-//-
Доктор Менгеле и не знал, что попал прямо на семейный ужин. Одни, вторые – одиннадцать пар любопытных глазёнок смотрели на него. Дети и юноши разных возрастов тихо сидели за столом, и Йозеф почувствовал поднимающуюся по горлу блевоту. Он медленно опустился на стул по левую руку от профессора. – Oremus. – Вершуер призвал всех собравшихся к молитве. И Йозеф послушно склонил голову вслед за ним, не просивший благословить пищу с тех пор, как покинул дом. Большая арийская семья, холёная жена профессора, крупные бусы на дряблой шее, нарядные девочки – он разглядывал их сквозь ресницы. Эти бантики и кружевные воротнички застряли между жерновами памяти, он смотрел и смотрел на них с неприятным чувством в груди. У семьи профессора, казалось, всё шло своим чередом. Да что же он здесь забыл? В порядке бреда, если же вот он встанет, прямо сейчас встанет, и уйдёт? Никто не услышит, как хлопнет дверь, не перестанет есть, не изменит свои планы. Люди далеко, это только кажется, что протяни руку – и вот они. – Господин…эм… Менгеле? Всё правильно, да? Прошу вас, расскажите, что вы исследуете? Это же наверняка очень интересная тема. – Простите? – Йозеф не понял, о чём спрашивает фрау фон Вершуер и зачем ей это. Оба замолчали, и только негромкий звон посуды нарушил тишину. Отмар оглядел своего молодого коллегу с ног до головы и решил всё-таки вступиться. – Йозеф весьма утомился в дороге, пусть сначала отдохнёт. Ни к чему его расспрашивать сейчас. Он принёс образцы тифозной крови с собой в саквояже. Образцы из десятого барака. Вот и вся правда, которую она ещё не знает, но уже, заранее, не хотела бы узнать. А Йозеф не хотел смотреть ей в глаза, поэтому отвернулся. Кружевной тюль колышется на ветру, едва касаясь пола, – закончит в грязи, утонет в дерьме траншей, под тяжёлыми колёсами… – Витаете в облаках? – шёпотом спросил профессор. Йозеф ведь так и просидел весь вечер с краю стола, зажав фуражку под локтем. – Возвращайтесь к нам скорее, хотя бы ради шоколадного пудинга.-//-
Гостевая комната встретила входящих приятной темнотой. Менгеле, прихрамывая, сел на кровать, и застонал от облегчения. Вершуер спустил верёвку торшера. Свет мягко упал на его ладони и рассеялся в атмосфере. – Йозеф, ты морочил мне голову! Ты еле поднялся сюда. – Не стоит беспокойства. Это не более, чем отёк. – Да, да, конечно. А теперь я должен убедиться в этом собственными глазами. Менгеле скептически поднял бровь, а ведь он никогда не позволял себе этого раньше. Погода выдалась студёной, ветер слякотным, а поездка – не из коротких. Вершуер прекрасно всё понимал: даже тяжелые хромовые сапоги выгнулись там, где Йозеф поджал пальцы от пронизывающей боли. – М-да, нет хуже пациента, чем другой врач. Я осмотрю тебя, сейчас же. Можешь разуться сам? Хотя, нет, остановись, лучше это сделаю я. Дальше всё было как в мутном сне в душной комнате: Йозеф, разведя ноги, наблюдал одичалыми чёрными глазами за тем, как пальцы профессора касаются его голени. Он едва ли чувствовал эти прикосновения, но и их было вполне достаточно. Кожа болела так, будто снова лопались ожоговые пузыри. Пальцы вздрогнули на пряжке с орлом и свастикой, то бравада била по нервам, и доктор Менгеле выпустил ремень из петель. Потом отстегнул пуговицу, а потом показалась белая, вся в объёмных складках ткань. Он сложил штаны на изножье. Стрелка к стрелке. Ноги доктора Менгеле ниже колен были похожи на изюм. Все в рубцах и варёных шрамах. Отмар никогда не видел их раньше, он знал, что ранение серьёзное, но... – Йозеф, мой мальчик. Ничто не дрогнуло, не скривилось на лице профессора. Он забрался на кровать, помог Йозефу улечься, сложил его ноги к себе. Ступни в шерстяных носках как раз упёрлись в теплую ямку между бёдрами. Отмар аккуратно растирал ладонью бугры и впадинки, звезду пулевого ранения, поднимаясь всё выше. – С тобой что-то не то происходит. Я встречался с Ирене, она жаловалась на тебя. Говорила, ты ей как будто чужой стал, холодный, неразговорчивый. – Она себя накручивает. – Йозеф, я тоже это вижу. Мы можем поговорить как мужчина с мужчиной? Йозеф уставился на Отмара, уже было открыл рот, но не нашёлся, что ответить. Он смутился, к чему идёт весь этот разговор. Стало стыдно за свои мысли, но ведь они сейчас одни и прикосновения становятся настойчивей. – Я не говорил тебе раньше, чтобы ты не загордился и не закопал свой талант в землю. Ты мне как сын, и я беспокоюсь. Скажи, может быть такое, что ты встретил другую женщину? – Исключено. – Значит, ты уже долго копишь в себе напряжение? Это может плохо сказаться на твоём здоровье. – То есть, мне нужно было изменить Ирене? – Смотря что называть изменой. Мужчины так устроены, что им нужно периодически обновлять семя. Лучше я тебе покажу, чем буду рассказывать. Вершуер залез ему под резинку трусов. Йозеф надеялся, что это очередной мокрый сон про зрелого профессора, который оказался добр к нему. Иначе он не представлял, что же они друг другу скажут с утра. – Тшш, расслабься, мой мальчик. Ну? Ты мне доверяешь? Йозеф доверял беспрекословно. Он не выдержал, взял профессора за воротничок, притянул к себе. Их губы раскрылись вместе, обнажая внутреннее тепло рта. Йозеф чувствовал, как трутся колючие волоски о щёку. Он то и дело открывал глаза, только чтобы увидеть, что это и вправду сам Отмар фон Вершуер крепко держит его за волосы и играет с его языком. Молодой мужчина припал к нему, всё никак не мог напиться ласки. Вершуер сжал его плечи, спину, целовал куда получалось. Йозеф согрел свои руки у него под рубашкой, в мягких, седых волосах на груди, нетерпеливо тёрся о бедро. Трусы сползли до колен сами собой. Боль подстёгивала двигаться быстрыми рывками. Менгеле глухо стонал в губы в губы. Отмар всё же поймал его член, мокро мазнувший по штанине, и зажал в кулаке. Член у Йозефа даже темнее, чем остальная кожа. Сейчас, когда форма упала на пол, а из-под уложенных воском волос торчат влажные завитки, он похож на пылкого мавра или цыгана. Отмар, дрожащими руками, расстёгивает пуговицы, оставляя на месте каждой свой поцелуй. Менгеле взвыл, когда его старший друг зарылся носом в чёрные кудри в паху. Профессор шлёпнул его по ляшке. – Я сказал «тише». – Хорошо. – прохрипел Йозеф. – Это всё? – завёлся Вершуер, – Кто тебя воспитывал? Обращайся подобающе, когда говоришь со мной. – Я понял, герр фон Вершуер. Профессор усмехнулся. Он осторожно повернул бёдра Йозефа, чтобы крепко, до белых пятен под пальцами схватить задницу. Звонко шлёпнул по ней и ещё раз, очень уж звук оказался приятным. – Подумай ещё, мой мальчик. – Мхм, профессор? Шлёп! – Папочка, для тебя я сегодня папочка. Повтори. За последний год, проведённый в концлагере, гауптштурмфюрер Менгеле услышал и увидел много чего. Расстрелянная женщина, смешно и пошло изогнутая силой выстрела, у него встал тогда. Он отошёл с поста, чтобы кончить и смыть в раковину. Тело горячо отозвалось на слова Отмара. Он всё равно никогда бы не смог уважать своего родного отца так, как благоговел перед профессором Вершуером. Йозеф выговорил без единой эмоции: – Да, папочка. В награду Отмар обхватил губами головку, а вскоре и ствол целиком скрылся внутри. Йозеф толкался вперёд, пытаясь накормить «папочку» сильнее и глубже, но тот крепко вжимал горячего парня обратно в одеяло. Менгеле стонал и рычал в подушку, стараясь не наделать много шума. – Хочешь уже скорее кому-нибудь вставить, а? – Пожалуйста, папочка? Отмар быстро разделся, стоя на полу, опираясь о кровать. Он обернулся к двери, с минуту вслушался – никого. Йозеф жадно разглядывал его голое тело, тянул руки. Профессор сел сверху, разведя колени, он сам вёл мокрый член внутрь себя. Он замирал и жмурился, чем глубже опускался, тем чаще. Их степенного ритма хватило, чтобы доктор Менгеле задыхался и трясся. Как же давно у него никого не было. – Ссууука – зашипел, переходя в стоны, доктор Менгеле. Он схватил Вершуера за бока и скинул на кровать, растолкал его ноги. Он снова вставил в тесное, ждущее нутро то, что ему принадлежит. Толкался он быстро, хлёстко, ударяя твёрдым животом по заднице. Вершуер что-то пыхтел себе под нос неразборчиво, растирая лицо рукой, – другой он размашисто удовлетворялся. Йозеф надломился, крикнул, тут же зажав рот ладонью и упал рядом, тяжело дыша. От боли зазвенело в голове, глаза намокли. Всё же перенапряг ноги. Отмар устало оглядел любовника, но ничего не сказал. Он придвинулся ближе, стал целовать его лоб и уголки глаз. Взял его руку и просунул себе под живот. Менгеле получил по заднице в последний раз, перед тем как профессор кончил, запачкав ему бёдра. Йозеф сделал то же самое, совсем не мучаясь совестью. Ласковый мальчик, он ещё долго обнимал Отмара после. Он и не понял, как провалился в слепоглухонемой сон без сновидений. Он только и успел подумать, что пару дней "в лёжку" ему обеспечены. Но это ничего: засыпать на полпути от дома, но хотя бы здесь, было нестрашно.