Hide and seek

Солнце на Небесной столице мягко освещает величественно стоящий дворец генерала Сюаньчжэня, что вот уже несколько дней пребывал на миссии на южных землях. Жители жаловались на снующую по их домам нечисть, которая крала еду, разоряла лавки с овощами, загрязняла источники воды, а недавно обнаружился изуродованный труп старика — владельца чайной. Дело не позволяло дальше затягивать с этим, поэтому на собрании было решено немедленно уничтожить источник бед. На миссию должны были отправиться два южных генерала, но Му Цин не намерен был ждать: как только новость о ненастье всплыла, он тут же спустился к смертным в облике своего двойника Фу Яо. Се Лянь долго пытался его отговорить, но с самого начала знал, что это бессмысленно: таких упрямцев, как Му Цин, ещё поискать надо. Фэн Синь узнал об этом в тот день, когда юго-западный бог войны должен был вернуться с миссии. Не стоит говорить о том, в какой ярости был генерал Наньян — это и так ясно. Он готов был разнести всё на своём пути к Его Высочеству. Ему самому было непонятно, отчего он больше злился: от того, что его не оповестили о тёмном духе-убийце — хотя должны были, несмотря на его занятость в последнюю неделю, ведь он тоже управляет южными землями — или от того, что позволили Му Цину уйти на такое опасное задание одному. Фэн Синь упорно пытался игнорировать то, как бешено стучится сердце от волнения за этого придурка. На него он тоже злился, но об этом он успеет позаботиться попозже. Куда важнее было узнать, явился ли Му Цин у себя во дворце и всё ли с ним в порядке. *** «Чёрт бы тебя побрал, бледная поганка» — Фэн Синь уже сбился со счёту, сколько раз успел обматерить Му Цина по дороге к его дворцу. Когда он явился около высоких ворот, стражники побледнели от страха. Генерал выглядел угрожающе: лицо чуть покраснело (ни у кого не возникло сомнений, что это из-за гнева), руки сжимались в кулаки, а на шее чуть вздулась венка. Один из стражников чуть сознание не потерял, когда Фэн Синь подлетел к нему и резко спросил: — Он вернулся? — Д-да, но... Дальше Фэн Синь слушать не стал. Он толкнул бедного в сторону и твёрдым быстрым шагом направился прямиком в покои генерала, минуя длинные пустые коридоры, стены которых были украшены редкими картинами. — Му Цин! Фэн Синь влетел неожиданно и громко. Стоящий около окна генерал вздрогнул и выронил из рук баночку, судя по всему, с мазью. Он зашипел бранным словом и тут же наклонился за ней. — Чего так разорался? Не успел он поднять голову самостоятельно, как за него это сделал Фэн Синь: он схватил бледного цвета лицо грубыми, чуть загорелыми руками и заставил его растерянные чёрные глаза направить на него. — Что ты.. Его начали судорожно осматривать в попытках убедиться в том, что всё в порядке, крутя в сильных руках то направо, то налево; шершавые руки то и дело возвращались обратно, всматриваясь в изменения на красивом лице, на котором тёмные брови свелись к переносице из-за недовольства. Му Цин раздражённо цыкнул и закатил глаза, вырываясь из цепких рук. — Чего творишь!? — Это ты чего творишь? Какого хуя, Му Цин? — в тёмных глазах снова заиграли красные огоньки, выдавая его гнев. — Видишь, я живой, что тебе ещё нужно? — раздражённый голос звучал озлобленно; серебряные пряди волос чуть колыхались от частого дыхания. Му Цин выпустил шипы, готовясь к очередной словесной атаке, но следующее действие Фэн Синя заставило его растеряться. Опять. Он сделал шаг вперёд и заключил растерянного Му Цина в крепкие объятья, прижимая его к себе за талию и затылок, чтобы не брыкался. — Идиот. Ты такой идиот, — эти слова звучали не с целью намеренно оскорбить, а показать, как его сердце неприятно сжималось от мысли, что с ним могло что-то случиться. В беспокойное сердце впились иголки воспоминаний минувших лет о том ужасном происшествии — именно тогда он окончательно разобрался в своих чувствах. В глубине души Му Цин понимал, что поступил неправильно, но он слишком горд, чтобы признать это. Фэн Синь почувствовал, как он расслабился и положил свою голову на его широкое плечо, прикрыв глаза. — Прости, — темноволосый едва расслышал, что сказал Му Цин — это прозвучало совсем тихо-тихо. Фэн Синь чуть отстранил от себя Му Цина и прижался губами к тёплой щеке. От такой нежности живот приятно скрутился, и Му Цин отвернул голову, пытаясь скрыть свои заалевшие щёки, а потом вовсе начал отбиваться от рук, пытающихся снова заключить его в плен. Он не привык к таким нежностям, тем более от Фэн Синя. Не то чтобы ему не нравилось, скорее, он не хотел так остро реагировать на это, но выходило из рук вон плохо. Проще зайца научить курить, чем Му Цина принимать свои эмоции. — Ты потерял много духовных сил. — Скоро восстановятся, — он явно не хотел говорить об этом. Фэн Синь взял его ладонь в свои руки, но Му Цин, сообразив, что он собирается делать, резко одёрнул её и посмотрел исподлобья. Темноволосый генерал тут же вскинул руки, сказав: «Ладно, понял» За окном уже успело стемнеть, поэтому Му Цин отправился за свечами. Фэн Синь не собирался покидать дворец до следующего дня точно, о чём предупредил Му Цина сразу. Тот лишь привычно закатил глаза, чувствуя внутри некое чувство защищённости. Он вернулся, держа в руке подсвечник с ярко горящей свечой, и чуть приостановился на пороге, глядя на Фэн Синя. Тот сидел на краю кровати напротив, на нём был расстёгнутый ханьфу, который обнажал крепкий торс; он разглядывал свои руки, потому не сразу заметил Му Цина. — Иди ко мне, — Фэн Синь поднял голову, когда услышал щелчок, и подозвал стоящего у двери к себе. Это прозвучало так интимно, что у Му Цина пробежали мурашки по коже. На ватных ногах он подошёл к Фэн Синю вплотную, смотря на него сверху вниз. Воспламеняющаяся свеча дрожа освечивала расслабленное, чуть улыбающееся лицо напротив. Было тепло. Атмосфера была настолько уютной рядом с этим человеком, что, возможно, Му Цин сам бы попросил его остаться на ночь; во время сна он точно прижимался бы к горячему телу, чувствуя себя максимально безопасно. Му Цин вздрогнул, когда горячие руки развязали пояс его лёгкого ночного ханьфу и нежно коснулись затягивающегося шрама от раны, которую получил вчера во время боя. Послышался собственный судорожный вздох. Он поставил блюдце со свечой на низкий столик рядом и обнял Фэн Синя за шею; не давая себе передумать, он прижался тонкими губами к губам напротив. Фэн Синь тут же потянул его на себя, поваливая их обоих на мягкую кровать. Сильные руки обвились вокруг стройной талии. Фэн Синь медленно толкнулся в горячее тело, прижимаясь к вспотевшей шее губами, вдыхая запах родного тела — перед этим он аккуратно убрал серебристые волосы на бок, зная, что Му Цин ужасно не любит, когда их дёргают. Му Цин судорожно выдохнул: «Ещё» с тихим стоном, когда вновь почувствовал приятную заполненность. Фэн Синь до ужаса нежен с ним, зная, что тот ещё полностью не восстановился, но у него всё так же теряется рассудок, когда Му Цин, чуть скуля, цепляется за крепкие руки, насаживаясь самостоятельно. — Эти нежности... отвратительны, — голос сорвался и перешёл в шёпот. — Я знаю, что тебе нравится, — Фэн Синь чертовски прав. Му Цин буквально почувствовал на своей шее усмешку. Му Цин отчаянно пытался скрыть дрожь в теле от жарких и до безумия мягких прикосновений, к которым его никто не приручал. Фэн Синь творил с ним невероятные вещи, иногда это очень сильно выбешивало — настолько, что одно время Му Цин избегал его. Долго бегать ему не давали проницательные глаза, пробирающий до мурашек глубокий голос и нежные-грубые руки, что каждый раз ловили его, не позволяя отступить ни на шаг. Он растворялся в этих надёжных объятьях, всецело доверяясь человеку, который открыл для него новые двери, показывая мир с другой стороны. Му Цин упустил тот момент, когда потерял голову от любви. Из приоткрытых ставен чуть прохладный ветерок заполнял собой комнату, где ранее потерявшие счёт времени генералы упивались друг другом, каждой клеточкой своего тела отдаваясь самоотверженной любви. Свечи, чудом не угасшие, освещали просторные покои приятным тёплым светом, добавляя уюта в эти редкие спокойные минуты. Му Цин, упираясь подбородком в грудь Фэн Синя, выводил на его коже незамысловатые узоры, а тот бессовестно разглядывал его, приобнимая за острые плечи. Их тела едва были укрыты тонким одеялом. Тишина казалась очень комфортной — это тот момент, когда совсем не хочется о чём-то говорить, а просто молча наслаждаться присутствием друг друга. — Му Цин. — М? — лениво отозвался тот, поднимая глаза. — Я не хочу, чтобы ты делал всё в одиночку, принимая самостоятельные решения. Му Цин устало закатил глаза и снова опустил взгляд. Его перехватили за плечи и прижали к кровати всем телом, нависая сверху. — Глаза на меня, Му Цин, — прозвучало нетерпящим непослушание голосом. Сжимая чужой острый подбородок в пальцах, Фэн Синь заставил того посмотреть на себя. — Му Цин, ты услышал меня? — тот хмурил брови, кусался, пытался вырваться из-под чужого тела, но в конце концов выдохнул «да». — Ты не представляешь, как я волновался за тебя... Фэн Синь прижался головой к открытой груди, и там же у Му Цина неприятно кольнуло. Он не был готов к таким откровениям, но в полной мере почувствовал его эмоции. И свою вину. Фэн Синь почувствовал, как Му Цин аккуратно обнял его. На губах расцвела улыбка. Он знает, с какой трудностью ему удаётся показывать взаимные ласки и знаки внимания, и вовсе не торопит его, а тем более — не обижается. Если нужно будет, они заново начнут учиться открываться друг другу. Хоть пять раз, хоть десять, хоть всю вечность. Фэн Синь твёрдо решил: сколько бы Му Цин не бегал, он всегда догонит его; всегда прижмет к себе и признается в чувствах, зная, как тот смущается. Возможно, это и станет причиной следующего побега, но это совсем неважно, если Му Цин ни на секунду не засомневается в его чувствах.