Боги не могут любить

Боги не могут любить. Они могут ощущать сильную привязанность к жителям своего города, нечто походящее на родительскую любовь, но что касается романтической влюблённости... Нет. Таково было правило, и его знал каждый Архонт Тэйвата. Но что произойдет, нарушь его кто-то? Нарочно, не нарочно... не имеет значения — никаких последствий не было бы. Вы, должно быть, подумали, что у Архонта отберут его сердце Бога, лишат поста, не позволят находиться рядом с возлюбленным или вовсе отнимут у него жизнь, не так ли? Но нет, ничего из этого не произошло бы. Архонты — как птицы: летают высоко-высоко в небесах, а мир людей, там, на земле, чужд для них. Богам не место среди людей, противоположности не притягиваются, в отличие от полюсов магнита. Но как быть, когда объектом божьего обожания становится человек? Архонт вынужден спуститься на землю, надеть на себя оковы, что не позволят взлететь, и снова оказаться высоко в небесах, куда не ступала человеческая нога. Звучит неприятно и жёстко, но поверьте, под дозой эндорфинов кандалы не давят, не приносят дискомфорта. Да и когда держишь любимого за руки, уже ничего не имеет значения. Тем более уж какие-то цепи на руках и ногах. Люди не живут вечно, им свойственно стареть и умирать, и в лучшем случае смерть навещает их ближе к семидесяти. Рано или поздно Архонту придётся столкнуться с болью от расставания и утраты. Оковы, что он добровольно надел на себя, резко потяжелеют, крылья, что позволяли летать, порвутся, перья опадут. Ноги не выдержат такой тяжести, и тело упадёт на колени, и взлететь уже будет невозможно. В груди останется невосполнимая пустота, всё внутри начнёт разрываться и болеть. Поэтому Богам нельзя любить. Ни за что. Каждый раз перед сном они повторяют себе это вновь и вновь. И это является одной из причин, почему Архонты редко появляются в городе: чем меньше контакта с людьми, тем меньше вероятность потерять голову от любви. Может, для человека это и приятное чувство, греющее душу изо дня в день, для богоподобных существ, что живут веками, — это не что иное, как бремя. Проклятие, которое съест изнутри и даже не подавится. Ноша, которая тянет на дно. Первое время Венти казалось, что это обычная привязанность. Он не так уж и часто пересекался с путешественником, но даже так мог точно сказать, что дорожит каждой секундой, проведённой вблизи с ним. Он отрицал, что это может быть нечто бо́льшим, чем дружба. Каждый раз говорил себе, что Итэр просто друг. Возможно, близкий друг. Вполне возможно, очень близкий друг. Неужто лучший? Вскоре Венти даже приходилось силой вбивать это в свою голову, попутно запивая дорогим алкоголем в уже родной таверне, да все без толку. Он понимал, что влюблён, безумно влюблён в того юнца, и чувства словно разгорались сильней после каждого случайного столкновения их взглядов. Светлые бархатные волосы, которые блестели, когда на них попадали лучи солнца; янтарные глаза, в которых можно было утонуть, стоило лишний раз заглядеться на них. Мягкие на вид руки, которые лишь однажды удалось лицезреть без чёрных перчаток; тонкие пальцы, которые так и хотелось скрестить со своими. Хотелось обнять и никогда не отпускать, утонуть в ночи, пока он тихо напевает колыбельную, поглаживая того по тёмным волосам на макушке. За несколько лет до того, как Итэр впервые появился в городе, он говорил с пареньком лет пятнадцати от силы, что постоянно ошивался рядом со статуей перед собором во время его выступлений. Как оказалось, мальца заворожили песни барда, и он хотел спросить совета в написании стихов, да всё стеснялся подойти ближе и заговорить. Ему оставалось лишь смотреть со стороны, внимательно слушать, запоминать красноречивые слова, что постоянно проскакивали в песнях, дабы потом добавить их в свои строки, которые всё равно не вязались в единое целое. Про рифму даже говорить не стоит. Кто знает, сколько бы это продолжалось, если бы Венти сам не подошёл и не заговорил с юношей. Как оказалось, он был влюблён в девушку, с которой недавно познакомился, и хотел написать ей стих, чтобы выразить свои чувства, но с чего начать не знал. Его речь была прерывистой, он часто сбивался, отводил взгляд и заламывал пальцы на руках. Было видно, что юноша нервничал. «Напиши так, как чувствуешь. В стихе необязательно должно быть много красивых слов, чтобы передать определенный смысл, всё совсем наоборот. Нужны как раз чувства, именно они пропитают твои слова любовью к этой девушке.» Это и был совет Венти. Он много раз писал баллады про романтические похождения рыцарей, да вот только никому их не посвящал, поэтому сказать что-то стоящее оказалось сложнее, чем казалось на первый взгляд. Увидев по лицу юноши, что те слова мало чем помогли, бард назначил ему встречу тем же вечером у собора, чтобы немного помочь со стихом. Они встретились снова через неделю. Спустя некоторое время тяжких поисков по всему Мондштату, парниша подбежал к Венти, лучезарно улыбаясь. Уже тогда бард понял, что всё прошло успешно. Этот случай частенько всплывал в его голове, даже сейчас, спустя уже почти четыре года. Но только теперь он понимал, какого это — любить, понимал переживания того парня и смотрел на ту ситуацию немного по-другому. — Свалился же на мою голову. — бард улыбнулся и вновь провёл грубыми подушечками пальцев по небесно-голубым струнам лиры. Он хотел признаться, как и тот парень, используя песню вместо каких-либо слов. Мелодия уже была написана, даже с несколькими вариациями, но смысл, который он желал передать, всё не складывался в слова. Не успев сочинить и пару строк, он тут же зачёркивал всё написанное и откидывал голову назад, открывая себе вид на зелёную листву дуба, у которого вечно сидел. «Не то» — опять промелькнуло у него в голове, и он зачеркнул предыдущие строки. Впервые его побеспокоил творческий кризис, который всё это время словно сидел в уголке и выжидал момент. Венти даже перестал захаживать в «Долю Ангелов», так как только и делал, что писал в перерывах между выступлениями. Чарльз чуть было не подумал, что с бардом в зелёном что-то случилось, но все предположения отошли в сторону, когда он вновь появился на пороге вечером пятницы, сразу, как опустилось солнце. Ещё находясь на первом этаже, он услышал знакомый голос, что доносился свысока. Это был Кэйа. И, судя по интонации, пьяный. Поднявшись по лестнице, он заметил ещё парочку рыцарей, сидевших за тем же столиком. Они зашли немного выпить после рабочего дня. Конечно, условное «по бокальчику» переросло в куда большее количество, поэтому на том этаже почти никто не сидел, боясь подходить к разбушевавшимся кавалерам. Заметив знакомую зелёную одёжку, Кэйа окликнул Венти и пригласил выпить за компанию, но тот, как бы странно это не прозвучало, отказался. Кэйа пожал плечами и продолжил свой рассказ о деде пирате на том же моменте, где и остановился. Будь он чуть трезвей, сразу понял бы, что что-то не так, и пошёл бы за ним следом в надежде разобраться с произошедшем. Но, увы, вместо этого он заказал ещё один бокал, даже не задумываясь о том, что потратит на него остатки своей зарплаты. Венти сел на первом этаже в самом тихом и тёмном уголке таверны. Большую часть песен он написал сидя за барной стойкой, порой под алкогольным опьянением поэтому, придя сюда, он надеялся закончить хотя бы черновую версию стиха. Дело не шло, в какой-то момент даже показалось, что не хватит пергамента. Закинув ноги на скамью, он уткнулся лицом в колени и просто сидел так некоторое время. Как будто это как-то могло помочь. Почувствовав на себе чей-то взгляд, он приподнял голову и повернулся в сторону барной стойки. Алые глаза умело избежали зрительного контакта, но Венти понял, кто на него смотрел. «Похоже, сегодня за стойкой будет стоять Дилюк.» — подметил тот, увидев, как Чарльз собирается уходить. Не придав этому значения, он снова с головой окунулся в свои мысли. Шли минуты. Часы. На деревянном столе, что пропитался запахом алкоголя, лежал уже десяток исписанных стихами листов пергамента, но ни один из вариантов не подходил. Положив голову на стол, он уткнулся в стену, бесцельно рассматривая её неровности и надеясь ухватиться хотя бы за какую-то ниточку вдохновения и сочинить что-то стоящее. — Твои очи, как кор ляпис, блестят золотом на свету... — послышалось тихое бормотание под нос слева от него. Венти недоумевающе приподнялся и посмотрел на Дилюка, что стоял у столика и читал один из свежих вариантов. — В них отражаются все звёзды, и я в них беспомощно тону... — Эй! — он в охапку сгрёб все стихи и положил в сторону, предварительно перевернув. Из головы совсем вылетело, что он писал с обеих сторон. — Не надо их читать! — Нельзя было? — спокойно спросил мужчина. — Нет! Это личное! И вообще, я ещё не закончил даже! — Венти снова закинул ноги на скамью и подвинулся назад, чтобы опереться спиной о стену. — Чего хотел? — Хотел узнать, чем ты занимаешься здесь в одиночку. Не то, чтобы мне было интересно, но Чарльз сказал, что ты ничего не пил, даже не пытался заказать что-либо. Удивительно. — Не держи меня за пьяницу, у которого только алкоголь на уме. Дилюк поднял одну бровь. — Не строй это лицо, Дилюк! Я, кроме вина, ещё увлекаюсь яблоками, песнями, музыкой... — он начал загибать пальцы. — ещё приключениями... — Ладно. — он развернулся и собрался вернуться к барной стойке, но его окликнули. — Постой! Дилюк! Подойди сюда! — подождав, пока мужчина вернётся к его столику, Венти подвинулся поближе к краю и тихо, словно боясь что их подслушивают, спросил: — Как бы ты описал любовь? Венти так и не получил ответа, поэтому утром следующего дня ему пришлось продолжить думать собственной головой. Совсем отчаявшись, он зашёл в библиотеку Ордо Фавониус ближе к обеду, дабы почитать стихи других авторов и найти нить вдохновения там. Взяв сразу десяток книг и чуть не уронив их все по пути к столу, он принялся читать одну за другой. Хотя чтением это было трудно назвать, больше походило на быструю пробежку глазами, чтобы уловить суть. Лиза, которой совсем наскучило сидеть без дела, подсела рядом и ненавязчиво поинтересовалась, чем же занимается бард, предварительно прочитав название одной из книг, что тот взял. — Мне нужно написать стих одному человеку, но... ощущение, будто слова не те. — Может, ты слишком зацикливаешься на внешнем виде? — похоже, она уже успела прочитать одно из стихотворений его авторства, что лежало на столе рядом со стопкой книг. — Авторы любят описывать любовь размыто, почти не уделяя внимания физическим качествам. — библиотекарь взял одну из книг, открыла на случайном развороте и быстро пробежалась глазами по одному из стихов. — Вот, например, этот. Поэт описывает, как в груди пылает феникс, охватывает его сердце языками пламени, сжигает всё дотла. И ничего про то, как выглядит его возлюбленная. — Лиза блаженно вздохнула. Венти задумался. Попросив у Лизы чернила, так как свои запасы уже успели истратиться вчера, он быстро, местами криво, начеркал несколько строк следуя совету библиотекаря. Дело пошло как по маслу, так как за ними он сочинил ещё два четверостишья, а после перерыва ещё три. Довольно улыбнувшись, он откинулся на спинку стола и потянулся. Спина неприятно ныла, но оно стоило того. На рассвете Венти направился в Гильдию Искателей Приключений, чтобы узнать, приходил ли уже Итэр. Чего и следовало ожидать от ранней пташки, путешественник уже взял несколько поручений на расчистку лагерей монстров, за которые никто не хотел браться. Все три точки находились далеко друг от друга, и сказать точно, в которую из них первым делом направится Итэр, было сложно, поэтому Венти быстро написал на куске пергамента послание, сложил пополам и попросил Катерину передать его путешественнику, когда тот вернётся за наградой. Солнце было уже высоко в небе, когда колокол собора пробил ровно два часа дня, и Венти поспешил к месту встречи. Выйдя за пределы города, он призвал ветер и взмыл на планере в небо. В лицо ударил холодный, бодрящий воздух, и бард непроизвольно сощурил глаза. Вид открывался чудесный. Уверенно стоящие на земле горы, озеро, отражавшее лучи солнца и блестящее настолько ярко, что глазам было больно долго смотреть на него. Совсем рядом росли сотни крепких деревьев, а чуть дальше величественно стояла Статуя Семи Архонтов, окружённая озером Звездопадов. Повернув голову чуть правее, Венти заметил фигуру в тёмной одежде, что шла к Долине Ветров со стороны Спрингвейла. Сощурив глаза ещё сильней, он смог распознать в ней Итэра. Добавив чуть скорости к ветру, он за считанные секунды оказался у самого дуба. Приземлившись на краю ветки, он аккуратно, умело сохраняя равновесие, прошёлся к стволу дерева, где ветвь стала куда толще и крепче. Прерывисто выдохнув, бард несколько раз прошёлся взад-вперёд, надеясь хоть немного успокоиться. Руки дрожали от волнения и нетерпения, сыграть что-либо в таком состоянии было бы проблематично. Буквально из ниоткуда появилось ощущение духоты, даже дышать стало труднее, хотя тело, наоборот, подрагивало от холодного воздуха, что дул со стороны Драконьего Хребта. Поправив бант, который скреплял светло-зелёный плащ, он глубоко вдохнул и выдохнул, после чего повторил то же самое действие ещё несколько раз. — Венти, ты там? — крикнул Итэр, заметив зелёный плащ, сливающийся с листвой. — Д-да, секунду! — голос предательски дрогнул. Обречённо вздохнув, Венти сделал шаг вперёд и спрыгнул с ветки, в миг оказавшись на земле. — Доброго утречка! — уже привычно лукавым тоном начал тот. — Уже перевалило за два часа дня. — путешественник усмехнулся и сложил руки на груди. — Но мы же не виделись утром. — бард отряхнулся от листьев и посмотрел на собеседника, сложив руки на бёдрах. — Я пришёл в Гильдию Искателей Приключений, как только встало солнце, но ты уже успел уйти на поиски авантюр к тому времени. Во сколько ты вообще встаёшь? Высыпаешься? — Высыпаюсь, просто ложусь рано. Так о чём поговорить хотел? — Итэр заинтересованно склонил голову набок. По пути сюда он успел перебрать миллион мыслей касаемо того, чего же такого личного хотел обсудить Венти, раз попросил не брать с собой Паймон. — Дело вот в чём... — он выпустил нервный смешок. — Идём, сядем под деревом. Оказавшись в тени под изогнутыми ветвями, Итэр аккуратно приземлился и оперся спиной о шершавый ствол дуба, Венти же сел прямо напротив. Томно выдохнув, он материализовал лиру и положил пальца на струны. — Я сочинил песню для тебя. И хочу, чтобы ты её услышал. — прежде чем начать, добавил, — Это не просто песня о твоих похождениях как путешественника и не о твоих заслугах в этом мире. Это нечто большее. Пожалуйста, вслушайся внимательно в эти строки. Засомневавшись лишь на миг, он всё же прикрыл глаза и провёл длинными пальцами по струнам. Затихли и птицы, и ветер перестал морозить открытые участки тела, даже листва дуба перестала шелестеть. Стало непривычно тихо, было слышно лишь ноты, что переплетались друг с другом, создавая мелодию. Такую нежную, невинную и одновременно полную страсти, желания. Тэйват словно опустел, и в нём остались только Итэр, Венти и тот дуб. К мелодии добавилось бархатное, звонкое, непривычно тихое пение. Обычно Венти пел с энтузиазмом, энергия переполняла его и распространялась на зачарованных слушателей, но только не сейчас. Сейчас он пел тихо, почти шёпотом, будто опасаясь, что их кто-то услышит. Итэр подсел ближе, дабы расслышать каждое слово и понять, о чём же Венти пытается сказать ему той песней. «Звёзды в небе будто тают, луна искрится и мерцает. Ночь — единственный свидетель, в ней все речи утопают.» — стало последними строками. Лира затихла, Венти поднял глаза и столкнулся с янтарными очами. Сколько же он ассоциаций им придумал, пока работал над стихом... Кор ляпис, мёд, золото, и даже спелые закатники. Они искрились, блестели даже несмотря на то, что на них не падал солнечный свет. Итэр всё понял. Щёки покрылись лёгким румянцем, и он неосознанно прикрыл нижнюю часть лица тыльной стороной ладони. Голубые глаза смотрели на него с интригой, желанием услышать какой-либо ответ. — Это... это то, о чём я думаю? — с трудом выдавил из себя путешественник. — Смотря о чём ты думаешь. — уголки губ еле заметно приподнялись. — Венти, это... песня о любви? — бард кивнул. — Ко мне? — ещё один кивок. Щёки юноши стали окончательно красными, и он отвёл взгляд, пытаясь скрыть смущение. — Мне впервые посвятили песню такого характера... Бард затаил дыхание, ожидая ответа. Руки начали потеть, смотреть Итэру в глаза становилось сложнее с каждой секундой. Но он не отводил взгляд, словно это означало бы отступить. Оба молчали, никто не мог сказать и слова. Стало невыносимо жарко, несмотря на ледяной ветер. Блондин двинулся вперёд, обвёл хрупкое тело руками. Немного переборщив с напором, он повалил его на землю. — Я тоже люблю тебя... — уткнувшись в грудь Венти, прошептал тот. По интонации было понятно, что он улыбается, не обращая внимания на смущение, от которого хотелось провалиться сквозь землю. — Люблю и хочу быть с тобой вместе... Венти обнял его в ответ. Крепко, но нежно. Он понимал, что это счастье не сможет длиться вечно, понимал, что настанет день, когда ему придётся отпустить Итэра, понимал, что это произойдёт совсем скоро, когда тот найдёт свою сестру. Это понимал и сам путешественник. Венти прекрасно знал, что те цепи, которые он на себя надел, чтобы быть с вместе с Итэром, в какой-то момент принесут ему невыносимую боль. Он понимал всё это, но сейчас он счастлив, а что будет дальше — неважно.