Нудный запах вина.

Он сплевывает на мокрый асфальт, прежде чем зайти внутрь. Он громко зевает в такт открытия скрипучей двери. Он знает, что его немедля прогонят, но его действительно раздражает та несуразица на дороге, превращающая недавно сверкающие боты в сборник самых отменных видов грязи. На улице уже недели две идут непрерывные ливни, а его волнует лишь отсутствие тел по ночам. Его волнует лишь полное отсутствие пропитания. А он лишь приветливо улыбается, невинно помахивая ручкой любимому бармену. —Опять ты? Я же сказал тебе не появляться здесь. —Грубо отрезает он, демонстративно стукнув стаканом о недавно протертый, деревянный стол. В баре всегда прохладно, и Тенко всегда ежится, прежде чем войти. Темная, ротанговая мебель в сочетании в тусклым, жёлтым светом. Он всегда приходит по ночам, или поздним вечером, иногда мог бы заявиться в сумраке. —Я точно найму охрану. — Им нравится спешный, резвый звук стекла, когда маленькие стаканчики смешивают напитки, поэтому они нередко молчат. Им не о чем говорить, когда по тонированным окнам стучит слабоватый дождик. Он обещал, что больше не появится, но все ещё сидит у барной стойки, подставив под тяжёлую голову руку. Если бы он знал, что прищур его красных глаз настолько невыносим, он бы давно перестал посещать это место. —Ты обещаешь нанять охрану уже месяц. —Отзывается привычно хриплый голос,показывая на часы. —А ты обычно ты более разговорчив. —Таками выдерживает паузу, прежде чем ответить. Его глаза извечно прикрыты, а губы расплываются в заметной улыбке. Расплываются только тогда, когда рядом нет назойливых кровососов. Настолько назойливых, что с каждым нежданным вечером шея изнывает все больше и больше, а руки отказываются работать на ближайшие несколько часов. —Славно. —Подтолкув к Шимуре стакан выдыхает тот. —Ты же знаешь, что я не люблю лё-ёд. Я голоден. —Обойдешься. Али хочешь, чтоб клиенты слухи пускали? —Ха-ха. Однако, я все ещё голоден. —Хитро отрезает тот, пока лицо заполняет очередная хитрая ухмылка. Он возненавидит его ещё больше, после того как его рука дрогнет, разливая на рубашку белое вино, чувствуя острую боль в области и без того израненной шеи. Он приходит каждую ночь, или вечер. Так или иначе ему стоит не приходить никогда больше. Таками прислоняет салфетку к ранке, ощущая чёткий и громкий запах железа. —Не появляйся тут больше. Очередной пластырь мягко ложиться на источник небольшого ручейка, пачкающего рубашку. Ему приходится стирать ее каждый вечер, прежде чем погрузиться в сон сидя у наполненной ванны. Он всегда пахнет слащавыми духами и алкоголем. Не то, что он мечтал всю сознательную жизнь работать у барной стойки, выслушивая пьяные бредни от таких, как например Тойя. Он всегда берёт дешёвый коньяк. Часто пояс прикрывает аккуратно сшитый корсет с металлическими затяжками. И он абсолютно точно ненавидит того, кто стал заявляться сюда примерно месяц назад. Всегда одет в черный пиджак, всегда курит в помещении. Длинные волосы всегда падают на плечи, глаза, лицо. Им обоим всегда хотелось бы взять ножницы. —Проваливай. —А у тебя длинный язык,Таками. Сегодня я останусь подольше.