То стены гор, то горы стен

«Сложно принимать свою жизнь всерьёз, когда видишь её целиком» — автора цитаты Стас не помнит, но уверен, что при возможности обязательно пожмёт ему руку. Или втащит. В конечном итоге он решает плыть по течению. В идеале, разумеется, хорошо бы пройти все пять стадий принятия, но хороший мент — нарушающий правила мент. Поэтому отрицание Стас откидывает почти сразу. Какой толк отрицать очевидное? В сложной математической формуле, где Стас постоянная переменная, а Паша надоедливый икс — нужно как можно скорее что-то поставить после равно. — Будешь кофе? — Паша появляется в дверном проеме не то чтобы внезапно — Стас слышал, как он разговаривал по телефону в коридоре. — Еще немного и будешь мне его в постель приносить? Усмешка Паши на какое-то мгновение сменяется недоумением. Когда он уходил всего час назад, шуточки Стаса были привычно дурацкие, а не злобные. Впрочем, им обоим есть чем похвастаться в плане резкой смены настроения. Вопреки недовольным жестам кофе Стас все же берёт, еще и пьёт его с таким удовольствием, будто стоит его отобрать — тут же получишь по морде. — Рабочий день почти закончился, а мы все еще в тупике. Воображаемый Ватсон тебе сегодня не помогает? — Стас, ты не с той ноги встал? Паша решает отступить. Он садится на диван и что-то листает в ноуте. Мысленно Стас добавляет отметку «привычно». Привычно сидит на диване и привычно что-то листает в ноуте. И если бы у Стаса спросили, когда для него все это стало обыденностью, он бы не ответил. Но, определенно, задумался, и думал бы об этом ближайшие три вечера, щедро разбавляя все это дело коньяком. Он сам не понимает, почему злится. Ему хочется, чтобы этот день закончился. Хочется отдохнуть, собраться с мыслями, а завтра обязательно раскрыть парочку простых дел и одно — сложное. Вот только съёмная квартира как обычно будет дышать в затылок одиночеством, а по телевизору снова будут крутить какую-то хрень. Вопреки здравому смыслу, Стас решает вкинуть предложение: — Я после работы иду в бар, ты со мной? Паша комично таращит глаза. — Чего? — Радость моя, ты глухой или чё? В бар, говорю, пойду. Пива выпью, — Стас задумчиво смотрит в потолок. — Или что-то покрепче. А то со всеми вами и с катушек слететь недолго. Он решает не уточнять: с кем это — со всеми. Еще он надеется, что и сам Паша ничего не понял, да и как он поймёт, когда Стас и сам не знает, что к чему. У Паши тысяча и одна отговорка, почему ему нужно срочно идти домой. У Стаса черная бездна где-то в районе груди. Из отделения они выходят молча. Гнев накрывает с головой, а дни целую неделю бегут друг за другом так, что только успевай следить. Стас следить не хочет. Хорошо бы вообще вернуть те беззаботные времена, когда основной задачей было вовремя улизнуть из переделки. От душевных перипетий хоть на стену лезь, но Стас привычно стискивает зубы и работает. В мыслях всё чаще всплывает бывшая жена. Вернее, самое начало их отношений — все эти терзания и непонятные перебои в сердце. Стас совсем не поддается ностальгии. Он сравнивает. И в самый последний момент, когда решение головоломки уже вот-вот всплывает на поверхность — Стас выныривает из раздумий. Вообще-то у него куча дел. А еще нужно помогать Паше, он обещал. И чёрта с два Стас предаст свои обещания, поэтому следующим утром он просыпается с чёткой задачей в голове — отбросить все свои мысли и помочь другу. — Убийство, девушка, сняты все украшения, кроме обручального кольца. Родственники утверждают, что оно было дороже, чем всё украденное вместе взятое. — Капитан Красивцев сегодня в хорошем настроении? — кидает Паша и по привычке становится сзади Стаса, чтобы рассмотреть фотографии с места преступления. — А ты думаешь, убийца был ювелиром и разбирался во всех этих тонкостях? Наверняка какой-то вор увидел дамочку, обвешенную золотом, решил все забрать себе. — А обручалка с пальца не слезла, так получается, умник? — Стас хмурится, а затем поднимает взгляд на Пашу. — Ничего не напоминает? — Подожди. Екатерина Губанова, на прошлой неделе нашли убитой, сняли всё золото, кроме кулона на шее. — Ага, а в кулоне фотка муженька. — Думаешь, у нас какой-то идейный серийник? — Думаю, что нужно поднимать свои задницы и идти опрашивать родственников, Паша. В машине Стас говорит больше обычного и даже не хочет смотреть на соседнее сидение. Знает, что наткнётся на вопросительный взгляд. Подумаешь, проснулся в хорошем настроении. Что ж теперь — раздувать из этого целое событие? Но вопреки всему все же косится на Пашу, тот сидит в телефоне и что-то печатает. — Стас, расскажешь, что с тобой творилось целую неделю? От неожиданности перехватывает дыхание. Меньше курить нужно, Красивцев. — Профессионально переутомление. Ты о деле думай, Паш, о деле. Но по телу все же успевает разлиться непривычное тепло — заботится, что ли? Конечно, идиот, вы же друзья. К тому же, как ты ему поможешь с его проблемами, Стас, если постоянно будешь угрюмо сидеть в своих мыслях? Никак. В отделение они возвращаются без единой зацепки. Убитых не объединяло ничего — ни общих знакомых, ни мест, куда бы обе ходили, ни-че-го. Азарт расследования утихает, и Стаса снова начинает всё бесить. — Это тупик, можно закрывать дело. — Если бы мы закрывали дело каждый раз, когда ты так говоришь, мы бы не раскрыли ни одного. — Раскрыли бы. Ты же у нас умник. Надоедливый, к тому же, — Стас прикрывает глаза и облокачивается на спинку стула. Он почти чувствует кожей, как Паша подходит к нему непозволительно близко. — Поехали. Сегодня все равно больше ничего не узнаем, — в голосе такая усталость, что, кажется, её можно потрогать руками. Они уезжают через полчаса. В этот раз Стас впервые за эти дни предлагает его подвезти. Ночью он выпивает четыре бутылки пива, хочется больше, но в магазин идти лень. Стас берёт мобильник, смотрит на фото девушек и пытается понять, что их связывает. Но затем признаётся самому себе, что думать один он разучился. Глеб Жиглов и Володя Шарапов, чёрт бы их побрал. Он еще какое-то время крутит в руках телефон, будто не может решиться. Позвонить Паше? И что ему сказать? Что в два часа ночи ему позарез захотелось подумать о деле? Тогда уж точно объявится эта докторша и заберёт их всех в психушку. И будет права, так, к слову. Где-то в глубине души Стас надеется, что Паша наберёт его сам. Он засыпает как идиот с мобильником на животе и решает — к чёрту всё это. Все эти торги с судьбой и со своими мыслями. В отделении его уже ждёт Паша. Сидит за его столом, на его стуле, смотрит в его компьютер. — У тебя своего места нет? Чего расселся? — Вообще-то нет, — парирует тот и улыбается. Стас готов поклясться, что такую искреннюю улыбку он видит не так часто. Из раздумий отвлекает негромкий голос. — Обе девушки сидели на сайте знакомств. — Так они же замужем, нет? — Замужем, замужем. Но у обеих на телефоне одно и то же приложение. Переписки только кто-то подтёр. — Все, что ли? Зачем нашему убийце чистить все переписки, если можно было удалить только общие с жертвой? — Стас всё ещё стоит возле собственного стола. Нет, ну встанет он отсюда или нет? — А что у них еще было общего на телефоне? Твиттер? Subway Surfers? — Можешь проверить все остальные приложения, если ты считаешь, что две девушки, которые ничем не связаны и сидели на одном и том же сайте, могли ни разу там не завести беседу. — Это смешно. — Это смешно, но мы проверим. У Паши взгляд такой, как у щенка. И Стас будет последним идиотом, если сейчас не сдвинется с места и не пойдёт проверять эту неправдоподобную информацию. Знакомые погибших ничего толком не говорят — девушки были примерными жёнами, никаких посторонних связей. Стас думает, что его жена тоже была приличной, пока не появился её посторонний дегенерат. Паша будто мысли читает: — Да хватит уже заморачиваться, Стас, — кидает он, когда они оба пьют кофе в каком-то придорожном кафе. — А ты чё, психологом заделалася? Не лезь, куда не просят. Остаток дня проходит уныло. Если бы у Стаса были хоть какие-то надежды на это расследование, он бы сейчас потерял и их. Но надежд заведомо не было, поэтому, когда последняя опрошенная девушка кидает им зацепку, Стас едва удерживается от того, чтобы не засмеяться. Все так предельно просто и сложно одновременно. Стоит им ещё немного покопаться в бумажках и допросах — и айсберг перестаёт светить одной лишь верхушкой. У девушек были любовники. Любовник. Один и тот же. Как на него выйти — это они ещё придумают; главное, что дело не безнадёжное. — Но как-то же он должен был находить именно замужних? Они же на сайте знакомств не пишут, что… Подожди, — Стас задумчиво смотрит на Пашу и нервно стучит пальцами по столу. — Мы же изъяли телефоны этих девушек? — А ты будто не со мной все это время был. — Вот, полюбуйся, — он тычет экраном телефона почти в нос, — предпоследнее фото, которое она выкладывала. — Кольцо на пальце. — Именно. Но первая жертва не носила обручалку, тогда как… — Он мог пробить её по соцсетям. Давай посмотрим. И действительно, всего несколько минут поисков, и они находят её страницу — первое время ничего необычного, затем они натыкаются на тот самый кулон. — Она пишет, что муж подарил его на годовщину. Ты смотри-ка. А фоток с мужем нет. — Смотри, на последней фотке отмечено место. Это же бар на соседней улице, недалеко от места, где нашли тело. Как думаешь, нам там что-нибудь расскажут? — Давай проверим? — Стас хватает куртку и на мгновение останавливается рядом с Пашей, но так ничего и не сказав, выходит из кабинета. Когда они покидают бар, на улице уже идёт дождь. Они добегают до машины, и уже там начинают активно обсуждать полученную информацию. Бармен утверждал, что и первую, и вторую девушку он видел, и даже не единожды. И вот удача — обе были в сопровождении парня. По описанию — тот самый, о котором говорила подруга погибшей. Но, к сожалению, больше никаких данных. — Мы не давали никаких комментариев прессе, никому ни слова, что это серия. Как думаешь, Паш, можно надеяться, что этот урод объявится опять тут? И почему именно этот унылый бар? — Не знаю. Но, похоже, мы ищем особо тупого маньяка с пунктиком на семейные ценности, — Паша заметно морщится от холода, — Поехали. Стас берётся рукой за руль, но, вопреки намерениям ехать, всё же косится в сторону бара. — Ты чего? Поехали? — Паша невесомо кладёт руку ему на плечо и слегка сжимает. От этого простого жеста тут же становится не по себе. Стас закрывает глаза, жмурится, что есть мочи, и опускает голову на свои руки. — У тебя всё нормально? Нормально, только волком выть хочется. Стас почти говорит это вслух, но вовремя останавливается. Паша свою руку не убирает, наоборот — хватает уже второй и разворачивает к себе. Во-первых, Стасу становится стыдно — из них двоих поддержка сейчас больше нужна явно не ему. Во-вторых, какого чёрта вообще? Стас не хочет думать, не хочет, не хочет! Он позволяет Паше класть руки на свои плечи, позволяет смотреть на себя так, будто он что-то ценное. В конечном итоге — позволяет Паше обнять себя. А сам тряпичной куклой обвисает в этих объятиях. Это так на него не похоже. Он не слабый, и никогда таким не был, даже с женой. Поэтому Стас снова задаётся вопросом — какого хрена? — Как ты там говорил? Профессиональное переутомление? — Паша насмехается, но совсем беззлобно. Да и разве умеет он по-другому? — Может, тебе отгул взять? — Шутишь? Стас резко освобождается от чужих рук и принимает привычное положение. Будто и не было ничего. Он обязательно подумает обо всём потом, когда останется наедине со своими чертями. — Уж меня ты по любому поводу на выходной отправлял. — Потому что на тебя смотреть жалко. — Поэтому ты и перестал смотреть, — парирует Паша, но Стас так и не успевает возмутиться. Из бара выходит девушка с парнем, который идеально подходит под описание. Это же сколько они тут сидели, что тот и прийти, и уйти успел? Стас кивает Паше, и тот понимает всё без слов. Они вместе выходят из машины и приближаются к паре, стараясь не вызвать подозрений. Все, что происходит дальше, Стас охарактеризовал бы как «киношная замедленная съёмка». Подозреваемый дёргается почти сразу, как видит в поле зрения посторонние лица. Девушка кричит, не понимает, что происходит, и Паша подбегает к ней, пока Стас безуспешно пытается догнать преступника. Тот оказывается проворнее, достаёт пистолет и стреляет. — Какого хрена, — он замирает на долю секунды, но судьба, видимо, решает ему всё же улыбнуться: парень совершенно комично цепляется за ограду и падает. И выигрывает Паше ровно столько времени, сколько нужно, чтобы добежать. — Стас, не отключайся. Второй раз за вечер он чувствует на себе эти руки. Второй раз за вечер ему хочется послать всё к чертям и пустить всё на самотёк. Где-то на задворках внутренний голос шепчет, что сейчас не тот случай. И стоит прислушаться к этому голосу, как Стас тут же приходит в себя и чувствует боль в плече. А ещё в голове — и когда успел приложиться? — Где… — Лежит без сознания, я уже вызвал наших. Краем глаза Стас видит девушку, которая пустым взглядом смотрит на всё происходящее. Стас её понимает — даром, что уже столько лет в ментовке работает; уже все чувства должны притупиться, но нет, все на месте, родимые. Стас думает, что раз она не убегает, значит Паша ей уже всё объяснил: и про дачу показаний, и про маньяка этого, наверное, успел. Еще Стас думает о том, что готов получать ранения на каждом задании, если... Глупости всё это. И правда, что ли, головой ударился? От госпитализации Стас, естественно, отказывается. Ходит на работу как раненый зверь и шипит, что боевые ранения только красят. С Пашей они обсуждают только дело, никаких упоминаний всего остального — этого ещё не хватало. Стас старается больше не думать о том, что с ним происходит. Получается из рук вон плохо, но попытка — не пытка, так ведь? Стас подходит к окну, смотрит на снова начавшийся дождь и думает, что, если бы он был выходной в тот чёртов день, когда в психушке произошёл поджёг — всё было бы многим проще. Если бы он с самого начала не допустил постороннего к расследованиям — всё было бы хорошо. Если бы он перестал копаться в своей голове — можно было бы перестать думать о всяких «если». — Не знал, что ты куришь, — Паша заходит в кабинет, кидает какие-то бумаги на стол и подходит ближе. Становится так близко, что можно дотронуться рукой. — Работа, Паша, такая, — он тушит сигарету и выкидывает в пепельницу на подоконнике. Отходит от окна, совсем чуть-чуть. Ему больше не хочется туда смотреть. — Она познакомилась с ним три недели назад. Проблемы с мужем, хотела сходить на свидание, чтобы его позлить. — Друга бы позвала, раз уж чисто на публику, — обсуждать совсем не хочется, все, что нужно, Стас может узнать сам. Но все же он продолжает: — А наш клиент? Откуда у него такие порывы карать безбожников? — Мать ушла к любовнику, оставила ребёнка с отцом. — Ага, а тот пил, бил и на руках не носил? Классика, в общем. Паша — умный, хороший, честный детектив. А еще Паша всегда знает, когда нужно заткнуться. Поэтому повисшая тишина в кабинете, к которой так стремился Стас — полностью заслуга его напарника. — У тебя проблемы? Он не спрашивает — просит, почти умоляет, чтобы ему рассказали. Смотрит в окно, чтобы не казаться навязчивым. И откуда он у вас такой, Станислав Сергеевич? — Устал. Стас не знает, что он делает, правильно ли он поступает, и что вообще происходит. Он делает шаг вперёд и кладёт голову Паше на спину, почти так же невесомо, как совсем недавно чужие руки обнимали его самого. — Чертовски устал, веришь? Паша верит. Паша всё чувствует, и правильные ответы ему шепчет то ли интуиция, то ли сердце, то ли третий кто — разве там разберёшь? — Профессиональное переутомление, да, Стас? Стас кивает. Теперь всё будет иначе.