Magic man

Чонгук наблюдает за ним, сидя в машине, и нервно постукивает пальцами по рулю. Юнги намеренно игнорирует его звонки, делая вид, что внимательно слушает о чем-то болтающую подругу. Они стоят возле входа в фотостудию при университете, где работают над одним из проектов. Чон знает, что сегодня была заключительная фотосъёмка с цветами. Он уверен, каждая фотография получилась идеально, ведь на них его мальчик. Самый красивый и нежный. Но сейчас так глупо обиженный на него.   Кому: Родной 🖤, 19:37   Я на парковке. Жду тебя.   Юнги достаёт из кармана вибрирующий телефон, читая сообщение. Экран освещает его взволнованное лицо. Ему многого стоит не завертеть головой в поисках того, по кому скучал целых тринадцать дней. Бизнес поездка старшего, скудное общение между ними, а под конец вообще полное отсутствие оного. Чонгук не отвечал ему два дня, поэтому Юнги вновь позволил сомнениям прокрасться в свою голову.   «Ему не до меня»   «Я ему не нужен»   «Мы разные»   «Мы не осилим»   Два дня полной тишины от мужчины, как итог — его утренний срыв и сообщение, полное отчаяния и тоски:   Кому: любовь 💋, 06:17   Давай расстанемся   Чонгук смотрит, как студенты расходятся по домам, прощаясь друг с другом, но Юнги и девушка упорно стоят, дожидаясь пока он уедет, оставив парня в покое. Но Чон не зря мчался как сумасшедший прямиком из аэропорта, даже не сменив одежду и не приняв душ после длинной рабочей поездки. Они должны поговорить. Он должен успокоить любимого.   Кому: Родной 🖤, 19:42   Родной, либо ты послушно садишься в машину, либо я иду к тебе и сам тебя усажу в неё.   Юнги кусает губу, неосознанно надеясь, что мужчина сдержит свое слово, потому что он не в силах бороться со своей гордостью и самостоятельно кинуться к нему в объятия, хоть и очень того желает. Чонгук устало ухмыляется, не дождавшись каких-либо действий. Ну что же, парень свой выбор сделал.   Чон выходит из машины, громко хлопнув дверью и привлекая внимание оставшихся студентов. Всех, кроме своего надутого Юнги. Мужчина разминает затекшие после перелёта мышцы ног, обтянутые узкими брюками. Разводит руки в стороны, натягивая рубашку на груди, и идёт за маленьким чёрным котёнком, чтобы утащить наконец домой и из шипящего от обиды на него животного сделать ласкового и довольного.   Юнги чувствует, как сзади него стоит он. От этого дрожь бегает по телу, но он стоически не обращает внимания. До тех пор, пока его за руку резко, но аккуратно не тянут вверх, подхватывая под ягодицы, чтобы было удобнее на сильное плечо уложить и тащить. Парень взвизгивает, когда висит вниз головой, но не рыпается. Лишь крепко держится за широкие плечи, чтобы вдруг не упасть, хоть и знает, что ему не позволят. Чужие руки надёжно его ноги обхватывают, сжимая пальцами кожу.   — Удачи, Юнги, — кричит Саран вслед уходящей парочке, ярко улыбаясь. Она искренне верит и надеется, что они помирятся.   Парень мычит, умудряясь помахать подруге рукой на прощание, и кряхтит из-за лёгкой боли от косточки, упирающейся ему в живот.   — Неудобно, — со всем недовольством и отрешенностью, что смог в себе найти.   Его тут же подбрасывают, меняя положение. Лучше бы он молчал, потому что сейчас он вынужден держаться за чужую шею и таять под голодным взглядом, что впивается в его лицо. Не выдержав, он прячется, уткнувшись носом под подбородок, и дышит любимым телом, немного заводясь от запаха пота. Мысль о том, что из-за него Чонгук даже дома не был, грызёт его совесть.   Чон, чувствуя щекотку из-за холодного носика на коже, немного успокаивает своё раздражение от усталости и ситуации в целом. Он теснее вжимает в себя крошечное тело, которое приносит огромное счастье, когда находится в его руках. Мужчина знает, что тот скучал. Знает, что тот написал эти страшные для обоих слова, не подумав, что они больше боли принесут, чем облегчения, как младший надеялся. Они обсудят это, но не здесь. А пока Чон без спроса чёрную макушку целует и усаживает фыркнувшего парня на заднее сидение, поскольку тот ненавидит ездить спереди — укачивает.   — Куда мы? — тихо спрашивает Юнги, когда Чонгук заводит мотор. На него не смотрит, а прячет глаза, наблюдая за огнями фонарей, мелькающих в окне.   — Домой, — усталость в голосе мужчины режет слух, заставляет переживать за него, но слово это отзывается теплом в груди.   Юнги по привычке разувается и вытягивает ноги на все сидение — низкий рост позволяет. Чонгук всегда умиляется и любовно подшучивает над ним, когда они обнимаются, а он макушкой еле до груди достаёт и упирается носом в его живот. В такие моменты парню кажется, что ему все нипочем. Ничего не страшно, ведь любимый мужчина рядом, а это главное. Но сейчас по своей дурости он может этого лишиться.   Ехать в загородный дом далеко, но обычно время быстро проходит за разговорами обо всем на свете, за прослушиванием музыки или просто за моментами, когда они наслаждаются обществом друг друга. Сейчас в тишине время тянется дольше обычного, а в воздухе витает напряжение. Или может это только Юнги так кажется, ведь Чон легко руку назад тянет, пытаясь до него дотянуться, но когда не выходит, просит отчаянно:   — Дашь мне руку? Я соскучился по тебе, — и в зеркало заднего вида смотрит, пытаясь до парня достучаться, но тот все никак со своей глупостью совладать не может. Тонет в сомнениях, ядом его отравляющих.   Чонгук вновь устало ухмыляется, неожиданно съезжает с дороги и глушит мотор. Юнги охает от резкого торможения, упираясь в кресло перед собой. Тело пробирает дрожью от холодного ветра, когда одна из дверей открывается. Мужчина смотрит на него недовольно, тянет к нему руки, пытаясь приблизиться, но Юнги вновь даёт отпор: босой ступней в грудь давит, отталкивает от себя.   — Без рук.   Больно. Чонгуку больно, что его любимый себя так ведёт, но он не обижается совсем, потому что знает, что тот сейчас борется со своими страхами и тёмными мыслями. Они не раз через такое проходили. Он знает, чем может ему помочь: прикосновениями, словами о любви. Нужно сделать все, чтобы убедить его вновь — все, что он себе придумал — ложь. Поэтому он ногу, в грудь упирающуюся, крепко сжимает, так, что не вырваться, даже если очень захочется, и к губам тянет, чтобы участок кожи, из-под коротких джинсов выглядывающий, поцеловать. Выше, ещё выше. А после к себе ближе всего Юнги притянуть, за худые щёки ладонями обхватить и поцеловать уже губы, не замечая даже, как тот ладонями его пытается от себя оторвать.   Чонгук ни за что Юнги от себя не отпустит.   — Мы так долго не виделись. Я о тебе каждую минуту думал, — глаза в глаза, упираясь лбом в чужой и дыша загнанно. — Я тебя хочу трогать, целовать. Ощущать хочу. А всем глупостям в твоей милой головушке, которые ты себе надумал, я не позволю меня лишать этого. Просто забудь о них и дай мне вновь прикоснуться к твоим губам. Ведь я нуждаюсь в них бесконечно, как и во всем тебе, родной.   Юнги накрывает волной чувств, бурлящей в глазах напротив. Он кротко кивает, сам не знает зачем, и пальчиками сжимает чёрную рубашку на груди Чона. Тот снова в губы впивается жадно, пытаясь заполнить всю пустоту внутри, накопившуюся за тринадцать дней разлуки. Руками под кофту лезет, вмиг втянувшийся живот трогая. Он мнет кожу руками, сжимает сильно. Юнги ему в рот стонет тихо, ерзая по сидению. Рубашку чужую расстегивает, выдергивает ткань из-под брюк, чтобы тоже получить доступ к желанному телу, но дёргается из-за холода, когда раздетым оказывается именно он. Чонгук сам свою рубашку снимает, и джинсы с парня стягивает, потому что терпеть не может — срочно нужно больше его тела, чтобы целовать, касаться, ещё раз целовать. Он чувствует, как по затылку стекают капли пота. Несмотря на то, что на улице уже холодно, ему невыносимо жарко. Тело пылает в местах, куда маленькие ладошки к нему прикасаются. Губы горят, когда он ими впалый живот целует. Тот дрожит, стоит ему провести языком от пупка до вставших сосков.   Юнги худой, даже тощий, но Чонгуку это нравится. До слабости ног. До рук трясущихся. До тепла в животе, возбуждением в паху отзывающимся. Ему нравится, что он полностью его талию с лёгкостью руками обхватить может, что одной ладонью весь живот разом накрыть. Он без ума от того, как младший с наслаждением стонет, когда он его шею прикусывает, старательно растягивая пальцами. За спиной машина проезжает, сигналит, а Чон свое прячет, увидеть ни кусочка чужого тела не даёт. Всем только сам наслаждается, жадничает, а Юнги ноги шире расставляет да на трех пальцах сжимается, уже совсем в чувствах теряясь.   — Хён, — жалобно просит. — Хочу тебя. Скорее.   Чонгук сам уже терпеть не может. Надолго не хватит обоих, они вдвоём по телам тоскуют. Нуждаются. Он ногу потерявшего все силы Юнги на плечо к себе закидывает, целует внутреннюю сторону нежно, и брюки наконец расстёгивает, давно стоящий член освобождая. Младший глаза прикрывает, задом об него трётся, пока Чон пальцем размазывает маленькую лужицу на животе, набежавшую из его возбуждения. Он трёт красную головку, сжимает набухшие яички. Наклоняется к зардевшему от удовольствия лицу, тело под собой вдвое складывая. Упирается локтем на сидение и шепчет в губы:   — Я люблю тебя, — и резко входит. Так, как парню нравится: горячо, со щепоткой боли, что только приносит ещё больше удовольствия.   Юнги выдыхает в его губы, стонет громко, глаза закатывая, а Чонгук быстро двигаться начинает, не забывая целовать все места, до которых дотягивается. Лицо, потерявшего себя младшего, сносит крышу не меньше, чем тихий скулёж в ухо. Чон давит рукой под пупком, до синяков сжимая, чувствует, как внутри его член двигается. Рычит в ключицы чужие, зубами их царапая. Юнги бёдрами старается подмахивать, но не выдерживает напор и сдаётся, распластавшись по сидению. Чонгук его за поясницу держит, на живот переворачивает, притягивая за бедра. Влажная кожа к сидению прилипает, скрипит. Юнги стои́т на коленях, но стóит мужчине снова член в него вогнать, он на грудь падает, чувствуя как сильные руки его бедра сжимают, не позволяя отстраниться. Чон большими пальцами его половинки раздвигает, раскрывает больше, видом наслаждаясь, а младший дрожит от захватившего его полностью возбуждения. Юнги любит, когда старший смотрит на него так. Любит, когда тот наблюдает за тем, как входит в него, принося безумное удовольствие. Они оба от такого голову теряют.   — Чонгу… — снова скулит, слова проглатывая, но старший все равно понимает, о чем он. Тот на члене сжимается, внутри него все пульсирует.   Секунда, две. Юнги кончает, пачкая обивку и свой живот спермой. Трясётся от наслаждения, слезы роняет из-за высокой чувствительности. Тянется назад рукой, за твёрдые бедра Чонгука хватаясь, когда чувствует, что и он на пределе. Когда большие руки в бока впиваются, а изо рта чужого вырываются стоны с рычанием.   — Кончи в меня, — стонет отчаянно. — В меня. Пожалуйста.   Чон бы и рад послушаться. Он всегда просьбы любимого выполняет, но сейчас моля в бреду такое, Юнги не понимает, что в машине его будет нечем вымыть. Дома можно, дома — все, что его милому угодно. Но сейчас, заботясь о состоянии другого, Чонгук с трудом из младшего выходит, ведь сам в него кончить был бы рад, и пульсирующим членом трется об ягодицы и поясницу, изливаясь на неё. Юнги ощущает теплую сперму на спине и окончательно падает без сил на сидение.   Чон, придя в себя, чувствует холод улицы, поэтому наспех тянется к своей рубашке на земле, стирает все следы с чужой спины, ласково её поцеловав после, кое-как одевает желейного Юнги, улыбаясь влюбленно. Застегивает брюки, и садиться за руль.   Остаток дороги они вновь едут в тишине, но она больше не такая гнетущая. Она уютная, пропитанная любовью и счастьем. Юнги всю дорогу домой лежит, умудрившись задремать ненадолго. Чонгук его ласково будит, заехав на их участок. Снова на руки сонную тушку берёт, со всей ответственностью неся в дом. Парень чужой голый торс обнимает, чтобы не так холодно было, а Чон его с благодарностью целует в лоб.   Дома, лежа на кровати и нежась в родных объятиях, носом как обычно о грудь крепкую потираясь, Юнги изнутри прожигает стыд за свои мысли и действия. Он только сейчас понял сколько боли причинил себе, а главное Чонгуку.   — Прости меня, — шепчет в темноте, чувствуя, как руки на талии сжимаются крепче. — Я такой дурак у тебя, знаешь?   — Знаю, — отвечают ему с усмешкой. Юнги тоже хихикает.   — Я все понимаю, но иногда так глупо накрывает. Мне кажется, что меня не должно быть рядом с тобой. Что это не надо… — «тебе» не говорит, не хочет опять больно делать. — Я знаю, что все это глупости, но когда тебя рядом нет, с этим сложно бороться. Я не хочу расставаться с тобой. Никогда.   Его голос дрожит, проигрывая эмоциям, а сам он жмется теснее, наслаждаясь тем, как Чонгук тёплыми ладонями его по лопаткам гладит и в макушку целует.   — Мы не расстанемся. Я никогда не отпущу тебя. Пока на тысячу и девяносто семь процентов не буду уверен, что ты этого на самом деле хочешь, родной.   Юнги быстро-быстро машет головой в отрицании. Никогда такому не быть. Чонгук его мир, его счастье, его смысл жизни. Чонгук его любовь, и терять его он не имеет желания совсем.   — Я тоже люблю тебя, — отвечает он на признание, сказанное ранее, а после счастливо смеется, млея от поцелуев.