Marigold Days

- Привет, Такемитчи. Снизу донесся низкий стон, сопровождаемый приглушенной мелодией быстрых и неглубоких вдохов. Чифую знал это, знал, что это значит. Такемичи плакал. Его партнер. Плакал. Из-за него. Знакомое пламя горело в нем, обжигая жаром. Оно прошло через живот, покалывая позвоночник, прежде чем скользнуть по рукам, затем по ладоням, покалывая прямо на ушибленных кончиках пальцев. Они двигались сами по себе, скользя вверх по мягким и влажным щекам Такемичи, проходя мимо грубого материала, который скрывал эти прекрасные глаза, прежде чем запутаться в блеклой прическе, растрепанной и потерявшей блеск после длительных периодов мытья. Словно желая что-то сказать, Такемичи разомкнул распухшие губы, и дрожащий выдох каскадом прокатился по его обнаженной и окровавленной коже восхитительной трелью. Вместе с этим прошел один вдох, потом другой, прежде чем он снова прикусил губы в тихом смирении. Как не похоже на его обычное "я", для которого фраза "сдаться" не существовала. И как бы Чифую ни хотелось тщательно разобрать каждое слово и действие Такемичи, разорвать их по кусочкам, он снова обнаружил, что очарован дурной привычкой своего партнера. Ибо на его губах виднелась порванная кожа, которая распласталась в таком прекрасном узоре, что Чифую пожалел, что не он имел удовольствие ее испортить. Низменное желание разрушить все, что он видит, искрилось и безудержно покалывало его позвоночник, но вместо этого он укротил дикого зверя внутри и прикусил собственные губы, остановившись лишь на том, чтобы нежно потянуть эти распущенные светлые пряди на себя. Короткая отсрочка, что он предоставит своему драгоценному партнеру. Такемичи хныкал со странной сдержанностью, балансируя на грани между легким ограничением и своим обычным громким рыданием. Это задело неприятную струну в душе Чифую, чье раздражение не переставало терзать его, как зуд, что невозможно было прекратить. Он не знал, что было хуже - то, что Такемичи плакал, или то, что он не доверял Чифую настолько, чтобы рыдать безудержно, как он всегда делал раньше. Возможно это связано с тем, что его раздели догола, закрыли глаза, избили и связали, помимо всего прочего? Чифую покачал головой и хлопнул себя ладонью по щеке, чтобы остановить растущую на лице улыбку. Именно в такие моменты он чувствовал легкий намек на гнев или вину за то, что сделал. Довольно неподходящий момент, в самом деле. Потому что теперь его переполняло желание опустошать это плачущее лицо до тех пор, пока все, о чем Такемичи не будет думать, будет сосредоточенно на нем и только на нем. Поэтому он удовлетворенно вздохнул, без спешки стягивая джинсы, зная, что теперь время существует для них и лишь для них. Поглаживая себя, он вспомнил первый раз, когда они занимались любовью, в конце переулка после какой-то драки с вражеской бандой, с Такемичи, таким же побитым и окровавленным, как сейчас. Даже пролитые слезы были чистыми и искренними, окрашивая эти прекрасные опухшие щеки мягкостью, с которой Чифую был не знаком до этого дня. И теперь, когда они познакомились поближе, он тоже знал, что слезы, хлынувшие из его глаз, были вызваны из-за его любви. Из-за него одного. - Такемитчи, давай. Это наказание, так что ты должен плакать, но сейчас не веди себя как плакса. Он наблюдал за тем, как беспорядочно поднимались и опускались плечи его друга, как его грудь дрожала, и замирала, когда одни капли предэякулята падали на его щеки, в то время как другие расцветали, как дикие цветы, на его шее, скользя вниз, вниз. Каждая струйка вызывала вздрагивание, что безмерно волновало Чифую, формируя мысли, которые следовало бы запереть далеко в глубине сердца. Под взъерошенными светлыми волосами брови Такемичи были высоко подняты в тревоге, затем в замешательстве, как будто он вел внутреннюю битву. Были ли страх или сомнение в его глазах? Мацуно ухмыльнулся своему неудачному выбору слов, прекрасно зная, что эти яркие глаза были спрятаны за темной тканью, завязанной достаточно туго, чтобы ослепить даже незрячего. И поскольку он был Чифую, партнером Такемичи, он понимал Ханагаки даже без слов или лишнего взгляда. Мысленно он уже видел, как эти живые голубые глаза наполняются слезами, как это часто бывало, прежде чем исчезнуть в тускло-сером цвете. И его губы скривились в неохотной улыбке. Действительно, Чифую ничего не мог с собой поделать. Как неправильно. Как волнующе. Это заставило бабочек бешено трепетать в животе, потому что прямо здесь, прямо сейчас, Такемичи был в его руках. Такемичи, который охотно погнался за ним, когда все остальные бросили и отвернулись от него. Такемичи, который отказывался верить этим слухам, чьи невинные глаза сияли ярче, чем у кого-либо другого, который с радостью сделал решительный шаг, чтобы спасти Чифую. “Ах” - подумал Чифую, когда он ускорил темп, крепче обхватив его руками, - “разве Такемичи не слишком идеален?” - Хей, Такемичи, - он ткнул свой член в закрытый рот друга, смачивая губы предэякулятом и похлопывая по ним. - Ты так и не сказал мне, почему. Такемичи неуверенно приоткрыл губы. Его горячее дыхание призрачно касалось кончика члена Мацуно, в то время как столь же горячие слезы текли по его и без того запятнанным щекам. Чифую отметил, что его голое тело все еще дрожало от шока, печали и, возможно, даже страха. Искра, зажженная внутри, начала поглощать его целиком. К тому времени, как огненные когти достигли его головы, его разум уже был затуманен только мыслями о Такемичи. Улыбка Такемичи. Злость Такемичи. Гнев Такемичи. Слезы Такемичи. Первый толчок был не рассчитан и, возможно, немного груб. Он достиг задней части горла Ханагаки, но этим только заставил своего друга давиться и хватать ртом воздух, горячие руки и отчаянные пальцы сжали бедра Чифую, тщетно борясь и пытаясь сопротивляться, пока Мацуно продолжал надругиваться над горлом своего партнера. Тогда он задал вопрос, серьезный вопрос, прямо посреди того, что казалось лихорадочным сном. - Почему ты бросил Томан? Возможно, Такемичи пытался ответить. Мацуно так никогда и не узнал. Вместо этого, он продолжил свое действие, руки крепко сжались вокруг Ханагаки, чтобы удержать его на месте, наклоняя бедра прямо перед тем, как толкаться снова и снова. Вокруг себя он чувствовал теплую влажную слюну и плоский язык, неподвижно прижатый к его члену. Даже когда он этого не хотел, Такемичи высасывал его, втягивая в себя все существо Чифую, как он делал всегда. - Почему ты бросил меня? Огонь почти исчез, сменившись холодным, громким ветром в сердце. Основание его члена напряглось вместе с последней летящей искрой, прежде чем он, наконец, успокоился и кончил глубоко в горло Такемичи. Шум, что издавал Ханагаки, был нечеловеческим, он кашлял и хрипел, хватая ртом воздух. Как рыба, вытащенная из воды, он сильно вздрогнул, когда тусклая смесь полупрозрачного красного была убрана в сторону. Когда Чифую закончил, он увидел, как его партнер все еще дрожит. От страха? Предвкушения? Его собственный нетронутый член дернулся, прежде чем брызнуть ему на живот. Он картина похоти. Кукла как раз для Чифую. И теперь никто не сможет их разлучить. Чифую позаботился об этом. Заброшенный склад, загадочные улики, которые он оставил, чтобы сбить остальных со следа. В конце концов, он планировал это в течение нескольких месяцев, с тех самых пор, как его любимый партнер решил оставить Томан. Решил оставить его. А как же их обещание? Кто сказал, что он может нарушить его? Чифую убрал руку с головы Такемичи и провел по его израненному лицу. Он ласкал эти щеки легкими трепещущими прикосновениями, что полностью противоречили истинной угрозе, на которую он был способен, прежде чем снять повязку, желая увидеть ярко-синий цвет, запечатлевший сам океан, глубоко в отчаянии, которого так жаждал Чифую. Однако все, на чем Мацуно мог сосредоточиться, были резкий подъем груди, а затем влажный горячий гнев в этих молчаливых голубых глазах, изо всех сил пытающихся остаться открытыми в своем вызывающем блеске, даже несмотря на фиолетовой синяк над одним из них. И все же они горели ярко, ярче, чем раньше. Как искра, которую невозможно погасить. Это приводило в бешенство, но… Такемичи все тот же. - Партнёр, не возвращайся. Останься со мной. Им двигало нечто большее, чем простая решимость. Однажды он сказал, что вернулся, чтобы спасти жизнь Тачибаны. А как же он? Чифую бы сделал то же самое для него, даже если бы никто другой на это не решился. - Я не могу, Чифую. Мне нужно вернуться, чтобы я мог выяснить, как спасти Хину, Майки и всех Свастонов. Ты ведь понимаешь, правда? Даже тогда он улыбнулся со слезами на глазах, вытянув кулак, как будто давая обещание. - Теперь я понимаю, Такемичи. Одним быстрым движением Мацуно притянул Ханагаки к себе. Будь то заплаканные щеки, красные разбитые губы или опухший правый глаз, Чифую нависал над ним своей тенью и запечатывал все поцелуем. - Если ты рискуешь жизнью, чтобы защитить других... Жар обжигал его, в конце концов, выедая изнутри. - Я рискну своей, чтобы защитить тебя. Ревность - уродливое животное. Оно поднимало голову всякий раз, когда Чифую был не готов, втягивая Такемичи в еще одно противостояние. Как будто он уже не был окровавлен и избит.