Теряй

       Девушка с глухим стоном откашливает кровь — сильный удар пришёлся прямо в грудь. Она отходит на пару шагов назад, оценивая ситуацию. Двоих она успешно уложила, и теперь они лежат в луже собственной крови, перемешанной с холодными лужами. В углу переулка, спрятавшись за мусорными баками сидит неудавшаяся жертва насильников. Их главарь ещё на ногах, смотрит на соперницу с звериной похотью в глазах и оскалом на лице. Блядство, а не ситуация. Ничего, Кагами привыкла.        И вот новая серия сильных ударов, от которых остаётся только уворачиваться, да блокировать. Старшеклассница замечает, как противника все время ведёт вправо, она мысленно смеётся — неуклюжая свинья. Ноги — вот он минус, осталась одна мелочь — не подохнуть.       — Смеешься? Значит еще не устала, крошка? Выглядишь так, словно собираешься выблевать легкие. — Кагами подсознательно даёт себе затрещину. Неужели она смеялась в реальности? Хотя, похуй.        — Меня блевать тянет от тебя. — девушка мило улыбается, стирая выступающую кровь с губы. Пара выпадов. Секунда. Школьница ударяет по скуле противника железной трубой. Чужая кровь вызывает внутри некий азарт, словно наркотик. Замешательство мужчины, даёт шанс на победу. Кагами накидывает на него, и обеими руками хватает за шею, тянет на себя, и отпрыгивает в сторону, отпуская резко, пока свинота летит прямо в стену. Он пытается восстановить стойку, но школьница прописывает три прямых удара по корпусу. Двойка левой в нос, апперкот правой. Однако насильник продолжает стоять, слегка пошатываясь, пытаясь сфокусировать взгляд.        Что ж их танец продолжится, и вести будет она.        Мужчина несколько раз пытается пробить блоки Кагами в области солнечного сплетения. Психует, пытается схватить за руку, но девушка молча обегает его, становясь недалеко от баков, где прячется жертва. Когда он замахивается ногой для удара с разворота, девушка, как назло, не успевает уклониться вовремя, потому что готовит другой, в этот раз неудачный, удар.       — Так тебе, сучка.       Часть стопы приходится на правое плечо, и Кагами крепко сжимает зубы. Матерится сквозь них, ощущая пронзительный укол боли, проникающий до самой ключицы, но все еще не теряет контроль над своими действиями. Позади слышится испуганный всхлип. Блять. У неё нет права на ошибку.       — Сдайся и тогда я буду нежен с тобой, и даже отпущу её.       — Даю шанс уйти живым, иначе захлебнёшься в собственной крови. — Кагами смотрит пустым взглядом потемневших голубых глаз, едва приподнимая уголки губ. Плечо нереально ноет, но девушка терпит. Забудет о боли — победит, поэтому шлёт куда дальше мысли о ней. Боль скоро пройдет, даже если «скоро» будет означать «вечность».       — Я прикончу тебя!       Как же Кагами хочет рассмеяться в голос от этой заезженной фразы, только не может, не помнит как. Это словосочетание она слышит чаще, чем собственное имя. Иногда у людей же два имени? Может «я прикончу тебя» на самом деле её второе имя, только мать решила умолчать.        Эти несколько секунд она внимательно следила за тем, куда падает его взгляд, и нарочно дотрагивается до повреждённого плеча, словно крича — смотри ты лишил меня руки, ну же, подойди и возьми! Ведь все мои сильнейшие удары приходили по тебе именно с правой стороны. Такие противники, как он, легко попадаются в самые простые ловушки, даже не подумав, о своих дальнейших действиях. Таких интересуют быстрые легкие деньги и школьницы, возвращающиеся глухими вечерами домой в своих соблазнительно коротеньких юбочках.       Такие выблядки нуждаются в том, чтобы их проучили на всю жизнь.       Он стремительно сокращает расстояние между ними и наносит невероятно сильный боковой удар в голову, желая не оставить от противницы и мокрого места. Довела на свою голову.        Кагами все-таки оказывается быстрее, и пригибается корпусом к земле до того, как её размазывают по стенке. Со стороны кажется, будто девушка падает — даже в зрачках насильника мелькает огонек надежды, смешанный с кровожадным желанием добить лежачего. Лежачую. У девушки никогда не было интереса оставлять чужие проступки безнаказанными. Если ты возомнил себя «имеющим право» калечить слабого, будь добр нести ответственность за свое поведение.       Опирается на руки, игнорируя боль в плече — её самая низкая позиция за несколько последних боев. Колено, некогда прижатое к груди, молниеносно летит чуть выше его щиколотки. Из-за того, что его все время вело вправо, сейчас он находится в доступной для Кагами позе — и школьница не медлит.       Животный крик боли оглушает, но даже он не сравнится с мерзким хрустом кости, по которой приходится удар. Руку над перчаткой пачкают брызги его крови, и девушка морщится. Опять этот запах гнили. Мужчина падает на одно колено. Рвет глотку истошным воем, стонет и корчится.        Кагами переворачивается на другой бок, вмазывая ему с ноги по лицу, чтобы он окончательно упал, и, пошатываясь от накатывающей тошноты, садится верхом, хватая его за грудки:       — Если я узнаю, что ты продолжаешь донимать кого-то, то… — шепчет на самое ухо, сдерживается, чтобы не вырвало от соприкосновения с сальным вонючим телом. Он отхаркивает собственные зубы и шмыгает носом, замолкая. — Я лично устрою тебе такое приключение, что Ад покажется Раем.       Вытирает ладони черных кожаных перчаток о его грудь и направляется к напуганной жертве, не оборачиваясь. Плечо ноет. Дома ждёт тотальный пиздец. Девушка плачет, прикрываясь разодранной в клочья рубашкой, испуганно смотря на Кагами в крови. Школьница беззастенчиво разглядывает её: рыжие растрёпанные волосы, большие испуганные карие глаза, хрупкое телосложение, дрожащие пухлые губы. Она где-то видела её, но похуй. Кагами рывком поднимает девушку на ноги, выводя из переулка. И только в свете фонаря замечает идентичную её школьной форме остатки ткани на теле. Девушка снимает перчатки, не показывая боли, снимает с себя плащ, и накидывает его на пострадавшую, и уходит, бросив тихое — отдашь в школе.       Как же Кагами устала от этого дерьма.        Девушка заходит в дом через окно в своей спальни. Сейчас ей не надо, чтобы мать вновь читала нотации и лекции. Кое-как перевалившись через подоконник, Кагами запирается в ванной. Кое-как скидывает чёрное худи, светлое носить невозможно — всегда есть риск испачкать кровью, которую потом хер отстираешь. Девушка смотрит на плечо — пиздец, оно конечно не распухло, но посинело. Похоже от драк придётся отказаться на неделю, дольше она просто не выдержит. Осматривает грудь и живот: только синяки и царапины, поживёт ещё. Лицо тоже разукрашено парой темных отметин, которые девушка скрывает тоналкой, а царапины прячутся под пластырями. Нихуя не меняется в жизни.       Зачем она вообще полезла выручать эту ботаничку? Девушка встряхивает головой. Она просто не могла допустить, чтобы обидели слабого. Да. Это не жажда почувствовать себя живой. Нет. Просто защита слабых, как они когда-то договаривались. Ничего другого.        Дышать резко становится тяжело, перед глазами картинка начинает плыть, как яхта по волнам, тошнота комом встаёт в горле. Кагами трясущимися руками достаёт спрятанную за кафельной плиткой банку с обезболивающем и упаковку успокоительных, не глядя высыпает на ладонь и глотает. Остаётся запить всё это кофе и уснуть до следующего поганого дня.        Натянув худи, Кагами быстро спускается в кухню, где за барной стойкой сидит мать. Девушка проходит мимо, доставая зерна для напитка, затылком чувствуя прожигающий взгляд. Сейчас начнется, думает она, но женщина молчит. Нет привычных криков, перерастающих в ссору, обмена «любезностями» и главное ударов.       — Юн, у меня отличные новости, — её передергивает от слишком нежного тона женщины и уменьшительно ласкательной части имени. Блять. Не к добру. Если только не решила наконец-то сдать в детский дом. Кагами вынуждена повернуться к ней, чтобы узнать причину такого роскошного настроения матери.       — Нашла очередного богатого ёбыря? — девушка отпивает горячий напиток, равнодушно, но настороженно смотря на женщину. Пожалуй, это было единственное объяснение такому поведению. Ну что ж, похоже очередной переезд не за горами, прощай район Роппонги, привет неизвестность.       — Ты выходишь замуж. Я нашла тебе выгодную партию. — эти блядские голубые глаза смотрят с издёвкой и явным наслаждением ситуацией. Кагами молчит, пытаясь принять информацию, которую мозг отказывается обрабатывать вовсе. Осознание приходит только тогда, когда женщина сильно обнимает дочь, специально задевая потрёпанное плечо, принося больше боли. — Наконец-то избавлюсь от тебя, сучка.       Родная мать продала её