Night Swim

Ночное небо Флориды окрашено в чернильно-синий цвет, гладь занимает всё поле зрения, прямо до самых его краёв. Он парит в центре бассейна, уши утоплены под поверхность, поэтому всё, что он может слышать, — это белый шум плескающейся воды и его собственное сердцебиение. Середина ночи или, возможно, раннее утро, наверное, ближе к четырём часам, чем к трём. Джордж, встревоженный, проснулся часом раннее в комнате, которая всё ещё не ощущалась для него как дом, кожа горела от осознания того, что Дрим находился всего в паре шагов от него. Дрим был чем-то вроде откровения. Находиться к нему так близко и так по-настоящему всё ещё было в новинку. Иногда краем глаза он замечал Дрима в каком-нибудь совершенно безобидном месте, как, например, гостиная, и ему казалось, что он снова и снова видел его словно в первый раз. Самая первая неделя завалила его всей новизной и опрокинула с ног на голову, ведь теперь он был способен ощущать Дрима в пределах досягаемости руки; Джордж не мог определить, что это всё для него значило. Он всё ещё боролся, даже в его собственном сознании, где слова давались легче, чем он мог это признать. Дрим есть Дрим. Живой и настоящий, притягивающий Джорджа к себе при любой возможности, словно Джордж — всего лишь планета на его орбите, словно сама гравитация хочет свести их вместе. Всего пару часов назад он, чуть касаясь ручки двери, медлил перед комнатой Дрима, потому что не мог заснуть. Он не был уверен в том, что произойдёт, если позволит себе войти. Это было бы не в первый раз. Дрим уже не один раз приходил к нему, останавливался в дверях, освещаемый со спины лампой в коридоре. — Джордж, — шепчет он. — Что делаешь? — Сплю, — мычит Джордж в ответ словно по сценарию, что они подготовили и сейчас читают. — Что делаешь ты? — Не сплю. Затем Дрим проходит, ложится под одно одеяло с Джорджем, но не касается его, лишь лежит там, на другой стороне. — Раньше мы делали это по телефону, — говорит Джордж. — Это не особо играет роли сейчас, разве нет? — Нет, — отрепетировано произносит Джордж. — Мы же можем сделать это вот так? Джордж пожимает плечами, бормоча в простыню. И Дрим остаётся, всегда на другой стороне матраса, не прикасается и непрерывно болтает. Джордж засыпает от звучания голоса Дрима из ночи в ночь, как это было всегда, исключая тот факт, что теперь он здесь, а не на другом конце провода. То, что он не касается Джорджа, не проблема, несмотря на то что это совершенно не то, как бы развивались события днём. Пальцы Дрима всегда ложатся на него, когда они достаточно близко друг к другу; дыхание застилает ухо, когда он наклоняется, чтобы что-то сказать. Их личные разговоры теперь выдыхаются на кожу Джорджа вместо того, чтобы быть скрытыми в ветках их мгновенно появляющихся сообщений. Снапчат теперь заброшен: не используется вот уже как две недели. В реальной жизни Дрим требует гораздо большего, чем Джордж ожидал, поэтому он так и оставляет дверь закрытой, не желая быть тем, кто переступит эту черту, и вместо этого направляется к бассейну в надежде на то, что сможет смыть хоть немного из его томительной энергии. Однако он довольно быстро сдаётся, ложится на спину и позволяет себе бесцельно парить по воде, уставившись в небо и размышляя, почему Дрим ощущается таким большим и всеобъемлющим. Почему он ощущался таковым всегда, но сейчас особенно. Дело не только в его физическом присутствии: даже несмотря на то что оно высоко, всё время нависает над ним и трогает, — но и в том, что Джордж не может спрятаться от Дрима, когда тот смотрит ему в глаза. Он не может списать свой румянец на цветовой баланс, не может заглушить свой микрофон, когда тот ловит его дыхание. Глаза Дрима видят всё, даже то, что Джордж не хотел бы. Капелька воды приземляется Джорджу на нос, и ему требуется время, чтобы понять, что всплеск был слева от него. Когда он наконец выпрямляется, кончиками пальцев касаясь дна бассейна там, где он едва может его достать, он видит стоящего босиком Дрима, лишь в одной пижаме, на терракотовом бортике, что обрамляет сам бассейн. — Дрим? — молвит Джордж. Его имя на вкус такое знакомое, приятно устраивается на языке. — Джордж, — машет головой Дрим. Он говорит это так, будто сейчас не четыре часа утра, будто их не скрывает темнота ночи, будто то, что он нашёл Джорджа здесь, было неизбежно. — Я разбудил тебя? — Нет, — отвечает Дрим. Он улыбается, мягкие уголки его губ приподнимаются с одной стороны слегка больше, поэтому это выглядит немного криво. Джордж так это любит. — Тогда почему ты… — Джордж не может спросить, почему тот здесь. Он в ужасе от того, каким может быть ответ, или от того, что ему самому, возможно, придётся отвечать, почему он задержался около двери в спальню Дрима. — Я встал за водой и увидел тебя через дверь, — стеклянная раздвижная дверь, ведущая к бассейну, наполовину открыта, приносит все секреты Джорджа обратно в дом. — Я не мог уснуть, — говорит Джордж ему. Он надеется, Дрим поймёт, что он имеет в виду, потому что ему не хочется объяснять это. — Ты в плавках? — вместо этого спрашивает Дрим. — Чего? — Плавки, — повторяет Дрим. — Ты в них сейчас? — Ох, нет, — отвечает Джордж. Его лицо кажется горячим, но впервые его окутывает темнота. Лунный свет отражается от бассейна и танцует причудливым узором на стенах. Это не подчеркивает его розовые щёки. — Я просто…мои боксеры. — А, — говорит Дрим. — А на мне ничего нет. Джордж сглатывает: — Окей? — молвит он. — Я не полезу в бассейн в пижаме. — А тебя кто-то просил? — Ты, Джордж, — говорит Дрим. — Ты попросил меня. Несмотря на то что он не помнит, как произносил слова, он ни на секунду не сомневается, что каким-то образом спросил. Потому что когда Дрим наклоняет голову и цепляет пальцы за пояс, Джордж отводит взгляд в сторону, но не делает ничего, чтобы его остановить. Мягкий всплеск, когда Дрим спускается в воду. Вся эта штука приятно обогревается, но Джордж всё равно вздрагивает, когда мягкая волна от тела Дрима касается его плеча. Он до сих пор не смотрит. — Не думаю, что я когда-нибудь плавал ночью. — Правда? — спрашивает Джордж. Дрим направляется к нему, движение сбивает его с ног, так что ему приходится топтаться на месте, чтобы оставаться на плаву. — Я думал, с твоим-то графиком сна ты делаешь это постоянно. — Не знаю, — говорит Дрим. — Просто никогда так не делал. Джордж оборачивается, чтобы взглянуть. Он не спускает глаз с тех частей тела Дрима, что находятся над водой, но это ничуть не легче. Длинная бледная линия его рук, плавно скользящих по воде, изгиб бицепса, капли, скатывающиеся по его плечам и спускающиеся между лопаток. Кончики его волос мокрые, ложатся на лоб, а зелень его глаз теряется в ночи, но Джордж знает, что она тут. Он слишком долго смотрит, когда понимает, что Дрим дарит ему ещё одну из тех кривых улыбок. — Это мило, — говорит Дрим, словно Джордж может обидеться, если ему не понравится ночное купание. — Ага. Потому что так и есть. Ночное время окутывает их, удерживая здесь, в этом моменте, как в их личном оазисе. Как будто Сапнап не спит прямо сейчас в доме, как будто нет целой жизни и целого мира за пределами этого дома: семьи за океаном, которую Джордж оставил позади. Внезапно Дрим подплывает ближе, жар его тела поражает организм Джорджа, и он пытается коснуться ногами пола, но понимает, что его отнесло слишком далеко от того места, где он мог бы доставать до него, и он тонет, всего на секунду, погружаясь прямо по нос. — Воу! — восклицает Дрим. Он просовывает ладонь между рукой Джорджа и его телом и поднимает его. Джордж не хочет цепляться за него, но внезапный поток воды в одну ноздрю заставляет его вздохнуть, и поэтому он позволяет Дриму плавно притянуть себя к его телу. Их ноги на мгновение переплетаются, ступня Джорджа скользит за икру Дрима, напрягаясь там, где он может дотянуться до пола, колени слегка сгибаются. — Поймал тебя, — говорит Дрим. Его голос медово-мягкий в ушах Джорджа. Он без труда верит, что Дрим поймает его, спасёт от утопления или любой другой беды, что постигнет его. Здесь он в безопасности, в руках Дрима, что касаются его так часто теперь, когда Джордж находится в пределах его досягаемости. Он помнил, что Дрим голый, ну, не совсем. Но когда горячая очевидная его часть касается его задницы через тонкую ткань трусов, вот тогда он по-настоящему осознаёт это. — Вот так нормально? — спрашивает Дрим, не обращая внимания на то, что Джордж сдвинулся, сблизив их ещё больше, чем было до этого. — Ага. Он не смотрит Дриму в глаза, он не сможет вынести ещё одну из тех улыбок или понимающий блеск этих зелёных радужек, которые должны быть цветными теперь, когда он так близко к нему. Он не может, потому что в ту минуту, когда он это сделает, он не будет отвечать за свои действия, он утонет в Дриме, в этом моменте, в грёбанном лунном свете. Джордж судорожно втягивает воздух, его лёгкие расширяются с такой легкостью, как будто удара воды, находящейся внутри, никогда и не было. Дрим медленно делает шаг вперёд, ведя их обоих по воде. Разводы и волны на поверхности движутся мимо них, словно чернила, описывая их всеми возможными способами. «Неизбежность», — думает Джордж. Дрим утыкается лицом Джорджу в ямку на шее. Он чувствует косую улыбку на своём пульсе и снова вздрагивает. Руки Дрима сжимаются. — Холодно? — спрашивает он. — Нет, — отвечает Джордж. — Я в порядке. Твой бассейн обогревается. Дрим мычит, вибрация ложится на кожу Джорджа. Его пальцы танцуют вдоль позвоночника Джорджа, останавливаясь на изгибе его бёдер. Его член дёргается, и даже если бы Джордж захотел проигнорировать тот факт, что у него стоит, — не то чтобы он это игнорирует — он бы не смог. Это нормально, у Джорджа тоже стоит. — Джордж, — молвит Дрим. При звуке его имени, словно оно зовёт его издалека, а не прижимается к его коже ртом Дрима, Джордж смотрит на него, запутывает пальцы в короткие пряди волос на затылке. Он дёргает, и Дрим издаёт хрипящий звук в его шею. — Дрим, — говорит Джордж. — Что, Джордж? Джордж качает головой, пока подбирает слова, которые не звучали бы как «пожалуйста». Искренность даётся ему нелегко. Естественное состояние Джорджа — постоянно уклоняться, вместо этого подбирать шутки, чтобы ему не приходилось сталкиваться с чем-то искренним, но нет ничего смешного в том, как сильно его сердце сейчас бьётся о грудную клетку. Дрим поднимает голову. Они раскачиваются на воде, тёплые волны проплывают между ними, когда Дрим позволяет им двоим скользить по поверхности. Джордж пойдёт, куда бы это ни привело их, решил он. — Чего ты хочешь, Джордж? — спрашивает Дрим. Джордж снова качает головой, потому что эти грёбанные слова не произносятся, но Дрим, похоже, всё равно понимает. Кажется, он всегда понимает всё то, что Джордж имеет в виду, даже когда это шутка вместо правды, даже когда Джордж не может этого сказать. Джордж из последних сил дёргает Дрима за волосы, стягивая их вместе, будто он наконец сбрасывает тяжёлый груз. Это похоже на облегчение. Так, словно поселиться в месте, созданном для него. Словно он принадлежит. Дрим быстр в своём ответе; он страстно целует Джорджа, быстро передвигая их и толкая невесомое тело Джорджа так, что вода в бассейне плещется, а спина Джорджа сталкивается с бортиком. Джордж был бы впечатлен способностью Дрима справляться с несколькими задачами, если бы он уже не видел доказательство этому миллион раз и сейчас не был бы занят тем, что, без сомнения, являлось лучшим поцелуем в его жизни. Рот Дрима горячий. Мягкое движение его языка усердно и настойчиво, но он кажется более робким, чем мог предположить Джордж. Как будто он боится, что Джордж отстранится. Может быть, это именно то, как было всегда. То, как Дрим отчаянно хочет, чтобы он был рядом, прокрадывается в его комнату, ревнует в мгновение ока, жаждет внимания Джорджа на каждом шагу. Он боится, что Джордж уйдет. Дрим идиот. Он тупой, если думает, что Джордж не его и не был таковым с момента их знакомства. Так совсем не годится, поэтому Джордж удваивает свои усилия, цепляясь пальцами, двигает ртом Дриму навстречу со всем умением, которым обладает, чтобы без слов сказать ему, что он здесь, здесь, здесь. Он надеется, что этого достаточно. Они заканчивают, задыхаясь, Дрим прижимает их лбы друг к другу, руки сжимают его бедра и крепко держат их вместе. Он по-прежнему горячий, и у него по-прежнему стоит, а Джордж напряжён, как волчок, и может сорваться в любую минуту. Если Дрим не прикоснётся к нему в ближайшее время, он закричит. — Джордж, — говорит Дрим. Голос у него хриплый, полностью разбитый, и Джордж трепещет, зная, что он тоже сделал Дрима абсолютно безмолвным всего через один поцелуй. — Дрим, — произносит Джордж, больше не волнуясь о том, как это звучит. — Пожалуйста. — Ага, — задыхается Дрим. — Я понял тебя, Джордж. Джордж убирает руки с шеи Дрима и кладёт их на бортик бассейна. Он приподнимается, Дрим тоже, и вместе они переносят Джорджа, дрожащего, на кромку воды. — Я не… — запинается Дрим. — Я… Джордж не упускает из виду, что в моменты, когда он так неохотно говорит что-либо, находясь здесь, он сбрасывает завесу и раскрывает свою самую сокровенную честность, и там, где красноречие Дрима часто проявляется, пыл момента заставляет его крутиться по спирали, и он не в силах составить даже предложение. Джордж шикает на него, запускает руку в мокрые волосы, убирая их со лба. Его глаза открыты, зелёный блестит в лунном свете. — Всё в порядке, — говорит Джордж. — Я тоже. Я просто знаю, что я… я хочу тебя, Дрим. Есть слова, которые он не произносит даже про себя, он и правда медлил перед дверью Дрима и на противоположном конце матраса. Он хочет его. Всегда хотел его. — Я… Угу, — говорит Дрим. Он проводит руками по бёдрам и спине Джорджа, спускаясь к внутренней стороне колена, не в силах перестать касаться. Джордж позволяет своим коленям расслабиться, раздвигая ноги для Дрима и позволяя ему немного приблизиться к пространству между ними. Руки Дрима поднимаются всё выше и выше, пока его пальцы не скользят по резинке чёрных боксеров. — Могу я? — вопрошает Дрим. — Дрим, — говорит Джордж. — Ты можешь делать всё. — Это слишком много, Джордж. Предлагать мужчине абсолютно всё. Опасно. Джордж использует руку, что всё ещё находится в волосах Дрима, чтобы откинуть его голову назад, обнажая длинную линию шеи и открывая рот под идеальным углом, чтобы Джордж мог наклониться и снова поцеловать его. — Всё что угодно, Дрим. Я устал убегать от этого, — произносит он, когда они отстраняются. Губы Дрима раскрываются: — Да, — он кивает. — Да. Дрим цепляется пальцами за нижнее белье Джорджа и дёргает его. Мокрая ткань сбивается в складки по пути вниз, но Дрим вытаскивает его из неё с твёрдой решимостью, какую Джордж видел только в моменты соперничества. Он отбрасывает их, когда заканчивает, позволяя оскорбительным вещам плавать в бассейне, пока вода снова не пропитает ткань, и они не утонут. Джордж полностью обнажен, они оба, залитые лунным светом Флориды, прижались друг к другу так близко, как только могут. Дрим переводит свой взгляд на него. — Ты такой красивый, Джордж, — произносит Дрим. Это даже не первый раз, когда Дрим говорит что-то подобное, но когда это происходит лицом к лицу, когда Джордж голый, его член твёрдый и покрасневший, уже мокрый на кончике и жаждущий внимания, Джордж впервые действительно слышит это. Руки Дрима всё ещё двигаются, касаясь всего Джорджа так, будто он хочет достичь всех мест одновременно, но до сих пор не там, где Джордж жаждет прикосновений. Он смотрит на член с широко раскрытыми, голодными глазами, и ох… Это не то выражение, которое он когда-либо видел на лице Дрима, вероятно, есть целый список таких, которые Джордж не видел, но ему это нравится. Он хочет запомнить его: — Чего-то хочешь, Дрим? — спрашивает Джордж. Потому что иногда самая честная вещь — это шутка, лёгкий стеб между ними. Они всё те же люди, какими всегда были, несмотря на этот момент. Такое ощущение, что ещё одна деталь встала на место. — Может быть, — отвечает Дрим. Он всё ещё смотрит. — Я сказал всё что угодно, и я имел это в виду. Дрим поднимает свой взгляд из-под ресниц, криво улыбается Джорджу, а затем наклоняется, чтобы взять член Джорджа в рот. Он не начинает с пробных толчков, не танцует вокруг задачи, в которой, Джордж почти уверен, у него нет опыта. Дрим делает это без единой мысли, как он делает все вещи, и, как и в большинстве других вещей, он уже достаточно хорош в этом. Его щёки впали, он засасывает Джорджа вниз, набухший кончик его члена толкается в заднюю часть горла Дрима, где оно мягкое и податливое. Раздается резкий вдох, когда Дрим приспосабливается, но не отстраняется. Вместо этого он изгибает язык, освобождая место, когда качает головой и позволяет члену Джорджа плавно скользить по его губам. — Чёрт, — ругается Джордж, это получается хрипло и несвязно. Он по-прежнему держит одну руку в волосах Дрима, а другой опирается на терракотовую плитку, откинувшись назад, чтобы выдерживать свой вес. Губы Дрима ритмично шевелятся, ноги Джорджа раздвигаются всё шире, бёдра мягко приподнимаются. Руки Дрима сжимают его бёдра, удерживая его на месте, в то время как он старательно уносит Джорджа всё выше и выше. Из горла Дрима вырывается глубокий стон, вибрация ярко вспыхивает, посылая волну удовольствия к его животу. — Несправедливо, насколько ты в этом хорош, — говорит Джордж. Он не хотел, чтобы Дрим останавливался, но он должен был знать, что Дрим просто не может устоять перед похвалой. Он соскальзывает и смотрит вверх, его губы красные и влажные: — Несправедливо? — Угу, — говорит Джордж. — Я не буду так же хорош, просто к твоему сведению. — Я смогу проверить это? Джордж наклоняет голову: — Ага? — говорит он. — Я имею в виду, я думал, что да. Если ты хочешь. — Не говори глупости. Конечно, я хочу. — Хорошо, тогда, — говорит Джордж, — закончи, что начал, и потом посмотрим. Я просто говорю, что ты несправедливо хорош в этом, и я буду… в лучшем случае на четвёрку. Дрим закатывает глаза: — Да ладно, Джордж. Это не так работает. — Что? — Это не что-то по типу условного навыка. Ты просто получаешь удовольствие оттого, что это я. И если ты… когда ты будешь отплачивать мне за услугу, я буду делать то же самое. Джордж недостаточно знаком с нюансами техники минета, чтобы понять, правда ли это. Всякий раз, когда ему делали его в прошлом, он был слишком занят получением удовольствия, чтобы действительно сосредоточиться на деталях. Но теперь он думает о том, чтобы подарить его. Он на самом деле хочет этого, и поэтому он надеется, что Дрим прав. Он надеется, что его самого будет достаточно, с навыком или без него, сделать Дриму приятно, так же, как он сделал ему. — Мне больше нравилось, когда ты не мог говорить, — произносит Джордж вместо того, чтобы выразить это. — Тогда дай мне что-нибудь, чтобы я не мог, — смеётся Дрим. Джордж секунду смотрит ему в глаза, молча принимая вызов, затем снова тянется, запускает руку в волосы Дрима и направляет его голову вниз, возвращая свой член между губ Дрима. — Вот, — стонет Джордж. — Намного лучше. С изменением привычного положения Дрим не спорит. На самом деле, он, кажется, очень даже доволен тем, что ему дали задание. Если бы вы спросили Джорджа хотя бы пару недель назад, будет ли Дрим с энтузиазмом сосать его член, Джордж бы… ну, он бы отшутился и отказался отвечать, потому что даже думать о Дриме в таком контексте было страшно. Зато теперь он знает правду. Дрим хочет его. И он хочет Дрима. Каким-то образом вселенная сговорилась, чтобы наконец позволить им встретиться лицом к лицу, когда так долго отказывала им в этой радости. Это стоило ожидания, Дрим всегда будет стоить ожидания. — О боже, — говорит Джордж, когда Дрим перемещает одну руку к основанию его члена, куда его рот просто не может дотянуться. Координация Дрима поначалу нарушена, но вскоре он задаёт ритм, в котором бёдра Джорджа дрожат, голова запрокинута, пальцы ног поджимаются, всё ещё находясь в воде. Ночной воздух прохладен для его кожи, но он чувствует жар во всём теле, пока гонится за развязкой. Всякий раз, когда он был с людьми раньше и доходил до этого момента, это всегда омрачалось вопросом, достаточно ли долго он продержался, не очень ли он громкий или не издает ли слишком много странных звуков. Но ничто из этого не имело значения сейчас. Джордж не смог бы сдержаться, даже если бы попытался, бормоча чепуху о том, насколько хорош и совершенен Дрим, мягко двигая бёдрами в такт темпу, который задал блондин, стоны и пронзительное мычание становились всё громче и громче, пока наконец его глаза не зажмурились. Они настолько плотно закрылись, что всё стало белым. Он лихорадочно хлопает Дрима по мокрому плечу, чтобы дать ему знать. Дрим не двигается, не отстраняется, просто проглатывает Джорджа, что изливается в рот Дриму, пульсируя и не в силах думать ни о чем, кроме мешанины омойбог и Дрима. Когда всё заканчивается, он смотрит вниз и видит Дрима, тяжело дышащего сквозь опухшие красные губы, его волосы спутались под пальцами Джорджа, вода из бассейна всё так же блестит на его коже. Если бы он уже не был так чертовски измотан, он мог бы снова возбудиться от одного только этого зрелища. Джордж соскальзывает с края бассейна обратно в тёплую воду, прямо в пространство Дрима, притягивая его ближе за ту часть, до которой Джордж может дотянуться. Он приближает рот, чтобы поцеловать его, обнаруживая, что рот Дрима ждёт и жаждет его. Они скользят в нескольких футах от края бассейна благодаря его силе, гладкие тела скользят вместе, невесомые, но переплетённые. Он может чувствовать всего Дрима на своей сверхчувствительной коже, он горячий и твёрдый на бедре Джорджа, а Джордж балансирует на острие желания так, как никогда раньше. — Пойдём внутрь, — говорит Джордж. Дрим изучает его, зелёные радужки вытиснуты тёмными коричневыми зрачками: — Почему, Джордж? — Потому что, — говорит он и не может выговорить остальное. — Потому что — что? Джордж прикусывает губу, слова прямо тут, ждут его, но страх сдерживает их. Что, если Дрим не хочет того же, что, если это была разовая вещь и он должен просто заткнуться, отключить чувства и схватить член Дрима прямо сейчас, а не делать из этого что-то большее? Но однажды они уже были на самом дне, Джорджу действительно нужно научиться просто нырять. Погружаться самому. Быть честным. — Потому что я хочу быть в твоей кровати, — произносит Джордж. — Моей кровати? — Или в моей, это не имеет значения. Я просто хочу… — он вздыхает, пальцы Дрима берут его под поверхностью воды. Джордж смотрит вниз, и, хотя они искажены рябью, они явно здесь, чётко вместе и имеют смысл, которого нет ни у кого другого. — Я не хочу, чтобы это было чем-то разовым. Стук унизительной, разрушающей мир тишины, а затем Дрим хихикает: — Ты идиот. — Прости? — Ты идиот, — повторяет Дрим. — Я заползал к тебе в постель с тех пор, как ты приехал сюда, Джордж. Я пришёл сюда посреди ночи, разделся перед тобой догола и отсосал тебе на берегу бассейна, и ты считаешь, что всё это выглядит как разовая вещь? — Не знаю, — пожимает плечами Джордж. — Не то чтобы я много знал об этом всём… слушай, люди обычно не делают такие вещи, когда это нормально… разве не должно быть что-то вроде обычного способа, которым это происходит? Джордж знает, что несёт чепуху. Он объективно знает, что для этого нет ни сценария, ни набора инструкций, которым нужно следовать и которые приведут их из того, где они были, туда, где он хочет быть, но ему трудно слушать свои собственные мысли. — Если это должна быть хорошая обычная кровать, миссионерская поза и выключенный свет, чтобы ты в это поверил, Джордж, тогда мы можем пойти внутрь прямо сейчас. Дрим смеётся над ним. Это не в первый раз, и невозможно, чтобы это был последний, и это заставляет что-то разворачиваться у Джорджа в груди. Надежда трепещет, словно его самые дикие желания могли улететь туда. — Ты говоришь так, будто это скучно. Дрим подносит их сцепленные руки ко рту и горячо дышит на влажную кожу, капли скользят по предплечью Джорджа: — С тобой никогда не будет скучно. — Тогда пойдём, — говорит Джордж. — Сапнап проснётся через несколько часов, и я не хочу, чтобы нас прерывали. — Часов? — Дрим приподнимает бровь. — Мх-гу, — мычит Джордж, — у меня было много времени, чтобы наверстать упущенное. Дрим снова целует его, горячо и глубоко, и обещает следующие несколько часов, и те, что после этого, и все те, что они разделят. Потому что это не просто одно ночное купание, одна мимолётная встреча в лунном свете. Это намного больше. — Веди нас, — говорит Джордж. И, как и раньше, Дрим ведёт их к чему-то великому, а Джордж следует за ним.