Прости меня, моя любовь.

«Ты тоже от меня убежишь в море?» - Манджиро сидел на влажном песке, ветер ласково обнимал его плечи. Забавно. Недавно же его обнимала девушка, ради которой он был готов отдать все, а теперь и ее нет. Все на что он был способен – рушить. Рушить чужие жизни, рушить свою. Его глаза уже давно ничего не выражали: ни радости, ни злости. НИ-ЧЕ-ГО. Пустота комнаты била по ушам, ногти впивались в собственную ладонь, а запах сигаретного дыма уже приелся. Обещал же Сенджу, что не будет курить в комнате. Еще одно невыполненное обещание. Одно из сотни. Или из тысячи? Сбился со счету. Ну что же… От ничего получишь то самое ничего. Раньше комнату заполнял человек, полный эмоций, амбиций. Остались лишь ее вещи, раскиданные по стульям, которые Сано не мог убрать уже третий месяц. И еще маленький флакон ягодного парфюма, там осталось совсем немного. Над полем горели звезды. Почему в августе они всегда такие яркие? Одинокое деревце стояло посреди, кажется, оно выстояло вчерашний ураган, а завтра упадет из-за засухи. Как и Майки. Он сунул руки в карманы и смотрел в небо. Интересно, он тоже будет всегда один, как и это дерево? А может кто-то посадит еще одно рядом? Нет, не посадит. Да и не очень-то хотелось. Зачем ему кто-то, если это не заполнит огромное ничего в его сердце? Смысла нет, как и во всем, что его окружает, во всех, кто его окружает. Красивое сегодня утро, не правда ли? Небо было словно в капельках крови, как и руки блондина, в которых лежал пистолет. Думать уже о чем-то слишком поздно. Он бросил пустой взгляд на убитых собственными руками коллег и шагнул за дверь. Жалость? Испуг? В этот раз не смешно, потому что ни один поступок его не заставит хоть что-то чувствовать. Ничто не заполнит это чертово ничего. Это была еще одна попытка что-то почувствовать. Странно, в прошлый раз сердце билось так быстро, да и улыбка сама выползла, а тут… ничего. Месяц назад застывшее в испуге личико вводило его в кураж, а эти уродливые гримасы даже не заставили вздрогнуть. Плевать, собакам собачья смерть, большего они и не заслужили. Зачем ты убил ее? Не знаю. Зачем ты убил ее? Хотел что-то почувствовать. Ты почувствовал? Да. Ты доволен? Да. Прошло три дня с того вечера. На руках до сих пор чувствовалось тепло умирающего… Тела? Это можно было назвать телом? Пускай будет телом, забыл лицо, забыл имя. Тело. А ведь интересно получается, что полумертвое тело было теплее, чем живой человек. Манджиро посмотрел на мужчину напротив. Кажется, она была его младшей сестрой. Понятно, что он такой печальный. Больно, наверно. Как же приятно, что вместо крови течет это страшное ничего, оно вытолкнуло все, что могло быть человечным в теле по имени Манджиро. А может все же тело это он, а Сенджу - человек? По крайней мере она вела себя именно так. Как живой человек. Такая милая, эмоциональная, сострадательная, не зря же ее любили называть «принцессой». Да, что-то запомнил. Зачем? Само в памяти закрепилось. А еще запомнил, что иногда они ходили в кафе на первом этаже их дома, она брала латте с ванильным сиропом и пончик с белой глазурью, порой могла взять клубничный торт, лишь потому что наверху были дольки этой самой сладкой клубники, ее глаза горели, как у ребенка, хватало пяти минут, чтобы она откидывалась на спинку стула, показательно потирая живот и с воздыханием произнося: «Фу… Наелась…» А Майки лишь улыбался на это, оперев голову на руку. Погодите… А что толку вспоминать о том, что было? Этого больше нет. И не будет. Блондин смотрел вдаль, закуривая вторую сигарету за последние десять минут. Сзади слышалась возня, неразборчивые разговоры, смешавшиеся с матами. Его подчиненные кидали холодную землю на такое же холодное тело. Ссадины, синяки, царапины, кровоподтеки. Полный список однако. Порой он поворачивал голову с надеждой того, что услышать ее голос, увидеть хоть какие-то движения, но ничего. НИ-ЧЕ-ГО. Черт возьми, а внутри танцевало пламя. Хотелось продолжить этот «парк развлечений», вот поэтому он и надеялся, что она еще жива. Жажду крови тяжело унять. Либо он перепил и хочет еще. Еще больше эмоций. Еще больше удовольствия. - За что ты так с ней? – спросил один из псов, на что лишь поймал укоризненный взгляд. - Тебя ебет? Или пулю в голову хочешь? – рука по привычку потянулась к пистолету, что лежал в кармане который год. Мужчина отошел от него, а Майки лишь продолжал затягивать горький дым в легкие. Интересно, а внутренности уже гниют от курения? Ах да… Чему там гнить. Уже все сгнило, сгорело, утоплено, застрелено. Или там было нечему умирать раз за разом? Он потер руками лицо и двинулся в сторону машины. В поле не росло ничего, кроме одного дерева. И ему хотелось, чтобы на месте могилы зацвела сакура, может позже ее здесь посадить? Дерьмо. Слишком много чести к мертвецу. Хотя было бы красиво, под толщей земли скелетик, а сверху возвышается вишня. На следующую весну бы приехал и посмотрел на красивые цветки. Но не такие красивые, как ее милое лицо, наполненное когда-то самыми разными эмоциями. Особенно очаровывал ее вид с утра, заспанная, торопящаяся в университет, разбрызгивающая на себя духи, что он подарил ей на день рождения. Она ведь давно их хотела. Или этого хотел он? Он хотел, чтобы после себя она оставляла ягодный шлейф по всей квартире. Именно ягодный. Никакой другой. Потому что она была для него, как вишенка на торте. Она была для него. Она была собственностью, жертвой эгоизма, жертвой власти. Он оставлял засосы на тонкой шее, мелкие укусы на бедрах, чтобы каждый знал, что эта вещь принадлежит Сано Манджиро и никому другому. Говорят, что если долго ухаживать за каким-то животным, а потом его убить, заставить мучиться, получишь нечеловеческое удовольствие. И правда. Улыбка не сползла с лица, пока глаза застила пелена слез. Вид еле дышащего девичьего тела вводил в экстаз, эта струйка крови, текущая из-под волос до самого подбородка, неразборчивый хриплый шепот. Да. Да. Да. Это то, в чем нуждался Майки. Он готов был еще вечность измываться над ней, но еще один вдох оказался последним, и тогда он сам свалился на пол рядом с ней и громко зарыдал. - Сенджу! Сенджу! Почему ты так со мной?! Почему ты умерла именно сейчас? Ты меня, что не любишь? – он обнимал ее, улавливая руками уходящее тепло. – Ты должна была дать мне самому закончить это! Тогда бы я тебя спас от мучений! А ты… Ты… Ебаный мусор! Мусор, который должен был сдохнуть от моих рук! Слышишь, от моих рук! Как ты посмела?! Он кричал в пустоту, тряс ее плечи, сжимал ее с новой силой и по кругу. Пока не понял, что она стала холодной, тяжелой и какой-то… Окоченевшей? Он отпустил ее тело, встав и пнул от злости. Теперь Сенджу вызывала лишь желание выбросить ее, как невкусную конфету. Он смотрел пустым взглядом. Почему это долбанное ничего так быстро вернулось? Может это ее вина? Она должна была еще пожить, тогда бы точно наполнил всю чашу до краев. Сколько они развлекались? Час? Два? Он точно сбился со счета. Но в ушах до сих пор ее крик, а прежде были стоны от удовольствия. Кто же знал… А он ведь даже и не планировал этого, как-то само… Руки потянулись к ее шее, а потом нож, а потом… Забыл. А сегодня под опавшими листьями того дерева в поле он выстрелил себе в голову. Хотел лечь рядом с ней, но не смог дойти, слишком тяжело, ноги уже не несли. Новое чувство. Одержимость. Ничего, куда ты ушло? И правда убежало в море? Оставило одного гнить в этом поле? Спасибо тебе, ничего.