Death and love

Маленькая, лживая, дрянь — таким нельзя жить. Таким нельзя любить и вообще испытывать какие-то чувства. Вас бы истребить, чтобы вы не причиняли боль другим. Русые волосы в крови, лицо тоже. Болит абсолютно всё. Руки трясутся. Дыхание сбитое. Кажется, что вот-вот сердце остановится. Целует твои окровавленные губы, наслаждаясь вкусом железа. Руками проникает в волосы, а после сжимает крепко, оттягивает. Ты стонешь от боли, сжимая его руку, пачкая её в своей же крови. А он ублажено смотрит на тебя, наплевав на красную жидкость, которая замарала всю его руку. Он такой властный; эгоистичный и безжалостный. Ему плевать на тебя, но почему-то он постоянно находится с тобой. Он даже местами ненавидит тебя, но целует, будто любит. Избивает до полусмерти, но тебе всё равно на это. Ты постоянно его прощаешь. Любишь? Ты терпишь от него всё. Терпишь качели — поцелуи и побои. Синяки болят, а душа рвётся, чтобы убежать, но ты не даёшь ей этого сделать. Держишь её насильно так же, как и он тебя. Забавно. Бьёт — значит любит. Значит любит и значит то, что умирать ты будешь исключительно в любви. Ложь. Наглая ложь. Но она такая сладкая, что аж мерзко от столь приторного вкуса. — Ненавижу тебя… — сжимает горло, оставляя на ней отпечаток от своих пальцев. — но люблю. — прижимает свои губы об твои, а после ваши языки переплетаются. Снова вкус железа, который стал для вас привычным. Стал для вас обоих нечто обыденным. Кажется, что этот вкус везде. Кого бы он там не целовал — не забудет вкус твоих губ. Сжимает талию, и горячо дышит в шею. Кусает её же. А ты стонешь так по блядски, будто шлюха. Кажется это даже не издевательское прозвище, а твоя натура. Он садится на кровать. Ты медленно опускаешься вниз. Коленки немного побаливают, но всё равно стоишь на них. Расстёгиваешь ширинку, снимая весь низ. Смотрит на тебя, давая знак, чтобы ты продолжила. И ты слушаешься его, как собачка, хотя ты скорее элегантная кошечка, которая терпит своего хозяина. А ты довольно умная кошечка. Но не слишком умна, чтобы сбежать. Может ты просто верная. А возможно ты просто настолько глупа, что не отличаешь свою фантазию от грязной и такой испорченной реальности. Заглатываешь его член до середины. Глаза блестят от слез. Кажется тебе не нравится это положение. У тебя нет выбора. Он тебя не отпустит. Будет держать силком, чего бы ему это ни стоило. Он наслаждается твоими действиями. Хватает за окровавленные волосы и насаживает. — Как же ты охуенно сосешь, — и с этим не поспоришь. Берёшь всё глубже и глубже. Заглатываешь настолько глубоко, что он удовлетворенно закатывает глаза, а после закусывая губу, смотрит на тебя сверху. Ты давишься. А он, будто в цирке глядит на это. Животное. Ты — животное, которое выступает перед одним лишь зрителем. А через время, когда последний раз проходишься язычком по всей длине, он берет и давит на голову. Он кончает в твой итак грязный рот. Грязный рот — от слов всех, но он тебя научил, как нужно себя вести при нем и с ним. Берёшь и глотаешь. Он в свою очередь берет тебя за щеки и сжимает так крепко, что ты поддаешься и разжимаешь стиснутые ранее зубы. Он проверил, всё-ли ты впитала в себя. Когда приходишь домой, то запираешься у себя в комнате, хотя это бесполезно. Плачешь и ненавидишь себя. Кричишь на всё и разбиваешь всё, что неровно лежит. Ты — никому не нужная. Но он вновь придет. Вновь заявит о себе. Заявил снова. Целый день лёжа у себя в кровати, ты думала зачем тебе это всё. Зачем ты живёшь и лучше тебе поскорее закончить свою жизнь на этом этапе. Уже вечер и солнце заходит за горизонт. Последние лучи пробиваются в окно. Последнее тепло стучит в окно, но ты его не пускаешь, оставляя свою комнату в холоде. Не пустишь никого и ничего, кроме… Стук в дверь прервал твои размышления. Открыв дверь, понимаешь, что бежать тебе некуда. Некуда идти и просто некуда спрятаться. Ты боишься, как никогда раньше. — Ты тварь, которая не заслуживает жить! — снова хватает за волосы, но уже за чистые. Красивые, блестящие, русые волосы. Ты привыкла к боли. На глазах снова кристальные капли. — Ты понимаешь, что из-за тебя у меня репутация и карьера может пойти ко дну? — толкает в грудь и запирает дверь. — Хесус и Макс уже подозревают, что ты давно не выходишь в свет. — хватает за локоны, сжимая так крепко, кажется, что он скоро их оторвёт. — Даша-Даша… — делает паузу и продолжает: — Ты. Ты лживая тварь, которая не заслуживает ничего. — целует. Целует нежно и трепетно. На него это не похоже. Он никогда бы так не сделал. Зачем? Он непредсказуемый. Ты не сможешь прочитать его, как открытую книгу, а жаль, так хотелось. — Лучше бы тебя никогда не существовало для меня. Ты разбиваешь меня. — с отвращением смотрит на тебя. Разжимает пальцы, выпуская локоны на волю. Берет за запястье и ведёт в спальню, где ты не так давно лежала и тихо рыдала. Кидает на кровать и ты чудом не ударяешься об её изголовье. Держит твои руки над тобой, не давая сбежать. Снова. Бьёт по щеке так сильно, что оставляет красный след, который долго не сходит. Щека горит, и похоже, что это место не единственное, что будет сегодня болеть у тебя. Раздвигает твои худые ножки и пристраивается между ними. Переходит на шею и кусает до боли, до дрожи в коленках. Резкий удар по упругой заднице. Гладит бледную ногу. Такая девственная и белёхонькая кожа. Такую грех не изуродовать. Охота прям сейчас изрезать до мяса, до крови, чтобы та хлестала бесконечным водопадом. — Шлюха мелкая. Сейчас бы прикончить тебя, чтобы больше, кроме меня, ты никому не давала себя трогать. — сжимает ляшку до посинения. А ты берёшь его за щеку и приближаешь к себе, чтобы поцеловать, но он опережает тебя и целует первым. — Любишь меня? — тихо говоришь ему на ухо, оторвавшись от поцелуя окончательно. Он прекращает бесцеремонно лапать тебя и так же шёпотом, как ты произносит: — Нет. А ты ожидая этого, говоришь: — А я тебя — да. — целуешь его, а он с омерзением отталкивает тебя. Встав, он ухмыляется, а потом уходит… Он вернётся. Вернётся. Но с добрыми-ли намерениями? Вряд-ли. Снова тебе придётся терпеть его выходки. Снова. Ты любишь его. Любишь так сильно. Настолько сильно, что готова умереть от его рук. Готова лежать в луже своей крови, которая будет течь из тебя. Но готова ли ты убить его в знак своей любви к нему?