И за твой роковой апрель

Ты как будто проигран в карты За твои роковые марты И за твой роковой апрель А. Ахматова

Вечерняя Нева треплет ветром от воды длинные огненные пряди. Девушка в черных лосинах и дутой куртке медленно бредет по набережной, не обращая внимания на мужиков, что сворачивают шеи на огонь ее волос и изящество выточенных годами тренировок икр. Девушка размышляет. Душа ее мечется. Мысли прыгают заводными белками, никак не желая успокоиться. Девушка любит. Она понимает, что все это совсем неправильно. И так быть не должно. И вообще, она не такая, как все остальные, влюбляющиеся, словно по заказу в тренеров. Она серьезная, целеустремленная, упрямая. А как без этого? И она не такая! Только и он не такой! Рыжий. Теплый. Обнимает так, что душа согревается. И видит в ней не только упрямую спортсменку, идущую своим путем, а девушку, даже девочку. И обнимает, как девочку. А хочется… хочется, чтобы как девушку! Ветер бросил в лицо алые пряди, ухоженной ладонью отвела их назад, пряча за уши более короткие и отводя за спину длинные. Питерский ветер шутил и баловался. Играл ею, ждал ответа. Когда она начала ревновать, любви-то еще и не было. А только не к чему это, чтоб кто-то яркий и бесшабашный скользил рядом. Оттягивал внимание на свои достоинства. Ей той яркости хватило и в “Хрустальном”. Нежная Анечка - и ее лирика. Яркая Аленка - и ее плавность. И Саша… Саша - пацанка. Как Этери определила, так Даниил и ставил. Вот уж кто в ней не видел девушки-то точно, а порой казалось и человека толком не замечал. По его профилю Санька была бесперспективна. И сколько не ворчала Тутберидзе, а Глейхенгауз упорно пытался сползти с работы с Сашей. Возилась Этери сама. Не роптала, но и не видела светлого ангела в Трусовой. Максимум пиратку или Дейнерис какую-нибудь. Не хотела Сашка превратиться в глазах очередного хореографа в сильную девочку-воина. Хотела быть Джульеттой. Без сравнений с более плавными, джульеттистыми и женственными. С ней и не спорили. В Академии с ней вообще никто толком не спорил, как минимум изначально. Потом попытались спорить, убеждать, руководить. Мешать. Саша всегда будет прыгать. За прыжки ее с детства хвалили. Из-за них Трусова была примером для подражания. Все боялись, уставали, экономили, а Сашка шла и делала, брала силой, упорством, молчаливым нахрапом. Ее ценили за умение взлетать. И не любили за привычку падать. А теперь ей захотелось, чтобы оценили другие умения, чтобы смотрели солнечно и рыже и улыбались. Но, видимо, и тут что-то не задалось. Хотя, может, просто времени не хватило. Времени от ревности до влюбленности. И ее, пусть не понимания, но чувствования. Неосознанность первого откровения была так очевидна взрослым, что в злом марте 2021 Саша заметила, как вдалеке рыжее тепло переминается с ноги на ногу возле белого мороза. Ледяная женщина что-то выговаривала теплому мужчине. Теплому мальчику. А тот лишь кивал головой и молчал. Солнце не проговорилось тогда, чем его побеждал мороз. Обогрело Сашку улыбкой, да и продолжило жить дальше. И все было решено. Если бы не сегодняшний короткий диалог, Сашка бы не вспомнила те давние белые кудри против рыжего огня. Сегодня Солнце сказало: - А ты знаешь, что про тебя Тутберидзе придумала год назад? Сашка пожала плечами. Какая разница? Год назад все было иначе. Солнце было свободным, почти… А теперь солнце чужое. И уже официально. А Тутберидзе? У всех свои планы на летающую комету фигурного катания. Могла сказать, что угодно, если бы сработало. Сработало вот… - Сказала, что ты в меня влюблена,- рыжий смех звенел над катком. И пресекается коротким, но честным ответом: - Влюблена. Вы видели удивленное солнце? Нет? Значит, вы не Сашка Трусова. Он склоняет голову, и лучики ресниц часто-часто дрожат от изумления. Так и уехала от ошарашенного пожара рыжих вихров своим огнем алых волос. А теперь брела по набережной, раздумывая мелкими фрагментами обо всем: о своих словах, о его удивлении, о том, что было бы, не будь год назад разговора льда и пламени. А больше ни о чем не думала. Свершившееся - свершено. Сказанное - сказано. Рожденное - уже родилось. Поставила локти на парапет и смотрела, как закат освещает дома напротив. Питер был ясен, красив, светел. Он выращивал душу, выбаливал ее в новые формы. Грустить было не о чем. - Может быть, нам все-таки надо об этом поговорить?-раздалось рядом. Солнечные теплые руки оперлись о парапет рядом с ее локтями. - Зачем?- удивилась Саша.- Это разве что-то изменит? - Ну, не знаю,- заколебался летний голос в воздухе и сердце. - Дим,- она впервые назвала его без отчества, без субординации,- ты жену любишь? - Да,- это правильно, честно и обжигающе. - Вот и хорошо,- кивает девушка.- Вот и хорошо. - Тебе больно из-за меня?- он и правда весь из света и ласки для нее. - Нет,- короткие пряди от движения головы высыпаются на лицо, пряча глаза,- только трудно. Иногда. - Я могу как-то помочь?- спрашивает, желая поддержать. - Если хочешь, помоги,- не спорит Саша.- Попроси свою жену не появляться пока на тренировках. Трудно. - Ладно,- соглашается Дима.- И это все? - Все. В городе апрель. Ветер бьется в теплую одежду. Закат облизывает алым стены и воду Невы. И нет, ей не больно… Иногда только очень трудно. И, может быть, со временем станет проще.