Мирквудский вид медитации

Он услышал рог, трубящий тревогу, перед самым закатом. Anglennar, Предвестник, звался тот рог. Золотой свет проникал сквозь зелень листвы вековых древ, уже окрашиваясь едва приметной глазу пламенной полутенью. Это время всегда напоминало принцу Великого Зеленолесья его детство, золотую корону матери и ласковое тепло, с которым когда-то звенел двухголосый смех под сводами королевских покоев. В тяжелые дни это время напоминало принцу еще и про то, каким блаженством было смывать с себя запах черной крови, избавляться от аромата лекарственных трав и оставлять усталость в душистой воде вместе с грязью и памятью о сотнях пройденных лиг. Тяжелые дни в последнее время случались у принца все реже, но память не отпускала его, и он узнавал в том упорстве, с которым прятал от прислуги располосованную шрамами спину, отцовский горделивый прищур. Это было, в общем-то, глупо — превращаться в Трандуила всего лишь на третьей сотне лет, но стоило отдать отцу должное: с трудностями никто не умел справляться лучше него. Рог трубил, и Леголас отшвырнул с лица в сторону книгу, с которой задремал с полчаса назад, лежа прямо на парапете. Он не спал всю ночь — выигрывал у Наэнора в рунные кости, а после наведался в зимний замок, чтобы поискать томик гномьих легенд о клане Делзун. Теперь же Леголас подорвался с места, будто гнался за целой стаей варгов, и слетел по ажурной лестнице вниз, перескакивая по три ступеньки и избегая пролетов, вместо этого легко перемахивая сразу через перила. Сна не было ни в одном глазу. По подвесной галерее — вниз, в тень дворца, и после вверх, в самое сердце золотого нутра Мирквуда, на ходу приглаживая волосы и затягивая пояс. Он выхватил из рук у встреченного капитана западной стражи пару кинжалов и бесцеремонно отсалютовал ему, уже скрываясь за плавным поворотом моста и по пути рассовывая клинки по ножнам. Капитан стражи, в конце концов, поймет, а вот Трандуил — вряд ли. — Что случилось, отец?! Голос его звенел под сводами зала так, будто Предвестник трубил для него одного. Впрочем, зная короля Трандуила, это, пожалуй, и могло быть так. Или нет — в зависимости от множества причин. — Что случилось? — повторил он, взбегая к малому трону. Багровая тяжелая мантия, расшитая золотом и рубинами, свернувшись, улеглась на ступеньках, будто драконий хвост. В руках Трандуил вертел, вопреки обыкновенному кубку вина, тонкий кинжал, и совершенно не хмурил брови, хотя трубное эхо тревоги еще не стихло в отдаленных залах его дворца. — Прекрати использовать их как закладки для книг, — бросил король и потянулся, плавно, гибко, будто лесная кошка. Привычным движением перекинул ноги через подлокотник, как делал частенько, когда оставался один. Кинжал он рукоятью вперед протянул Леголасу, так и не изменившись в лице. — Возьми капитанов стражи с западных и юго-восточных ворот. Собери из их сотен один мобильный отряд и будь добр, реши вопрос с этой орочьей шайкой, которая крутится почти у нашего дворца со стороны Мирквудских гор. Леголас кивнул. — А почему не пошлешь стражу? — Хочу проверить, не выведут ли эти орки вас к своим вонючим норам. Стража не покинет лес, в отличие от тебя… Упусти парочку, понаблюдай, а потом действуй, как пожелаешь. Как ты любишь. Леголас точно скопировал королевский наклон головы, сам того не подозревая. Ухмылка у него была не такой бешеной, как отцовская, но более злой — он сам был бы этому удивлен, если бы узнал. — Через пять дней я вернусь, и проблема будет решена, — улыбнулся Леголас одними уголками губ, тогда как глаза его оставались серьезными и оголодавшими по крови и танцу клинков. Трандуил только отсалютовал ему кубком вина. Все было сказано. Эльфы Великого Зеленолесья – безрассудные, бесцеремонные, самодовольные гедонисты – славились остротой своих клинков, изысканностью вин и красотой беловолосого короля. Их король сразил немало змеев севера в ту эпоху, когда повсюду бушевала война. Подобно легендарному балрогоборцу Гиль-Галаду на западе, Трандуил был будто заговорен, словно знал какую-то тайну или имел власть над жизнями проклятых крылатых ящериц. В ответ на все вопросы он приторно улыбался, отбивая у собеседника всякое желание продолжать, но на самом деле секрет был прост: Трандуил чувствовал себя живым только под звук пения серебряных клинков. Он думал об этом в темноте королевских покоев, пока прислушивался к далекому-далекому пению и представлял, как блестят в лунном свете заздравно поднятые кубки танцующих на столах эльфиек. В сердце его лесного дворца всегда кто-то веселился и пировал, на галереях или в зале недалеко от погреба, в чьей-нибудь нарядной спальне или подле его трона. Трандуил нередко присоединялся к ним, но сегодня он раскинулся на прохладных шелковых простынях в одиночестве и старательно бередил себе душу. Кто-то взорвался золотым звенящим хохотом на отдаленных верхних этажах. Там, должно быть, собрались все его командиры и друзья — и король слабо улыбнулся, вспоминая совсем другую пьянку в других, далеких краях, безыскусную, но беззаботно-счастливую в окружении самых близких, которых он уже потерял. А потом выскользнул из постели, на ходу сдернул алый плащ, брошенный в кресло накануне, и растворился в тенях собственного дворца. До рассвета оставалось еще много темных долгих часов.

ххх

Пока Трандуил шел по лестнице, бесшумно ступая, даже несмотря на поистине королевский ансамбль тяжелых украшений на шее и руках, время мысленно повернулось для него вспять. И вот уже вместо пронизанных золотом чертогов Зеленолесья перед ним в виридиановом сумраке лежал прекрасный Дориат. Он собирал короткие волосы на затылке, чтобы они не цеплялись за ветви и не собирали в себя всю опавшую листву, когда совсем крошечный эльфенок скатывался с очередного валуна по влажному мху. Детский румянец на щеках дополняла свежая царапина, забавно пахнущая медью и предрассветным туманом. Отец сказал сегодня с утра, рассматривая свежую рану, что он был неосмотрителен, но Трандуил видел, как взгляд Орофера потеплел. Так что сейчас он снова бежал к отцу – похвастаться найденной отгадкой на его вопрос и, совсем чуть-чуть, потому что хотелось просто побыть рядом. Орофер, великий владыка Великого Зеленолесья, прекрасно чувствовал себя в гостях у дальнего родственника в его огражденном королевстве, откуда он когда-то и пришел. Он был будто с картинки, его волосы отливали платиной, когда на них не падало солнце, но с первым рассветным лучом они разгорались золотым сиянием. Орофер говорил властно и плавно, но порой был ласков – и всегда добр. По крайней мере, с ним. Сейчас, в час сонной неги между обедом и первой нитью заката, Орофер с гроздью винограда в руке стоял на балконе и плавился в ласковом дыхании дня, пока Берен, этот вечно взлохмаченный громкий человек, лупил по столу кулаком и бранился на языке, который Трандуил не понимал. Притаившись за легким занавесом, ведущим во внутренний коридор, он старался дышать размеренно, успокаивая колотящееся бегом сердце. Шуметь было нельзя, ни малейшего звука нельзя издать, чтобы отец его здесь не обнаружил раньше времени. И разбушевавшийся Берен здорово ему в этом помогал – хоть какая-то от него польза. – Ну? Почему ты так уверен, если твоя Колесница Оромэ стоит на d6, а свое Перст Варды я поставлю на d2, то твой Лес Ирмо на g4 останется в безопасности? – Орофер наклонил голову к плечу, изящно отрывая виноградину и принимаясь бездумно катать ее между пальцами. – Посмотри, Перст будет угрожать сразу двум фигурам на доске, прервав твой план… А ведь я уступил тебе свою вторую Колесницу, чтобы уровнять шансы, помнишь? – Ты просрал ее, пока глазел на мой идеальный дебют! – взревел Берен в ответ. Эльф отправил виноградину в рот и назидательно, как маленькому ребенку, улыбнулся. – Неужели? Думаешь, отдал просто Рядовому Майа, потому что проглядел? – и, не дав ему ответить, Орофер тут же сменил тему. – Жизнь некоторых и вовсе похожа на эту игру… – Почему же? – Их, имеющих сил лишь на один короткий ход, спасает такая сильная девушка… И тут у побагровевшего Берена из носа полилась кровь, разбавленная соплями, которые они призвал долгими воплями на “этого бессовестного эльфа”. “Этот бессовестный эльф” рассмеялся и, оставив виноград в покое, без тени сочувствия на лице подошел ближе и сунул задравшему голову к потолку Берену в руку платок. Это были обыкновенные будни, как их устроил себе Орофер практически собственноручно: для организации такого славного развлечения Тинголу понадобилось только согласиться на его намек и принести располосованную на клетки игральную доску, а после как-то бросить вскользь, что Орофер за игрой – его собственный криптонит. Воспользовавшись небольшой приятной паузой, повеселевший Трандуил выскользнул из-за занавеса и взбежал по трем невысоким ступенькам в комнату. – Папа! Орофер тут же присел, не заботясь о том, что серебряные одежды окажутся на полу и, возможно, под ногами только что вернувшегося из леса чумазого ребенка. А Берен, все еще пытавшийся остановить кровь, скосил глаза к полу – и дернулся так, что едва не опрокинул стул, на котором сидел. Те, кто называли Берена бесстрашным, не видели его жалобное выражение лица при встрече с эльфийским принцем лицом к лицу. – Трандуил? Кого, идущего ко мне жаловаться на твои проделки, ты пытаешь опередить на этот раз? – и поймал его в объятия, ни капли не заботясь, что это не соответствует его строгим словам. – Белег три дюжины дней назад, пока не ушел, говорил, что хочет проверить, угомонюсь ли я, если поставить мне яблоко на голову и стрелять как по мишени, – бодро отчитался Трандуил, – а сегодня отказался это делать! Орофер рассмеялся: – Так значит, Белег возвращается? Как же ты нашел его в лесу раньше, чем об этом узнали в Менегроте? На длинном балконе, залитом рассеянным послеобеденным светом, кто-то знакомо хмыкнул. Судя по звуку, в серебряную чашу, оставленную Орофером на парапете, с журчанием полилось прозрачное летнее вино. – Белега могут обнаружить только те, кому он это позволяет, – было слышно, как Тингол улыбается, и Берен аж застонал. – Я думаю назначить его командиром всей пограничной стражи – раз уж даже с твоим сыном ему удалось поладить. Эльфийский владыка тоже присел перед маленьким взъерошенным принцем, и Берен на фоне облегченно выдохнул – больше непоседливого Трандуила, обладающего удивительной разрушающей силой для своих лет, этот человек боялся только отца своей невесты. Трандуила потрепали по волосам большой ласковой рукой, и он услышал, как снова зашуршали тяжелые одежды. Из отцовских объятий он показал язык Берену и напоследок скорчил мордочку пострашнее – да так, что у человека заныл не такой уж и старый шрам от острых эльфийских зубов на предплечье. Но пробежавшую по его лицу тень Трандуил не увидел – он уже уткнулся Ороферу в плечо. Почему-то подумалось, что отец пахнет так же, как воздух между деревьев после дождя в буковом лесу Нельдорет на севере Дориата. Орофер иногда смеялся и говорил, что тот лес был назван в честь него. Трандуилу жуть как хотелось прийти туда однажды с ним вместе и показать ему что-то, для описания чего он не мог найти подходящих слов. Но чувство восторга, голоса деревьев, тянущихся ввысь, и проблески рассвета сквозь их огромные листья, это все ему жизненно важно было как-то назвать и сохранить в памяти, и показать Ороферу, что он это увидел и понял, и… Сквозь виридиановый сумрак старинного дворца вновь проступила теплая золотая зелень Эрин Ласгалена, и родные Мирквудские тени ластились к горячей на контрасте с прохладными камнями коже. Трандуил шел по своему дворцу напрямик и кратчайшей дорогой добрался до малых ворот, выходящих в альков над основной дорогой. Ворота эти по обыкновению были закрыты его собственным ключом, не имели стражи и в принципе не считались за ворота – разве что за красивую форточку. Он отпер их парой ловких движений. Замерев на пороге, глубоко вдохнул запах никогда не спящего ночного леса. Коридор за его спиной был едва-едва освещен теплым светом, который лился из верхних ярусов, где веселились и пировали сегодня почти все командиры его стражи с любимыми друзьями, и от этого света бархат темноты казался прохладным, будто гладь глубокого лесного озера. Трандуил прислушивался и бездумно собирал волосы в узел на затылке, чтобы не помешали ему в пути. А потом аккуратно прикрыл за собой двустворчатые изящные ворота. Закрывшись, они не издали ни звука, лишь отозвались мягкой бесшумной вибрацией на несколько мгновений, давая знак, что сработало впаянное в дверной проем запирающее заклинание. В следующее мгновение эльфийского короля уже не было ни в алькове, ни где-то поблизости.