Лепестки вишни, танцующие с ветром

На кухне семьи Харуно развернулась битва шоколадного мастерства, который готовился терпеливо, с хорошими ожиданиями, различной формы - круглой, овальной, квадратной и даже в виде цветов и животных. Трудились над шоколадом три особы разного возраста – женщина за пятьдесят, женщина за тридцать и девочка лет девяти. На лицах всех была решительность и упорство, которое они предполагали втиснуть в готовку конфет к завтрашнему Дню всех влюбленных. Конечно, само собой, больше всех нервничала девочка: и в прошлые года она помогала маме и бабушке готовить шоколадные лакомства, но этот год более осмысленный, более подготовленный и более чувственный. Ее мама, Сакура, приглядывалась к девочке, которая вела себя совсем иначе, чем обычно: веселушка Ханами необыкновенно сосредоточена и серьезна. Сакура переглянулась с матерью Мебуки – они обе знали этот взгляд: Ханами стал нравиться мальчик. Розоволосая Сакура с нежностью вздохнула: и прочитала бы лекцию дочке, что рано еще с чувствами, да сама в ее возрасте уже давно была влюблена. Сакура сейчас вспоминала всех одноклассников дочки и мысленно проводила отбор лучших. Пока у ее придирчивого взгляда было две самые возможные кандидатуры. Но, насколько она видела, один - любитель поковыряться в носу – сразу фу, другой - слишком похож на ее первую любовь и внешне, и тем, что схватывает все на лету… Она не знала, где разочаруется выбором дочки больше. - Если это будет тот ковырялка: вычеркну из наследства! – отчеканила госпожа Узумаки, импульсивно делясь с матерью переживаниями. - Я, помнится, дала тебе волю посходить с ума, - улыбнулась мама. Сакуре нечего было возразить: это в самом деле так. Родители не мешали ей сходить с ума от первой любви, дав ей полную самостоятельность в своих решениях. А мужем ее стал совсем другой человек. Первая любовь у нее вспоминалась с грустной улыбкой, а взрослая, верная, любовь уже многих лет - с потоком тепла по венам, будоражащим кровь от одной пугающей вероятности, что все, что у нее есть сейчас - могло не быть. Она улыбнулась: может, и у дочери так? Будет тащиться по выскочке, а выйдет замуж за "козявочного"? Порой так странно вспоминать то, что было ценно и важно раньше: за того другого - их лучшего с Наруто друга - могла отдать все, а в итоге она счастлива со своим мужем. - Мама, капает! – предупредила Ханами и Сакура тут же убрала лопаточку с тающим шоколадом, который помешивала в кастрюльке. Сакура посмотрела на формочки, которые выбрала Ханами для конфет. Какие-то будут для братьев, что-то для отца и деда, а какие для мальчика, который ей нравится? Среди формочек были сердечки и розоволосая женщина напряглась от томительного ожидания. Неужели и мама когда-то также переживала за нее? А может Ханами тоже уже ведет дневник и описывает там свою любовь, как когда-то делала мама девочки? Подозрительность Сакуры усилилась: она непременно узнает на кого ее дочурка глаз положила: потому что, если честно, она совсем не желала дочке таких же страданий, которые пережила сама. Если понадобится, она хотя бы покажет направление, куда лучше смотреть малышке, хотя, конечно, влюбиться за нее не сможет и отстрадать несчастную любовь тоже. Да только куда деть волнующееся материнское сердце? Все же ее мать необыкновенная - она не могла не видеть интересы дочки, но не вмешивалась в ее отношения, а Сакура обожглась в детстве и юношестве так, что ни за что не хотелось дать пережить детям этот все же парадоксально нужный для роста личности опыт. Кто же это? Может, это сын Ино? А может, маленький Шикадай? Ох! А если это все же те двое?... Но пока они дружно делали конфеты. Сакура слепила шоколадный блинчик и положила в него до этого изготовленный шарик с очень полезными травами и разными редкими ингредиентами, и облепила его шоколадом. Снова обманет Наруто: и вкусно, и полезно. Довольная собой, она глянула на конфеты матери – кажется, Мебуки Харуно совсем забыла про отца и делает только для внуков лакомства, что-то напевая про себя. - Мама, папа снова обидится, если получит покупной шоколад, - вспомнила прошлогодние завывания отца внимательная дочка. - Ах, он же не маленький, - махнула рукой Мебуки и Сакура надула щеки: так и быть, сделает отцу тоже шоколадные шарики с пилюлями! Будет здоров и силен, и не останется времени на обиды. Каждая на кухне вложила много любви в свой домашний шоколад и уже с нетерпением ждала предстоящего праздника. А пока все сладости были украшены – что-то вафельной крошкой или кокосовой стружкой, что-то дополнительным кремом, орехом или сухофруктами, затем конфеты аккуратно уложены на подносы и отправлены в холодильник для застывания формы. После обеда, в День всех влюбленных, Сакура Узумаки со своими помощницами выстроились перед своими мужчинами в гостиной и она улыбалась своим сыновьям и мужу с отцом. У нее в руках находилось четыре коробочки. Бабушка взяла количеством, как не ворчала по этому поводу Сакура, но сделала Мебуки конфет в два раза больше нужного. Ханами очень волновалась, хотя это и не ее первый опыт дарения угощений. А еще Сакура знала, что один целлофановый мешочек с ленточкой и конфетами, среди которых лежала одна и в форме сердца, остался в холодильнике – для того, кто ей нравился. Все собрались в доме Седьмого Хокаге и Мебуки с Ханами даже шариками и плакатами в виде сердец украсили гостиную. - Ханами, смелее, - мягко подтолкнула дочь Сакура и с волнением уставилась на обычно шумную, но сейчас оробевшую дочурку. В прошлый год она вела себя куда более резко и нахально. Сейчас сомневается, старается больше, расстраивается – в общем – растет… Это и радовало, и пугало: что еще предстоит ее девочке? - Папа, это тебе, - порозовели ушки девочки, а Седьмой поплыл от умиления, с благодарностью принимая подарок двумя руками. - Спасибо, Ханами! Они наверняка самые вкусные! – он нагнулся и чмокнул ее в щеку, заставив девчушку запылать. Теперь не так смело девочка протянула мешочек с конфетами дедушке Кизаши, который уже пускал слезы и сопли умиления. И его поцелуи вряд ли ее обрадовали. Серьезный Шиначику, почти такой же смущенный как сестра, переминался с ногу на ногу - волнуется: это больше походило не на обмен любезностями, а на какую-то церемонию награждения. Девочка торопливо засуетилась, вручила по пакетику шоколадок в виде зверюшек братьям, и быстренько спряталась за маму и бабушку, которая похвалила ее. - Умница, внучка. Теперь я. Держите, мои сладенькие! – Мебуки с улыбкой и любовью протянула два таких хороших мешочка и Наруто с Кизаши умиленно потянулись к подаркам. И тут их безжалостно шлепнули по рукам. – Да не вам же, взрослые лбы! Берите, сладенькие, кушайте и помните как бабушка вас любит, - госпожа Харуно обнимала довольных шоколадным уловом внуков. Затем она вручила зятю плитку со словами: - Ты уже взрослый. Старайся, Наруто. И мужу все же покупную шоколадку, с жесткими оправдательными словами: - Весь домашний шоколад на внучат ушел. Наруто нервно хихикал, отчего-то сейчас так ясно видя в теще свою жену. Порой лишь жестокость им имя. Всего лишь капельку любви в праздник влюбленных… Да, они мужчины, взрослые, но так хочется сейчас стать ребенком, который ведь до самого взросления так и не получил свой шоколад на День всех влюбленных… Наруто с надеждой посмотрел на жену и обмер: только не это! Коробка, и там явно уместятся те пищевые бомбы любви от жены. Может притвориться, что живот скрутило? Или ему срочно на работу, или…? - Шиначику, Араши, мамочка для вас очень старалась! Сакура смотрела на счастливых сыновей и думала: в следующем году и им надо бы сделать лекарственный шоколад! Шиначику стал упорнее тренироваться и она уже лечила на нем куда более серьезные раны, чем порезы и ссадины... Да и Араши такой любопытный, все стремится куда-то залезть, что-то посмотреть, пытается подружиться с каждым встречным животным, отчего часто приходил в царапинах и пару раз неглубоких укусах. Тут настала очередь мужа и отца получать сладкие дары и Наруто побелел, вытягивая улыбку, когда только по аромату горечи, настроенному на пилюли Сакуры получше, чем нос Кибы на симпатичных девушек, он учуял их. "Бежать, бежать!" – молил желудок и мозг. "Мы любим ее, мы все выдержим!" – упрямо твердило сердце, обездвижев оттоком крови ноги. Но тут Наруто увидел, как Сакура протягивает эти шарики в коробочке отцу. "Батя! Как недолго я тебя знал!" - С-Сакура, милая… - Попытался спасти тестя Седьмой. - Это для меня тот же шоколад, что и в прошлом году? - Ага! Я вложила в него много любви! – гордо сообщила жена, сжав поднятый к своему лицу кулак. Наруто видел как рад ее отец получить подарок мало того, что от дочери и внучки, но еще и домашний шоколад! Вот только у Сакуры это не сладость, а бомба замедленного действия, которая сама решает: жить тебе сегодня или умереть! Это похуже его расенгана. Если бы запастись этими пилюлями, он бы просто закидывал их в рты врагам и ждал пару мгновений, а потом связывал бессознательное тело, бормотавшее: "За что?" - Батя… - Наруто не мог поверить, что Сакура способна на такое! Но сказать: «Не ешьте», - не поворачивался язык. Сакура такая довольная, она старалась. И он, конечно, все съест. Совсем неважно, что потом будет страдать от невыносимой горечи, привкус которой сохранялся несколько дней. Потому он сделает то же, что и всегда – съест с улыбкой угощение любимой. Но вот ее отца следует предупредить… Потому, воспользовавшись случаем, Наруто отвел в коридор тестя, пока остальные веселились в комнате. - Эти конфеты, - шептал Седьмой в ухо Кизаши, - ешьте их по малюсенькому кусочку – нужно дать привыкнуть желудку к любви Сакуры. И, если не сможете – отдайте мне… Кизаши насупился, взял один шарик и откусил половину, потом побелел, позеленел, стал сиреневым и каким-то желтым от различных реакций. Судя по всему, отец никогда еще так близко не сталкивался с такой любовью дочери. С помощью Наруто, мужчина осел на пол и еще долго держал кулак у губ, борясь с рвотными позывами и послевкусием лекарства. Наруто сел с ним, прислонившись к стенке. - Она отлично готовит, но вот лекарства у нее… Еще даже шоколад кажется горький взяла. Потом может в горле саднить, будто вы его расцарапали изнутри, откашливаться захочется, но Сакура-чан старалась. Потом действительно ощущается лекарства и их эффект, но эту часть поглощения надо пережить, впрочем, - Наруто осмотрелся по сторонам. В гостиной женщины сидели с детьми что-то весело обсуждая и угощаясь конфетами, а мужчины уединились в коридоре: Седьмой схватился за пищевые «бомбы» Сакуры для отца. – Не переживайте, я съем. Дрожащая рука зеленого Кизаши Харуно резко опустилась на коробку с конфетами, которую хотел забрать Наруто. Он качнул головой и не сразу, потея, сказал: - Я… горд за свою дочь… Она умнее… смелее… красивее… добрее… сильнее нас… с матерью. Если она должна меня огорчить, то пусть… это будут эти конфеты. – Он мужественно положил в рот остатки первой. А в коробочке еще «радовали» взор пять штук. Наруто с восхищением смотрел на тестя: он так верно сказал. Сакура для Узумаки воплотившаяся мечта, а то, что у нее настроение порой скачет, и она частенько на него ворчит, а еще и эти конфеты-пилюли… - Вы что тут сидите? – удивилась Сакура, выйдя в коридор. - Да так, обсуждаем, какие мы счастливые, - вытянул улыбку Наруто и его примеру старательно последовал бледно-зеленый Кизаши. - Папа? – она присмотрелась к отцу. – Тебе нехорошо? Уже все конфеты слопал и живот болит? Ты какой-то бледный… Постой, у меня остались специальные пищевые пилюли… Наруто ухватил за руку жену и быстренько отвел от тестя, испытавшего приближающуюся расплату. Узумаки вывел жену во двор и просто смотрел. Погода не такая солнечная, как-то пасмурно, по-февральски зябко, неуютно снаружи, но это так неважно, когда он смотрел в ее зеленые глаза... - Что? Ты хотел что-то сказать? – понимающе усмехнулась радостная женщина. - Ага. – Наруто взял и ее вторую руку и потянулся к ее губам. – Спасибо! На бледных щеках жены появился довольный румянец, и она прильнула к мужу, чувствуя себя такой счастливой. - Наруто, ты может не заметил в прошлые годы, но я в твой шоколад добавляю свои пищевые пилюли. Они немного горчат. – Она с усмешкой смотрела на мужа, видя как его лицо вытягивается в удивлении будто бы узнавшего удивительный секрет, который все время находился у него под носом. – Ты занимаешься много, работаешь, устаешь, но эти пилюли очень полезные – потому ты еще в такой хорошей форме. - Умница. А я чувствую: откуда сил прибавляется? – лыбился Наруто. Она довольна и счастлива – много ли ему надо? Он обвил руками ее спину и прижал к себе, поцеловав в макушку. – Сакура-чан, а ты сама принимаешь свои пилюли? - Не-а, - гордо мотнула головой румяная жена, стиснув мужа за талию и устроив щеку на его плече. – Некоторые компоненты страшно дорогие и редкие, а я и без того могу себя подлечить, потому эти пилюли только для тех, без кого я не вижу смысла жизни… В глазах Наруто, вместе со смешком, заплясала и какая-то боль: вот оно как! Разве после этого у него есть хоть какой-то выбор как с благодарностью принимать такое страшное лекарство, от одного принятия которого душа готова выйти их тела, пусть даже и на миг? Но так ведь она и до детей дойдет… - Сакура-чан, может будешь делать обычные пилюли, если эти слишком дорогие? - Нет! – снова покачала головой госпожа Узумаки. – Обычные получаются горькими и невкусными. Что я не пробовала – даже мед не перебивает эту горечь! По щекам Наруто потекли тихие слезы: он боролся со смехом и одновременно оплакивал свои вкусовые рецепторы. Если обычные пилюли ей кажутся горькими, что бы она сказала про эти, которые, по ее словам, лишь немного горчат? Но руки крепче прижали к себе супругу: несколько раз в год можно и потерпеть. Никому такое заботливое сокровище не отдаст… И тут Седьмой увидел, как Ханами выскользнула из дома, осмотрелась, не заметив обнимающихся у дома родителей, и быстро куда-то пошла. - Ханами ушла, - задумался Наруто. Наверное, на встречу с друзьями? - Чего? Я не должна ее упустить! – отринула от него пригнувшаяся Сакура и дернулась проследить за дочкой, но Наруто непонимающе держал ее руку, не отпуская. – Наруто! – грозно заявила молодая мама. – У нашей Ханами появился кавалер! Я должна его увидеть! Сначала он подумал, что ему послышалось. У Ханами? Которой и десяти лет нет?! Кава… Кава-что?! - Повтори, Сакура-чан, - внутренние демоны просыпались в мужчине, готовые разорвать любого от одного осознания, что на его малышку уже кто-то глаз положил! Прежний Курама бы от этой силы, которая зовется собственником, отцом-защитником для своего ребенка, - забился бы в угол клетки и не высовывался. - Скорее! – Сакура дернула мужа за руку и они поспешили за дочкой. По дороге розоволосая выложила свои варианты дочкиных ухажеров. - А «козявочный» слишком козявочный? – с сомнением, что его удовлетворит хоть какой-то ответ, все же спросил Наруто, у которого в голове не вмещалось, что однажды его дочка встретит кого-то, влюбиться, выйдет замуж, родит детей… Он никогда так далеко не заглядывал. - Ну… Он бы хотя бы руки мыл после этого, - неуверенно сказала Сакура. – Тем не менее: мы не вмешиваемся, а только посмотрим на него, ясно, Наруто?! На-Ру-То! – повторила жена угрожающим тоном. – Мы не вмешиваемся! Слова супруги плохо доходили до бушевавшего внутри себя блондина Хокаге, у которого не складывалось такое простое и житейское: когда-то какой-то парень также будет обнимать его взрослую дочку, как Наруто обнимал и целовал Сакуру… Невыносимое осознание, ведь Ханами такая крошка… Будет ей лет пятнадцать или двадцать – это же его малышка, его девочка, которую он должен был отдать какому-то мужчине, который… - Успокойся! – Сакура остановилась и обхватила его лицо, а ее зеленые глаза угрожающе смотрели на его покрасневшие. – Сначала подумай о том какого было моему отцу отдать меня тебе. Но сейчас вы не разлей вода. Ты полюбишь и козявочного, если его полюбит наша дочь – ясно? И не поспоришь. Отцовская буря внутри чуть улеглась, хотя и не успокоилась полностью. А тем временем ничего не подозревающая Ханами, прижимая пакетик с конфетами к груди, подошла к ресторанчику Ичираку – как раз обеденное время – снова кушать захотела? Или может у нее встреча? Родители расположились на крыше соседнего здания. - Ничего не вижу из-за этих шторок, - проворчал Узумаки. – Давай я просто перевоплощусь, и мы зайдем как клиенты…? - Нельзя. Ханами узнает тебя по чакре. - Она это может?! - Я ее научила… И гордость, и досада взяла за душу молодого отца. Он кусал губы, пытаясь высмотреть за шторками что же там происходит. - Она так и не села, вижу ее ножки… Говорит с кем-то? И тут какой-то посетитель вышел, широко отодвинув верхнюю занавеску у входа и открыв обзор взволнованным родителям. Смущенная, розовощекая Ханами как раз вручала свой шоколад тому, кто сидел за барной стойкой и повернулся к ней. Девочка с розовыми хвостиками что-то говорила, стеснялась, робела, глядя на – не красавчика-одноклассника, не даже «козявочного», а Конохамару Сарутоби, который улыбнулся и принял ее шоколад. - Спасибо, Ханами-чан, - улыбался Конохамару. – Я был рад помочь. И не стоило так волноваться – у тебя все полу… Гх! Внезапно, в ресторанчике будто все потемнело, обнаружив внутри две мрачные фигуры. - Папа?! Мама?! – воскликнула удивленная дочка. Наруто и Сакура с бесстрастными лицами судей, выносящих смертный приговор, стиснули каждый по одному плечу Сарутоби, впиваясь пальцами в плечи молодого мужчины, который и слово уже не мог сказать от боли. - Конохамару, - замогильными голосом произнес Седьмой Хокаге, заставив всех посетителей Ичираку застыть от ужаса, – что за дела у тебя с моей дочкой?!! Кажется, что за спинами супругов Узумаки бушевала убийственная буря – им нужны были железобетонные аргументы, отчего их крошка дарит взрослому дядьке шоколад втайне от них. - Папа! – крикнула Ханами. - Дядя Конохамару… - Она неуверенно пожевала губы, не желая говорить, а потом все же видя таких жутких родителей, объяснилась. – Дядя Конохамару учил меня расенгану! Тут же пропала жуткая атмосфера и тиски пальцев мужа и жены ослабили хватку. - Учил тебя расенгану? – удивился Наруто и повернулся к младшему другу у которого выступили и пот, и слезы, и сопли на лице, отвратительно мешаясь в кучу. - Выслушал бы сначала, а потом кулаками махать! – обиделся Конохамару и, вырвавшись, потирая плечи, встал с барного стула. - Но расенган – это моя техника… - Не понимал Седьмой. - Ханами, а почему ты папу не попросила? Уголки губ дочки обиженно опустились вниз и задрожали. - Мне скоро десять лет. Я хотела сделать сюрприз вам на мой день рождения… Потому попросила дядю Конохамару. - Она молодец! Очень старается, - улыбнулся Сарутоби. - Но у меня еще плохо получается… - Порозовели от похвалы щечки девочки. – И он не такой большой как у тебя, папа… Совсем маленький… Сакура с Наруто переглянулись: - А ну-ка, покажи, - попросила Сакура. Девочка кивнула, напряглась, сосредоточилась, выставив ладошку правой руки и не сразу, но из нее появилась голубоватая чакра, которая завертелась в небольшой шарик, такой крошечный, как пуля, что едва ли пока мог причинить серьезный ущерб. Чакра развеялась и Ханами с пунцовыми щеками заявила. - Это пока все, что у меня получается. Ведь клоны мне пока не даются и приходится делать так… Прости, папа, я буду стараться больше. Наруто опустился на одно колено перед своим ребенком и погладил смущенную дочку по голове. - Ты знаешь, Ханами, эту технику и надо делать без клонов. Так придумал ее твой дедушка Минато – Четвертый Хокаге. Голубые, как у папы, глаза девочки засияли. - Правда? - Ага! У тебя получится еще лучше, я знаю. - Ура! – Ханами запрыгала и закружилась вокруг себя, а ее родители услышали со спины тихое недовольство. - Вот же… у меня чуть руки не отсохли от ваших клешней. Вы какую там ересь подумали про меня?! – хмуро потирал плечи и спину Сарутоби Конохамару. - Прости… - Шепнула Сакура. - Тогда вот, - он протянул им чек и, довольный, кинув шоколадку Ханами в рот, вышел. - Обжора! – Наруто смотрел на чек и несколько пустых чашек на стойке, а также потирающую ладони хозяйку лапшичной Аяме. Когда они пошли домой, впереди шла довольная и тренирующая концентрацию чакры Ханами. Она так обрадовалась, что делает все правильнее отца, что даже не спросила: отчего родители вообще объявились здесь?! "Пронесло", – подумали оба шпиона. - Ханами, а тебе нравится какой-нибудь мальчик? – все же спросила в спину дочке Сакура. - Еще чего! Они все болваны! Пусть сначала дорастут до моего уровня! Ува-ха-ха-ха! Сакура и Наруто выдохнули, узнавая в этом громком смехе свою непоседу. А потом переглянулись, чувствуя себя виноватыми, но и радостными, и тут стукнулись кулаками, уверенно и гордо кивнув друг другу. - Как хорошо, что Ханами в этом умнее меня, - облегченно улыбалась Сакура. А потом громко добавила, сжав кулак у сердца. – Так держать, дочка! Уложи всех на лопатки! Пусть знают кто такая Ханами Узумаки! – и уже тише для Наруто сказала. – Но когда-нибудь она влюбится и уйдет от нас… У нас еще есть время, Наруто. Давай просто не упустим его и побудем вместе так много, как возможно? - Ага, - кивнул упокоившийся Седьмой, глядя на маленькие хвостики малышки. Она еще ребенок, не девушка – только впереди эти проблемы с чувствами, признаниями, возможными слезами, недоразумениями... Пусть она будет счастлива, но пока папа будет ждать от нее шоколад каждый год, который хоть немного оттенит молочной сладостью горькую, но такую сильную любовь ее матери. Не сговариваясь, Наруто и Сакура встали по бокам дочки и протянули ей руки, она посмотрела на одного и другого и, захохотав, обхватила их ладони и повисла на них, поджав ноги над землей и качаясь как обезьянка, отчего Узумаки полностью расслабились, понимая, что задорная Ханами все еще их маленькая дочка.