает злосчастный бокал, у которого, кажется, психологическая травма. Слишком много пережил за последние минуты, а ведь такой хрупкий. Антон залпом допивает содержимое и звонко ставит его на прикроватный столик. Звук отрезвляет ненадолго, и Арсений скользит обеими руками по зажавшим его телам, спускается ниже, поглаживая пах через ткань. Впивается голодным поцелуем в губы Сергея, руки которого изучающе блуждают по его талии, вызывая табун мурашек. Щетина немного покалывает подбородок, из-за чего Арсений фыркает в поцелуй по-лисьи, и провокационно медленно тянет за бегунок ширинки, вызывая у мужчины тихое нетерпеливое рычание. Халат падает на пол. Арсения до покалывания пальцев возбуждает тот факт, что он один из троих практически обнажён перед ними, не считая белья. Обнажён, но не сломлен. Сильные руки уверенно подталкивают его к кровати, но Арсений лишь посмеивается, накрыв их своими. – Нет, так не пойдет. – расстегивает пуговицу у воротника черной рубашки и медленно скользит пальцами по груди, отдаляясь от обоих. С кошачьей грацией опускается на кровать и подпирает голову кулаком, заняв пост наблюдателя. – Раздевайтесь. И смотрит так властно, что не повиноваться невозможно. Даже решительность Сергея затихает на какое-то время. Арсений молча созерцает открывшуюся ему картину, и тянется к корзине с фруктами на столике. Обхватывает особо сочную клубнику губами и похабно улыбается, заметив на себе два жадных взгляда. А может, он не на те фильмы пробуется? Может, в нём есть скрытый потенциал порно-актёра, а он и не в курсе? Надо оставить эту мысль и как следует обдумать её чуточку позже. Сейчас вообще думать не хочется. Ему подозрительно хорошо, и хотелось бы сохранять это чувство как можно дольше, пока в нем не проснулся угнетающий голос совести. Сегодня хочется полностью забыть значение этого слова. Арсений довольно улыбается, когда к нему снова тянутся руки. Когда кто-то нависает сверху, а грудь обжигает прохладная железная цепочка. Арс усмехается и тянет её обладателя на себя, замерев в паре миллиметров от пухлых губ: – Хороший мой мальчик, ты чего-то ждешь? Арсения несёт от контраста между двумя мужчинами. Один огненный, желающий доказать свою власть, но одновременно с этим уважающий чужие желания, резковатый, но в этом и весь его шарм. От этого Арсения и ведёт. А второй – полная противоположность. Осторожный, терпеливый, такой податливый, что сделает абсолютно всё, что скажут. И это сводит с ума не меньше. Две крайности, в которые Попова бросает с перерывами в секунд десять. Тянется ладонью вниз и ловко заползает кончиками пальцев под резинку белья, игриво пощекотав головку. Рваный антоновский выдох сразу же прячет в мягком, но напористом поцелуе. Арсений не торопится. Толкает Антона в плечо и меняет их местами, усаживаясь на бёдра мужчины. Оставляет смазанный поцелуй на линии челюсти и скользит кончиком носа ниже, немного задерживаясь на сосках. Соскальзывает всем телом ниже, усаживаясь между длиннющих ног. Поддевает мизинцем резинку белья и опускает вниз, стягивая боксеры окончательно. Слышит позади тихое шебуршание и прогибается в спине, подаваясь бёдрами назад, почувствовав прикосновения ладоней на уже оголённых ягодицах. Оглядывается и хитро-хитро улыбается, потираясь задом о пах Серея. Арсения ведёт от того, как грубые пальцы сминают кожу, пробегаются по пояснице и снова возвращаются ниже, словно на пробу. Арсений возвращается к своему делу, наткнувшись на выжидающий взгляд зеленых глаз. Целует такую красивую выпирающую тазовую косточку и спускается влажными касаниями всё ниже, поглаживая свободной рукой подрагивающий живот. – Арс, а где… Арсений понимает вопрос не сразу. Потом спустя несколько секунд оборачивается и машет в сторону комода в дальнем углу. – В аптечке. – качает головой и щурится, напрягая извилины в голове. Класс, у него еще и провалы в памяти начались. – Между корвалолом и активированным углём. Презервативы там же. Позади раздается смешок. Ну да, такой он человек, в конце концов, уже не такой молодой-зеленый, каким был раньше. Может давление подскочить, сердце кольнуть. Нужно всегда быть на готове. Слышит тихий щелчок тюбика лубриканта и призывно покачивает бёдрами, вновь повернувшись к Антону. Неторопливо посасывает головку и скользит языком вниз по всей длине, выбив из Антона хриплый выдох. Проходится кончиком по венкам, щекочет уздечку и медленно насаживается, плотно держа губами. Чувствует, как Сергей влажными пальцами проходится меж ягодиц, проскальзывая внутрь одним, неглубоко, осторожно. И с губ срывается стон, пускающий по члену вибрацию. Арсений неконтролируемо утыкается носом в пах и отдается ощущениям, на какое-то время позабыв вообще обо всём. Ведет по члену подрагивающей ладонью и щекочет угольными ресницами низ живота, прикусив губу. Он тает, как жженый сахар на сковородке. К первому пальцу скоро добавляется и второй, вызывающий новую волну эмоций. Не проходит и пары минут, как Арсений сам начинает насаживаться, контролируя темп и амплитуду. Снова касается языком головки и берет глубже, втягивая щеки так, чтобы образовался вакуум. По одобрительному стону и тонким пальцам в своих волосах понимает, что делает всё, как надо, и продолжает сладкую пытку, порой прерываясь на несдержанные стоны. После четвертого пальца, для чего понадобилось чуть больше смазки, мычит с членом во рту протестующе и оборачивается на Сергея, недовольно нахмурив брови, всем своим видом говоря, мол, ты что, издеваешься? И его понимают без слов. Антон нетерпеливо толкается бёдрами в горячий рот, но Арсений резко тормозит его, прижав к кровати. Никакой самодеятельности. Не было разрешения. Послушно выпячивает зад, когда на поясницу ложатся уверенные руки, немного надавливая. Замирает в предвкушении и глаза закатывает, когда Сергей постепенно погружается полностью. Над ухом раздается возбужденный рык, и Арсений сам неожиданно для себя резко толкается назад, желая услышать ещё один. Его сводит с ума тот факт, что в какой бы позе он не был – весь контроль над ситуацией всегда будет в его руках. Даже если в одной из них член. Одно другому не мешает. Арсений позволяет Сергею задать темп, на секунду отлипает от Антона и заводит обе руки назад, раздвигая ягодицы в стороны. Толчки становятся резче, глубже, всё тело подрагивает и пробивает током от слишком пошлых шлепков, от цепкой хватки в собственных волосах, от самого себя. От того, кого не видел никогда в жизни. И как же хочется остаться таким навсегда. Арсений притормаживает Сергея, как только находит в себе на это силы. Он не хочет финишировать так. Он хочет больше. Привстает на локтях и притягивается к Антону ближе, поднимаясь к груди. Одна шальная мысль не даёт ему покоя. А шальная она, потому что въелась ему в голову, как пуля, от которой не избавиться. Арсений – король на этой шахматной доске. А значит, он способен сделать рокировку. Усаживается на бёдра Антона и кладёт его руки на собственную талию, которые тут же заботливо придерживают, не давая упасть. Арсений ловит нотки замешательства в зеленых глазах и поясняет тихо-тихо, но так вкрадчиво, что слышно безусловно всем. – Я хочу, чтобы вы вошли в меня оба. Сначала ты, – ведёт указательным пальцем по антоновским ключицам и оборачивается, – Потом ты. Молча указывает на лежащий на углу кровати тюбик смазки и берёт его из протянутых рук, щедро выливая содержимое в ладонь. Тщательно натягивает на член Антона презерватив, раскатывая его по всей длине, обильно смачивает лубрикантом и, опершись ладонями на шастуновскую грудь, принимается постепенно опускаться, направляя член в себя. Губы распахиваются в немом стоне, Арсений тормозит лишь на несколько секунд, после чего продолжает двигаться. Покачивает бёдрами, ускоряя движения, и снова замедляется. Не дает привыкнуть к какому-то одному темпу, нравится тень восхищения на лице напротив. Нравится удивлять. Тормозит и с чуть заметным сомнением оборачивается на Сергея, кивая ему, тем самым разрешая продолжить. Чувствует, как к антоновскому члену внутри добавляются пальцы поочередно, и жмурится, шумно вдыхая воздух, которого в комнате становится катастрофически мало. Слышит тихий полустон над ухом и впивается в поалевшие от покусываний губы, лишь бы унять раздражающие ощущения и наконец почувствовать что-либо более приятное. Никогда он не решался на подобное. Кажется, идя наперекор судьбе, он точно хотел взглянуть в глаза риску, но не знал, в какие именно надо смотреть. Сейчас он с уверенностью может заявить, что у риска гетерохромия. Потому что один глаз у него точно кофейно-карий, смотрящий с теплом и одновременно возбуждающим пламенем, а второй – зеленый, преданный, покорный и такой заботливый, что выть хочется. Арсений шипит нетерпеливо, когда пальцы кружат на месте, и отбрасывает одну руку назад, понадеясь ухватиться хоть за какую-то часть матвиенского тела, но промахивается. Сейчас контроль утекает, как песчинки сквозь пальцы. Слишком заведён. Но его жест понимают предельно чётко. Арсений чувствует, как проваливается кровать под коленями, разъезжающимися в стороны. А дальше… всё как в бреду. Ободряющие, покалывающие щетиной поцелуи в плечо и шею, ласковые поглаживания окольцованных пальцев по талии, которая покрывается мурашками от напряжения между ними тремя. Свои громкие стоны отзываются в голове оглушительным эхом, словно бы отталкивающимся от стенок черепной коробки. Всё еще старается руководить в процессе, но получается из рук вон плохо – разум слишком затуманивается. Его переполняют эмоции (и не только), сердце бьется в бешеном темпе о грудную клетку, а каждое малейшее движение, каждый толчок бьёт в самую цель, заставляя Арсения задыхаться от передоза ощущений. По его телу блуждают две пары рук, сводящие с ума ласками. Чьи-то пальцы играются с сосками, то поглаживая, то щипая, из-за чего Арсений выгибается дугой, теряя равновесие. Знает, что не упадет. Ему не дадут упасть. – Серёж, быстрее… – бормочет словно в беспамятстве, полностью забив на официальное обращение. Захлебывается собственными стонами, когда оба принимаются двигаться в одном темпе. – Да-а-а… Вот так. Возбуждение накрывает его волной с головой. Арсений падает на антоновскую грудь и трясущейся рукой проводит по собственному члену пару раз, резко, но с оттяжкой, доводя себя до крайней точки, стонет куда-то в шею мужчины и теряет связь с реальностью. И мир взрывается. Арсений сжимается и так и остается в странноватом лежачем положении, не найдя в себе сил даже хоть как-то помочь парням дойти до пика. Собственно, как оказывается, в помощи они и не нуждались. В ушах звон, в мышцах приятная слабость, а перед глазами темные пятна. Прийти в себя чертовски сложно, но Арсений всё же возвращается в реальный мир от нежного поглаживания по бёдрам и такого трепетного: – Арсений, всё в порядке, как ты? Только сейчас к нему возвращается способность слышать, и он с некоторым опозданием узнает голос. Антон. – Да, Ваше Величество, воды? А это смешливое, но не менее заботливое. Серёжа. Арсений улыбается лениво, разнежившийся от послеоргазменного состояния, и неторопливо сползает с тела под ним, падая рядышком, на мягкие подушки. Он в ахуе. Другого ответа в голове просто нет. Сейчас Арсений и вспомнить не сможет, когда в последний раз испытывал подобный спектр эмоций. Молча кивает Серёже и прикрывает глаза, пытаясь утихомирить сбивчивое дыхание. С ума сойти. Почему он раньше не решался идти против судьбы? Никогда бы не подумал, что это может быть так приятно. Интересно, а насколько уместной сейчас будет фраза «а не пора ли нам познакомиться?». Или они разом перешли на новую стадию взаимоотношений, как студенты, получившие на сессии твёрдый автомат? Столько вопросов, а Арсений просто не в состоянии грамотно собрать их в кучу и выговорить заплетающимся от порыва эмоций языком. Благодарно машет головой Серёже и принимает бокал холодной воды из его рук, но сразу же ставит его на тумбу, заслышав знакомый звон. И он даже не в ушах. Может, это совесть слишком запоздало забила в колокол тревоги? Мелодия становится лишь громче, и спустя несколько секунд до Арсения доходит. Его телефон. Переваливается туловищем под кровать и вытаскивает его из-под груды одежды. Не факт даже, что его. Смотрит на экран всё еще немного поплывшим взглядом, но даже так он способен разглядеть это слово. Режиссёр. Бросает быстрый взгляд на циферблат часов и хмурится. Не поздновато ли для звонков? Мотает головой, отгоняя дьявольское наваждение, и прикладывает телефон к уху, жестами приказывая двум, кажется, знакомящимся в кровати мужчинам быть тише. – Алло, кхм… Добрый вечер. И выпадает на жалкие пару минут из жизни. Кажется, точно не в первый раз за день. Сумасшедшие сутки, потрясение за потрясением. Так и до инфаркта не далеко. Слушает собеседника по ту сторону провода и не верит своим ушам. Всё это похоже на какой-то глупый розыгрыш. Слушает, слушает, а в голове ни одной адекватной мысли. Пустота, сверчки и перекати-поле. Отмирает только после минимум трёх гудков, оповещающих об окончании диалога. Так не бывает. Падает на кровать и молча буравит потолок ошалелым взглядом, совсем позабыв о сумасшедшей улыбке до ушей. – У тебя точно всё в порядке? – слышит обеспокоенное над ухом и кивает, как заведенная игрушка на лобовом стекле. Более, чем в порядке. Это немыслимо. Такое бывает только в сказках и советских анекдотах на последних страницах еженедельных газет. То есть, он всю жизнь страдал от издевательств жизни и несправедливого отношения к нему высших сил, а тут он вдруг переспал сразу с двумя левыми людьми – и всё пошло в гору. Будто по щелчку. Арсений широко распахивает блестящие по многим причинам голубые глаза и говорит хрипло и тихо-тихо, будто бы боясь очнуться ото сна или спугнуть такое странное стечение событий: – Меня только что утвердили на главную роль. И смеётся. Громко так, чуть ли не безумно. Оглядывает двоих мужчин и себя заодно в отражении злосчастного зеркала. Вот уже действительно: Отсос, Подсос и Онанист. Один за всех и все, блять, за одного. Его жизнь – сплошной театр, а он в ней охуевает с цен на билеты. Однако есть одно малюсенькое «но» в списке его неудач. Он никогда не понимал своего места на этой крохотной сцене, метался, что-то искал, куда-то бежал, не понимая главного. Сцена на самом деле огромна, но прошлый Арсений никогда этого не замечал, ведь всегда стоял, озираясь на темноту, не понимая того факта, что на него направлен единственный в огромном зале прожектор. И он на сцене один, сам решает, что делать, куда идти и как именно вершить свою судьбу. Стоит, подсвечиваемый ослепительной вспышкой и смотрит в огромный зрительный зал, выискивая два до трепета в груди знакомых взгляда. Его личную каре-зеленую гетерохромию. И он замечает её за считанные секунды. Потому что эти два человека в его личной постановке занимают места в первом ряду.