Hallucinations

Скарамуш стоит на обследовании в психиотрии, принимает таблетки, которые глушат ложные картины, иллюзии и галлюцинации. Мона - его самое комфортное существо, которое помогает справится с недугом и уделяет больному все свое внимание и любовь, чтобы тот совсем не съехал с катушек и, к примеру, не убил кого-нибудь. Все это взаимно. Хотя их отношения начинались как соседи по комнате, которые относились друг к другу весьма враждебно, и жили вместе потому что Скару нужно общество и постоянные разговоры, а Моне денежные средства. Когда Моне предложили жить практически бесплатно в комнате с оним парнем, она согласилась, не подумав. Но было одно "но"... не могло же ведь все идти так гладко? Тем парнем оказался весьма нездоровый, щуплый, даже не похожий на здорового мужчину в расцвете сил, человек. На нем были глубокие шрамы, и его худоба не внушала доверия. Мону предупредили, что Скарамучча, - а именно так звали ее нового соседа, - обследуется у психиатора. Тогда же она стала отказываться от предложения. Ей нужны были эти проблемы? Нет. Страшно было находиться с незнакомым человеком, который выглядел, как девиант, но еще и имел учет у такого неоднозначного врача. А вдруг он что-то с ней может сделать? Было еще как страшно. Но тем не менее, девушку заверили, что данный персонаж на данный момент не представляет угрозы, а с появлением друга и вовсе обретет человечность. И Мона осознавала, что это достойная плата за бесплатный кров и еду. Долго ломаясь, она все же согласилась. С того времени Скарамучча и Мона пережили немало. У обоих, оказалось, были весьма... отбитые родичи, которые не пожалели психику детей. Даже после того, как они навсегда покинули их. В последствии они прониклись болячками друг друга, стали помогать бескорыстно, а затем поняли, что влюбились друг в друга по уши. Психиатр Скара только одобряет такой союз, но призывает постоянно проводить беседы с ним и друг с другом в особенности, постоянно поддерживать эмоциональную связь и разгружать нервную систему. И обязательно пить таблетки. В один день они пришли к выводу, что им приходится по вкусу проводить БДСМ-сессии. Это помогает забыватся и разгружать мысли.

***

В тот самый день X у них обоих было настроение не самое лучшее. Они почти не разговаривали друг с другом, но сессия уже была назначена и обговорена. Но в то время, как Скара бил Мону ремнем, что-то изменилось. Чувствуя, как что-то клокочущее в груди нарастает и приятно рычит, в нем поднималась ярость. Он чувствует себя добезумия счастливым, с каждым ударом отпуская контроль все больше и больше. Он не слышит криков Моны о том, что происходит, а потом и мольбы о том, чтобы он остановился. Перед его глазами вдруг вспыхиает другое изображение: далекий образ родного человека, который выкинул его, как использованную ненужную куклу, который заставил вырезать из себя все, что ей было неугодно в маленьком ребенке, который всеми силами желал измениться, наносил непопровимые шрамы, как телесные, так и душевные, подавлял эмоции, ненавидел свои слезы, ненавидел себя, убивал себя. Но его мать все равно сдала его в психушку, бросив на последок холодный безразличный взгляд, отпихнула обессиленное тощее тело на пол и навсегда ушла от кричащего изуродованного создания. Скарамуш видел, как ремешок в его руках превращается в нож, а любимое тело под ним в омерзительное ее тело, с кровоподтеками и синяками, с выступившей кровью. Он давно не чувствовал такую бешенную радость. И тут... - Грейпфрут! Алый грейпфрут! - стоп слово, которое они обговорили с самого начала их утех, больно врезалось в мозг, перекрывая и выжжегая все мысли и образы. Мираж расстаял, и он увидел плод своих деяний. Руки сильно затряслись, резкая головная боль заставила мир закружится, он не мог вздохнуть. Кажется, что его сейчас вырвет от отвращения. Он болезненно лающе закашлялся, воя от боли в голове и ужасе, который его парализовал. Мона съежилась в углу кровати, смотря на это страшное зрелище. Тут Скара вскидывает на нее бешенный взгляд, начинает подползать... - Не приближайся! Его тело затрясло в истерике, из расширенных глаз брызнули слезы. Он сам свернулся калачиком, прикрывая голову, крупно вздрагивая. Мона перевела дыхание, встала, чтобы обработать раны. Но... - Нет, не уходи! Прошу, не оставляй меня! Нет! Не бросай, не бросай меня, я не могу, я не хотел, пожалуйста, не надо! Не надоооо.... Он кинулся схватить. Но она отшатнулась. Потом поняла свою ошибку, все-так подошла к... поломанному человеку, потому что он был согнут в три погибили, кости страшно и неестественно выпирали из-под бледной кожи. Мона аккуратно погладила его по голове и позволила себя обнять. Скарамучча уткнулся в ее мягкий живот, начал всхлипывать. Его внутренний ребенок показывал себя обычно когда тому было невероятно страшно, когда он больше всего нуждался в защите и комфорте. Скара давился в слезах. - Мне нужно обработать раны, я не бросаю тебя, - она приподняла его подбородок, - все будет хорошо, я скоро вернусь. Моне было.. жутко сейчас рядом с ним. Она понимала, что не он виноват в своих галлюцинациях, но это никак не могло загладить ее шок. Но в мыслях она пообещала с ним поговорить. Как в бреду, Мона направилась на кухню к аптечке. Но не успела она перевязать даже двух рассеченых ссадин, как услышала душераздирающий крик. Она рванулась в комнату. Скарамуш полулежал согнувшись на своих коленях, держась за грудь и истошно вопя. И этот крик был пропитан таким страданием, что у Моны обессиленно подкосились ноги, и она еле доползла до рыдающего парня, который перешел на визг и уже зажимал уши руками. Она сгребла его в охапку, чувствуя как у самой льются слезы. Крик сменился на хрипящее: "Монаа, Монаааа... Монаа". Они сплелись в тугой клубок объятий, переживая наисильнейшие эмоции. - Я не хотел, это все она... Я видел ее, я не хотел причинять тебе вред, я так виноват, прости, прости, прости, я не хочу, не хочу... мне больно, страшно, пожалуйста... ударь, убей меня, я устал, я не хочу ее видеть, я ненавижу... Ненавижу все! Он лихорадочно шептал, срываясь на судорожные вздохи. Но ответ Моны был короток и прямолинеен: - Ты пил сегодня таблетки? Скара задрожал и покачал головой. Боязливо взвыв, он взглянул на Мону. Но она только стала гладить его по голове и шепнула: - Давай поговорим, - мягкая улыбка на губах коснулась лба Скарамуччи. А потом они долго доворили о прошлом, об их страхах. Скарамучча описал, насколько пугающими были его иллюзии Они оба выплеснули яд на неродимую мать, которая была незаинтересованна в воспитании чада, которое нужно было любить и нянчить. Скара, как любой ребенок, стал искать изъян в себе. Все дошло до такого, что он стал вырезать участки тела, которые могли кому-то не понравиться. Хорошо, что это все в прошлом.