🐍🍄🐍🍄🐍
Туман казался почти осязаемым, но, когда Шэнь Цзю тянулся потрогать, пальцы его сжимали лишь пустоту, а дымка ускользала песком и водой, огладив сумрачным хладом кожу. Ноздри защекотала до тошнотворности сладковатая вонь разложения, и он отшатнулся от призрачно мерцавших силуэтов гнилушек. Воды было по колено, и Шэнь Цзю раздражённо продирался сквозь волны её и тумана, беспрестанно охая на кочках и острых корнях под обнажёнными ступнями. Шэнь Цзю заламывал пальцы — они, замёрзшие, болезненно хрустели под нервными движениями, и хмуро поглядывал на ползущую рядом тварь. Холод не трогал усыпанные чешуйками плечи, и, не оглядываясь, Чжучжи-лан полз вперёд, уверенный отчего-то, что Шэнь Цзю последует за ним и не повернёт назад, уставший и злой. Либо твари попросту не было интересно, но и сам Шэнь Цзю особого любопытства к чужим мыслям и чувствам уже не ощущал, продолжая идти вперёд лишь из исключительного упрямства. Деревья раскинули над их головами полысевшие ветви, и что-то белёсое комьями вялой паутины свисало с кривых сучьев. Когда его ступни коснулось нечто скользкое и тёплое, Шэнь Цзю резко втянул воздух сквозь сжатые зубы, проклиная и весь этот день, и мерзко-холодную воду, и Чжучжи-лана, покачавшего высунутым из-под глади воды и тумана кончиком хвоста. Шэнь Цзю мысленно пожелал блестящей чешуе отвалиться, прямо до змеиного мяса, чтобы наглая тварь промёрзла. Мокрая ткань юбки совсем пришла в негодность и тянулась ко дну ржавым корабельным якорем, собирая на истрепавшемся подоле ряску и опавшие сиротливые листья. Туман всколыхнулся, лёг на его плечи влажным покрывалом, а нога провалилась на зыбкой трясине; ветра не было, но он буйствовал недовольством внутри Шэнь Цзю. Чжучжи-лан продолжал двигаться вперёд. Туман стал совсем жидким, качался над неподвижной гладью воды и редел в уродливо согнутых корнях извитого, как в конвульсии, дерева. Ствол его громоздкой скалой возвышался над болотистой рощей, а вытянутые листья серой кипой покрывали паучьи ветви. Что было особенно примечательно — от дерева тянуло теплом, и Шэнь Цзю, проигнорировав замершего в непочтительной близости к нему Чжучжи-лана, приник к тёмной коре, и привычно подтянулся вверх, с ногами забираясь на широкий корень. Он нехотя оправил мокрую юбку, чтобы та не задиралась, больше всего на свете мечтая снять её. — Итак, — утомлённый бесцельной ходьбой и ломотой в продрогших конечностях, Шэнь Цзю прикрыл глаза, смотря на мир сквозь ресницы. Белый полумрак раздражал, как раздражал и ластящийся к ступням туман, как раздражал блестящий тёплый хвост, к которому его, замёрзшего, усталого, не подпускали. Чжучжи-лан разместился на другом корне, обернув его плотными золотистыми кольцами, взгляд его был устремлён в сплетение ветвей над их головами, но обратился к заговорившему. — Зачем ты вёл меня сюда? Чжучжи-лан пожал плечами, и его губы растянулись в мягкой, чуть насмешливой улыбке, и Шэнь Цзю краем сознания отметил, как правильно смотрелась эта улыбка на усыпанном чешуйками лице. Но нервы подъедало раздражение от впустую потраченного времени, и в компании змееподобной твари расслабиться не получалось; виски, пока едва ощутимо, сжимала в своих ладонях боль, как палач медленно сдавливает кости несправедливо обвинённой жертвы, и скоро эти объятия превратятся в хватку чугунных тисков. Сладкая гнилостная вонь забивалась в лёгкие, и к Шэнь Цзю с ужасом пришло осознание, что запах этот не выветрится, не вымоется из волос так просто. Он подорвался было соскользнуть с корня, убраться отсюда подальше, и даже решил никогда больше не иметь дел с такими непонятными тварями, но золотистый взгляд пригвоздил его к дереву. — Нет, — впервые заговорил Чжучжи-лан с момента озвучивания своего имени. Голос его был тихим, невыразительным и почти шипящим. Шэнь Цзю постарался вложить в свой взгляд как можно больше презрения, но получилась, скорее, раздражённая обида, и под внимательным золотым взглядом он направился к твари. Забраться на чужой корень ему не позволили, Чжучжи-лан двигался удивительно быстро, и вскоре Шэнь Цзю, почти успевший испугаться, дёргался в тёплых и влажных кольцах хвоста. Потом он всё-таки замер и встретился глазами с Чжучи-ланом. Угасший было интерес вновь разгорался. — Нет? — едко улыбнулся Шэнь Цзю, дернувшись в очередной раз. Теперь он хотел спровоцировать Чжучжи-лана, посмотреть, как далеко он может зайти, и как далеко позволит зайти ему. Тварь фыркнула. Его план, конечно же, разгадали, но продолжали тянуть эту игру: Чжучжи-лан сжимал кольца сильнее и сильнее, не оставляя Шэнь Цзю даже малейшей щёлочки, чтобы пролезть. Он скользил по влажной змеиной коже, пытаясь вогнать ногти в чешуйки и подтянуть себя, но ничего не выходило. В конце концов, Чжучжи-лан обвился вокруг него настолько плотно, что сжимал хвостом плечи, не позволяя даже повернуться. Тварь выглядела довольной, прищурившись, она пялилась на обездвиженного человека, но говорить что-то не спешила, словно оставляя пространство для возмущённой тирады Шэнь Цзю… которую он, впрочем, подавил, и посмотрел на Чжучжи-лана со всей имеющейся в нём иронией. — Хорошо, — голос его вдруг осип, и Шэнь Цзю пришлось прокашляться. Отвернуться или прикрыть рот рукой он не мог, а поворачивать голову не хотелось — проснулась родная и такая простая вредность. Он откашлялся прямо в лицо твари, которая, к его вящему разочарованию, даже бровью не повела. Тварь, как и есть. — Хорошо. Ты поймал меня, я сдаюсь. Что дальше? А дальше были долгие переглядки с не ясной для Шэнь Цзю целью. Раздражение вновь перешло на передний план, и теперь он был готов разразиться той самой тирадой, да с добавлением многих нелестных эпитетов на тему работы (и наличия) мозгов у одного конкретного представителя лесной фауны, но тварь вдруг решила его удивить. Или же действительно слишком долго думала, этого Шэнь Цзю понять не мог. — Не дёргайся, — не то чтобы Шэнь Цзю мог дёргаться… Что, в принципе, не значило, что он не пытался. О, ещё как пытался, судорожно извиваясь в ещё крепче сжавшихся кольцах, хоть позорным червём пытаясь выползти из стальных объятий. Чжучжи-лан приоткрыл острозубую пасть и приблизил лицо к добыче, тепло выдыхая. Длинный язык показался из-за разомкнутых губ и начал настойчиво вламываться им в рот самого Шэнь Цзю. У того, разумеется, имелось собственное мнение на этот счёт, и, внутренне содрогаясь от отвращения, когда змеиный язык-таки проник внутрь, сжал было зубы, но — он совсем забыл о руках Чжучжи-лана. Он вцепился сильными пальцами в щёки, сдавливая и не позволяя двигать челюстью. Нечто жидкое, тёплое и солоноватое передалось тварью в рот Шэнь Цзю. О, конечно он знал, что было. Но отстраниться не дали. Более того, тварь заставила проглотить его мерзкую кровь вместе с приступом тошноты, и Шэнь Цзю давился собственной желчью. «Проклятье» Чжучжи-лан отстранился. Он выглядел совсем спокойно, даже умиротворённо, не считая огонька любопытства в золотых глазах; то было любопытство ребёнка, бросающего лягушку на раскалённые камни в полдень. Шэнь Цзю пытался отдышаться и успокоиться, но долго повисшее молчание не продолжилось. — А теперь спи. Шэнь Цзю даже не почувствовал, что его клонит в сон. Сознание отключилось.🐍🍄🐍🍄🐍
Пробуждение проклёвывало надоедливой птичкой дыру в его черепе, копошилось червями в воспалённом мозгу; веки казались свинцовыми, плотно прилипшими друг к другу. В ушах гудело. Тело словно впитало в себя всю сырость земли под ним, а внутри груди что-то глухо болело. С трудом подняв веки, Шэнь Цзю обнаружил себя в размытом полумраке пещеры. Набившие оскомину гнилушки влажно мерцали среди моховых стен, а потолок угрюмо давил чёрным камнем. Слух улавливал шлепки капель воды, падавших с трещин в стенах. Запах гнили здесь усилился до необычайной силы, от него даже уже не тошнило, а только застилало багровой дымкой едва проснувшийся мозг. Шэнь Цзю заставил себя подняться, сначала хотя бы на колени, подтянувшись на руках. Затёкшие конечности ломило, ступни, запутавшиеся в длинной увядшей траве, пришлой освобождать непослушными пальцами. Он застыл в одном положении на долгое время, зажмурив глаза до цветных взрывов под веками, борясь с подступившей тошнотой. За болезненной дымкой в сознании шорох обнаружился не сразу, но он нарастал и вместе с зашедшимся сердцем ударил по разуму паникой. Шэнь Цзю резко обернулся, покачнувшись и едва не завалившись на бок, а под ногти забилась комьями земля. В тёмном провале коридора никого не оказалось — на первый взгляд. Но звук шёл снизу, и Шэнь Цзю опустил голову. Две змеи, каждая с его запястье толщиной, приближались к нему, их плотные чешуйчатые тела поблескивали на свету тусклым золотом. Твари заметили его внимание и — остановились, приподнявшись на длинных хвостах. Шэнь Цзю тоже замер, не зная, как себя повести. Прошлая его встреча с представителем змеиных закончилась отвратно. Однако долго так продолжаться не могло, и Шэнь Цзю, тяжело опираясь на камни, поднялся на ноги. Змеи продолжали неподвижно смотреть на него, не предпринимали попыток приблизиться или напасть, но и не убирались прочь. Это нервировало. Спустя минуты напряжённого бездействия Шэнь Цзю. Наконец, решился и нагнулся сорвать пучок травы под ногами. Жухлая, мёртвая, она едва ли подходила, так ещё и не была его лесом, но здесь выбирать не приходилось. Змеи пристально наблюдали за его действиями. Шёпот, и трава в его руках рассыпается неверными огоньками сияния. Это не солнечный свет, но его вполне достаточно, чтобы разогнать мрак пещеры и резко очертить тени на стенах. «Они зовут меня за собой», — пришло в голову, но стоило ли идти? Буквально недавно, хотя сколько времени назад это случилось — неизвестно, он пошёл за позвавшим змеем, и во что всё вылилось? С другой стороны, единственный выход был за спинами змей, и вечно они здесь стоять не могут. Шэнь Цзю сделал шаг вперёд. Змеи остановились и, глянув на него, поползли вглубь коридора. Тогда Шэнь Цзю последовал за ними, внимательно следя за тем, чтобы не оказаться слишком близко к тварям. Шли долго, по крайней мере, ему так показалось. Пещера то сужалась, то становилась шире, а стук капель о лужицы на земле не прекращался. Наконец они вышли к более просторному пространству, с несколькими коридорами, ведущими в разные стороны. Здесь было гораздо светлее, чем в прошлой пещере. Пока Шэнь Цзю озирался, его проводники исчезли меж камней, оставив его в одиночестве. Было тревожно. Он не решился сесть, только развеял огоньки заклинания и неприкаянно стоял посреди пещеры, нервно заламывая пальцы. Внезапно что-то дёрнуло его за юбку. И ещё раз с другой стороны, пока он пытался понять, что происходит. Шэнь Цзю успел почувствовать, как чешуйчатых хвост мазнул по ступне, прежде чем ткань соскользнула с его бёдер. Он отшатнулся от змеи, державшей в пасти его одежду, но почувствовал кожей икр ещё одну тварь. Шэнь Цзю замер на месте, не решаясь сделать шаг, чтобы ненароком не наступить на змею. Он осторожно оглянулся вокруг себя и — вздрогнул. Добрая половина пола пещеры была покрыта поблёскивающими телами чешуйчатых тварей. Они кишели, переплетались меж собой, но их бессознательные глаза были обращены только на него. Змеи из тех, что были ближе, двигались аккуратно, словно сами не хотели спугнуть. Они неторопливо приближались, но вскоре остановились, дав дорогу серебристой тонкой змейке. Она подползла к Шэнь Цзю и устроилась на своих кольцах, выжидающе смотря на него и дёргая нетерпеливо кончиком хвоста. Шэнь Цзю первым разорвал зрительный контакт. Не сразу, смотрели они друг другу в глаза довольно долго, но он решился. Он опустился на одно колено, протягивая ладонь к змее. Та тут же сорвалась с места, как этого и ждала, и устремилась вверх по его запястью, пока не устроилась крепко на плече. Юркий язык успокаивающе коснулся его щеки и скулы, а кончик хвоста запутался в волосах. Шэнь Цзю сел на землю и только тогда заметил, что остальные твари тоже пришли в движение. Змеи подползали к нему, обвивали его бёдра тугими кольцами, но тут же разжимали их, уступая собратьям. Они омывали его кожу влажными телами, втирали в неё ароматные масла. Его волосы прочесали сильными хвостами и сцепили чем-то локоны. Растянувшийся на полу Шэнь Цзю чувствовал, как раздражающе копошился под спиной змеиный узел. Он с трудом отогнал желание почесать кожу головы. Сложно было сказать, сколько прошло времени. Змеи сменяли друг друга, их прикосновения становились то ласковыми, то совсем жесткими, как если бы вместо чешуи их покрывали мириады острейших игл. Прекратилось всё резко. Змеи спешно расползлись по углам, растаяли во мраке коридоров, а по стенам пещеры забегали шальные отблески пламени. Шэнь Цзю открыл глаза. Над ним склонились две совсем молоденькие девушки, совершенно идентичные на первый взгляд. Змеицы, конечно; их острые зрачки смотрели прямо в душу. Красивые лица выражали любопытство и нетерпение. Одна коснулась его предплечья, повела ладонью вверх, оглаживая, пока не выцепила нечто из его волос. Серебристая змейка извивалась и шипела в её руках, но, впрочем, нападать не пыталась. Девушка небрежно оставила её среди волос сестры. Из высокой причёски раздалось шипение на разные голоса, будто та маленькая змейка была там не единственной. Шэнь Цзю захотелось поёжиться. Он встал, и девушки тоже поднялись. На своих хвостах, изящных, тёмных, они возвышались над ним на две головы; стало совсем некомфортно. Змеицы, однако, его неудобство проигнорировали, мгновенно оживившись и подхватив его под руки. Ползли они не слишком быстро, как раз для удобного Шэнь Цзю темпа ходьбы. Он перестал отдавать себе отчёт о происходящем ещё на этапе змей и отстранённо думал, что такое приключение вряд ли удасться пережить ещё когда-нибудь. Куда бы его не повели, он бы пошёл. Змеицы привели его в небольшую, хорошо освещённую пещеру. Это была скромно обставленная комнатка, с узкой деревянной кроватью и табуретом рядом с ней. Из необычного было здесь только широкое зеркало до самого потолка, да огни яркого света в углах. Сопровождающие незаметно оставили Шэнь Цзю в одиночестве, и он, за неимением других вариантов, лёг на кровать. Холод и странные события в конец измотали его, и Шэнь Цзю провалился в сон. Разбудило его ощущение пристального взгляда, и Шэнь Цзю открыл глаза. На краю кровати пристроилась одна из его змеиц-проводниц. Девушка разглядывала его спящего, но руки, Шэнь Цзю заметил, подрагивали будто от нетерпения. Его пробуждения ждали. Заметив ответный взгляд, змеица тут же встала с кровати и отползла в сторону зеркала, видимо, чтобы не мешать, тогда Шэнь Цзю и сам поднялся. Вернее, попробовал подняться, наконец с движением ощутив тяжесть ткани на себе. Сев, он оглядел себя. Он был облачён в ханьфу удивительного красного оттенка, как сок бузины на его ладонях вечность назад; золотистые нити завершили его наряд изгибами цветочных стеблей, изящными бутонами. Шэнь Цзю давно не доводилось видеть столь прекрасной одежды, но внутри всё содрогнулось — его переодевали, а он не почувствовал! Его сон всегда был чутким, почти эфемерным, мог прерваться от птичьего крика на другом конце леса. Змеица продолжала ожидать у зеркала, ей не терпелось показать свою работу полностью, и Шэнь Цзю не стал её задерживать. На нём ханьфу казалось ещё красивее, а высокая прическа открывала лицо и шею, обычно скрытые прядями. В тёмные волосы вплели золотые и красные ленты, и они поблёскивали под светом огней. Шэнь Цзю обернулся было к девушке, чтобы поблагодарить за чудесный наряд, но в мутной после сна голове прояснилось, и он понял вдруг, на что был похож этот образ. Его передёрнуло, и змеица сжалась под его потяжелевшим взглядом, но всё равно ласково, но немного нервно улыбнулась, и потянула его за рукав. Снова куда-то идти. Не было смысла высказывать что-то молчаливой сопровождающей или её столь же неразговорчивой сестре, присоединившейся к ним в скором времени. Шэнь Цзю вообще предполагал, что обе они разговаривать не умеют, по крайней мере, на понятном для него языке. Девушки выполняли чей-то приказ, и, скрепя сердце, Шэнь Цзю прекрасно понимал, чей, пусть и старался это игнорировать. Больше не было влажных земляных тоннелей, теперь они шли по коридорам из каменного кирпича, в свете фонарей отдающего бардовым. Стены уходили высоко в темноту над головой. Всё казалось, да и было другим. Стылая тишина тех пещер пропала, на её место пришёл вездесущий шёпот, шелест, шорох из всех углов и развилок. Часто Шэнь Цзю видел мелькавшие чешуйчатые хвосты, ретирующиеся за угол. Часто он шарахался от теней на стенах, но, когда он оглядывался, вокруг никого не было, а змеицы только пожимали плечами и неловко улыбались. Широкие тяжёлые двери появились перед ними, и Шэнь Цзю подумал, что такие двери, должно быть, ведут в просторную залу, где может поместиться целая куча народа. И правда — едва его спутницы начали открывать перед ним двери, как шум усилился. Древесные корни оплетали резные колонны, гротескные статуи с искажёнными лицами тянули туловища из пола, головы их были покрыты болотным мхом, из которого мерцали силуэты гнилушек. Зала полнилась всевозможными тварями, тени танцевали со змеями под утробную дробь барабанов в руках отстранённого вида музыкантов. Их одухотворённые бледные лица словно не трогала происходящая вокруг феерия. С прибытием Шэнь Цзю, шум немного приутих, но стоило ему вступить в залу, как оглушительный звериный гомон возобновился и начал нарастать пуще прежнего: шипение сменяли визги, а шёпот переходил в крики. Шэнь Цзю было не по себе, конечности онемели, а внутренности свело мерзкой дрожью. Он старался не кривить лицо, но мышцы щёк всё равно были напряжены, а челюсти едва ли не скрипели. Толпа расступалась перед ним, на их лицах и мордах был голодный интерес. Шэнь Цзю скользил взглядом по рядам собравшихся, подмечая и змеев, и надменных женщин с крыльями, и странных человекоподобных созданий с непропорционально длинными отростками вместо рук. Сопровождавшие его змеицы оказались по обе стороны от него, на лицах их блуждали мягкие улыбки, а взгляды были устремлены в противоположный конец залы. Шэнь Цзю вгляделся в том направлении и поджал губы. Чжучжи-лан собственной персоной! При виде облачённого в такие же красные наряды змея забытое раздражение разожглось с новой силой. Лицо его, очевидно, будущего супруга излучало столь явные насмешку и довольство, что их можно было почувствовать кожей. Чешуйки хвоста сияли отполированным золотом, а сами тяжёлые изгибы колец лежали на высоких ступенях, ведущих к алтарю. Тот представлял собой кривую конструкцию из дерева и камня, в неверном мерцании выглядел угрожающим исполином, готовым обрушиться на собравшихся. Шэнь Цзю приложил все усилия, чтобы высокомерие на лице скрыло растерянность и отвращение. Происходящее напоминало своей беспорядочностью сон, но боль в сжатых кулаках оповещала, что это наяву. Нетерпение, скопившееся за последние дни, выплеснулось из груди в мозг тревогой, оставив только заполошно бьющееся сердце. Чжучжи-лан, казалось, почувствовал происходящее с женихом и вытянулся в струну, разглядывая приближающегося Шэнь Цзю, его ноздри трепетали, втягивая запах паники, а глаза хищно горели, и змей уже готов был дёрнуться, но тьма позади него пошевелилась; на плечо змея опустилась ладонь, надавливая, а из-за спины, из самой тьмы алтаря, выступил статный мужчина. На его лице была широкая улыбка, но чем ближе был Шэнь Цзю, тем яснее он видел холодные глаза. У него не было хвоста, крыльев или неправильных конечностей, но и человеком он точно не был, Шэнь Цзю по себе знал — чем нормальнее выглядит существо, тем быстрее нужно бежать. Ему было не по себе от равнодушного оценивающего взгляда. Казалось, тому было смертельно скучно на торжестве сумасшествия. Под этим взглядом каждая ступень под ногами Шэнь Цзю обжигала и холодом, и огнём, в ступни впивались мириады острейших игл, а на плечи опускалась вся тяжесть земной тверди. Голову сдавило стальным обручем, желчь подступила к самому горлу едким комом. Но как только он перешагнул последнюю ступень, всё прекратилось. Разом обрубило и боль во всём теле, и шум вокруг, но дышалось всё ещё с трудом. Змеицы остались у подножия лестницы, их трепетные взгляды вцепились в облачённую в красное пару. Чжучжи-лан же смотрел то на Шэнь Цзю, то на не-человека между ними. Лицо его превратилось в торжественную маску. Всё вокруг замерло в ожидании, и, наконец, странный мужчина выступил вперёд. Он говорил спокойно, но его голос яростным эхом раздавался под скрытыми темнотой сводами потолка. Сердце Шэнь Цзю вновь зашлось в бешеной скачке. Он не понимал ни слова из этого тягучего языка. Больше всего хотелось, чтобы арка над ним обрушилась, погребя под собой и его, и Чжучжи-лана, и этого не-человека. Толпа вновь зашлась радостными воплями, но на сей раз до Шэнь Цзю долетали лишь обрывки их криков. Он будто оказался за плотной плёнкой, слабо пропускающей звук. Он знал, кто перед ним, он понял, кто станет его мужем. Шэнь Цзю слушал непонятную речь вполуха, всё стало вдруг предельно неважным и пустым. Он ясно видел, как заканчивается эта вакханалия и он возвращается в свой лесной дом, спать долгие года на моховой подушке, укрывшись травяным одеялом. После такого сон должен быть действительно долгим. В конце концов давно пора. Под конец речи демона на Шэнь Цзю накатила махровая меланхолия, нашёптывающая ему о чудесном звоне еловых иголок над головой. Кидало то в жар, то в холод. Брачные поклоны Шэнь Цзю совершал с усмешкой над самим собой, а надрезал ладонь поданным кинжалом со всем присущим его положению отчаянным весельем. Капли крови он опрокинул в чашу, где бледная кровь Чжучжи-лана водоворотом смешалась с горящей водой. С добавлением его крови и вовсе повалил плотный дым; он забивался облаком в лёгкие, отдавал железом во рту и резью в глотке. Срочно хотелось запить едкий вкус. Кровавую смесь Таньлан-цзюнь разлил по кубкам, и стало её словно в разы больше. Каждому в зале досталось по брачному напитку, а сами молодожёны лишь обмакнули в ней губы и запечатлели поцелуи на лбах друг друга. Толпа внизу засуетилась, расступаясь, чтобы освободить место для длинных каменных столов. Таньлан-цзюнь растворился в тенях, и его равнодушный взгляд давил откуда-то сверху. Шэнь Цзю, усаженный во главе стола рядом с супругом, подумывал так же уйти во мрак бесплотным духом, сбросив тяжёлое тело и покинуть свадьбу, но, в отличие от древнего демона, он не смог бы собраться вновь с той же личиной. Так что он продолжал молча разглядывать свои кисти, сложенные на коленях и изредка бросать короткие взгляды в зал и, встретившись взглядом с той или иной тварью, возвращаться к своим рукам. Когда перед ним появился тяжёлый даже на вид кубок, Шэнь Цзю вцепился в него, как утопающий за соломинку. Он мерно перекатывал жидкость в нём из стороны в сторону, гадая, не его ли собственную кровь ему подсунули под видом вина. Не выпьешь — не узнаешь, верно? Густое бузинное вино оседало в глотке тучным горячим комом и совсем не пьянило. Наоборот, Шэнь Цзю, вопреки ощущениям, будто бы стал чувствовать ярче и больше, разом научившись отличать один звериный крик от другого в непрекращающемся гомоне. Едва пустой кубок коснулся стола, его тут же заново наполнили. С Чжучжи-ланом ему было говорить решительно не о чем, и Шэнь Цзю стойко игнорировал испытывающий взгляд змея, наблюдая за разнузданными движениями танцовщиц перед их столом. Их множественные паучьи руки скользили по маслянисто блестевшим нагим чёрным телам, обнимали бёдра и оглаживали талию, кружили пиалы с голубым огнём. Чёрные глазки, по четыре с каждой половины острых лиц, неодновременно и слепо моргали и были обращены точно на молодожёнов, в какую позу бы не завернулось гибкое тело. — Если они тебе нравятся, можешь забрать себе, — обратился вдруг к Шэнь Цзю его супруг, и он отвернулся от танцовщиц. Сложно было сказать, нравилась ли самому Чжучжи-лану предложенная им идея, но раскосые глаза цепко ухватились за ответный нарочито равнодушный взгляд. Шэнь Цзю вдруг счёл всё происходящее забавным настолько, что стало сложно сдерживать лезущую ухмылку. Он дёрнул уголком рта и произнёс как можно более скучающим тоном: — Ладно. Пусть будут вместо тех змеиц, всяко лучше ползучих тварей. На самом деле, перспектива терпеть рядом с собой нечто многорукое и многоглазое, с пастью, полной ядовитых клычков, ему совсем не улыбалась, но желание сделать зло теперь уже ближнему своему было превыше собственного комфорта. В конце концов с него действительно достаточно змеиного рода. Лицо Чучжи-лана нисколько не изменилось. — Как будет угодно дорогому супругу. — И я хочу больше этого вина. Жизнь Шэнь Цзю стремительно превращалась в навороченный сюр. Поданные блюда влекли богатыми ароматами специй и дразнили разыгравшийся аппетит Шэнь Цзю, наконец ощутившего опьянение, оно рябило на границе зрения, и легко кружило голову. Он выцеплял себе наиболее знакомо выглядящую пищу, не спеша пробовать хоть что-то отдалённо напоминающее тела разумных существ. Безопаснее всего было есть растительные блюда, им Шэнь Цзю и отдавал предпочтение, подолгу смакуя насыщенный вкус. С таким аспектом своей новой жизни он определённо был готов мириться. Музыканты сменяли одну мелодию другой, и все они были непременно дикими и резкими, барабаньи дроби гулко отдавались в опьяненном разуме, а взлетавшие к объятому мраком потолку трели флейты почти болезненно дёргали за нервы. — Дорогой супруг насытился или желает продолжить трапезу? — Дорогой супруг желает откусить тебе хвост. — Мне тоже хочется попробовать тебя на вкус. Шэнь Цзю скривился и уставился на Чжучжи-лана со всем доступным ему презрением, но на недружелюбный взгляд тот лишь пожал плечами. — Я думал, мы открыто говорим о своих желаниях. — Здесь не подают кислоту? Я хотел бы залить тебе её в пасть. Полностью проигнорировав его ответ Чжучжи-лан поднялся со своего места, и шум стих. Он потянул за собой Шэнь Цзю и, мягко сжимая его локоть, заставил поклониться присутствующим. Мозг впервые за вечер вставшего из-за стола Шэнь Цзю стукнуло пьяным утробным гулом, вскоре сменившимся на настоящий шум беснующейся толпы. Он не знал, что такого прошипел им Чжучжи-лан, но не подозревал ничего хорошего за этим заново нахлынувшим на собравшихся больным весельем. Чжучжи-лан крепко сжимал его запястье, увлекая за собой в темноту коридора. Вскоре Шэнь Цзю перестал считать повороты в полумрачном лабиринте и принялся рассматривать тварь рядом с собой. В свадебном наряде Чжучжи-лана не было симметричных линий и созидательных мотивов, узоры на его ханьфу изображали подобных его мужу уродцев. Каждая змея была не похожа на другую и внешне, и по характеру. Пасти некоторых были искажены гневным оскалом, а другие же приветственно склоняли головы. Где-то на пояснице красовались переплетённые в страсти гибкие тела. Шэнь Цзю раздражённо выдохнул, выпустив из лёгких весь бузинный тяжёлый дух, и со злости укусил сам себя за губу, с пьяну раскусывая тонкую кожицу до крови. Чжучжи-лан остановился и притянул его на себя, вжимая в тело, украшенное шелками. Горячий язык коснулся губ, собирая мелкие капли крови, а после и вовсе скользнул внутрь. От супруга тянуло знакомым бузинным духом, и Шэнь Цзю повело. Голова легко закружилась, и он принялся яро отвечать, пытаясь перехватить инициативу. Раздвоенный кончик с нажимом скользил по кромке зубов и сплетался с языком Шэнь Цзю, который подумывал, не откусить ли это часть твари вперёд хвоста. Но до того, как он успел решил, Чжучжи-лан отстранился и вновь потянул его за собой, сжимая руку крепче прежнего. Шэнь Цзю цыкнул и мрачно уставился перед собой, игнорируя вопросительный взгляд Чжучжи-лана. Во время встречи на поваленном дереве всё казалось проще, теперь же ему приходилось мириться с происходящим и плыть по течению чужих желаний — неизвестно, насколько глубоко под землёй находился дворец, и как отреагировала бы полубезумная толпа на празднике, посмей он воспротивиться этому браку. И хотел ли он противиться? Нежелание мириться с чужой волей боролось с пресловутым любопытством, как далеко всё может зайти. Хотя, казалось бы, куда уж дальше. Между тем змей всё дальше уводил супруга от шумного празднества, во мрак подземного дворца. И вот он, наконец, отворил двери в свои покои и пропустил Шэнь Цзю вперёд. Во внешней зале было натоплено и неожиданно светло, слуги явно побывали здесь до них: в широких жаровнях томились свежие угли, а на низком столике красовалось блюдо, украшенное причудливыми и незнакомыми фруктами. Рядом с ним возвышался винный кувшин. Шэнь Цзю, чуть заторможено оглядываясь по сторонам, опустился на мягкие подушки у столика и подцепил с блюда нечто отдалённо напоминающее вишню своим запахом и видом. Змей подал ему наполненный вином кубок и молчаливо устроился рядом, слишком близко, чтобы говорить о приличиях. Но какие тут приличия… Лицо Чжучжи-лана находилось в предельной близости к лицу Шэнь Цзю, он чувствовал дыхание на своём плече, размеренное и мягкое. Нехотя он отставил не пригубленное вино и обернулся к супругу, встречаясь с пылающим взором. Золотые чешуйки на нижних веках блестели в свете жаровен и манили прикоснуться. Шэнь Цзю первым качнулся навстречу чужим губам, устав от ожидания. Поцелуй получился раздражённым, смазанным, и змей углубил его. Длинный раздвоенный язык твари чувственно исследовал рот, повторял уже пройденный в темноте коридора путь. Целовались они долго. В какой-то момент Шэнь Цзю обнаружил, что его ладони беспорядочно гладят змеиное тело, скребя ногтями по плотным чешуйкам, а его бёдра сжимали хвост Чжучжи-лана, не смотря на сковывающие движения свадебные одеяния. Тот крепко держал его лицо в руках, царапая затылок. — Стой, — Шэнь Цзю упёрся ладонью в грудь супруга и надавил, вынуждая отпустить его, а сам вернулся на своё место на подушках. — Я бы предпочёл кровать. Он скривился от довольной улыбки твари и обязательно сказал бы что-то ещё, несомненно неприятное и едкое, но, поднявшись на ноги, обнаружил, что качает его слишком сильно. Чжучжи-лан мягко приобнял его за плечи и повёл в направлении высоких дверей. За ними оказалась всё так же сильно натопленная спальня, в центре которой располагалась широкая укрытая балдахином кровать, куда и опустился Шэнь Цзю. Змей припал губами к его шее и потянул руки к шёлку свадебных одеяний, неторопливо разоблачая супруга и спускаясь поцелуями на каждый обнажённый дюйм кожи. Любуясь невообразимо интересным потолком, Шэнь Цзю со смешком решил, что с некоторыми превратностями судьбы смириться возможно. Особенно, пока змеиная тварь поддаётся дрессировке и подставляет горячий хвост под промёрзшие на холодном камне ступни, а влажную головку члена обвивает длинный язык.