Я поднялся на холм, Полон грусти – и что же: Там шиповник в цвету! Еса Бусон
– Дозволишь спросить? Мэй ненароком заметила, как он теребит перебинтованными пальцами краешек небесно-голубой ткани на своем привычном наряде. На губах обозначилась мимолётная улыбка. Волнуется. – Спрашивай. – Ты подписала отказ от прав на трон? – Успеется. Савада дал время на раздумья. – И что же касается твоих раздумий, госпожа? – серьезный тон и то, как он нарочито вежливо протянул последнее слово, ещё раз убедили Мэй в том, насколько для него важен скорейший ответ. И хотя она уже всё давно решила, но почему-то жадно упивалась его мучительными ожиданиями: лисья натура являла себя во всей красе. – Если я решу взойти на трон, я потеряю твоё уважение и поддержку? – хитро наклонила голову набок. На удивление, Такао отреагировал на подобные заигрывания с несколько грубым беспокойством. – Это не потеряешь, – тот, кто привык всегда скрывать свои чувства, больше не мог их не показывать. И Мэй прочитала всё то, что скрывала железная душа и ледяное сердце, на его бледном лице. Морщинка, что пролегла меж бровей. Он нахмурился, и она стала не чем иным, как ярчайшим отголоском его боли. Потемневшие глаза. Словно на голубое небо зашли грозовые тучи. Именно так разряды молний поражали его сердце в этот момент. Поджатые губы. А ведь ещё буквально несколько минут назад они нежно касались её кожи. И словно всё ещё сохранили на себе этот вкус дорогого человека. – Но? – Мэй робко нарушила тишину, потеряв весь былой запал. – Но тебе не придется больше видеть меня, чтобы узнать, изменились ли мои чувства. – Объяснись, – от её тона повеяло холодом. – Дзенин не может бросить свою деревню, как и императрица свой народ. Я свой выбор сделал уже давно. Тебе это только предстоит. – Верно ли я понимаю, что выбора у меня нет? – Он есть всегда, Мэй. Но если ты станешь править империей, то над моим сердцем уже властна не будешь. Кицунэ почувствовала, как жар распространяется по её щекам. Густо краснея, она не могла скрывать свои эмоции: ей было больно и страшно. И дело тут вовсе не в ноге. – Уж не думала я, что дзенину пристало использовать шантаж для достижения своих... падких целей. – Уж не думал я, что кицунэ предпочтёт свободе золотую клетку, – неожиданно резко парировал Такао. – Или в тебе, госпожа, осталось так мало духу? Хромоты словно и не было. Встав с плетёного кресла, Мэй окинула его хмурым взглядом. Не теряла своей грации и уверенности даже сейчас. И только дрожащие губы показывали, насколько болезненно отозвались эти слова в её сердце. – Уходи. Прошу. – Как скажешь, принцесса. Шуршание ткани, скрип половиц, едва слышимые шаги уже за пределами её покоев. Слёз она себе не позволила. Достаточно тех эмоций, которых ни гейше, ни принцессе показывать на людях не стоило. Природа кицунэ, куда от неё сбежишь? И снова боль в ноге. Мэй присела, тяжело дыша. А мысли так и роились в её голове: путанные, тёмные, запретные, пугающие. И всё никак не могла перестать думать о его словах. И в чём он был не прав? А взгляд случайно упал на выжженную на поверхности стола подле чайника маленькую лисичку с пушистыми хвостом.***
Дрожащие руки, чистые бинты и смытая кровь. Собранные в пучок волосы, накинутый поверх чёрного кимоно тёмный, цвета осеннего тумана хаори. Пора было покидать дворец и ту, что скоро станет его новой хозяйкой. Ту, что не хотелось отпускать ни на мгновенье, но пришлось. Они должны были собраться в беседке, чтобы обсудить детали плана по незаметному уходу из дворца. Бесшумно скользящему по коридору Такао не раз пришлось применить колдовство, чтобы стража его не заметила. Лишние вопросы ни к чему. И вот под его ногами трава, а около беседки уже маячили знакомые фигуры. Но чувствовалось что-то иное. Странное, не входящее в планы, но вовсе не чуждое ему. – Принцесса Хаттори решила почтить нас своим присутствием? – явленная им отстранённость была слишком очевидной маской безразличия. – Что так формально? Все же свои, – Сатоши хитро прищурился. – Или держишь обиду на что-то? Смурной такой. Одежду вон сменил, прическу. Никто пока что не умер, а ты как на похороны. – Прикуси язык, иначе больше не понадобится, – голос прозвучал слишком угрожающе. Кадзу с Масамунэ переглянулись: дзенин был сам не свой, да и причина такой злости пока что была им не ясна. Также как и ему действительный резон присутствия здесь Мэй. – Я бы хотела кое-что обсудить, – тяжело опираясь на посох, она приподнялась со скамьи беседки. Медленной поступью приблизилась к нему. – Вчера ты ясно дала мне понять о своём выборе, и я его принял, – кивнул в сторону дорожного мешка, лежащего на траве. – Если ты пришла попрощаться, то зачем тебе столько вещей? Или собралась куда? Она молчала, подходя все ближе. Лицо Такао, пусть и оставалось непроницаемым, но с трудом могло скрыть весь спектр его эмоций, что был заложен в биении разгорячённого сердца. А Мэй находилась уже так рядом, что могла слышать этот ритм и довольно улыбаться краешками губ. Снова волнуется. – Уверенная, мне кажется, или ты нарушаешь все личные... Масамунэ прервал его, одёрнув за рукав кимоно. Недвусмысленно приподнял брови, качнув головой в их сторону. Кадзу закатил глаза, но промолчал, не смея больше лезть в дела кицунэ и колдуна. Её рука мягко опустилась на часто вздымающуюся грудь Такао. Шумно выдыхнув, он накрыл её своей и встретился с крайне серьёзным взглядом её глаз. Но в этот раз от Мэй не веяло холодом. Горячие касания её пальцев ощущались сквозь толстые слои одежды. И это без всякой магии. – Это должно что-то означать? – голос охрип от внутреннего напряжения. – Шантаж заставил тебя мыслить иначе? – Если позволишь, шантажист из тебя такой же, как из меня теперь танцовщица, – и снова выбивала его из колеи. – Но... ты был очень убедительным. – Тогда не согласишься ли ты стать частью нашей семьи? Моей... семьи. – Не торопишь ли ты события, Такао? – с интересом наклонила голову набок, пытаясь за этим действием скрыть расцветающий на щеках румянец. – Напротив, чересчур задержался. Она ничего не ответила. Лишь потянулась к нему, приподнимаясь на носочках, а он наклонился к ней в ответ. Нежное, чуть робкое касание губ. Углубив поцелуй, они позволили себе лишнего. Не пристало женщине и мужчине вести себя так явно и открыто перед другими, пусть и близкими людьми. Но зову сердца воспротивишься с трудом. – Перестаньте глазеть, имейте хоть немного совести, – скривился Сатоши, отводя от них удивленный взгляд. – Не будем вмешиваться в... эту увлекательную беседу. Так сказать, нашли общий язык. Их дело. Кадзу сдержанно усмехнулся; Хонг похлопал напарника по плечу, заставляя его пристыдиться; Масамунэ сделал вид, что ничего не слышал и не видел, тактично отшагнув в тень; и лишь Сино Одори, весело хлопнув в ладоши, негромко произнесла: – Верно, сейчас самое время уйти покушать. Для еды всегда есть время, но сейчас совсем вовремя. Ох, скоро ждать новых лисичек... Мэй рассмеялась так, как совсем неподобает воспитанным гейшам. Такао ответил ей лёгкой улыбкой. Поймал момент, когда она в смущении отвернулась, чтобы прочертить пальцем дорожку от острого подбородка до милой ямочки на ключице. Неужели... это его Мэй? – Ты самое прекрасное волшебство, которое я только видел в своей жизни. Запах его кожи и каких-то лечебных травок. Она бы вечно стояла вот так, уткнувшись носом в его плечо под мерные поглаживания по волосам. Зачем трон и бразды правления той, что так страстно желает хоть недолго почувствовать умиротворение и плавное течение жизни? Свой выбор она сделала давно. Мэй выбрала его, таинственного колдуна с бинтами на руках, волосами цвета жемчуга и глазами самого чистого неба. Мэй выбрала Такао.