Обещание

У каждого есть свои скелеты в шкафу. В этом нет ничего удивительного, верно? Но... почему-то у Марка шкаф преобразился в каменистое днище узкой пещеры, а скелет — в кости его младшего братика. Они навечно застряли там, в ледяной тьме. Со временем яростный водяной поток содрал с них всю плоть, а те редкие капли крови, что еще не успели иссохнуть, вобрал в себя, перемешивая. — Знаешь... раньше я вопрошал бога — всё никак не мог уняться — почему он позволил ему утонуть. Почему не... — Марк делает глубокий судорожный вдох, с горечью понимая, что если продолжит говорить, обязательно разрыдается. Он сжимает челюсти так крепко, что, кажется, приложи он чуть больше силы, зубная эмаль треснет. Его бог тот еще ублюдок, да? Разве можно ожидать от него каких-либо действий, ведь много веков назад он и пальцем не шевельнул, когда их людей угнетали. Отречение от его религии было самым большим удовольствием в жизни Марка. И наверняка единственным. Но за этим импульсивным решением не последовало каких-либо изменений. Призрак его брата по-прежнему бродил по комнате, полной разлагающихся людей, чьи жизни Марк отнял. — Марк, — Стивен слабо подзывает его к себе, и тот поднимает взгляд. Совсем недавно он был полон привязанности, но сейчас полностью опустошен. Позволь мне спасти нас. Эта фраза напоминает о себе вспышкой боли в затылке. Стивену понадобится много времени, прежде чем он разберется с этой конкретной головоломкой. Видел ли Марк в нем своего брата, либо он попросту боялся потерять еще и его? Он не хотел жить, когда случилось то... что случилось. Желал облажаться на миссиях, чтобы его противники воспользовались шансом отрикошетить его пули. В конце концов, приставлял дуло заряженного пистолета к горлу. Потеряй бы он Стивена, сколько секунд отделяло бы его от собственной смерти? Марк не любитель медлить. Однако у Стивена нет сомнений: Марк не виноват. И никогда не был. Однажды он уже повернул время вспять, и сейчас самый подходящий момент сделать это снова. Вернуться в тот день, схватить за руку и сбежать через окно, прежде чем раскроется дверь и комната заполнится звуками ударов. Бежать куда глаза глядят, лишь бы быть подальше от дома. Даже у этого слова — дом — теперь извращенный смысл. Иногда Стивен опрометчив. Не наполнись комната звуками ударов, он бы и не появился. — А мой отец? Где он был, когда она злилась? Где он был? Почему он не- Он поздравлял его с гребаным днем рождения. Стивен утягивает Марка в объятие по многим причинам. Потому что не хочет видеть, как его глаза блестят от слез, потому что не хочет слышать, как его голос ломается, и наружу прорывается тот травмированный мальчишка, не способный найти достаточно надежного укрытия от ужасов внешнего мира. Оказаться в руках самого близкого человека считается за таковое? Марк не сопротивляется тому, как Стивен убаюкивает его, как приглаживает кудри на затылке. Но то, что он без конца твердит ему, заставляет Марка уткнуться в плечо, заглушая вой. Несмотря на ложь, через которую ему пришлось пройти, Стивену он всецело верит. Стивену больно от осознания, что никто даже не потрудился подбодрить Марка, сказать пару ласковых слов. При таком раскладе найти виновных было легче легкого. — Марк, Марк, я обещаю, я сделаю всё, чтобы ты был счастлив. Счастлив. Марк не помнит, испытывал ли он когда-либо этой эмоции. Способен ли? Но его вдруг наполняет странная уверенность — нет ничего, что бы осмелилось встать между Стивеном и выполнением его обещания.

***

Кажется, тот жест, где он втоптал кипу в землю был недостаточным показателем его отношения к религии. Видимо, нужно оказаться еще и здесь, в египетском раю. И это, помимо слов Стивена, на все сто процентов подтверждает, что он не был виновен в смерти брата. Однако невозможно не заметить, что слои происходящего не просто пропитаны какой-то насмешливой иронией — они там плавают как рыбы в воде. Ведь, очевидно, сама концепция рая явно имеет что-то против Марка. Неужели он обязан потерять всех, чтобы иметь удовольствие расхаживать среди безжизненных колосьев?