***
— Ох, я так чертовски устал, — с шумом опускается омега на скамейку, — И как в тебе ещё сил остаётся дрыгаться вечером для этих мажориков? Юнги снимает фартук, жилетку, аккуратно складывая в свой шкафчик и стягивает с волос резинку, распуская тугой хвостик. Он достает утюжок и подходит к длинному зеркалу, включая устройство в розетку. Ждёт, когда он нагреется, разделяя высветленные пряди, начинает по одному укладывать, формируя свою любимую прическу. — Во-первых не дрыгаться, а танцевать, — легко отвечает Юнги другу, — Бачата — это очень чувственный танец, друг мой, ну, а во-вторых, мы работники самого дорого отеля в Мадриде, Луи, сюда приезжают богатые люди, это логично, — нижние прядки начинает подкручивать омега. — Сегодня, кстати, вы танцуете для спонсора, — цокает Луи, — Говорят приехал какой-то альфа, кореец, к слову, — друг играет бровями, а Мин замечая его действия через зеркало, закатывает глаза усмехаясь, — Что ты смеешься, ты же грезишь о ней, даже во сне подрываешься и что-то бормочешь с диким испанским акцентом. — Забудь, — выдыхает Мин, выключая утюжок, а затем подходя к шкафчику, достаёт лак для волос, — И не дави мне на рану, — распыляет он спрей на пряди, сжимая немного, придавая вид. — Ну и для чего ты его тогда столько лет учил? — Для того, чтобы твоя чревоугодная задница не отравилась, когда покупает очередную хрень в маркете, — прыскает Юнги в кулачок, уворачиваясь от летящего в него фартука. — Это красивая хрень! — восклицает Луи, — И я всего лишь один раз отравился, ну кто же знал, что это не зефир, а штука для мытья окон! Юнги начинает в голос смеяться, вспоминая тот случай, когда он приходил к Луи в больницу и каждый раз чуть от смеха не задыхался, слыша диагноз. Они еще некоторое время разговаривают обо всём, пока Мин переодевается в свой костюм и наносит легкий макияж, выводя ровные стрелки, подчеркивая свои и без того словно кошачьи глазки. Он мажет на мягкие губы розовый тинт и отправляется на финальную репетицию, с самой яркой улыбкой.***
Льняные белоснежные брюки и хлопковая пляжная рубашка. Излюбленные часы на запястье и неизменное кольцо из белого золота, с гравировкой «morir con pasión», на цепочке из этого же металла, поблескивает меж ключиц, удобно там расположившись. Смоляные волосы назад зачесаны, лоб открывая. На ногах летние и легкие белые туфли, а их обладатель, расслаблено сложив руки в карманы, покидает лифт в сопровождении своего секретаря, который провожает альфу до огромной террасы, где жизнь только оживляется к вечеру. — Добрый вечер, господин Чон, я очень рад вас видеть, — руку протягивает альфе, высокий загоревший мужчина, одетый так же неформально, под стать вечеру. — Добрый, Адан, — уголки губ Чонгук приподнимает, пожимая руку. Альфа Чонгука приглашает присесть на диванчики в вип зоне, пока на стол подают заказанные заранее традиционные закуски и ром. Музыка ласкает слух, неторопливые разговоры где-то позади создают атмосферу вечера, а отель «Weistin Palace», встречает своего гостя во всей своей красе. — Вы просто обязаны выступить превосходно, поняли? — строго произносит администратор, — От этого вечера зависит будущее нашего отеля и если кто-то отступится… — Альберт, — вздыхает Юнги, слегка глаза закатывая, — Не нагоняй на нас жути, мы сейчас начнем волноваться и всё забудем. — Поговори мне тут, Юнги! — грозит пальцем альфа, — Ты вообще танец ведешь. — Вот и дай мне делать мою работу, — пожимает легко плечами омега, поправляя бахрому своего наряда, — И не дави на меня, — цокает он, — Пошлите, — волосы он подправляет на последок, и вся команда следует за своим командиром. — Вы, как и писали СМИ, говорите без акцента, я поражен, — с восхищением произносит Адан и сам наливает Чонгуку ром, высказывая уважение таким жестом. — Я жил в Испании пару лет, из-за работы, — осматривает террасу Чонгук, расслаблено откинувшись на спинку плетеного кресла, — Ваш язык по истине страстный, я не смог устоять, — посмеивается альфа легко, но его из беседы телефонный звонок выводит, и он со стола его поднимает, глядя на дисплей, а настроение улетучиваться начинает. На экране «Ёсан» горит, альфа цокает, блокируя смартфон, а линия челюсти заостряется. И даже не обидно ни на долю, ни на грамм за то, что его супруг совершил, потому что последние пару лет в пропасть летел. Обидно от того, какие интриги плели за его спиной не один год, а сейчас оправдаться пытаются, принимая альфу за мальчишку. И любви не осталось, привязанность сама исчезла, а Чонгук просто не успел документы на развод подписать перед отлетом. Смысла разговаривать он больше не видит и выяснять ничего не хочет, потому что даже сюда он приехал не сколько ради работы, сколько мысли свои развеять и полной грудью вдохнуть. — Адан, — зовёт Чонгук мужчину, который сразу голову поворачивает, — Давайте договоримся, что сейчас в вашем отеле я гость, за мной не нужно бегать, всё ровно в рамках вашего сервиса, — улыбается вновь альфа, — Посмотрю и оценю лично, чтобы знать во что я в конце концов вкладываюсь. — Как вам угодно, господин Чон, — кивает Адан с улыбкой, — Я уверен, вам всё понравится, у нас чудесный сервис, вечерние развлечения и наша визитная карточка, — указывает он на круглую сцену, на которую поднимаются танцоры один за одним, — Чувственные танцы, говорят, от них невозможно взгляд оторвать. Чонгук усмехается, бровь приподнимая, а ведущий объявляет номер. Живая музыка посади начинает свой ритм, а мелодичный голос мелодичную песню запевать: Despacito - Luis Fonsi, Daddy Yankee. Струны гитары настолько блестяще звучат с первого мгновенья, что каждый в зале от своего занятия отрывается, обращая взгляд на сцену. А альфе, который сидит в самом первом ряду, вид на стройные тела открывается. Они из своей единой линии плавно начинают передвигаться, цепляя собой абсолютно всё внимание. — Господин Чон, — шепчет на ухо подошедший Мису, а Чонгук отвлекается сразу же на секретаря, — Ваш супруг очень настойчиво мне звонит и просит вас поднять телефон. Чонгук хмурится и только тянется к телефону, на секунду взгляд поднимает, как рука застывает, так и не дотянувшись до вещи, а он замечает парня, единственного среди танцующих, в словно снегом посыпанной головой, которая на фоне медовой кожи создаёт невероятное комбо, а Чона заставляет лишь произнести: — Позже, Мису, — сосредотачивает всё своё внимание на пареньке, альфа, пока секретарь, кивнув, возвращается за свой столик.«Да, ты знаешь, с некоторых пор я наблюдаю за тобой
Сегодня я должен с тобой станцевать»
Юнги медленно ступает в сторону, лаская кожу бедёр свисающей белоснежной бахромой, а нижняя часть его наряда открывает вид на стройную ногу, соблазняющее дополняя танец и мотив песни. Он слышит музыку, начинает даже сквозь подошву каблучков чувствовать басы, с головой погружается в то, от чего душа пылает, в то, что вызывает в нём такую невероятную страсть к этой жизни, потому что он уверен, без них он её ощущать навсегда перестанет. Он убежден от макушки и до кончиков пальцев, что рождён именно для того, чтобы посвятить и отдать себя в это дело. Потому что Мин Юнги — чувствует жизнь в танце. Омега прикрывает веки, совершая разворот и плавно качает бедрами вправо. — Это бачата, — ухмыляется Чонгук, приковывая взгляд лишь к одному из всех танцующих, а сидящий рядом Адан, остаётся довольным реакцией альфы. «Ты — магнит, а я — металл» Разворот влево, руки плавно поднимаются вверх, кисти медленно поворачиваются в разные стороны, а Чонгуку кажется, у него в них нет ни одной кости.«При одной мысли об этом у меня учащается пульс
Сейчас, я наслаждаюсь этим больше обычного
Все мои органы чувств жаждут большего»
Юнги всей грудью вдыхает свежий воздух, а улыбка сама на губы ложится, пока он снова слегка бедрами покачивает, лаская медовую кожу, белоснежной свисающей бахромой. Он музыкой пропитываться начинает, впуская её в каждую свою клеточку и абсолютное наслаждение испытывает, исполняя свой любимый танец, под одну из самых любимых им песен.
«Мед-лен-но…
Я хочу вдыхать аромат твоей шеи
Позволь шепнуть кое-что тебе на ухо» Он запрокидывает голову, открывая изящную шею, а кончики пальцев, ведут по коже, так, словно и вовсе не касаются. Чонгук больше на сцене никого кроме него не видит.«Мед-лен-но…
Я хочу медленно раздевать тебя, покрывая поцелуями
Подписать стены твоего лабиринта
И превратить всё твоё тело в манускрипт»
Юнги нагибается, ладонями от колен начиная вверх вести, постукивая кончиками пальцев по коже, а как только руки доходят до бедёр, пальцы маняще начинают приподнимать бахрому вверх. Чонгук за каждым движением следит, не снимая ухмылки с губ, а Мин хитро ухмыляясь резко поднимать подол перестает, двигая бедром вбок плавно, прогибаясь в пояснице.» Я хочу увидеть танец твоих волос
Хочу, чтобы ты показал моим губам
Твои любимые места»
Пальчики по губам блестящим в теплом свете проводят, мажа блеск по кончикам.«Позволь мне переступить через твои опасные зоны
Пока ты не начнешь кричать
И не забудешь как тебя зовут»
Юнги слегка глаза закатывает, улыбаясь, а Чонгук понимая абсолютно каждую строчку, как завороженный на него глядит, восхищаясь насколько этот парень передаёт смысл текста. Каждый своим движением, эмоцией, каждым покачиванием бедер и касаний своего тела. Он как магнит — притягивает всё внимание, на него не смотреть этим вечером — греху равносильно и Чонгук на чем угодно готов поклясться, что не видел за свои тридцать лет, человека, что танцевал бы так. Он и не танцует вовсе, нет, он живет этим моментом целиком и полностью, он не здесь, ему и дела до смотрящих нет, альфа уверен, этот парень танцует и слушается музыку по зову своей души. Песня берет свой пик, а Юнги в середину ступает, исполняя свою сольную часть, пока четверо остальных, по обе его стороны встают, покачивая бедрами в такт.«Если я попрошу тебя о поцелуе, ну же, подари мне его»
Юнги прогибается, совершая покачивающие движение тазом, пока голова слегка откинута назад, белоснежные пряди ласкают неприкрытую кожу плеч.«Знаю и ты думаешь об этом
Я предпринимаю попытки уже долгое время
Ведь, малыш, это постоянный процесс отдавания»
Он плавно, но часто покачивает бедрами из стороны в стороны, поднимая руки к небу, пальцами перебирая в воздухе, словно играет сам, в такт гитаре на фоне и улыбается так ярко, что с самим солнцем поспорить найдется веская причина. Чонгук дыхание задерживает словно.«И ты знаешь, что рядом с тобой
Моё сердце начинает бешено стучать»
Омега разворачивается спиной, но голову поворачивает, всем телом создавая волну, от которой разрез на костюме, обнажает ногу, а каблук, что смотрится так невероятно красиво и одновременно страстно, идеально завершает весь образ, который Чон Чонгук, запечатляет в своей голове.«Дело в том, что эта красота — это пазл
Но, чтобы его собрать, у меня есть
Эта недостающая частица, вот здесь»
Рука тянется, приподнимая подол, а из-под закрепеленной на ноге резинке, Юнги достаёт небольшой белоснежный веер, раскрывая резко, а зал начинает заполняться восхищенными возгласами и только один Чонгук наблюдает ни отрываясь и не отвлекаясь ни на что.«Мед-лен-но…»
Бедра раскачиваются плавнее, альфа моргает через раз.«Мы будем заниматься этим на пляже в Пуэрто Рико»
Рука отбрасывает веер не глядя, а он точно приземляется у ног Чонгука.«Пока волны не начнут нам восклицать «О, Боже!»
Пока я оставляю на тебе свои отпечатки»
Он губами шевелит в такт песни, глаза прикрывает, круговые движение совершает бедрами и всё играет ему на руку. Легкий вечерних ветер, колыщащий светлые пряди, раздувающий бахрому. Белоснежный наряд, золотые туфли на каблуке. Он словно ангел с небес спустившийся, своим ликом простых смертных удосужить чести такой, но Чонгук помимо невероятной красоты видит в нём невероятную страсть и горящую самым ярким огнем — жизнь. Этот омега не просто танцует, он полностью проживает весь смысл и текст этой песни, передавая её в каждом изгибе, в каждом плавном движении своего тела. Никто так не на веку Чон Чонгука ещё его не цеплял с самых первых секунд, никто не заставлял его полностью погрузиться в момент, забыв обо всём. Юнги улыбается ярко, обнажая десна, пока веки всё так же прикрыты, а голова откинута слегка. Он взмок, шея в свете поблескивает от пота, медовая кожа словно солнцем поцелованной становится, а музыка останавливается, как и танцоры вместе с ней. Аплодисменты начинают нарастать, а Юнги только сейчас глаза распахивает, сбито дыша. Зал оглядывает, улыбаясь всё шире и беря за руки своих ребят, поклон делает глубокий зрителям, оживая сильнее с этими овациями. Они разворачиваются, уходя со сцены, а Чонгук провожает его взглядом вплоть до того, пока омега не скрывается за поворотом. — Господин Чон? — но Чонгук не слышит абсолютно, у него в голове всё эхом слова песни отдаются, — Господин Чон? — его плеча касаются, а альфа оборачивается наконец, промаргиваясь. — Вы что-то сказали? — Я вижу, вам понравилось? — улыбается Адан реакции Чона. — Я думаю, — формулирует Чонгук мысли, — Этого недостаточно, чтобы описать мои ощущения, — отводит альфа глаза, вновь рисуя образ светловолосого парня.***
— Как вчера всё прошло? — надевает Луи черную желетку, застегивая пуговки. — Да, как и всегда замечательно, — завязывает потуже фартук униформы Юнги, — Я насладился процессом и уехал домой. — Юнги, Луи, выходите быстро, директор всех собрал, — заглядывает мельком администратор к омегам, а те на ходу поправляя форму, выходят из раздевалки, становясь в строй. — Как вы уже знаете, коллеги, в наш отель приехал спонсор, очень важный спонсор, и если ему у нас понравится, мы все с вами останемся только в плюсе, — оглядывает работников Адан, — Вчера вечером, некоторые из вас могли видеть его. — Эй, ты же вчера танцевал, видел его? — шепчет Луи на ухо Мину, а омега только головой в стороны качает, — Опять в танец весь ушел? — усмехается он, а Юнги губы поджимает, сдерживая улыбку. — И я очень доволен тем, как прошел вчерашний вечер, — улыбается директор, голову поворачивая, — Юнги, — обращается он, а омега напрягается в секунду, — Умница, — посмеивается альфа, — Господин Чон от тебя взгляд вчера отвести не мог, ты отлично справился. Юнги глаза раскрывает, а на губах улыбка расцветать начинает, пока Луи его за плечи тормошит, радостно хихикая. — Ну вот, станцуешь еще раз и отправишься к своей мечте вместе с ним, — шепчет он Мину снова, а Юнги прыскает тихо, пихая друга локтем. — Ну что же, давайте не упадём лицом в грязь и покажем нашему гостю все прелести нашего места, удачного дня, коллеги! — Ну как же ты его разглядел то, а? — под локоть берет омегу, Луи, уводя из толпы. — Да я забыл как-то обо всём…***
Чонгук стоит, облокотившись о перила балкона, крутя в руках белоснежный веер, который он у своих ног вчерашним вечером нашёл. Подушечками пальцев по нему проводит, улыбаясь мягко, а этот омега явно его мысли не собирается покидать. От Адана, Чонгук сразу же узнал, что парень этот в отеле работает днем официантом, а ночью танцором и имя ему Мин Юнги. Альфа усмехается, снова прокручивая в руках веер и решает немедленно выйти на обед, чтобы его отыскать.***
— Юнги точно в этом месяце премию получит двойную, — посмеивается Луи, засовывая в рот жаренный хрустящий баклажан, держа в руках небольшую мисочку, пока часть официантов обедает. — Я просто делал свою работу, — из миски Луи, Мин выуживает закуску, хрустя ею шумно, — Не думаю. — Луи прав, — тянет из трубочки сок другой омега, — Этот спонсор и правда глаз от тебя оторвать был не в силах, — играет он бровями, смотря на Юнги. — И как же я не разглядел, — вздыхает Мин, пережевывая, а вторая часть официантов входит на кухню. — Наша очередь, — потирает руки первый вошедший и у Луи сразу миску выхватывает. — Ну, Сэм! — ноет Луи и руки тянет к своему угощению, но альфа её над собой поднимает, чмокая омегу в нос. — Луи, я пошёл, — машет Юнги рукой другу и поправляя фартук, выходит в основной зал, а из него на террасу. Чонгук спускается по ступенькам, продолжая всё так же веер в ладони держать и как только выходит на террасу, начинает глазами искать того, кто все его мысли поглотил собой. Альфа присаживается за столик в надежде, что сможет найти его через персонал и кладет вещь рядом с собой на плетенное кресло, а к нему через пару секунд подходит официант. — Доброго дня, сеньор, — улыбается приветственно Луи, мужчине, опуская перед ним меню, — Желаете сделать заказ? Чонгук глазами его искать продолжает всё и наконец, среди всего персонала замечает светлую макушку, а губы легкая улыбка трогает, альфа голову поворачивает и поднимает глаза к бейджу. — Луи, — читает он, — Пусть меня обслужит вон тот официант, — ладонью указывает Чон, а Луи прослеживая лишь с улыбкой кивает, ветром уносясь. — Омлет с помидорами и… — Юнги, тебя зовут за другой столик, — прерывает Луи друга, отбирая его блокнот и разворачивая его, указывает за какой, — Я конечно не всевидящий, но похоже это тот самый спонсор, — шепчет быстро омега, — Так что двигай задницей, быстро. — Н-но… — Не тормози блин, — посмеивается Луи и всучает ему свой пустой блокнот, разворачиваясь к посетителям, — Простите, вы не могли бы повторить свой заказ? Юнги подсобирается быстро и еще раз поправляя ворот рубашки, прижимая блокнот к себе, идет к указанному столику, а сердце в груди чаще стучать начинает, когда он останавливается, поднимая глаза, сталкиваясь с интересом. Мин от чего-то дар речи словно теряет и смотря на мужчину, не знает, на каком языке к нему обратиться, хотя это ведь далеко не первый иностранец, которого он видит перед собой. Губы шевелятся в немом диалоге, а альфа напротив словно понимает его и мягко усмехаясь отвечает: — Я знаю испанский, — Юнги глаза округляет, слыша как чисто мужчина это произносит, словно он коренной уроженец этой страны. — П-простите, — неловко посмеивается Мин, встряхивая головой слегка, — Я немного растерялся, простите, вы готовы сделать заказ? — берет он ручку крепче, поднося к бумаге. — Что бы ты съел на обед? — Простите? — Что бы ты съел на обед? — мягко повторяет Чонгук, а Юнги глаза на мужчину поднимает, вникая в смысл вопроса, а альфа терпеливо ждёт, любуясь им вблизи. — Я обычно лишь что-нибудь пью в этот приём пищи, — наконец отвечает Мин. — Тогда принеси то, чего бы ты сейчас выпил. Юнги кивает и разворачивается, идя к барной стойке неподалёку. Он заказывает ванильный раф, прося баристу добавить поверх маленькие цветные маршмеллоу и полить кленовым сиропом поверх них. Омега со стойки забирает заказ, ставит на поднос и возвращается с ним к альфе, подавая ему. — Прошу, сеньор, — отходит Мин на шаг, держа в руках поднос, а Чонгук отодвигает бокал к противоположному креслу. — Присаживайся, — указывает он ладонью. — Мне не положено, — вежливо отвечает Мин, смотря на мужчину. — Я разрешаю, присядь, — настаивает Чон, а Юнги оглядывая зал, подходит к столу, несмело опускаясь за него, сидя как натянутая струнка. — Я понимаю, что это выглядит всё очень странно, — посмеивается альфа, — И выглядит скорее как повод тебя усадить за мой столик, но всё так и есть, поэтому я предлагаю тебе выпить то что ты хочешь, и поговорить со мной. Юнги губы поджимает, скрывая улыбку и лишь кивает, притягивая напиток ближе. Он опирает поднос о кресло и тянется к трубочке, делая первый глоток, а Чонгук с неприкрытым интересом за ним наблюдает. Убранные волосы в хвост, отсутствие какого-либо макияжа, униформа. Он совсем не вяжется с вечерним образом страстного танцора и Чон поражается такому контрасту. Мин этот взгляд кожей чувствует, перемешивая трубочкой кофе, а стук сердца так и не унимается ни на секунду. — Ты ничего вчера не терял? — наконец произносит альфа, а Юнги удивленный взгляд поднимает на него. Чонгук ухмыляется и из-под стола достаёт веер, а Мин кофе сглатывает шумно. — Мой веер, но откуда… — Ты так страстно танцевал, что видимо не заметил его отсутствия, — бровью ведет Чон, любуясь реакцией. Юнги тянется к вещи рефлекторно, но альфа опускает вещь обратно, — Я отдам тебе его вечером, как дополнение к образу. — Я должен вам станцевать? — у Мина глаза в момент загораются. — Юнги, — произносит альфа, а у омеги от такого упоминания мурашки по коже начинают бегать. Он в своем имени узнаёт этот чёткий диалект, который слышал только в каких-то обучающих роликах, но его чётко различает, у него своя особенность, запоминающаяся есть и Мин ушам не верит, что слышит сатури в реальной жизни, так близко. — Ты ведь знаешь, что бачата, это парный танец? — произносит Чон, а омега застывает на вопросе, поражаясь тому, что альфа танец узнал, так еще и разбирается в нем очевидно, — Не отрицаю, что можно танцевать его группой, но не так страстно передаётся атмосфера. — Знаю, — не отрывает Юнги взгляд от чужих карих, — Но в моём окружении нет альфы, умеющего танцевать бачату. — Я жду тебя вечером в вип лоджии, — встаёт Чонгук из-за стола с ухмылкой на губах, — И только тебя. — К-как вас зовут? — встаёт следом опешивший Мин, а разница в росте теперь намного отчетливее заметна. — Зови меня Чонгук, — подмигивает альфа и разворачиваясь, покидает террасу, а Юнги еще пару минут сидит в легком шоке.***
— Тебя из его номера встречать утром? — расслаблено сидит Луи, опираясь спиной о шкафчики и жуёт сушенную вишню, смотря на то, как друг переодевается. — Луи, — закатывает глаза Мин натягивая резинку на бедро, — Я иду делать свою работу, я иду тан-це-вать! — Ну-ну, — кидает в рот еще ягоды омега, — Юнги, не будь дураком и пользуйся возможностью. — Как я выгляжу? — поправляет Мин волосы, пропуская мимо ушей слова Луи. — Так, как он точно захочет это стянуть. — Ты невыносим, — усмехается омега, — Я пошёл, пожелай мне удачи. — В люксах говорят кровати райские, расскажешь потом, — многозначительно подмигивает Луи и начинает в голос смеяться от сочного мата Мина. Чонгук расстегивает черную рубашку до середины груди, поправляет часы на запястье и оглядев себя в зеркале напоследок, покидает номер. Он спускается, а предвкушение вечера растет только внутри щекоча, когда альфа входит в свою лоджию. Снова живая музыка, снова певец за микрофоном, снова огоньки гирлянды мерцают, создавая невероятную атмосферу и Чонгук замечает его, а глазах альфы словно пламя загорается на дне зрачков. Он вновь в своём головокружительном наряде, шагает словно пола вовсе не касается и поднимается к нему на сцену. — Добрый вечер, господин… — Ц, ц, — цокает альфа, качая головой, — Чтобы чувствовать партнера, важно избавиться от формальностей, — протягивает ладонь Чонгук, а Мин бровью ведет, вкладывая. — Значит мы будем танцевать вместе? Чонгук машет рукой музыкантам, а гитара ласкает слух и Мин с первых секунд узнает эту песню, начиная улыбаться неосознанно, альфа довольным с его реакции остаётся, опуская ладонь на чужую талию. — Почему эта песня? — с заметным восторгом Юнги спрашивает, поднимая глаза, а альфа кладет его ладони на свои плечи. — Потому что текст, — резко за талию притягивает омегу к себе Чонгук, — Юнги, — Мин сглатывает шумно, сжимая руки на чужих плечах, — Потому что, — наклоняется он к уху и ровно в слова произносит вкрадчиво: — Tengo que bailar contigo hoy. У Юнги мурашки по коже в рассыпную бегут, и они начинают двигаться плавно, так как и положено ритму песни. Омега отталкивается резко, Чонгук его кружит и разворачивает, вжимая спиной в грудь, а Мин глаза прикрывает, пропитываться начиная песней и исполняет свою давнюю мечту — станцевать под неё парно. Он чувствует, как крепко его прижимают к себе, а внутри бабочки табуном взлетают, учащая ритм сердца. — Я был не в силах оторвать от тебя взгляд вчерашним вечером, а ноги так и вели станцевать с тобой, — Юнги отталкивается вновь, прокручиваясь, а Чон за талию обратно тянет, вжимая в себя и они в такт ведут бедрами. — Что же не подошли? — Ещё одно «вы» и я начну рычать, — ладонь на чужое бедро Чонгук спускает, кончиками пальцев приподнимая бахрому.«Сейчас, я наслаждаюсь этим больше обычного
Все мои органы чувств жаждут большего»
— Откуда ты знаешь этот танец? — пробует Юнги, поднимая руки к прядям альфы, кладя одну ладонь на затылок, а второй за шею ближе тянет мужчину. — Я схожу с ума от вещей, в которых заложена страсть, — руки на бедра Чонгук опускает и сам его ведет в танце раскачивая, — И этот танец — одна из таких.«Я хочу увидеть танец твоих волос
Хочу быть твоим ритмом
Чтобы ты показала моим губам
Твои любимые места»
Юнги пальцами по щеке альфы ведет, лбом о лоб прижимаясь и подушечками по его губам проводит, прикрывая глаза, а Чонгук ладони на чужих бёдрах сжимает.«Позволь мне переступить через твои опасные зоны
Пока ты не начнешь кричать
И не забудешь как тебя зовут»
— Но вчера, я впервые увидел её не в вещи, языке или занятии, — на ухо шепчет Чонгук, а Юнги посмеиваться начинает, от того как внутри будоражит всё сильнее, — Я увидел её в человеке, — усмехается альфа, а Мин чуть ли не вскрикивает, когда его подняв за талию, кружат в воздухе.«Я хочу увидеть сколько в тебе любви
Я не тороплюсь, я хочу никуда не спешить
Давай же начнем медленно, а продолжим — исступлённо»
Чонгук его опускает, между ними этим вечером так огонь полыхает, что словно только лучинку поднеси, всё разом подлетит к небу от волны. — И сейчас ты сходишь с ума? — сглатывает Юнги, прижимаясь к мужчине спиной, покачивая бедрами о его бедра. — Невероятно, — отвечает Чонгук, а Мину кажется он рычит будто, опуская ладони на низ его живота.«Мед-лен-но…
Я хочу медленно раздевать тебя, покрывая поцелуями
Подписать стены твоего лабиринта
И превратить всё твоё тело в манускрипт»
Чонгук по неприкрытым участкам кожи, кончиками пальцев ведет, словно рисуя узоры, оставляя свои личные рукописи и чувствуя под ними мурашки на нежной коже, ухмыляясь. Юнги запрокидывает руку назад и ведет, практически не касаясь по щеке альфы, снова прикрывая глаза. — Ты был в Пуэрто Рико? — звучит вопрос на ухо Юнги, и он лишь головой в отрицании качает, не в силах ответить, — Но передаешь ты строчки так, словно занимался самой страстной любовью на его песке, — усмехается Чон.«Мы будем заниматься этим на пляже в Пуэрто Рико
Пока волны не начнут нам восклицать «О, Боже!»
Пока я оставляю на тебе свои отпечатки»
— Но я безумно хочу побывать там… — всё же шепчет Мин, когда крепкие ладони его разворачивают. — И воплотить строчки в жизнь? — вжимает его в себя Чонгук, чувствуя пальчики в своих прядях на затылке и от ощущений, сам прикрывает глаза. — Возможно, — всё так же шепчет омега, пока песня к концу приближается.«Шаг за шагом, тихо-тихо
Нас начнёт затягивать понемногу
Пока ты не начнешь кричать
И не забудешь как тебя зовут»
Они сбито дышат в унисон, когда музыка наконец затихает, но Чонгук его не отпускает, продолжая прижимать к себе, а Юнги и отходить не думает, только сейчас начиная ощущать притяжение к земле. Он вдыхает терпкий аромат сандала, сжимая меж пальцев смоляные прядки альфы и чувствует себя так невероятно, как в жизни не ощущал. Он за свои двадцать лет впервые в жизни почувствовал от человека такие чувства, которые только танцы ему дарили. Он чувствовал, как смысл и мелодию так же пропускают через себя и ощущал не танец, он ощущал страсть, ощущение того, что тебя слабым разрядом тока бьёт, каждый раз, когда его плотнее к себе прижимали, каждый раз, когда он ощущал горячие ладони на своих бедрах. — Спасибо, — шепчет Мин отчаянно, чуть ли не в губы, — Это было потрясающе… — Я тебя не отпускал, — усмехается альфа и беря его крепко за руку, разворачивается, уводя из лоджии, а Юнги не отпускает, наоборот крепче сжимает ладонь, чувствуя в теле небывалую эйфорию. Чонгук выводит их в сад при отеле, уводя к самой нелюдимой тропе, освещенной теплым светом. Его вечер поглотил, атмосфера и этот удивительный омега, с которым альфа столько всего чувствовать начал, в такой короткий период времени. Юнги послушно за ним следует, постукивая каблучками, а улыбка яркая, грозит остаться с ним до конца этого вечера чудесного. И они в пункт назначения приходят, а Мин улыбаться шире начинает, замечая качели в виде скамьи и балдахинами вокруг, а Чонгук ведет его к ним, усаживая на них. Он сам дёргает шнурочки, и балдахин спадает, закрывая их от всего происходящего, оставляя наедине. Альфа присаживается рядом, и они так и смотрят друг друга молча, пару минут, но Чон первым нарушает, эту вовсе не неловкую тишину. — Откуда ты такой? — мягко он спрашивает, беря его руки в свои, не сводя взгляда. — Я родился в Овьедо, — отвечает Мин с улыбкой, разглядывая альфу, — Моя семья переехала в Мадрид, когда мне было восемь, здесь я и живу уже двенадцать лет. — Где же ты научился так танцевать? — с нескрываемым восхищением Чонгук спрашивает, поглаживая большими пальцами тыльную сторону его ладоней, — Ты словно ведь и не танцуешь, ты живёшь моментом полностью, я поражён… А Юнги дыхание задерживает на пару секунд от того, что слышит и того, что видит в карих глазах напротив, потому что если голос может солгать, глаза всегда выдадут правду и Мин видит её в его глазах, которые лишь подтверждают всё. — Я танцую, сколько себя помню, — посмеивается омега, — Папа говорит, я начал танцевать, как только научился ходить, он отдал меня в танцевальную школу в четыре года и я провёл в ней целых четырнадцать лет, даже с последних уроков сбегал в школе, чтобы успеть на занятия. — Дай угадаю, — тянет Чон руку вверх, заправляя светлые прядки парня за ухо мягко, — Сейчас ты учишься в институте хореографии или что-то из этого направления? — он тыльной стороны по его щеке проводит невесомо, а Юнги замирает на доли мгновенья с этим вопросом, замолкая. Чонгук такой смене эмоций хмурится, подцепляя Мина за подбородок аккуратно, вновь заставляя на себя взглянуть. — Всё в порядке? — На самом деле, — прерывает альфу. , Юнги, накрывая его руку своей, опуская вместе со взглядом на их руки, — Уже не учусь, — легко он отвечает, пожимая плечами, но так и не поднимает глаза, — Я окончил школу и сразу пошёл на работу, по семейных обстоятельствам. — Обстоятельствам? — Отца сократили, наложили долг, и я не смог уехать учиться туда, куда хотел, — Юнги глаза прикрывает, потому что безумно трудно сейчас говорить о том, как в одночасье разрушилась многолетняя мечта. А Чонгук взгляда с него не сводит, наблюдая за подрагивающими ресницами и ему от чего-то так жаль. Он не знает, отчего так сильно, он ведь знает его лишь сутки ровно, но это омега, среди зноя стоящего, сносящей с ног прохладой ворвался, как глоток самого свежего воздуха, от которого по первой с непривычки голова кружится. Потому что Чонгук в нём не видит напыщенности, цинизма, меркантилизма, в нём нет злости, вселенской обиды, нет пустого отношения к жизни словно. — Но я нашёл решение, так как не представляю своё существование без танцев — поднимает Юнги голову, мягкую улыбку даря альфе, — Поэтому моя жизнь делится ровно надвое. — Куда ты хотел поступить? — поднимает руку Чонгук, проводя мягко по щеке парня. — Разве это важно? — посмеивается омега, переплетая пальцы их свободных рук. — Если спрашиваю, значит важно, — строже произносит альфа. — Не знаю, насколько ты будешь удивлён, но я хотел поступить в Сеульский Университет искусств, я даже выучил язык, — он звучит так, словно не о своей несбывшейся мечте рассказывает, а вещает как прошёл его день, — И когда через год у меня появилась возможность поехать туда снова, навсегда закрыли бюджетные места, — тише добавляет омега и всё отводит взгляд, а Чонгук такую грусть на их дне видит, что утопиться бы хватило в ней, — Мой папа говорит, что любая потеря, открывает другие двери возможностей, но, я если честно, не хотел иметь другие возможности. Чонгук его слушает не перебивая, а внутри такое сильное желание, сделать всё что угодно, но стереть с его лица эту грусть, чтобы он вновь подарил этому миру улыбку. Потому что он видит в нем столько добра, столько света, в его глазах желание жить такое яркое, что если только оно гаснуть посмеет, мир потеряет свой Сириус на этой планете. А Юнги впервые рассказывает всё как на духу. Наверное, от того, что малознакомому человеку, который о его жизни никогда ничего не знал, наверное, потому что он знает, что этот альфа в конечном итоге увезёт его секреты с собой и навсегда о них забудет. — Но мне, к сожалению, уже пора, — вновь улыбается Юнги, переводя взгляд на Чонгука, — У меня есть ещё дела, — он отпускает его руку и привстает с качель, — Спасибо тебе за этот вечер, — Мин позволяет себе коснуться его щеки, стоя напротив, — Я ни с кем не чувствовал подобное, это было невероятно. Чонгук сказать отчего-то и слова не может. Альфа лишь наблюдает за ним, каждую эмоцию впитывая и провожает его взглядом, когда Мин отодвигая балдахины, покидает место, а поздно опомнившийся Чонгук, выбегая, его не находит за пределами качели. Юнги сидит в раздевалке ещё целый час, гипнотизируя паркет. Он не переодевшись, в костюме, а раздевалку освещает только проникающий из приоткрытой двери свет. Его этим вечером как из кипятка в ледяную воду кидали поочередно. Возвышали в высь и камнем бросали обратно, ему пусто внутри и единственное, о чем он сейчас действительно мечтает, вновь станцевать с этой альфой. Чонгук же в номер возвращается через время и вызывает к себе секретаря, который всю ночь не спит, исполняя поручения альфы. Утром Чонгук переносит заснувшего в кресле Мису на кровать, и записав добытый адрес, отправляется в место назначения.***
— Еspectaculаааааr, — выдыхает Луи, шумно на скамью опускаясь, — Ах, да вы как пламя, я от одного твоего рассказа обжегся. — Я и сам не ожидал, — посмеивается Юнги. Он его образ из головы не выпускал всё это время, а перед сном снова и снова прокручивал весь прожитый вечер. В нём никто доселе внутри такие будоражащие чувства не вызывал, так, чтобы от одной мысли внутренности скручивало приятно и Мин не может дать этому логичное объяснение. Он живёт в одной из самых горячих по темпераменту стран, а о корейских альфах всегда слышал о сдержанности, мягкости и аккуратности и Юнги никак не ожидал от этого альфы огонь на коже почувствовать от одного только взгляда. И пусть они танцевали только раз, он ни в чьих руках не ощущал себя настолько желанно, а танец их, так тонко граничил между страстью и желанием, что Юнги дурно становится от воспоминаний. Омега головой встряхивает, повязывает фартук и взяв в руки блокнот, отправляется выполнять свои обязанности.***
Мин Руи, отец Мин Юнги, когда-то бывший владелец собственной кофейни «en nombre del amor», но уже как два года обычный работник в местном кафетерии, готовящий шоколадные десерты. Единственное, что удалось узнать Мису, так это не особо чистая сторона с юридической стороны, потому что такое посещаемое место, без единого выговора и штрафа за десять лет закрылось в одно мгновение. Мерседес тормозит у не особо приметного заведения, а Чонгук, блокируя авто, входит внутрь придорожного кафетерия. Персонала немного, как и посетителей, лишь парочку укрылись здесь от знойного июля, потягивая охлаждающие напитки. Альфа немедля подходит к барной стойке, замечая спиной стоящего к нему мужчину, а затем несильно по стойке постукивает, привлекая его внимание. — Добро пожаловать, сеньор, — мягко улыбается ему альфа и из-под стойки достает меню, протягивая по стойке, — Желаете чего-нибудь? — Сеньор Руи? — Мы знакомы? — удивляется мужчина, а Чонгук, читая имя с бейджа, улыбается. — Вы не приготовите мне ваш фирменный Туррон, сеньор Руи? — Откуда вы… — Я прилетел к вам с самой Майорки, чтобы отведать ваш славный десерт, прошу вас, пожалуйста, не откажите мне в моей небольшой просьбе, — Руи дар речи от удивления даже теряет, а Чонгук ждет терпеливо, пока мужчина неловко посмеивается и кивнув, просит Чона подождать, а через полчаса на круглой тарелочке, подаёт альфе приготовленный десерт, вместе с чашечкой кофе. — Его принято есть именно так, вкус раскрывается особый, — отходит мужчина от столика и явное волнение в нём замечается, когда Чонгук пробовать начинает и от первого кусочка глаза прикрывает, довольно мыча. — Теперь я понимаю о чём гремел весь Мадрид, — улыбается Чонгук, — Как же так получилось, что вы закрыли вашего чудное заведение? Я уверен у вас отбоя от клиентов не было. — Так и было, — Руи заметно грустнеет, но всё так же улыбки не снимает и Чонгук кажется понимает, в кого пошёл этот удивительный омега, — Я правда его не сам закрыл, у меня его отобрали. — И вы не пытались вернуть? — Пытался, конечно пытался, — посмеивается Руи, отводя взгляд, — Но как вы думаете, легко ли вернуть себе заведение, которое закрыли из-за одного маленького таракана, заведение, в котором даже вентиляция была чистейшая, что уж говорить о кухне, спорить с человеком, который так легко организовал дело без разбирательств? — усмехается альфа, а губы Чонгука трогает ухмылка от такого прямого, но вежливого посыла мысли, — Но я благодарю вас, вы заставили меня вспомнить то прекрасное время, надеюсь вы не пожалели о том, что приехали сюда из-за меня. — Ни сколько, — отвечает Чонгук не думая, а Руи улыбается ярче.***
Юнги сам весь день не замечает, как то и дело выглядывает на террасу и подолгу ищет его. Отчего-то снова хочется на него взглянуть, поздороваться, ближе подойти. Он снова за столбом прячется, высматривая его и рьяно губы терзает, осматривая каждый столик, пока не вскрикивает от того как его за талию разворачивают резко, прижимая к себе. — Кого высматриваешь, страсть моя? — улыбается ему Чонгук, который за этот день соскучился по его лику невыносимо, а Мин и слова вымолвить от шока не может, — Пойдём, — посмеивается альфа и беря Юнги за руку быстро с территории выводит. — Чонгук, стой, куда же ты? — еле поспевает Мин за Чоном, пока они спускаются по лестнице. — Юнги, — останавливается альфа на последней ступеньке, — Пожалуйста, не посчитай меня помешанным или сумасшедшим, но прошу, поезжай сейчас со мной, хорошо? — по щеке он омегу гладит с нежностью. — Но как же… — теряется Юнги, — Я ведь на работе, Чонгук, я… — Я всё решил, не переживай, — тянет его альфа за ладонь, но Мин останавливает его. — Но Чонгук, зачем? — Юнги, — посмеивается Чонгук и тянет его за талию, на ухо выдыхая, — Чтобы передавать что-то ярко, нужно обязательно это прожить. У Юнги мурашки бегут табуном от вкрадчивого голоса на ухо, а руки сами на чужие плечи опускаются. Ему хочется довериться, уйти с ним, убежать, страстно станцевать прижимаясь телами. Ему хочется рассказать все тайны и секреты, болтать без умолку и делать сумасшедшие вещи. Он как торнадо, шторм, с ног сносит, в высь поднимает, рядом с ним бабочки взлетают внутри, и Юнги просто, в конце концов хочет послушать свое внутреннее предчувствие, которое твердит ему о том, что если он сейчас упустит и откажется, то сильно пожалеет. — И что же ты хочешь, чтобы я прожил? — шепчет омега вопрос, а Чон улыбается и тянет его снова за собой. Они бегут словно сбежавшие подростки, преодолевая территорию, а двери мерседеса им открывает хостес, куда Чонгук сразу же Юнги тянет. — Но я в форме, — только вспоминает об этом омега, — Давай я хотя бы одежду сменю? — Успеешь, — подмигивает Чонгук, а машина с места трогается, выезжая наконец с территории отеля. Альфа достает из-под сиденья конверт и опускает на колени Мина с просьбой открыть, а Юнги сглатывает шумно, пока внутри интерес разгорается невероятный. Он раскрывает конверт и из него достаёт бумаги, не понимает, хмурится слегка, мельком на альфу поглядывая и открывая их дар речи теряет. В его руках лежат билеты на самолёт и путь маршрута: « Мадрид — Пуэрто Рико». Юнги шокированный взгляд на альфу поднимает, пока сердце замирает внутри и мысли свои сформулировать не может воедино. — Знаешь, — с улыбкой произносит альфа, — Я просто хочу показать тебе его пляжи, потому что ты обязан увидеть этот алый закат и протанцевать строчки на берегу этого места, ведь я ещё ни в ком не видел такой страсти к этой жизни, пусть я знаю тебя всего два дня, не первый год на этом свете живу. Юнги не верит, ему кажется это просто затяжной прекрасный сон, ведь в его жизни не мог появиться человек, который за два дня подарил ему больше эмоций чем он за двадцать лет прожил. Который заставил сердце биться чаще и думать о себе непрерывно. Который, чёрт возьми, увезёт тебя к побережью Пуэрто Рико, чтобы показать его. — В тебе такая жизнь горит, такая лёгкость, ты несмотря на препятствия, сам себе создаёшь другие условия, не позволяешь ей даже начать затухать внутри и не пытаешься себе что-то навязать, ты действительно проживаешь эти эмоции, — Чонгук произносит с нежностью и так же смотрит на Юнги, ладонью по щеке проводя, а омега порыву внутри себя поддаётся и за шею его притягивает, накрывая его губы своими. Его в ответ за талию притягивают, поцелуй углубляют, а Юнги документы откладывает, зарываясь пальцами в чужие пряди. Он так легко чувствует себя с ним, так легко поддаётся в его руки, что даже мысли о недоверии не возникает. За окнами сменяются фонари, играя тенями в салоне, а два человека, которых соединила нитями страсть, целуясь на заднем сидении едут в аэропорт. В этот момент «живи сейчас» и ощущается остро, в момент «живи каждый день, как будто он последний» четко в голове смысл обретает, пока его нижнюю губу оттягивают и вновь глубоко целуют. — Господи, я лечу в Пуэрто Рико, — прерывается Юнги от недостатка кислорода, выдыхая сбито, — Я лечу с тобой в Пуэрто Рико! — обнимает он альфу за плечи, и чуть ли не укладывает его на сиденье, пока смеяться звонко начинает. Чонгук весь путь до аэропорта его с себя не снимает, объятья не рушит и только когда они приезжает, мягко его спине похлопывает, а Юнги удивляется тому, как за такой короткий период времени альфа всё до мелочей рассчитал. Из багажника достают два небольших чемодана, а пара поднимается на борт частного самолёта, где их приветствует персонал. — Это ведь безумно дорого, — выдыхает Юнги, когда присаживается в комфортабельное кресло. — Почему я должен отказывать себе в том, что могу позволить? — посмеивается Чонгук, — Я ведь работаю именно для этого. — Желаете чего-нибудь? — подходит к паре стюард. — Юнги, в твоём чемодане есть другая одежда, смени свою форму на что-нибудь, нам предстоит долгий полет, — просит альфа Мина, и Юнги, кивнув следует за стюардом в небольшую комнату, чтобы переодеться. Он надевает удобные спортивки, белый кроптоп и оглядывая себя в зеркало перед выходом перестать улыбаться ярко не может, а предвкушение внутри заставляет уткнуться в свою рубашку и запищать от радости, глуша звук. Юнги поправляется последний раз и за ручку дёргает, возвращаясь обратно к альфе. Самолёт разворачивается, а Мин посмеиваться начинает тихо, когда самолёт с полосы взлетает и стопы приподнимает, ощущая себя словно в невесомости. Через время они отстёгивает ремни безопасности и им на столик подают ужин с двумя бокалами вина. — За жизнь, — поднимает Чонгук свой бокал произнося тост, и они стукнувшись, отпивают алую жидкость, приступая к еде. — Раз прозвучал такой тост, — нанизывает на вилку равиоли Юнги, опуская в сливочный соус, поднимая глаза на альфу, — Расскажи мне что-нибудь о своей жизни. Чонгук уголок губ поднимает, опуская глаза на столик и подцепив с блюдечка кусочек сыра, отпивает ещё вина, закусывая. И только сейчас, за последние сутки о ней и вспоминает. О бытие работы, семейной жизни, свою повседневность из которой с головой в другую реальность окунулся, позабыв обо всем, а Юнги видит, как грусть на дно глаз мужчины ложится, жевать перестает, ожидая ответа на свои вопросы. — Я владелец одной из самых крупных сетей отелей, в этом бизнесе я уже двенадцать лет, начал это дело мой отец и когда передал мне дела, был первым в Корее, моя цель — быть первым во всей восточной Азии, — отпивает ещё вина альфа, — И пока я на втором месте, — ухмыляется Чонгук, а Юнги слушает внимательно. — А о личной жизни? — аккуратно омега спрашивает, не сводя взгляда. — Я в разводе, — осушает бокал полностью альфа, — Был в браке пять лет. — Почему развёлся? — Измена. В воздухе тишина повисает от ответа короткого, а Юнги замирает с вилкой в руке и сказать ведь вроде нужно что-то. — Не моя, — усмехается Чонгук, наливая себе в бокал ещё вина, — Что забавно, меня водило за нос моё самое близкое окружение, — хмыкает альфа, замирая с бутылкой в руке, — Мне изменяли с моим лучшим другом, — поднимает он взгляд, смотря на Мина, — За пару бумаг. — Бумаг? — тихо спрашивает Юнги. — Доверенностей, — вновь отводит глаза Чон, опуская бутылку на столик, — А потом выяснилось, что моего мужа решили поиметь, причём во всех смыслах и к слову план удался, — подносит к губам бокал Чонгук, — Ко мне приползли на коленях и со слезами, а я с головой ушел в работу, ожидания окончания времени, которое нам дал судья на то, чтобы всё обдумать. — Ты любишь его? — сам не понимает, как вопрос этот выдает Юнги, по ответ услышать так хочет сильно. — Я лечу с прекрасным омегой в Пуэрто Рико, о какой любви к бывшему мужу может даже речь идти? — даже не раздумывая отвечает Чонгук, а омега губы поджимает, сдерживая улыбку и опускает голову, вновь утыкаясь в тарелку, пока его резко не подцепляют, заставляя взглянуть на себя, — Не люблю, — шепчут Мину в самые губы, — Потому что я за пять лет в браке не чувствовал того, что с тобой за эти пару суток, — Юнги мягко в уголок губ целует и мягко за руку поднимают, уводя в другую часть. Они устраиваются на удобных односпальных кроватях, а Юнги ещё долго не может уснуть, смотря на мирно спящего напротив альфу, за руку себя щипает, пару раз встаёт, отправляясь в уборную и всё никак не может поверить в реальность происходящего. Холодной водой умывается и снова возвращается, присаживается на край кровати Чонгука, тянет его одеяло до плеч, накрывая полностью и вскрикивает от неожиданности, когда его резко на себя тянут, укладывая рядом. — Моя белокурая страсть, — хриплым голосом произносит Чонгук, отодвигаясь немного, пока глаза всё ещё прикрыты, — Мы с тобой сразу на пляж пойдём, — прижимает он его за талию ближе, а Юнги так и лежит с широко открытыми глазами, хлопая часто-часто, — Хватит ходить, поспи немного. — Я так взволнован, прости, — шепчет омега, утыкаясь носом в его шею, а альфа посмеивается, мягко поглаживая его по спине.***
Пуэрто Рико встречает их жаркой, но приятной погодой уже днём. Дорога до их жилья занимает пару часов, которые Юнги проводит во сне, а точнее уткнувшись в шею Чонгука, потому что: — Твой древесный аромат так успокаивает. Чонгук лишь посмеялся и всю дорогу его не отпускал из своих рук, даже из машины с ним на руках вышел, чтобы не будить, внося в летний домик у побережья, но Юнги в его руках проснуться успел и повернув голову, сам чуть от радости не спрыгнул с него, убегая к лоджии. — Volverse loco! — выкрикивает Мин смехом заливаясь, — Volverse loco! — оборачивается он с яркой улыбкой, — Мы что будем жить у побережья? — Да, страсть моя, — подходит сзади альфа, обхватывая талию ладонями, — Мы живём у побережья Карибского моря, до пляжа три минуты, — целует он омегу в плечо, а Юнги разворачивается, сгребая его в объятья. — Ты безумец… — выдыхает омега, сжимая его прядки. — Бегом переодевайся, — похлопывает его по заднице Чонгук, и Юнги не сдерживаясь чмокает его в губы, уносясь внутрь. На побережье Пуэрто Рико сегодня жизнь кипит. Лавочки с едой, напитками, прохлаждающим мороженым. Местные музыканты и солнце, что уже не так сильно припекает, приближаясь к горизонту. Неторопливая, где-то живая музыка, а где-то она играет из системы. Гуляющие пары у самого берега, семьи и дети и потрясающая, летняя атмосфера. Веет гостеприимством и уютом. Веет любовью, страстью, веет жизнью. Юнги в коротких белых шортах и белой широкой рубашке, идёт с ним вдоль берега, переплетая пальцы, пока яркая улыбка и не думает его оставлять. Он рассматривает всё с неведомой доселе жадностью, впитывая каждую деталь: лежащие камешки на берегу, группу ребят, что играет в волейбол, зайдя в воду по пояс, омегу, что сдерживает своего непоседливого ребенка, прося поесть. А Чонгук любуется им. Его горящими глазами, развивающимися прядками от лёгкого ветра, останавливается, притягивая его к себе и мягко просит: — Станцуй мне, Мин Юнги. Юнги посмеивается тихо и убегает к парню которого заприметил, прося его включить одну единственную песню. Он подбегает обратно к Чону и уводит его ближе к сухому песку, машет парню и через пару секунд слух ласкают струны гитары, а Чонгук ухмыляется. Юнги весь свой взгляд впервые, танцуя запечатляет на одном человеке, не сводя ни на что вокруг. Он начинает размеренно покачивать бедрами, снова двигаясь в такт и смысл песни. Ласкает шею кончиками пальцев, пока голову запрокидывает, а Чонгук взгляд от него увести не может. Он в нём будоражит самые скрытые чувства, заставляет чувствовать себя живым. Юнги танцует для него, не прерывая зрительный контакт, Мин Юнги, дарит этот танец только Чон Чонгуку, пока вокруг них люди собираются, завороженно рассматривая омегу, который так изящен и гибок в своих движениях, что завораживает с замиранием дыхания. Чонгук понимает, что все решения, которые принял так молниеносно и которых омега позже узнает, самые верные за все последние года. Альфа понимает, что талант этот нельзя только ему одному лицезреть, потому что такие танцоры как он, рождаются один на миллион, которые не танцуют — проживают. А Юнги кажется, что ещё немного, он парить начнет от этой лёгкости внутри него, что этот рой внутри, его на небеса сейчас возвысит. Текст проникает в каждую его клеточку и на последних мгновениях, у него такая приятная тяжесть опускается к низу живота, что мурашки даже пятками ощущаются и он не сдерживая порыв, сокращает расстояния, бросаясь ему на шею с объятьями и притянув, глубоко целует, а толпа взрывается довольными возгласами. — Ты сказал мне, что я танцевал так, будто занимался самой красивой любовью на берегу Пуэрто Рико, — шепчет в губы альфе Мин вкрадчиво, — Сейчас я хочу воплотить строчки в жизнь, — сжимает рубашку Чона он и добивает, — С тобой, Чон Чонгук. Чонгук на него смотрит завороженно и взяв за руку разворачивается, убегая с ним в сторону домиков, а люди начинают хлопать им громко вслед. Они врываются в номер, а Юнги спиной начинает все поверхности обтирать, расстёгивая его рубашку на ходу. Его укладывают на кровать, а омега не позволяет отдалиться, продолжая терзать губы. Солнце опускается за горизонт, проникая сквозь настежь открытые дверки балкона, лаская своими лучами всех цветов оранжевого огромную спальню и двух людей, что в страсть с головой ныряют. На пол беспорядочно летит одежда, а Юнги от контраста холодных простыней и обжигающих ладоней сгорать начинает. — Я, — сбито дышит омега, подставляя шею под поцелуи, — Я так боюсь, что это окажется лишь сном, — шепчет он отчаянно, сжимая его пряди, — Что я проснусь в своей комнате, и мне снова нужно будет жить мою повседневность. — Тогда держись за меня, — шепчет Чон на ухо, мочку прикусывая, — И будь уверен, что, открыв утром глаза, я буду рядом, ведь мы обязаны поплавать вместе, — посмеивается альфа, вновь целуя его. Юнги слушается. Руками по обнаженной спине проводит, к плечам спускается, чувствуя, как под кожей мышцы перекатываются и издаёт первый тихий стон, чувствуя горячие мокрые прикосновения к соскам. У Мина пространство в комнате плыть начинает, и он глаза закрывает, ощущать начиная всё острее. Чонгук поцелуями дорожку вниз ведёт, кожу слегка покусывает, слыша, как учащается дыхание, а пальцы в его волосах сжимаются. Юнги глаза закатывает, чувствует себя словно самым вкусный десертом, он как бунуэлос с марципаном, который ты пробуешь впервые, прикрывая глаза от его невероятного вкуса, в эту же секунду давая себе клятву его не забыть, потому что невозможно. Юнги лежит под ним обнажённый телом и душой, прогибаясь в пояснице, когда его внутреннюю часть бедра целовать начинают. А Чонгук под своими ладонями его мурашки ощущает, не сдерживаясь сильнее зубы на медовой коже смыкает. Он нагибается, ягодицы разводит и смазку размазывая по пальцам, внутрь первый проталкивает, Юнги ноготками по спине альфы проходится. — Чонгук… — стонет омега громче, когда Чон второй палец добавляет, — У меня ещё…я ещё… — притягивает он альфу, в шею зарываясь носом, — У меня не было альфы…я… — Тшш, — посмеивается мягко он, — Если ты только скажешь остановиться, я… — Нет! — не даёт Юнги договорить, — Я не об этом, просто… — Тогда доверься мне, страсть моя, — сгибает Чонгук пальцы внутри, разводит костяшки постепенно, и Юнги не отвечает ничего, лишь от шеи отрывается, к губам примыкая. Чонгук вторую руку на член Мина опускает, большим пальцем по головке проходится, Юнги в поцелуй стонет, альфа рычит словно, оттягивая его губу нижнюю и по длине чаще вести начинает. А Мин только его и слушается, его дыхания, рук, касаний, он в своём первом опыте ему в руки полностью отдается. Чон пальцы по основание загоняет, словно ножницы разводит и Юнги всем телом содрогается, отрываясь от поцелуя, чтобы протяжно застонать, пачкая ладонь альфы. У него под закрытыми глазами вселенная кажется взрывается, он эти ощущения описать не может, лишь сжимает пальцы, ориентируясь с ними. Чонгук руку о простыни утирает, пальцы вынимает и подтягивая за бедра к себе ближе, пристраивается меж ними. — В моей стране, тебя бы назвали последним цветением сакуры, — шепчет Чонгук, опаляя горячим дыханием Мину на ухо, и головку внутрь направляет, Юнги зажмуривается, альфа его в морщинку меж бровей целует мягко, медленно заполняя. — П-потому что увядающее? — ноготками омега по спине проводит, чувствуя каждый входящий в него сантиметр. — Потому что неповторимое, — с нежностью отвечает Чонгук и резко бедрами поддает вниз, а Юнги до крови чужую спину царапает. Альфа привыкнуть ему даёт и как только Мин кивает, первый толчок делает. Он разводит бёдра шире, целует в линию челюсти, спускаясь к шее, и не сдерживаясь следы свои на нём оставляет. Кожу вбирает, что наливается и чаще входить начинает, а Юнги стонать громче, спину его продолжая полосовать. Чонгук его ногу себе на плечо закидывает, под другим углом входит, а Мин вскрикивает, закатывая глаза. — Мы будем заниматься этим в Пуэрто Рико, — посмеивается Чонгук в распухшие от поцелуев розовые губы. — Пока волны… — стонет громче Юнги от ладони на своем члене. — Не начнут восклицать нам «О, Боже!», — продолжает за него альфа, — Пока я буду оставлять свои отпечатки на твоём теле, — омега сам ногу опускает, опаясывая его талию, сам ближе притягивает, теряя всякий разум, а Чонгук в шею носом зарывается, срываясь на быстрый темп. Он кусает шею, рычит, пока Юнги от каждого нового толчка вскрикивает, не давая альфе отдалиться даже на сантиметр от себя. Комнаты шлепки тело о тело заполняют, крики единственного имени. Ему до звёздочек, до исступления, до мурашек, он содрогается, смыкая ноги на пояснице Чонгука намертво, поджимая пальчики ног и с громком протяжным стоном кончает вместе с ним. Альфа чувствует, как вокруг его члена сжимаются крепко, пока внутрь изливается, и целует омегу в лоб, со сбитым к чертям дыханием. — Умница, — мягко он произносит, — Ты умница, страсть моя. А у Юнги сил ответить нет, пока он дыхание свое сбитое восстановить пытается, пока в реальность свою вернуться и осознать, что произошло. Что он на побережье, в городе, о котором грезил когда-то в своих мечтах, лежит не после секса, вовсе нет, он лежит после занятия самой страстной любовью, потеряв девственность в Пуэрто Рико, воплотив строки своей самой любимой песни в жизнь. И этой ночью они кровать вдоль и поперек изучат. Юнги каждый изразец потолка, каждую складку простыни, каждую ручку комодов. Он будет на нём, под ним, до самого утра, до самого исступления. Юнги завалиться спать без сил, а Чонгука через час разбудит телефонный звонок.***
— Ты уезжаешь? Вечером того же дня им пришлось вылететь обратно в Мадрид, потому что Чонгуку нужно было возвращаться в Сеул немедленно. Они стоят в его номере, пока Чонгук закрывает чемодан, отдавая его и подходит к парню. — Не ходи меня провожать, — притягивает он его за талию, заправляя пряди за ухо, — Не спускайся и не прощайся со мной, — щелкает альфа Юнги по носу, — И даже не думай расстраиваться, ты понял? — А разве ты вернёшься? — усмехается Юнги тихо, гладя его по щеке, — Ты уедешь, а я от сна своего проснусь в реальность. — Господин Чон, нам пора, — стучит Мису. — Не смей со мной прощаться, — шепчет Чонгук и притягивает его за поцелуем, чувствуя, как отчаянно ему отвечают. Как только Чонгук выйдет за дверь, Юнги начнет улыбаться, улыбаться не смотря на обжигающие кожу слезы. Он будет плакать, зарывшись в подушку сидя на корточках. Он не станет прощаться, но и верить в сказку не будет. Утрет с щек слезы, выйдет за дверь и уедет домой, до самого утра слушая одну и ту же песню на повторе на всей громкости. А через неделю, от курьера он получит конверт, который откроет сидя на кровати найдет письмо: «Страсть моя, моя огненная душа, мой мальчик, в чьих венах самая яркая жизнь течет. Ты заставил меня чувствовать то, что никто и никогда, заставил окунуться в невероятный мир, заставил меня забыть обо всём. Ты тот, кто горит, и я хочу лишь подлить в твою жизнь топлива, ведь тушить её подобно греху, за который казнят. Ты обязательно должен увидеть цветение сакуры, а я обязательно должен увидеть тебя. Я жду тебя, страсть моя, я всё ещё не прощаюсь» Юнги утрет слезы со счастливой улыбкой, а следом из конверта достанет документы. Одни будут содержать информацию о том, что Мин Руи было возвращено его заведение. А вторые, заставят Юнги закричать и разрыдаться от радости, ведь: «Вы зачислены в Сеульский Университет искусств имени Ханган, с нетерпением ждём вас в своём учебном заведении, с уважением, руководство» И маленькая записка, прикреплённая к ним: «Мой хороший знакомый был мне должен, а ты чертовски талантлив, Мин Юнги».