maybe i loved you (maybe i wanted you)

Фестиваль завтра. Уилбур неистово шагает по полу комнаты с кнопкой, наворачивая круг за кругом и пиная мелкую пыль, что опускается с потолка и оседает на его волосах и в принципе на всем, что у него есть. Голова гудит от всевозможных а-что-если и сомнений по поводу кружева взрывчатки под его нацией. Все еще его, несмотря ни на что. И он не хотел терять ее, но также не хотел отдавать кому-то еще — а обратно он ее не получит — так что будет лучше, если никто ее не получит. Не должно было существовать, как сказал Эрет. Он тоже скажет это, перед тем, как нажмет кнопку. Он уже запланировал речь. И Уилбур осознает, что говорит вслух, но только после того, как его монолог оказывается прерван громким, уверенным стуком по стене. Приготовившись к сражению или, может быть, Томми, вернувшемуся после попытки проведать Туббо, он резко поворачивается. В последнее время абсолютно все заставляет его дергаться и доводит до срывов. Но это Дрим, и тяжелая зеленая накидка загибается около его лодыжек, пока он стоит в дверном проеме. — Зачем ты здесь? — спрашивает Уилбур. Но правда в том, что он уже знает ответ. Он снимает плащ и вешает его на спинку стула еще до того, как Дрим скажет хотя бы что-то. Дрим же снимает маску, позволяя распущенным светлым волосам длиной до самого подбородка выпасть из капюшона, и они идут на встречу друг другу. И они сталкиваются. Словно планеты, или какие-то иные объекты с непреодолимой силой. Это неизбежно, правда. После стольких встреч, они уже выучили танец — когда Дрим приходит днем, это для дипломатии, для обсуждений, торговли и предупреждений. Но когда Дрим приходит ночью, что ж, у них есть соглашение. Соглашение, далекое от привычной политики сервера. — Нетерпеливый, — бормочет Уилбур, пока Дрим оставляет несколько поцелуев на его шее. — У нас здесь не настолько плохо и есть кровати, знаешь ли. — Что? — спрашивает он. — Ты считаешь, что я здесь, чтобы переспать с тобой? — Я знаю это. — Поосторожнее с подобными утверждениями, — отвечает Дрим, — может я здесь, чтобы поговорить. — Тогда продолжай говорить, — спустив ладонь вниз по чужой ноге, Уилбур самодовольно улыбнулся, услышав резкий вдох со стороны Дрима. — Веди, — фыркает тот. Он знает, когда признать поражение. Они спускаются по коридору, и Дрим останавливается ради того, чтобы утянуть Уилбура в новый поцелуй, каждые несколько секунд, в один раз приподнимая его и прижимая к стене. — Ты знаешь, я не должен быть способен сделать это, — подмечает Дрим, опуская покрасневшего Уилбура на пол и смотря в его чуть расширенные глаза. Тот отшучивается о своем якобы существующем плане по получению калорий, поднимая брови и притворно удивляясь физической силе Дрима. По крайней мере, Томми крепко спит, думает Уилбур, когда он случайно и приглушенно скулит сквозь зубы от ощущения чужих пальцев на животе, направляющихся куда-то ниже. Не то чтобы он был уверен, что Томми вообще здесь — наверное, будет лучше, если нет. И вот, они уже в спальне Уилбура, вместе падают на матрас, пальцами цепляя края штанов и рубашек друг друга, снимая и скидывая их на пол около. Тепла в животе более чем достаточно, чтобы компенсировать холод подземного воздуха на коже. — Перевернись для меня, дорогой, — просит Дрим, и мягкого обращения достаточно, чтобы Уилбур тут же подчинился, даже если он знает, что Дрим использует такие в качестве шутки. Или, может быть, он знает, что они делают с Уилбуром, и потому использует это стратегически. Уилбуру без разницы. Все, что он может чувствовать, это руки Дрима на своей спине, его вес сверху на себе. Он позволяет себе небольшой стон — нет, он не смущен на самом деле, скорее подстегивает их обоих. — Ты красивый, — отмечает Дрим за секунду до того, как его пальцы окажутся внутри Уилбура. — Я знаю, — отвечает тот, почти бессвязно от одного невыносимого ощущения темноты. — Но ты скажи мне еще раз, на случай, если я забуду. — Красивый, — шепчет Дрим, покрывая поцелуями шею, спускаясь к спине и оставляя маленькие следы, которые, как Уилбур надеется, останутся на срок больший, чем одна ночь. — Даже если ты немного сумасшедший. Уилбур полустонет и полусмеется. Да, это ведь действительно так — они все считают его безумцем, и если бы они увидели его сейчас, у них стало бы на одно подтверждение больше. — Ты готов? — спрашивает Дрим. — Конечно, — отвечает Уилбур. И потому что это последний раз, потому что он не может удержаться и потому что отчаянно хочет почувствовать что-то, он просит, — Сделай так, чтобы это было больно. Дрим колеблется достаточно долго, чтобы появилось время выдохнуть. — Если это то, чего ты хочешь, — говорит он. — Давай уже, — голос Уилбура звучит слишком мягко, и ему самому это мало нравится. И когда Дрим оказывается внутри него, его тело окутывает раскаленное добела желание, а бедра поднимаются навстречу в ритме, на привычку к которому уходит пара секунд. И давление внутри причиняет боль, да, но оно такое приятное, что Уилбуру хочется, чтобы это никогда не заканчивалось. — Пожалуйста, — он шепчет, — мне нужно — — Скажи, что я тебе нужен, — Дрим смеется посередине толчка. — Это что-то новое. Уилбур даже возвращается в себя на секунду. — Отъебись, — он выдыхает. — Если уж на то пошло, то это я тебе нужен. — О? — спрашивает Дрим. — Я могу уйти, ты мне не нужен. — Конечно ты можешь, но кто еще мог бы сделать это? Уилбур резко поднимает бедра наверх и сжимается вокруг Дрима, и его губы растягиваются в улыбке, когда он слышит вскрик. — Уилбур, о боги! — — Тебе нравится это? — спрашивает тот. — Да, — признаваясь, выдавливает из себя Дрим, и Уилбур делает это снова и снова, пока в его собственном животе не оседает приятное давящее чувство, а нетерпеливые стоны и повторение одного движения не становится его максимумом. — Черт, — вскрикивает он, — Ну же, Дрим! Дрим ничего не отвечает, но из-за грубости и темпа его толчков Уилбуру еще будет больно после. Однако жар, ощущаемый сейчас, до отвратительного стоит того. Какой-то частью сознания, он удовлетворен тем, что будет похоронен с синяками и следами по всей спине и умрет со слабостью по телу. — Пожалуйста! — Уилбур вскрикивает, и голову заполняет единственная мысль о том, что он так близко. И потом он кончает, прогибаясь в спине. Зрение темнеет, и последний Уилбур видит звезды в глазах от силы нахлынувших ощущений. Он с уверенностью может сказать, что Дрим присоединился к нему по тому, как его ритм становится более прерывистым, а после он замирает, неразборчиво произнося какое-то предложение, которое заканчивалось чем-то, предположительно являющимся именем Уилбура. На секунду, они просто лежат, стараясь отдышаться. Вместе. Затем Дрим скатывается с Уилбура и идет за маленькими полотенцами, стопку которых Уилбур всегда оставляет на прикроватном столике, потому что это случается чаще, чем они хотели бы признавать. Уилбур так и не двигается, пока Дрим вытирает их обоих, и его глаза почти закрываются от, пожалуй, лучшего оргазма, что у него был. — Бля, — бормочет Уилбур в подушку, когда Дрим откидывает тряпку на пол и сворачивается вокруг него, занимая свою привычную позицию, напоминающую большую ложку. — Это было.., — начинает Дрим, но так и не заканчивает. Может быть они оба осознают, что это одна из тех существующих вещей, не поддающихся описанию. — Это было чертовское прощание, думает Уилбур. — Спасибо, — вместо этого говорит он. Дрим лежит так тихо, что Уилбуру кажется, что тот уснул, как скоро уснет и он сам, заключенный в объятия сильных рук. — Не благодари меня, — наконец отзывается Дрим куда-то в чужую шею, горячим дыханием опаляя волосы Уилбура. — Окей, — говорил Уилбур. — Окей, — отвечает Дрим. Они правда засыпают на кто-знает-насколько-долго, потому что внутри нет окон. Это первая за долгое время ночь, проводимая Уилбуром в кровати, и первый за долгое время раз, когда он чувствует достаточную безопасность, чтобы заснуть; странно, что это раз, когда он рядом с Дримом, однажды приходившимся ему таким врагом. Когда он просыпается, они лежат друг к другу лицом, и Дрим лежит с открытыми глазами — смотрит на него. — Зачем ты здесь? — шепчет Уилбур. Потому что перед тем, как они оказались затянуты в паутину желания, Дрим начал все это и продолжал возвращаться. И перед тем, как Дрим крепко сжал Уилбура в своих руках, он отдал ему несколько советов динамита, чтобы убедиться в его собственном разрушении. — Ты знаешь, все считают, что ты сходишь с ума в этой дыре, — отмечает Дрим, вместо того чтобы ответить ему. — Конечно схожу, — бормочет Уилбур. — Почему еще я бы стал заниматься этим? — Заниматься чем? — Дрим уточняет. — Планированием уничтожения собственной нации или сексом с тем, кто так этого от тебя хочет? — И тем, и другим, — вздыхает Уилбур. В ответ Дрим смеется. — Ты не ответил на мой вопрос, — напоминает Уилбур. — Тебе не понравится ответ. — Рассмеши меня. — Есть только одна вещь, что лучше наблюдения за чем-то сгорающим, — говорит Дрим. — И это — знание того, что ты единственный, кто может потушить огонь. И в этот момент Уилбур решил подыграть. Он решает не говорить ему, что даже если сам Уилбур когда-то был огнем, то здесь внизу недостаточно кислорода. Что его пламя потухло очень давно. — Похоже, что я не единственный безумец здесь. — Нет, — и голос Дрима звучит как-то хрупко. — Не один. — Я не думаю, что это вся правда, впрочем, — продолжает Уилбур. Он уверен, что было время, когда Дрим и правда был рядом только чтобы уничтожить — потушить — его, но это время ушло. Они другие теперь. Их отношения. Мягче, теперь это тот тип, где Дрим колебается, когда Уилбур просит навредить ему, говорит ему, что он должен есть больше. — Эта та правда, которую я готов дать. — Боже, мы ебнутые, — с все еще закрытыми глазами шепчет Уилбур. — Ты будешь скучать по мне? Дрим думает — правда думает — где-то минуту, а после отвечает. — Да. — Не просто скучать по моему телу, — настаивает Уилбур. — А по мне. — Я сказал да, разве нет? — спрашивает тот. — Оу, — это не то, чего Уилбур ожидал. — Почему? — Ты уже получил слишком много ответов, — отвечает Дрим. — Ты просто не хочешь признавать, что ты слишком глубоко в этом. В следующую минуту стоит тишина. — А будешь ли ты скучать по мне? — шепотом прерывает ее Дрим, устраиваясь головой на чужом плече. — Нет, — инстинктивно отвечает Уилбур. Дрим обхватывает пальцами его шею, приподнимая подбородок. — Ты лжешь, — шепчет он в чужие губы перед тем, как поцеловать их. Грубо, жадно, но, кажется, с оттенком печали. Тем самым поцелуем, что крадет дыхание, но делает недостаток кислорода желанным. И после он отстраняется, позволяя Уилбуру вдохнуть. — Ты будешь скучать по мне. Я знаю, что будешь. Уилбур же, бездыханный, кивает в ответ. Он должен был перестать врать Дриму месяцы назад, потому что это никогда не работало. Должно быть, что-то его выдавало. Движение бровей, или какое-то движение глаз, которое он не контролировал. Конечно, он будет скучать по нему. Он будет скучать по тяжелым ладоням, сильным рукам, крепким плечам, надежному телу — красивому телу. Его чуть волнистым, никогда не уложенным волосам. По изгибу его улыбки. По его честности. По его остроумию, потому что Уилбур никогда не видел кого-то, кто может сражаться как физически, так и ментально, и при этом выигрывать. Вне зависимости от того, что будет в его руках, ручка или меч, он победит. Да, Уилбур будет скучать по Дриму. — Какие цветы ты любишь? — внезапно спрашивает он. — Зачем? — Ты не осознаешь, что никто больше не будет приходить к тебе на могилу? Это странное ощущение — заверение, которое Уилбур получает. Никто больше. Это значит, что если он последует их плану, то Дрим принесет цветы к его надгробию. Дрим даже смахнет появляющийся мох. — Гиацинты, — отвечает Уилбур. — Фиолетовые. — Подходит, — бормочет Дрим. — К твоим глазам, — Уилбур не хочет сталкиваться с фактами. С тем, что в каком-то далеком прошлом кто-то научил еще юного Дрима языку цветов. Что в то далекое время это даже волновало Дрима достаточно, чтобы он запомнил значение фиолетовых гиацинтов — сожаление, мольба о прощении — что его в принципе заботили цветы. — Мудила, — Дрим фыркает. — Я ненавижу фиолетовый. Они решают не говорит о том, что Дрим точно знает, что означают цветы. — Мне нужно идти, — говорит он. Уилбур мог бы попросить Останься, и Дрим, возможно, даже послушал бы. Но он этого не делает, в тишине наблюдая, как Дрим встает и надевает сначала штаны, плащ и затем обувь. Дальше идет наименее любимая для Уилбура часть: Дрим закрывает лицо этой ужасной фарфоровой маской. Уилбур поднимает себя с кровати и берет штаны, делая усилие, чтобы не сморщиваться, пока он надевает их. В кармане он замечает полупустую пачку сигарет и пару спичек. Маленькие радости. Он идет с Дримом, провожая его по коридору, и он хочет спросить, Ты не видишь, как я падаю? Мог бы ты поймать меня, если бы попытался — нет, если бы ты хотя бы захотел? Ты любишь меня? Тысячи вопросов начинаются и заканчиваются еще до того, как сорвутся с его губ. — Сигарету? — спрашивает он вместо этого, голос его грубый от дыма и сожалений. — Нет, — отвечает Дрим, медленно качая головой, пока он смотрит на умирающее пламя медленно гаснущей спички, что Уилбур использовал только что. В этом должна быть какая-то метафора, думает Уилбур. Он видит их везде в эти дни: в том, как невинные, мальчишеские волосы Дрима спрятаны под тяжелым капюшоном, а его выразительное лицо — под маской, в том, как вдоль этого коридора стоят сожженые свечи, которые больше никто не зажжет. — Они убьют тебя, — Дрим говорит, и это шутка; они оба знают, что Уилбур не получит привилегии умереть от рака легких или чего-то, что курение может сделать с его грудью, горлом или зубами. — Недостаточно быстро, — с грустной улыбкой отвечает Уилбур. — Никогда не будет достаточно быстро. — Прощай, Уилбур, — и он хотел бы увидеть лицо Дрима, в последний раз. — Прощай, Дрим, — отвечает Уилбур. Он не будет плакать, но если бы он позволил этому случиться, то слезы потекли бы сами собой. Это финал. Здесь больше нечего сказать, ничто не изменит прошлое или будущее, и выборы, которые они сделали достаточно давно, теперь являются катализатором для завтрашних событий. Это неизбежно. Дрим разворачивается. Уилбур почти зовет его, почти — но останавливает себя. Он не заслуживает хорошей концовки. И даже если бы заслуживал, то Дрим — не какой-то рыцарь, чтобы спасать его. Он начинает думать, что Дрим и себя-то спасти не может. Уилбур стоит в темном коридоре — легкие наполнены дымом, а голова полна жужжания от никотина — пока шаги Дрима не затихают. Пока он, опять и снова, не остается один. Полагаю, я просто буду ждать его в аду, думает Уилбур, безрадостно засмеявшись. Потому что Дрим воспользуется своим временем, попытается оттянуть неизбежное, но в конце они оба окажутся именно там. Фестиваль сегодня.