Хрусталь

Громкий звук бьющегося стекла раздражал. Юкино Юкиношита доставала из шкафов дорогой хрусталь и методично, соблюдая временной интервал, била посуду об пол. Вскоре все помещение было усыпано осколками и ходить по нему без обуви стало небезопасно. — Хикигая! — крикнула девушка властно — Я ухожу и хочу, чтобы ты склеил тут все до моего прихода. — Ага. Как скажешь, — безразлично протянул парень, болтая ногами в опасной близости от осколков — в лучшем виде, Снежная. — И не вздумай звать сюда эту шлюху — строго произнесла она, и, приблизившись к парню вплотную, грубо притянула его к себе и поцеловала. Неприятно. — Помни, я люблю тебя больше всего на свете, а эта пиявка готова присосаться к любому, кто ей понравится — хоть к тебе, хоть по мне. — Это неправда! — возражает рыжая, сидя на диване рядом с Хачиманом. — Я пыталась залечить твои раны… я люблю тебя. Девушка абсолютно нагая, однако это ничуть ее не смущает. Но Юкиношита не видит ее и не слышит этих слов. — Надеюсь ты помнишь, Хикигая… — спрашивает она строго, — что она лишь извращенка, которая вечно лезет туда, куда не просят. А я желаю тебе счастья. — Помню, — вздыхает он. — Счастья… Юкино идёт по битому стеклу в своих дорогих туфлях и то, что ещё можно было назвать кусками хрусталя перемалывается в мелкую крошку. Хачиман слышит как закрывается дверь и наконец плюет на пол. Поцелуй Юкиношиты горький, неприятный и отчего-то вяжет слюну. Он сидит на диване, не ведя счёт времени и пялится в стену: все равно Юкино вернётся через целую вечность. Если, конечно вообще это сделает. — Ну да, конечно. Она же меня любит, — усмехается Хачиман. — Куда денется. Рядом прижимается Юи, гладя на его спутанные, давно не мытые волосы. — Слышишь? — спрашивает он — тебя не звали. Юи кажется оскорбленной. — Хикки, куда ты меня гонишь? — печально спрашивает девушка. — На улице холодно настолько, что даже поезда отменяют, а ты… Она кладет голову на его плечо, и прикрывает глаза, тем самым показывая, что не намерена уходить. — Ладно… — тягостно произносит он — оставайся. — Спасибо. Хочешь MAX COFFEE? Там на кухне все полки забиты этим пойлом. Одно но: весь пол в чертовом хрустале, словно нарочно разбитом хозяйкой квартиры. Не дожидаясь ответа, она ступает по осколкам босыми ногами, молча, иногда дергаясь от боли, но все же добирается до двери. — И клей захвати! — кричит Хачиман ей вслед. Теперь весь пол ещё и в крови. «Плевать, — думается Хикигае. — Юкино закажет генеральную уборку, и все будет как новое». Юи возвращается прихрамывая с банкой клея в одной руке и кофе в другой. Проделывает обратный путь так же спокойно, и присаживается рядом с парнем снова. Она сидит, поджав ноги под себя, а через некоторое время выпрямляет их. Капли крови падают на стекло. На белом диване остаётся два кровавых следа. Хачиман отпивает, оставляя ей половину. Она отказывается. — Ты бы хоть прикрылась чем, — замечает Хикигая лениво. — Постеснялась бы парня рядом с тобой. Юигахама качает головой. — Ты же знаешь, что одежда Юкинон мне совершенно не подходит, — отвечает она. — Да и стесняться тебя, просто глупо. Мы ведь видели нечто куда более постыдное, чем оголённые тела, ведь правда, Хикки? — Ты права — оголённые души под напряжением куда страшнее — и все же… это логика шлюхи. — Наслушался ты ее, — печально констатирует рыжеволосая. — Разве я пыталась тебе себя продать? — Было дело, — отвечает Хикигая. — Твое печенье, которое ты подарила мне «за просто так» оказалось абсолютно несъедобным. — Я испеку ещё, если хочешь, — задумчиво произносит Юигахама. — Десять тысяч подносов с печеньем, пока оно не покажется тебе вкусным. — И даром не нужно… — резко произносит он. — Будет лучше, если ты бросишь это дело навсегда. — Не обижай меня, Хикки — стушевавшись просит она. — В конце концов, я вкладываю в это печенье всю свою душу. — Весьма старомодное оправдание. У Юкиношиты печенье вкуснее. — Может быть… но Юкинон печёт тебе его не для того, чтобы тебе понравилось. — А для чего же? — Чтобы ты остался с ней, конечно же. — И я останусь с ней. — Конечно. Она же говорит что любит тебя. Каждый день. А что потом? — А потом я иду клеить разбитый хрусталь. — И как? получается?  — Ни черта. Все время какое-то уродливое подобие. Юигахама задумывается. — Послушай, Хикки — вдруг заявляет она, — у меня тоже есть хрусталь дома. Может, если ты покажешь его Юкино, она больше не будет просить тебя об этом? Хикигая невесело смеётся. — Тогда это потеряет всякий смысл. Она бьёт — я клею. Такие правила. — Но тебе же больно… у тебя все руки в порезах… пожалуйста, прекрати. — Тогда она перестанет меня любить. Если некому будет клеить, то как же она справится… — Я могу делать это за тебя… Только перестань. Юи опускается на колени, берет несколько осколков, и поливает их слишком большим количеством клея. Мелкая крошка никак не хочет соединяться между собой. Хачиман вздыхает, и опускается рядом. Клеит быстрее и расторопнее, чем девушка, но и у него в итоге все рассыпается. Слишком маленькие крупицы. Она ранит пальцы, и кровь, капая с маленьких порезов, смешивается с белой субстанцией. Хикигая не обращает внимания на собственные раны, напрочь игнорируя тот факт, что все его ладони давно окрасились в красный цвет. Он должен склеить и все тут. Печенье. Клей. Кровь. Стекло. Вот и вся его жизнь. И её тоже. Хачиман впервые чувствует злобу. Пока Юи не упомянула того, что ему больно, он не ощущал этого, но сейчас, отчего-то все его раны заболели, да так, что слезы брызнули из глаз. Юи поднимается и доходит до аптечки в ванной. Достает пластырь и, бегло осматривая его руки, заклеивает самый большой порез из всех которые есть. — И себе возьми, — говорит он. — Это был последний, — растерянно отвечает она. — Точно. Юкиношита все потратила на себя. — Ничего, Хикки, — улыбается она натянуто. — Мне совсем не больно. И запуская ладони в его волосы вновь, очищает их от остатков хрусталя. А его так и не получилось склеить. — Да пошла ты Юкино… — беззлобно говорит он в пустоту. — Отрекаешься от меня Идиотогая-кун? — насмешливо спрашивает Юкино.- А ведь я тебя люблю, придурок. — Прекрати делать ей больно. Прекрати делать больно мне… — Я же сказала, шлюха не должна лезть в наши с тобой дела! — рассерженно отвечает Юкиношита. — Ты страдаешь лишь потому, что позвал ее к себе. — Она была здесь с самого начала, — возражает парень. — Здесь были только ты и я! И нам было хорошо! — Мне не было хорошо… — Не было? А как же печенье? — Мои ладони кровоточат. Я не могу его взять. — Ты был дороже всего на свете, идиот. А я всего лишь попросила тебя склеить дурацкий хрусталь. Даже клей дала. Ты просто жалок. Юкиношита замолкает. Юи молча смотрит на него. — Пойдем со мной, Хикки. Пойдем отсюда. У меня дома Соболь, и печенье. И ничего битого. — Иди, — отвечает он. — Я не смогу пройти по всему этому, — указывает он на пол.- Здесь моя судьба. — Нет, Хикки. Это не твоя судьба. Она тянет к нему руку. Целует. Нежно, и совсем не так как это делает Юкино. Ее губы на вкус как неприторная карамель. Хочется ещё и ещё. И почему Юкиношите не нравится? Юи не отказывает. Все, лишь бы он пошёл с ней. Девушка берет его на руки. Как она смогла поднять парня почему-то не интересует его. Девушка доносит его до коридора. Там Хикигая копается в шкафу. Его майка. Его джинсы. Слегка великоваты для Юигахамы, но она рада и этому. Она надевает все, что даёт ей Хачиман и немного кружится перед зеркалом, а затем корчится от боли. — Красиво. В прихожей Одиночка помогает ей справится с обувью. Та встаёт, и слегка прихрамывая опирается на парня. Его ноги в порядке, и он сможет её довести. Хотя, кто кого ведёт? — Больно? — Спрашивает он. — Я справлюсь. Обработаем все, когда придём. И они идут. Вдвоем. Захлопывают дверь, но не закрывают ее на ключ. Метр за метром. Путь у них не такой уж и длинный.