bloodstream

давай убежим, шепчет чанёль, задыхаясь и на грани безумия во взгляде, вместе. ифань возвышается над ним – статный, прямой и непоколебимый – и только в такие моменты чанёль уверен, что тот его слышит. слышит из-за малейшего ускорения пульса, остервенело бьющегося под кожей и на кончиках пальцев. и куда мы пойдем? чанёль обводит взглядом бесплодную, монохромную землю. мы можем убежать в рай , предлагает он, усиливая хватку собственных пальцев на запястье ифаня. однажды наступает момент, когда все подходит к своему пределу, и единственное, что ты можешь – бежать, покуда ноги способны тебя нести. * ты ведь знаешь, что я ненастоящий, да? говорит ифань, когда они перешагивают через останки обрушенных стен. чанёль видит раскрошенный в порошок кирпич на земле и борется с желанием зачерпнуть горсть бетонной пыли и пустить ее по ветру сквозь пальцы. ага, отвечает чанёль, притягивая ифаня поближе. но я буду любить тебя в бесчисленных формах, бесчисленное количество раз, в любую из жизней, что мне придется прожить, и в любом возрасте. так что, если посмотреть с этой стороны, не так уж и важно, настоящий ты или нет. ифань смотрит сверху вниз и улыбается, когда кончик его серого пальца проходится по веку чанёля, а после губы там же целуют тонкую кожу. * чанёль думает, что цвет мира – точнее, отсутствие такового – слишком разнится с температурой. мир, состоящий только из черного, белого и серого, казалось бы, должен быть холодным, но он теплый, даже где-то на границе с горячим. и чанёль просто посильнее укутывается в объятия ифаня. сон, в конце концов, не способен овладеть его сознанием, и он просто лежит на белом куске травы, глядя в черное небо с мигающими звездами. эй, говорит он тихонько, но голос выходит слишком громким даже для собственных ушей. не забывай меня даже тогда, когда моя и твоя кожа слишком далеко друг от друга. он чувствует пальцы, ласкающие его пряди. конечно, не забуду, отвечает ифань, ты никогда не позволишь мне покинуть тебя. * в твоем мире есть еще кто-нибудь? спрашивает ифань, оставляя дверь пустынной библиотеки открытой настежь. хотя знает ответ наверняка, конечно же. чанель пожимает плечами и чуть отходит от ифаня, чтобы поднять с земли книгу. это в любом случае ничего не меняет, тихо возражает чанёль и листает белые страницы. он чувствует их шероховатость между кончиков пальцев, но не понимает ни единого слова из написанного. ифань что-то бормочет в знак согласия и вглядывается туда, где должен быть коридор. та ладонь, что покоится на книжной полке, ловит какой-то осколок, и парень с удивлением наблюдает, как маленький шарик черной крови начинает расцветать на коже. чанёль сетует, но как-то небрежно, и хватает руку ифаня в свои ладони. жидкость капает из его глаз на крошечную рану. я буду плакать. по слезе за каждую каплю крови, что ты пролил. * однажды ночью чанёль просыпается в кровати: белые одеяла достают до самого подбородка, а ифаня нигде не видно. он спокойно осматривается вокруг – видит красные розы на прикроватном столике и снова закрывает глаза. когда открывает их опять, то возвращается на тот же кусок белой травы, а теплый ифань прижимается к его боку. поглаживая раскрытой ладонью щеку лежащего рядом парня, чанёль откидывается на спину и улыбается. * бэкхён вздрагивает, когда чанель проводит рукой по его щеке, но остается абсолютно спокойным, когда чанёль улыбается сам себе. * чанёль закусывает губу и косится на нестройную цепочку из ромашек в своих руках – делать венок сложнее, чем кажется на первый взгляд. ифань лежит рядом, лениво выщипывая белые листочки с цветка и сдувая их с ладони. потом он вплетает свои пальцы в волосы чанёля, и лепестки резко контрастируют с чернотой волос. чанёль чихает и отряхивается, а лепестки падают вниз, вырисовывая в воздухе странные полукруги. они опускаются на землю и тут же сливаются по цвету с травой. ифань просто находит другой цветок, и его внимание снова полностью концентрируется на нем. их окружает тишина. отсутствие шума раздается в ушах чанёля колыбельной, которая держит его крепко-крепко и позволяет не чувствовать вообще ничего. * бэкхён слегка давит на грудь чанёля: он чувствует ритмичные удары сердца под кожей и видит знакомое движение глазных яблок под веками. ты не посмотришь на меня? бормочет он у самого уха чанёля. я хочу чувствовать твои ладони на своем лице. твои, не его. чанёль чуть ворочается во сне и чихает. бэкхён сглатывает и прислоняется к щеке чанёля своей, а тонкая рука обвивает теплую шею. он крепко прижимается, всего на несколько секунд, и ослабляет объятие. * чанёль сидит на самом краю крыши и болтает ногами. каблуки отскакивают от ударов о кирпичную стену, а из трещин вылетают маленькие пылевые облачка. ифань стоит чуть справа и смотрит вниз, где земля, кажется, за сотни километров от них. белое солнце разливает слишком яркий свет над головой, поэтому чанель видит лицо парня размыто сквозь щелочки зажмуренных глаз. но по мере привыкания ему удается различить прямой нос и арки бровей. с каждым отскоком каблуков незначительные трещинки в стене расширяются, пока не становятся слишком очевидными даже для невооруженного глаза. * бекхён откидывается на спинку пластикового стула, а тяжелая рука чанёля покоится в его ладонях. я провел большую часть своего времени, стоя в стороне, наблюдая за тем, как ты борешься с бесчисленными монстрами, которые поднимаются из трещин в земле только для того, чтобы напасть на трещины в твоем сердце, бэкхён вздыхает. и мне начинает казаться, что они выбрали чересчур простую цель. чувствуя гладкость чанелевских ногтей, он легко проходится рукой по лицу лежащего парня. я наблюдаю за маленькими сферами соленой воды на твоем лице и сделал бы что угодно, чтобы эти дорожки закатились обратно в уголки глаз. я отчаянно пытаюсь собрать их, но они слишком хрупкие для того, чтобы затечь обратно. я хотел принести тебе горячие угли, чтобы заполнить чем-то эти трещины в тебе. чтобы внутреннее свечение держало тебя подальше от темноты. * чанёль чувствует тепло там, где рука ифаня окольцовывает тело – такое тепло, будто небольшой огонь мерцает где-то глубоко-глубоко внутри него самого. почему ты меня любишь? спрашивает ифань действительно с любопытством, щурясь от солнечного света, который все-таки пробирается в щели кроны дерева, под которым они прячутся. чанёль проводит кончиком языка по его зубам. ты даешь мне спокойствие, такое, будто попал домой во время сильной грозы. я художник, а ты мои краски и кисточки. мы подходим друг другу так, как никто больше не способен. он прячет свое лицо в изгибе шеи ифаня и чувствует, что ничто в этом мире – если в нем что-то и есть – не сможет до него добраться. * стоя в нескольких шагах от кровати чанёля, бэкхён мнет в руках скетчбук. он находит удобный ракурс и, обмакнув кисть в серую краску, помещает ее кончик на бумагу, позволяя воображению захватить его с головой. поднимая глаза, бэкхен проходится взглядом по шее чанеля, которая тонким швом расчерчивает пространство, и по чуть острому подбородку. решимость разрывает его сознание со скоростью света, бэкхён ловит момент и принимается за рисование с новым рвением. он уверен, что они переживут конец света. вместе. * чанёль просыпается от света флуоресцентной лампы и видит, как ветки с зелеными листьями беснуются за окном. но все кажется слишком темным. потому что ифаня здесь нет. паника разрастается где-то в горле, но не то, чтобы слишком сильная. его солнца больше нет, отчего звезды в сознании чанёля становятся тусклыми. он думает, что некоторые, возможно, насовсем прекращают свое существование. в этот момент паника начинает пузыриться где-то под самой поверхностью кожи. ощущение такое кислое на вкус, что начинает разъедать его мышцы, жилы, и чанёль чувствует, как растворяется изнутри. он не собирается выживать, не собирается переживать огненную бурю, не собирается видеть настоящий свет. но потом- * бэкхён смотрит, а его зрачки расширяются настолько, насколько это вообще возможно, когда чанёль поворачивается к нему лицом. короткий всплеск надежды умирает, когда он видит настороженность в глазах чанёля. ты меня помнишь? бэкхён осмеливается спросить и сжимает пальцы в кулаки. нет, отвечает честно чанёль, и ритм его сердца не ускоряется ни на долю. а должен? бэкхён просто пожимает плечами. наверное, нет. запомнил бы, если был должен, так? чанёль кусает губу. а где ифань? бэкхён лишь закатывает глаза. чанёль, ты же знаешь, что ифаня не существует. у тебя есть только я, но ты меня даже не помнишь, так что это едва ли звучит как утешение, да? * запутанный взгляд чанёля застревает где-то у бэкхёна в сердце. ты говоришь ерунду, немедленно возражает чанёль. как это он не существует? я чувствую его в себе, он стоит за моими глазами, он у меня в крови, он – причина, по которой мое сердце все еще оставляет меня живым. бэкхён смотрит на чанёля. в этом мире есть цвет, чанёль. это тебе ни о чем не говорит? чанёль бегло осматривается вокруг – он видит мир будто впервые, будто только что родился, будто в первый раз открыл глаза. о, едва слышно произносит он, и это нормально? то, что ты считаешь нормальным, не является таковым на самом деле, чанёль, и наоборот. в вашем мире ты и ифань – единственные, кто существует. но это и есть правда. нет, это неправда. * что ты делаешь? спрашивает ифань, и намек на игривость проскальзывает в привычной гладкости его голоса. чанёль глотает вздохи и кружится вокруг него. кажется, мне только что приснился кошмар, объясняет чанёль, захватывая запястья стоящего рядом парня в тиски своих ладоней: отчасти потому, что скучал по ощущению его кожи, отчасти для того, чтобы убедиться, что этот мир действительно существует. кто-то – я не знаю, кто – сказал мне, что наш мир не реальный, и что ты не существуешь- но меня нет, возражает ифань неуверенно. ты это знаешь, сам ведь говорил мне. я соврал, чанёль отвечает так, будто этот факт должен был быть понятным ифаню с самого начала. но это правда, чанёль. ифань смотрит на него не то опечаленно, не то раздраженно. я не существую. * он смотрит на свои руки, видит трещины на коже ладоней, там, где влага не может задерживаться. но я чувствую его, могу держать в своих руках, ощущать его вкус- бэкхён разочаровнно вздыхает и опускает голову. ты не в себе, чанёль. ты сбит с толку. иногда ты полностью уверен в своем здравомыслии и говоришь, что он – твое все, но в эти моменты ты даже не знаешь, что говоришь со мной. время от времени ты понимаешь, что ошибаешься, и слова застревают у тебя в горле. иногда ты застреваешь там, физически, сворачиваешься на этой самой кровати в позе эмбриона, не в состоянии двигаться, и на секунду кажется, что ты начинаешь коченеть. но когда наступает новый день, ты не помнишь, что происходило накануне вечером. вместо этого, ты возвращаешься к ифаню в ваш мир, и я перестаю существовать в твоих воспоминаниях. чанёль щиплет кожу на сгибе локтя и морщится: боль зажигается короткой вспышкой. бэкхён наблюдает за всем этим, но продолжает просто смотреть, не двигаясь ни на дюйм. * ветер больно хлещет по щеке, а цвета настолько яркие, что глаза чанёля нестерпимо режет. он чувствует тяжесть бэкхёна у себя под боком, и пальцы дергаются в попытке проверить, настолько ли он реален, насколько ощутим физически. ты можешь держать меня за руку, если хочешь, предлагает бэкхён, будто читая его мысли, и чанёль вкладывает свою руку в протянутую ладонь бэкхёна. тепло кажется совершенно ненастоящим, но кто он такой, чтобы судить? тебе его не хватает? чанёль сглатывает, все еще чувствуя вкус обеда где-то в пищеводе, и вздыхает. да, не хватает. но при моем психическом состоянии я даже не знаю, является ли это тем, чем мне кажется. в нем больше меня, чем во мне самом. из чего бы там не создавались души, моя и его состоят из одинаковых химических соединений, вплоть до количества протонов в ядрах атомов. бэкхён кивает так, будто всё понимает. ты – это он, а он – это ты, отвечает бэкхён серьезно и убедительно. чанёль смеется. это физически невозможно. губы бэкхёна чуть изгибаются. * не поднимай головы, мы тут не в безопасности. не забывай помнить то, кем ты являешься сейчас, потому что это единственное, за что ты можешь зацепиться. и когда наступит завтра, кто знает, где ты будешь и кем? чанёля рывком выдергивает из сна, и голос бэкхёна звенит в его ушах. но вокруг никого. * ифань возвращается, не вспоминая о том дне, когда чанёль видел его в последний раз. ты не должен был возвращаться сюда, бормочет он, но, вопреки словам, тянется к чанёлю. бэкхён сказал, что мы можем быть одним и тем же человеком, выпаливает чанёль. может быть, так и есть, тихо отвечает ифань, поглаживая пальцами основание шеи парня. но как? может быть, ты вдохнул меня. чувствуешь меня там, за своими глазами? может быть, я в крови. чувствуешь меня, бегущего по твоим венам? губы ифаня непозволительно близко к уху чанёля. чанёль думает, что он вот-вот перестанет дышать. * поцелуи с бэкхёном разительно отличаются от поцелуев с ифанем (чанёль упрямо отказывается рассматривать это как поцелуи с самим собой). они похожи на то, как с завязанным глазами почувствовать вкус апельсина после миллиона и одного лимона. по крайней мере, это довольно приятный опыт, думает он. тебе надо принять лекарства, бэкхён чуть ускоренно дышит и запечатлевает еще один целомудренный поцелуй в уголке губ младшего. ладно, отвечает чанёль, прикрыв глаза, когда бэкхён оглаживает гладкими ладонями кожу его щек. он изо всех сил старается не представлять руки ифаня в тех местах. пообещай мне, настаивает бэкхён. обещаю. * листья кажутся еще белее, чем обычно, от света, отражающегося от их восковых поверхностей. чанёль играет с указательным пальцем ифаня, поглаживая и обводя его форму. скорее всего, я не смогу видеться с тобой некоторое время, говорит он, может быть, не смогу больше никогда. ифань кивает, совершенно не выглядя смущенным. все нормально. нормально? но ты должен любить меня- если я в тебе, чанёль, не имеет значения, смогу я тебя видеть или нет. я буду с тобой все время. чанёль замолкает. а если ты в конце концов исчезнешь из меня насовсем. ифань приближает свое лицо вплотную к чанелевскому. давай решать проблемы по мере их поступления, хорошо? * передав бумажный стаканчик с таблетами в руки чанёля, бэкхён слегка толкает его коленом. ифань все еще там? он все еще здесь, чанёль слегка постукивает по голове, и тут, он проводит пальцами вдоль своих вен, и тут его больше всего, тычет в грудь, туда, где ровно бьется сердце. может быть, таблетки не действуют, сомневается бэкхён, но чанёль тут же качает головой. они подействуют, отвечает. он был во мне так долго, что избавиться от него не так просто, как кажется. а ты хочешь от него избавиться? я не знаю. * говорят, что все меняется с заходом солнца, будто вскользь говорит ифань, прислонившись спиной к дереву. скорее всего, так и есть, соглашается чанёль, наблюдая, как вспыхивает зеленым травинка недалеко от него. зеленый тут же превращается в белый, но чанёль уверен в том, что видит. * они говорят, что тебе уже лучше, говорит бэкхён, а его рука путается в жестких волосах чанёля, лежащего в его объятиях. серьезно? это значит, что я – мы – скоро сможем уйти отсюда? и куда мы пойдем? чанёль останавливается, вспоминая, как ифань задавал ему тот же вопрос. куда-нибудь, например, в то место, что мы сможем называть домом после, говорит он, встречаясь глазами со взглядом старшего, и чувствует, как пальцы бэкхёна в его прядях чуть напрягаются. звучит как отличный план. * когда ты уйдешь от меня? спрашивает ифань, скользя ладонью между пуговиц чанёлевской рубашки внутрь и прижимая горячую ладонь к груди. когда смогу размотать сплетения вен вокруг своих суставов, отчистить кости от сухожилий и избавиться от своей кожи. тогда я и покину тебя. ифань ухмыляется и наклоняется еще ближе. это значит, что ты не уйдешь никогда. посмотрим, чанёль дышит сбивчиво и позволяет ифаню укусить себя в плечо и поцеловать. что-то в его поцелуях кажется не совсем правильным (почему чанёль не замечал этого раньше?), но когда старший прижимает свои красные-красные губы сильнее, чанёль не может даже толком сосредоточиться. * голубые стены радостно его приветствуют, когда он отрывает глаза. слева обнаруживается бэкхён, который возится с сумкой. что ты делаешь? бэкхён поднимает голову. собираю твои вещи, отвечает он с улыбкой. ты едешь домой. мои? я? бэкхён кивает и возвращается к ровным стопкам одежды. он посвистывает, а темно-коричневые волосы падают на карие глаза. чанёль непонимающе нахмуривается. ты имеешь в виду мы? бэкхён мотает головой, и его пряди чуть покачиваются в такт. я имею в виду ты. чанёль не совсем понимает, что со всем этим делать. * выскальзывая из больничной одежды, чанёль вытаскивает из сумки свитер, аккуратно, чтобы не испортить ровную стопку, и кладет его на кровать. парень отмечает боковым зрением, что бэкхён выходит из комнаты. бэкхён? зовет он. я сейчас вернусь, ответ слышится уже из-за двери и кажется страшно далеким, но чанёль лишь отмахивается от собственных мыслей. он смотрит в зеркало, что растянулось от пола до самого потолка и откидывает с лица отросшие пряди. он моргает, и лицо ифаня мелькает в зеркале сквозь его собственное. он смаргивает снова, и ифань уходит, и из горла чанёля вырывается едва слышное фырканье. готов? слышит он и ожидает увидеть в дверном проеме бэкхёна, но замечает лишь какого-то мужчину средних лет и не узнает его. да, отвечает чанёль, но руки с зажатыми в них ручками сумки заметно подрагивают. а где бэкхён? голова мужчины чуть наклоняется влево, а рука тянется куда-то к карману брюк. бэкхён? чанёль чуть ведет бровью. знаете, парень, он где-то на голову ниже меня. коричневые волосы. довольно хрупкий. он приходит сюда почти каждый день, я уверен, что вы где-то с ним сталкивались. мужчина достает из кармана черный, по виду увесистый предмет, сильные руки хватают бледное запястье и что-то впрыскивают в локтевой сгиб. чанёль взрывается хохотом. вы тут шутите со мной. это правда смешно. никто с тобой не шутит. тут нет никакого бэкхёна. * я же говорил, что ты никогда не покинешь меня, шепчет ифань, и довольная улыбка играет на его губах.