Звенит январская вьюга 3

Игорь топчет наполовину скуренную сигарету, вжимая её ботинком в мокрый асфальт. Папка с документами, которые он должен Пете передать, в руках грозится разлететься от ветра порывистого. Погода дерьмовая, домой хочется, в душ и под теплое одеяло. Расследование тройного убийства терзает его уже второй месяц, каждый раз заходя в тупик. Дима всю плешь проел, нервничает, срываясь на всех вокруг. Федор Иваныч тревожится за них обоих, теть Лена в гости постоянно зовёт. Темнеет стремительно, огни жёлтые и красные расплываются. Хочется потереть воспалённые глаза. Хочется не думать о том, что с Петей они не виделись как раз те самые два месяца. Хочется не думать о том, что он, кажется, скучал. Игорь себе под нос хмыкает. Скучал – слабо сказано. Дрочил каждый день с мыслями о петиных поганых разговорах, словах его стыдных, взгляде бессовестном и уверенности в собственной безнаказанности. Хазин в эти два месяца забегал иногда в управление, на стол задницей садился привычно, то кофе притащив, то сэндвич. Приходивший с ним два или три раза Вадик ржал ликующе, пока они в курилке стояли: – Слышь, Хазин, ты чё ему теперь вместо жены? Может ещё трусы постираешь? Петя только губы в похабной улыбке растягивал, прикуривая: – Может и постираю, тебе-то чё? А сам все поглядывал, ожидая, пока Игорь развернет бумажный пакет и охуеет от неожиданности: – Пирожки? Серьезно что ли? – А чё, они вкусные. У меня рядом с домом пекарню новую открыли. Тебе полезно будет, чё худой такой? И не заходишь в гости. Игорь сначала бледнел, потом краснел горячими пятнами, ужасаясь абсурдности ситуации: два мажорных фскнщика таскают ему пирожки и зовут на чай с продолжением. Рассказать кому – засмеют. – Времени нету, – отвечал уклончиво. – Нашел кого-то, наверное, – смеялся Вадик, прикуривая от петиной сигареты. – А нас поматросил и бросил. А мы, между прочим, страдаем. – Ой, иди ты, Вад, – ворчал Игорь. То, что они средь бела дня в курилке обсуждали групповуху так буднично, словно это был прогноз погоды на ближайшую неделю, выбивало из колеи и в то же время заводило дико. Игорь вспоминал, как к Бустеру на ринг ходил раньше после особо тяжёлых рабочих дней: подраться с кем-то до кровавых соплей, а потом в душевой, стараясь не стонать в голос, сжимать член в кулаке, вспоминая, как по ребрам прикладывали, хватали, как костяшки по скуле проходились. Нашел бы ты себе, Игорь, нормального психотерапевта – так бы наверное Дима сказал, если бы узнал. Но Диме такое знать нельзя, это уж точно. И то, что Игорь одну шизанутую терапию заменил на другую - тоже. Стыдом горло сжимало, Игорь отворачивался от Пети и Вадика, стараясь подумать о мертвых котятах или своем тройном убийстве, чтобы унять возбуждение и не смотреть в две блядские пары глаз напротив: темные и светлые, которые жгли его насквозь. Угораздило же влипнуть в историю, из которой теперь непонятно, как выйти, не потеряв лицо. Внутренний голос мерзко шептал, что лицо он потерял давно, ещё когда на четвереньках стоял, как шлюха подзаборная, позволяя им себя иметь откровенно и бесстыдно, кончать на лицо и плечи, называть последними словами, нюхать порошок с живота и слизывать с члена. Не зря Димка говорил, что в наркоконтроль нормальных не берут. Эту свору отбитую можно на выставке особо опасных показывать, специально под них организованную, и Игоря с ними впридачу, на поводке, как главного сообщника. Мысли кашей в голове сминаются и рассыпаются на невнятные фрагменты. Игорь возвращается в здесь и сейчас, покрепче перехватывая папку с документами, сглатывая набравшуюся во рту вязкую слюну. Пресловутая отбитая свора, будь она неладна, подкатывает к дверям отделения в наглухо тонированном фургоне, басы изнутри долбят каким-то уродским рэпом, от которого блевать тянет. Игорь давит в себе порыв позорно смыться, пока его не заметили. Поздно. Сам вызвался документы доставить, будто для этого нельзя было кого другого подвязать. Зачем-то же сюда припёрся, а теперь клянет себя, материт на чем свет стоит. Хуже всего становится, когда двери фургона разъезжаются в стороны, блевотный рэп выплескивается в холодное темное нутро улицы. Следом вываливаются пара бледных подростков: парень и девчонка. У девчонки цветные волосы, а у пацана челюсть ходуном ходит от страха. Руки за спинами наручниками скованы. – Давай, двигай булками, – слышится знакомый издевательский голос. Вадик приобнимает обоих за плечи почти любовно, трётся лбом о щеку замершей в отвращении девчонки. Он ей на ухо что-то шепчет, похабно улыбаясь, а стоящий рядом парень пытается дернуться, орет заполошно "Отстань от нее, мудак!", но его дёргает на себя появившийся из фургона Тема. Он, как и Вадик, в полной амуниции, затянут в чёрное с ног до головы, балаклава откинута, руки в перчатках, ноги в берцах. Игорь думает, что если и Хазин сегодня так вырядился, то плохи его дела. Совсем плохи. – Дурик, хлеборезку завали, – вкрадчиво и даже дружелюбно советует Тема. С Вадиком переглядывается быстро, украдкой. Тот рукой, затянутой в перчатку, машет, мол, нормально, не бесись, девчонку поудобнее перехватывает, ведя внутрь и исчезая с ней за дверями отделения. – Тебя с таким грузом приняли, я бы на твоём месте тихо, как мышка, чтобы лишний раз не отсвечивать, Ромео штопанный. Тема ещё разок малого дёргает, встряхивая, как мешок с картошкой, и ведёт следом за Вадиком и подружкой. Игорь тупо таращится в его спину, так что пропускает момент, когда музыка стихла, а Петя и Толян нарисовались возле фургона, деля одну сигарету на двоих. Оба в амуниции, Игорь кашляет, прикрывая рот ладонью. Если Толяна в форме он ещё как-то готов терпеть, то Хазин, затянутый в чёрное, выглядит как крест на могиле выдержки Игоря Грома. Словно ловя мысли на расстоянии, Петя блуждающий дикий взгляд на стоящем неподалеку Игоре останавливает. Секундная заминка, а потом губы расплываются в довольной улыбке. Может ли Петя Хазин думать о чем-то другом? А то, о чем он подумал, так ясно на его лице высвечивается, что Игорь невольно закатывает глаза. Вопрос риторический. Петя машет сигаретой, подзывая, и Игорь шагает навстречу, чувствуя, что вспотел, несмотря на холод, и теперь ветер неприятно мурашит намокшую шею. – Ты какими судьбами? Я тебя в гости домой звал, вообще-то, чисто при свечах посидеть и сонеты почитать. Но если тебя заводит секс в публичных местах… Толян смеётся, хлопая Игоря по плечу: – Привет, майор, давно не виделись. Не обращай внимания на командира, он на отходосах от рейда такой заведённый, скоро отпустит. Петя скалится, пихая Толика в плечо. На Игоря смотрит выжидающе. – Прохоров документы тебе просил передать, срочное что-то вроде, вот. Петя папку из его рук принимает, касаясь холодных пальцев пальцами, чуть удерживая, продлевая контакт. Забирает документы, тут же в подмышку засовывая. – А тебя до курьера понизили что ли? – спрашивает тихо. – Или соскучился по нам, наконец-то? Толик выкашливает услужливое "Ну, я пойду", оставляя их наедине. Паскуда, думает Игорь. Как они все друг друга чувствуют. Точно свора. А Игорь как маленькая глупая шавка, скачет рядом, тявкает и скулит, хвостом машет, но боится все равно. Стыда своего боится, хотя все полимеры давно просраны. – А ты документы срочные посмотреть не хочешь разве? – пытается парировать Игорь. Руки ледяные в карманы куртки засовывает, но она не греет ни черта, как мёртвому припарка. Петя смотрит на него долго, обстоятельно, словно бабочку пойманную на булавку насаживает. Глаза блестят как у пьяного, щеки румянцем лихорадочным горят. Он зубами перчатку с руки стаскивает, тянется, под куртку расстегнутую Игорю забирается, ощупывает через свитер ребра, скользит к животу, ниже, к ремню. Игорь отшатывается. Толкнуть его хочется, потому что они на чертовой улице, у чертового отделения, мало ли кто смотрит сейчас из окна или из-за угла пасет. – У меня посрочнее желания есть, – веско отвечает Петя, запихивая снятую перчатку в карман. Губы потрескавшиеся пересохшие облизывает. – Как и у тебя, майор. Заходи, погрейся. Кофе машина у нас исправная, диван мягкий. Мне рапорт составить, да в душ сходить, это быстро. Потом и ко мне можем, свечи, сонеты и всё такое. Что скажешь? – Ладно. Игорь не любит проигрывать, но здесь сдается подчистую. Пытается себя убедить, что за Петей его ведёт желание согреться и соблазнительное предложение выпить кофе. Но смотрит на задницу под темными брюками, на спину в жилете и жёлтую надпись "Спецназ ФСКН", на побрякивающую разгрузку и стройные ноги в высоких берцах и понимает, что обмануть себя не получится, даже если очень постараться. Он садится на черный кожаный диван, наблюдая за ленивым затухающим движением отделения, снующими туда сюда немногочисленными людьми. Петя скрывается за дверями кабинета, мимо проходит, подмигивая, Толик. Вскоре к Игорю подсаживается Тема с бумажным стаканчиком: – Ну, вот и кофе твой. Давно я тебя не видел. Ты чего худой такой? Сговорились, черти. Игорь, смущённо кряхтя, благодарит за кофе. Про дело свое мельком рассказывает, а Тема в ответ про рейд что-то. Он только разгрузку и балаклаву снял, оставаясь в черной водолазке, штанах и ботинках. Откидывается на спинку дивана, глаза трёт, зевает. – Устал. Недавно ногу потянул, долго отслеживаться не дали. Теперь скачу, как проклятый, потом несколько дней в себя прийти не могу, – поясняет, вытягивая ногу в сторону. – Разрабатывать надо, – говорит Игорь. Взгляд темин насмешливый ловит, ругая себя. Что он несёт такое. Но в голове уже будто переключили тумблер, и Игорь продолжает. – Я знаю, в академии учили на доп курсах. Могу размять, если хочешь. – Хочу, – отвечает Тема, не ломаясь. Петя или Вадик изголяться бы начали, соревноваться в остроумии, но Тема просто к Игорю наклоняется и говорит так, чтобы никто другой не услышал: – Я в душ собирался как раз. Если не сильно жалко кофе, то можешь со мной. Кроме нас с мужиками там все равно сейчас никого не будет. Игоря по загривку сладкой дрожью продирает от тихого хриплого голоса на ухо. Он стаканчик сжимает во влажных ладонях, смотрит на встающего с дивана Тему. Выжидает с несколько секунд и, оставив кофе на первой попавшейся горизонтальной поверхности, идёт за ним. В переодевалке между рядами непримечательных ничем серых шкафчиков тихо, слышно только, как за перегородкой в душевых вода бежит. Тема, уже до белья раздевшийся, на скаймейке сидит, широко расставив ноги. Один из шкафчиков нараспашку, Игорь невольно внутренности разглядывает: кожанка черная, синие джинсы, кроссовки модные и блестящая глянцевая сумка раскрытая на лавке валяется. Значит, Вадик в душе сейчас, Игорь мигом его шмотки узнает. – Ну чего, разминать-то будешь? Как раз Петя с Толиком закончат отчитываться и присоединятся, – улыбается Тема. – Их тоже… разомнешь. Игорь кивает только, стаскивает с себя куртку и кепку, устраивает их аккуратно рядом с сумкой Вадика. Думает всего несколько секунд, но потом голову отключает, вставая на колени между теминых разведенных ног. Правая ярко бирюзовыми полосками согревающего тейпа обклеена до самого бедра. Игорь касается теплой кожи, гладит под одобрительным взглядом теминых светлых глаз. Вспоминает, чему на курсах учили, точки ищет, растирая, разминая, оглаживая. Вода бежать перестает, и вскоре Игорь слышит тихие шаги, взгляд поднимает. Вадик в проходе стоит, смотрит на них. Бледная кожа после душа влажная ещё, полотенце белое вокруг бедер. Не спрашивает ничего, улыбается знающей блядской улыбкой. – Вот это шоу, конечно. – Иди сюда, – зовёт Тема, и Вадик тут же рядом оказывается. Возле Игоря на колени встаёт, рядом с его руками своими работать начинает. Игорь смотрит на коротко остриженные ногти, на царапины мелкие на тыльной стороне, будто мелкими осколками стекла покромсало. – Правильно я делаю? – спрашивает с лёгкой издевкой, и Игорь кивает серьезно, пытаясь не потерять остатки самообладания. Кровь в ушах шумит, стояк джинсы распирает так, что хочется потереться хотя бы о выставленную ногу. – Расслабься, Игорь, – шепчет Тема, запуская пальцы в отросшие волосы, гладит по голове, массируя с нажимом. – Ты же знаешь, что тебе понравится. Вадик рядом сосредоточенно все его движения повторяет: руками вверх и вниз, уже перекидываясь на здоровую ногу, принимаясь оставлять мокрые поцелуи на внутренней стороне теминых бедер. Игорь смотрит, тяжело сглатывая. – Давай, майор, раскрепощайся. Ты все это время не трахался, что ли? – нагло допытывается Вадик между поцелуями. Тема кладет вторую руку Вадику на затылок, гладит, прикрыв глаза. Вадик снова наклоняется, чтобы мазнуть губами по горячей коже, почти у самого паха. Игорь, сдавшись, сжимает себя сквозь джинсы, трётся стояком о раскрытую ладонь, ловит одобрительный взгляд Вадика. – Другое дело. Игорю стыдно, но у него действительно никого не было. Сначала правда не находилось времени, а потом не было желания. Всё желание сливалось в стыдные сны и торопливую утреннюю дрочку. В следующую минуту он целует Вадика, позволяя стащить с себя свитер, расстегнуть джинсы и засунуть пальцы под резинку трусов. Раскрепощать у Вадика получается на все сто: Игорь срывается на тихий стон, когда пальцы скользят по набухшей головке, растирают смазку по щелке, а умелый горячий язык терзает рот в неторопливом, но настойчивом темпе. Слышно, как открывается дверь, и Игорь пытается отстраниться, но Темина рука давит на затылок, заставляя остаться на месте, а Вадик обнимает его за плечи, притягивая ближе и не давая дернуться. – Бляди ебливые, – насмешливо тянет Петя. – На пять минут вас нельзя оставить. – Мы твоего майора подготовили немного. Зажимы сняли, – отвечает Тема в тон. Его рука снова Игоря гладит, пальцы волосы перебирают, чешут за ухом, пока Вадик, высвободив его член из белья, дрочит медленно, с оттяжкой, прокручивая у головки. Мысли путаются и так отчаянно хочется всего и сразу. Всех и сразу. Психотерапия нервно курит в сторонке, Игорю она точно уже не поможет. Ничего не поможет, в общем-то, от мозгов его прокисших. – А то он зашуганный какой-то был. Толь, дверь запри. А то у командира мозги потекли, по взгляду вижу. – Завали, Артем Николаевич. – Слушаю и повинуюсь. Вадик наконец отпускает Игоря, напоследок широко лизнув шею, и тут же на Тему переключается, спускает с него трусы, крупный член, смазкой сочащийся, в рот забирает с готовностью. Игорь неловко, едва не валясь вперед, на затекшие ноги поднимается. – Поможешь раздеться? – спрашивает Петя, следя за ними потемневшим взглядом. Потом на Игоря смотрит, улыбается фирменной своей скотской улыбочкой. – Нам с Толяном. Игорь слушается уже на каком-то автомате, ноги ватные сами несут вперёд, и он стягивает с них водолазки, расстёгивает ремни, берцы расшнуровывает, встав перед обоими на колени. Петя смеха ради вдруг ногой, обутой в грязный ботинок, в плечо Игорю упирается. Давит тяжело, за реакцией наблюдает. Игорь вскидывается на него исподлобья, но молчит. – Снимай, – хрипло бросает Петя, двигая ногой, чувствительно проходясь рельефной подошвой по голой разгоряченной коже. Больно, но больше страшно от того, как сильно это Игорю нравится, как заводит его. Он подхватывает ногу, стаскивая с плеча, Петя не сопротивляется, спокойно даёт себя разуть. Ступню Игорю на пах ставит, нажимает, трёт кончиками пальцев, пока тот старательно пыхтит над берцами Толика. – Сложи аккуратно. Игорь знает, что Петя его испытывает, но все равно сворачивает всю одежду, вещь за вещью, ещё и ещё. Она несвежая, потом пропахшая, влажная. – Плохо стараешься, складка вон там, – тянет Толик. – Согласен, – бросает Петя. – Не отлынивай, Игорь, быстрее разберёшься, быстрее получишь то, зачем пришел. Игоря ведёт, так хочется раздеться. Так хочется, чтобы Петя его коснулся. Чтобы его коснулся хоть кто-нибудь. Он заново сворачивает чьи-то штаны дрожащими от нетерпения руками. На Тему с Вадиком оборачивается, но тут же жмурится, потому что встаёт ещё сильнее. – Не завидуй, у меня для тебя тоже есть кое-что, – мурлычет Петя, спуская боксеры, дрочит себе, глядя на Игоря из-под ресниц. – На колени. Петин член во рту, давит на язык, ложится тяжёлым, приторным почти запахом. Игорь отсасывает ему со всем рвением, на которое способен до тех пор, пока Петя не сдергивает с его со своего члена за волосы, тыча лицом в пах стоящему рядом Толику. Игорь послушно открывает рот, позволяя Толику двигаться рвано, мелко, втрахивая себя в податливое тепло. Давится, кашляет, но не отворачивается. – Блять, – выдыхает Петя с восторгом, продолжая удерживать, давит на затылок, заставляет сильнее на чужой член насадиться, взять глубже. – Охуеть, Игорь. Как же выебать тебя хочется, дырку твою жадную. Но сначала рот. Каждый тебе загонит, пока челюсть болеть не начнет. Пока не зарыдаешь, как сучка последняя, пока давиться не начнёшь. Игорь стонет с членом во рту, слезы смаргивает. Петя снова вбивается ему в рот, двигая бедрами в рваном темпе, через несколько невыносимо долгих минут его сменяет Толик. И снова. И ещё. Игорь краем сознания понимает, что весь подбородок слюнями запачкан, что губы болят ужасно, и что Петя свое обещание сдержал, потому что их с Толиком сменяют Тема и Вадик, и Игорь уже ничего соображает, не сосет толком, просто позволяет иметь себя в рот, расслабив горло, и его голову дёргают из стороны в сторону. Легко становится, хорошо до дрожи по всему телу, вот так не думать ни о чем, просто подчиняться, доверять, отпускать себя в моменте. Игорь с больным восторгом ловит себя на мысли, что доверяет им, не смотря ни на что, Пете верит. Что ему делать с этим внезапным знанием, посреди раздевалки, со спущенными штанами, обслуживающим то один член, то другой, Игорь правда не знает. Но отпустить себя становится ещё легче. – Раздевайся и в душевую, – командует Петя, когда Игорь кашляет без остановки и мелко дрожит от кроющих его эмоций. – Быстро. В душевой тепло до сих пор, стены влажные. Вода теплая по плечам, по животу и бедрам, по стоящему болезненно члену. Игорь голову запрокидывает, ловя губами струи. Его гладят четыре пары рук, друг другу передавая, и Игорь тонет в стыдном тепле, которое его наполняет. Он теряется в ощущениях, слабо понимая, чьи пальцы его растягивают и трахают, а чьи – в волосах мыльную пену взбивают. Петя перед ним на коленях, сосет, втягивая щеки, и Игорь сквозь набегающую на лицо воду, не может не любоваться скулами заострёнными, и глаз отвести не может, когда Петя смотрит снизу вверх, но взгляд такой дикий, властный и собственнический, что тут ещё поспорить можно, кто здесь и кого. Игорь волосы его мокрые трогает осторожно, челку прилипшую со лба откидывает. Но тут его самого кто-то тянет, заставляя спиной о грудь опереться. Это Вадик, он ведёт пальцами по соскам, гладит, трет и выкручивает, заставляя Игоря в голос застонать, выгнуться, а потом - ещё громче, потому что тот, кто готовит его, Тема или Толик, добавляет палец, разводит в стороны так, что натяжение становится слишком сильным, и в то же время недостаточным. – Всё, хватит. Можно уже. Чего возитесь как с хрустальным? Вадик поперек живота перехватывает, ухо его облизывает горячим языком, щекотно, хорошо. Шепчет с мягкой смешинкой в голосе: – Сегодня тебе рот не для разговоров, майор. Так что заткнись и получай удовольствие. – Не бери в голову, бери в рот, – говорит откуда-то снизу Толик. – Народная мудрость. Игорь хочет возразить что-то, но ему не дают, пальцами в рот забираются, двигают вперёд и назад, оттягивают нижнюю губу. Дёргают, толкают, снова из рук в руки, и каждый оглаживает, шлёпает по ягодицам, по щекам сладко и стыдно, и кто-то, кажется, Петя, который теперь тоже рядом, дышит отрывисто, шепчет, хвалит, своим называет, или это Игорю кажется только за шумом воды и собственными оголенными нервами. Тема разворачивает Игоря лицом к стене, вжимает в прохладный кафель, шепчет на ухо, обжигая горячим дыханием: – Не оборачивайся. – Чего? – Игорь тут же оборачивается, чисто на автомате, смотрит на Тему, на стоящего у него за спиной Петю, который что-то тихо обсуждает с Вадиком. Тут же получает сильный шлепок раскрытой ладонью по заднице, шипит сквозь зубы. – Я же сказал: не оборачивайся. Они трахают его со спины по очереди, не давая смотреть, и Игорь принимает правила игры в какой-то момент, не пытается больше обернуться, отдаваясь ощущениям. В заднице хлюпает мокро, пошло, трение кожи о кожу, только шум воды и тихие стоны: их, его собственные, разобрать сложно. Они переговариваются у него за спиной, коротко, чуть слышно, но Игорь больше не пытается вслушаться. Ощущение наполненности внутри такое, что кажется ещё немного, и будет слишком. Ещё немного, и он не выдержит, заорёт в голос. – Как хорошо, охуенно, что ты вернулся, – это Петя, его руки держат крепко, требовательно, движения бедер мелкие и резкие, толчки сильные, через дискомфорт почти, но Игорю так хорошо, что колени ватными становятся. Он и сам с удовольствием в стену лицом вжимается, и на члене петином сжимается, когда Петя дёргает его за бедра, другой рукой тянет больно за волосы и кончает, внутрь, без резинки. От осознания накрывает, и Игорь чувствует, что держаться больше не может, но ничего не останавливается, Петю сменяет кто-то другой: плавные ритмичные движения, кусает за шею чувствительно, и трахает, не меняя темпа, сквозь оргазм, и после, долго, бесконечно долго, по ощущениям. У Игоря течет по бедрам, и он закусывает губу, чтобы не стонать слишком громко, срываясь в жалкий скулеж, когда по чужой сперме входит следующий, а он может только ловить движения, считывать, пытаться угадать. Не пытаться угадать. Какая, к черту разница. – Хорошо тебе? – это Вадик. Двигается и целует его мокрые плечи, языком прикладывается к мелким бугристым шрамам, самые крупные вылизывает, как пёс. – Да. Ещё и ещё. Капли по бедрам вязкие. Дрожью продирает снова и снова, волнами вверх и вниз, мурашками по загривку, по предплечьям. – Пиздец, под завязку накачали, – это Толик, то ли с восторгом, то ли издевается. Может все вместе, кто его разберёт. Игорь сам не понимает, сколько раз кончил. Сколько раз кончили в него. Голова кружится, и от шума воды, от влажности бесконечной, уже дурно. – Я сам, – отнекивается слабо, когда его снова намывать принимаются, но быстро сдается, понимая, что сам уже ничего делать не хочет. К хорошему быстро привыкаешь, и когда за тебя все решают четыре пары рук, это хорошо, хоть и признаться себе в таком сложно. И если он раздевал Петю, то теперь Петя одевает его, помогает, одергивает свитер и сушит мокрые волосы феном: ему, Толику, Теме. Всё так обыденно и странно, дико, как во сне. Игорь сидит на скамейке, глядя, как Вадик натягивает свою кожанку, надевает кепку и забрасывает сумку на плечо. Как Тёма смотрит в телефон, нахмурившись, как Толик шнурует кроссовки, присев на корточки. – Ко мне поехали, – говорит Петя, когда они стоят глубокой ночью у дверей отделения. Холод щеки опаляет, дождь взвесью влажной на лице оседает, дым тает между ними. Игорь смотрит устало, головой мотает. – Да я тебя спать уложу. У меня хоть кровать есть нормальная. И с окна не дует. Завтрак тебе организую. Соглашайся. – Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королём, – фальшиво тянет Вадик, а Тема толкает его в плечо, пока Толик паскудно ржет, едва не роняя сигарету. Игорь не любит проигрывать, но сегодня так хорошо почувствовать себя проигравшим.