Сердце Скал

Айрис Хейл всегда мечтала увидеть надорские холмы, поросшие вереском, каменистые гряды скал, глубокие расщелины. Она представляет себя стоящей на уступе скалы, окутанную серебристым утренним туманом, такую маленькую и хрупкую на фоне каменных громад. А рядом — Эгмонта, повелителя этой стихии. Они стоят, обнявшись, вдыхая горный воздух и слушая предрассветную тишину… Сейчас она в Олларии, она — фрейлина королевы Алисы. Ее дом — королевский дворец, а иногда ей удается ускользнуть на свидание в Старый парк. Айрис ждет Эгмонта в беседке-гроте, выдолбленной из огромного куска скалы и всем, кроме нее, напоминающей каменный склеп. Для Айрис же это — частичка Надора в столице, кусочек родины ее любимого. Несколько недель назад Эгмонт Окделл спешно, даже не простившись с любимой, отбыл в родное гнездо. Вчера вернулся. Мрачный, как никогда, встревоженный, если не сказать — в глубоком отчаянии. Герцогиня Окделл, мать Эгмонта, скончалась у него на руках, и объяснить скорбь Повелителя Скал было проще простого. Однако Айрис чувствует: есть у него на душе и другая тяжесть, другая боль. Сегодняшняя их встреча грустная и молчаливая. Айрис не знает, что сказать любимому, потерявшему мать, — дежурные слова сочувствия, предусмотренные придворным этикетом, для этого не годятся. Его поцелуи холодны и скупы, как будто Эгмонт чувствует себя виноватым — не то перед ней, не то перед памятью матери, не то перед Создателем, в которого верит, и Айрис как никогда хочется отогреть его, принять на себя хотя бы малую часть его боли. Но даже в потаенной печали Эгмонт ее завораживает… На ощупь он находит на спине ее платья шнуровку и, быстро и проворно ее распустив, высвобождает из плена светло-желтого шелка соблазнительные бугорки грудей, слегка покусывает набухшие соски, обводя языком темные полукружья, и привычное ощущение вновь напоминает Айрис, что она живая. Они оба живые. А участь живых — любить и быть любимыми. Вывернувшись, она меняет позицию так, что их глаза встречаются. Айрис обнимает Эгмонта, прижавшись к нему всем своим телом, обнаженным и жаждущим его любви как никогда прежде. Они страстно целуются, переплетая языки, и кажется, что они никогда не насытятся друг другом. Он вжимает ее в холодную и твердую стенку грота, и Айрис выгибается навстречу ему, охваченная наваждением. Их соитие короткое и резкое и протекает как будто во сне. Раздвинув бедра возлюбленной и погрузившись в ее влажные глубины, Эгмонт двигается в ней неровными, рваными толчками — слишком рваными, чтобы испытать чувство удовлетворения. Хочет забыться, заглушить свое горе в ее объятиях?.. — Да что же с тобой происходит, Эгмонт? — кричит она, едва ли не рыдая. Потом падает навзничь на траву. Этот уголок Старого парка достаточно укромный, чтобы их застали посторонние, но Эгмонт явно торопится, помогая девушке одеться и привести в порядок буйную рыжую гриву — манричье наследие, ее мать была из Манриков. — Я приехал, чтобы проститься с тобой, Айрис, — признается он наконец. Ее сердце пропускает удар. — Проститься?.. — Айрис не верит собственным ушам. — Сердце Скал твердо, и Окделлы любят только раз, — Эгмонт берет ее за руку, мягко сжимает холодную ладонь. — Я всегда буду любить тебя, хочу, чтобы ты это знала. — Я знаю, — она опускает голову ему на плечо. — Ты должен уехать? Но почему ты не можешь взять меня с собой? — Я поклялся. Моя покойная матушка просила меня быть достойным Людей Чести, и у меня не было выбора. Тебе повезло, что ты не знаешь, что такое Клятва Чести. Нет, конечно же, он не хотел ее обидеть, да и Айрис никогда особенно не переживала из-за того, что родилась дочкой «навозника», но сейчас ей больно. Оттого, что все на свете можно изменить, кроме своего происхождения. — Хочешь сказать, я никогда не стану равна вам, Повелителям Скал? — Хочу сказать, что я уже сделал предложение Мирабелле Карлион. Она знает про нас и знает, что я никогда ее не полюблю. Мирабелла Карлион? Невзрачная «мышь» без ресниц и бровей? Эта святоша, помешанная на эсператистской добродетели? — Она никогда не сравнится с тобой и никогда не станет для меня тем, чем была ты… Дальнейших его оправданий Айрис уже не слышит. Сорвавшись с места, она бежит, не разбирая дороги, то и дело сворачивая, чтобы не удариться головой о дерево или не напороться на колючий куст, и, наконец, уставшая и измученная, садится на корни старого дуба и дает волю рыданиям, изливая свою боль и разочарование. С ветки дуба на нее внимательно смотрит ярко-рыжая белка. Белка недовольно стрекочет, затем, взмахнув хвостом и уронив созревший желудь на колени Айрис, скрывается в ветвях. Айрис совсем уж некстати вспоминает: Эгмонт когда-то ей рассказывал, что в Надоре белки серые, крупные, нахальные и не носят кисточек на ушах… …Серая упитанная белка спускается по мощному стволу, держа в зубах орех, и, только ступив на землю, тут же уносится прочь, чтобы спрятать заначку. Когда-то Айрис Хейл мечтала оказаться в этих краях. Тогда она была жизнерадостной влюбленной девчонкой, и ей казалось, что ее жизнь впереди, а мечты осуществятся. Сейчас она вдова марикьяре, ни дня не любившая своего мужа, и ее жизнь кончена. Закончилась, когда Эгмонт Окделл, ее первая и единственная любовь, пал смертью храбрых. И вот она приехала в Надор, чтобы отдать ему последний долг. Она — нежеланная гостья в фамильном склепе Повелителей Скал, более того, любовнице убиенного герцога здесь не место. Но по-другому она не могла… Повелители Скал любят единственный раз в жизни; Хейлам далеко до потомков богов, но в этом они похожи на Окделлов… Айрис задерживается в склепе надолго. Все те слова, что она хотела донести до любимого в Рассвет, застывают у нее на губах. Ну что же… говорят, молчание порой бывает более красноречивым. Она медленно идет по пустоши, поросшей вереском, и лиловые холмы, так и не ставшие для нее домом, завораживают ее, и во всем этом она ощущает незримое присутствие Эгмонта и их любовь, такую короткую, но такую яркую. Мальчик и девочка, одетые в траурно-серое, спускаются ей навстречу. Звук собственного имени выводит Айрис из печальной задумчивости. Конечно же, ее никто не звал — а именем ее зовут прелестную светловолосую девчушку в мелких кудряшках. Ту, которая могла бы быть ее дочерью. — Айрис Окделл? — она останавливается перед юными потомками Дома Скал. — Это я, — кивает девочка. — Вы что-то хотите сказать? Сказать, что она тоже могла бы стать Айрис Окделл, но не стала?.. Сказать, что она знала ее отца настолько близко, насколько возможно, но по факту — не знала его вообще? — Нет, ничего особенного. Просто хочу пожелать тебе счастья, которого ты заслуживаешь.