Одиночка

Я иду по коридору, стараясь не встречаться взглядом со своими сослуживцами. Поправка. С товарищами. Это очень важно - оформлять мысли в правильных терминах. Я только что вернулся с задания, и сознание еще не полностью перестроилось. Мне нужно срочно убраться подальше от их глаз, иначе они увидят то, чего им видеть не следует. Последние футы до двери - почти бегом, едва не сбив с ног топающую мне навстречу пару мехов. - А это кто? - удивленно спрашивает красный автобот своего приземистого желтого товарища. - Типичный высокомерный одиночка, - донесся до меня презрительный голос, когда дверь отсека плотно закрылась за мной. Мало кто знает, насколько чувствительны мои аудиодатчики. Мало кого это заботит. Высокомерный одиночка... Как мило. Спасибо хотя бы, что честно. Только ты в одном не прав, весельчак, я не одиночка. У меня тоже есть напарник. И упаси тебя Праймус встретиться с ним хоть раз. С моей второй ипостасью, с десептиконом внутри меня, моим личным демоном и нехилым адом в придачу. *** Я вошел в дверь кабинета Оптимуса и вытянулся в воинском приветствии. Оптимус, не меняя позы, взглянул на меня одной линзой. Почему-то от его взгляда я с трудом подавил желание проверить на месте ли моя броня, или уже окислилась и отсыпалась на пол сухим порошком. Наверное, смотреть таким вот образом - это искусство, которое могут постичь только капитаны и только после сотен лет выматывающих тренировок. Помурыжив меня еще долю астросекунды, он едва заметно двинул маской, уж не знаю, какому мимическому эквиваленту это соответствовало, и таки удостоил фокуса второй линзы. - Садись, - он слегка кивнул на стул рядом со своим столом. Я строевым шагом протопал на указанное место, помятуя о том, что нельзя садиться на край. Еще нельзя сцеплять пальцы, дрожать коленями и клацать дентами. А хочется. Стул показался мне неудобным, как и вся складывающаяся ситуация. Слыханное ли дело - рядового бойца не слишком элитного подразделения весьма захудалой планетки вызывает сам Прайм. Да еще и шаттл прислал. Оптимус тем временем вернулся к изучению какого-то датапада, которым он занимался, когда я вошел. Приличная кучка его собратьев валялась на столе рядом. На некоторых сияли оранжевые голограммки, указывающие на особую важность содержащихся в них данных. Интересно, они совершенно случайно лежали так близко к тому краю стола, возле которого стояло кресло для посетителя? И вон та голограмма с картой тоже крутится почти рядом со мной по недосмотру? Я сделал вид, что чрезвычайно заинтересован грязным пятном в стене напротив. Пятно при детальном рассмотрении оказалось вовсе не грязным, а являло собой след от бластерного разряда. Гм... Так, а это там не чьи-то транзисторы рядом впечатались? Фу, померещилось. Оптимус продолжал возиться с датападом, не обращая на меня внимания, а я тем временем ради развлечения прикидывал возможные пути побега из кабинета. Когда я уже собрался было взглянуть, не ушел ли капитан часом в оффлайн, он наконец соизволил пошевелиться. - Панч, ты знаешь, зачем я тебя вызвал? Если бы я знал, то скорее всего, уже бы жег покрышки, пытаясь свалить отсюда. Но я не знал. А такое положение дел чрезвычайно дурно сказывается на моей исправности - я могу дезактивироваться от любопытства. - Никак нет, сэр. - А как думаешь? - Оптимус откинулся на спинку стула и, подперев манипулятором подбородок, изучающе уставился на меня. Все-таки все эти россказни про пронизывающий взгляд Прайма - полная ерунда. Потому что на деле все куда хуже. Кажется, что за призрачно-голубыми линзами свернулась в клубок сама Вечность. И именно она взирает оттуда на твою искру, катая ее на ладони, будто решая, что ей попалось - драгоценный камень или простая стекляшка. - Устав предписывает мне выполнять приказы, а не думать, сэр! - бодро отрапортовал я, запихивая в авангард сознания главы автоботского устава. До меня доходили слухи, что Прайм - эмпат, но шарк его знает, вдруг он еще и телепатом окажется. - Раньше за тобой не водилось такого трепетного отношения к уставу, - заметил командир штаба. - Виноват. Исправлюсь. Сэр! - гаркнул я, продолжая корчить из себя эдакого служаку. Мне это казалось самой лучшей тактикой, по крайней мере до тех пор, пока командир не выдаст-таки своих намерений относительно нашей встречи. В любом случае при таком поведении пришить мне очередное дисциплинарное взыскание точно никто не сможет. Оптимус наградил меня долгим проникновенным взглядом и, поглядывая в датапад, начал свою речь. - Три раза ты получал сержанта за проявленную в бою храбрость, и трижды был лишен звания за нарушение приказа. Как ты можешь это объяснить? - Неоднозначной формулировкой приказов, сэр, - пожал плечами я. - То есть? - надлинзовые дуги Оптимуса чуть приподнялись. - Твоему отряду дали приказ "взорвать склад концентрата энергона". Что тут может быть неоднозначного? - Сэр, но нам ведь никто не сказал, что энергон тоже надо было взрывать. Я и мысли допустить не мог о таком расточительстве ресурсов! Поэтому перед началом операции, мы его... э... передислоцировали. Никто ведь не сообщил нам загодя, что взрывчатку не дадут, и ею должен был стать тот самый энергон... - Гм... Да, у меня явно неполные сведения. Хорошо, а как ты объяснишь ваше позорное бегство, когда тебе и твоему отряду поручили удержать стратегическую высоту? - Дело в том, сэр, что мы немного перестарались, отвлекая огонь на себя. И десы случайно подорвали нашу горку. После чего я приказал отряду отступать. Яму-то удерживать не приказывали. - Да уж, - хмыкнул Оптимус, - железная логика. Последний раз тебя разжаловали за... - он сверился с датападом, - злостное пренебрежение воинской честью. - Сэр, - я с трудом сдержал улыбку при воспоминании об этом, - нам было велено пробраться в штаб противника. Нам, конечно, пришлось замаскироваться. Кто же знал, что лейтенант окажется так щепетилен по этой части. Оптимус отложил датапад, поднялся из-за стола и прошелся по кабинету. - Что же, еще одно подтверждение, что твои психотесты абсолютно верны, - сказал он после некоторой паузы. - Любопытен, скрытен, склонен к авантюризму, не годится для командной работы. Ты служишь в отряде Невидимок - полевых разведчиков. Но покрышка явно не по колесу. А ты хотел бы стать профессиональным шпионом? Хотел бы? Да я всю жизнь мечтал о чем-то подобном! Проявить свои таланты в полную силу, заставив врага скрежетать дентами от злости. Быть каким-то особенным, выделяться среди других. Не выпендриваться, а действительно чего-то стоить. - Можешь не отвечать, - поморщился Прайм. - Еще и амбициозен. *** - У тебя на редкость развита способность к смене облика, - говорит Рэтчет, меряя отсек шагами. - Более того, ты обладаешь подходящих набором психологических качеств. Но есть обстоятельство, которое ты должен очень хорошо уяснить. Ты должен будешь тщательно следить за своими чувствами, - медик почему-то отворачивается от меня. - Излишне сильный восторг, радость, боль... Тебе придется анализировать каждую свою эмоцию, оценивать её, прежде чем пропустить в сознание. Стоит тебе дать слабину, и твоя темная суть возьмет верх. С доком я познакомился только что, но он, кажется, задался целью первым делом отправить меня в офф своим бубнежем. Да понял я уже, что меня хотят сделать засланцем, и мне придется теперь фильтровать данные, отправляемые в воколайзер. Слова медика кажутся мне излишне пафосными: темная суть, брр... Какая, к шаркам, суть? Суть только одна - я априори на все согласен, лишь бы меня признали годным. - Оптимус, объясняй ему сам! - вдруг взрывается медик и выходит из отсека. Я удивленно смотрю на командира, но он отчего-то тоже отводит фокус. Это начинает настораживать. - Панч, - медленно говорит Прайм, - то, что мы от тебя просим... Это не просто новая транс-форма и не просто задание. Это - трансформация личности. Но в отличии от корпуса - необратимая. Автоботы не могут пройти эмпатическую проверку, а нам жизненно необходим агент в рядах противника. Который не раскроет себя даже тогда, когда понадобится сделать то, что противоречит базису автобота. Тот, кто станет десептиконом не только внешне, но и внутренне. Ты понимаешь, что это значит? - Что я перестану обижаться на автохлам, сэр? - как можно наивнее спрашиваю я, начиная смутно сознавать, во что я собираюсь вляпаться. - Что ты будешь мечтать вырвать нам шланги, - жестко отвечает Прайм. - А возможно и осуществишь эту мечту. Я медленно перерабатываю эту информацию. И с трудом подавляю желание броситься отсюда бегом. Но если я так сделаю, то я точно знаю, что никогда себе этого не прощу. Да я себя с отработкой сожру, почище шарктикона, если отступлю! Я не признаю поражений, особенно от себя. Оптимус молча наблюдает за мной. Он все это знает, иначе бы он даже не начал этот разговор. - Я не могу заставить тебя пойти на это. Ты можешь отказаться, никто тебя в этом не упрекнет. Окончательное решение за тобой. - Сэр, а еще такие, как я, есть? - спрашиваю я, потому что должен сказать хоть что-то, чтобы успокоиться. И тут же понимаю, что задал глупый вопрос. Даже если и есть, то мне об этом никто не скажет. Я еще раз обдумываю услышанное и задаю другой вопрос. - Выходит, вам придется держаться от меня подальше? - Нет, Панч, - качает головой Оптимус, наконец встретившись со мной взглядом, - тебе от нас. *** Я стою перед зеркалом и разглядываю новую транс-форму. Темно-синий матовый корпус с выдающимися от плеч полукрыльями и яркой фиолетовой эмблемой на груди. Широкая надлинзовая пластина с плоским щитком над носовым конусом, у висков переходящая в острые серебристые рожки. Под ней синяя маска. А между ними полыхает зловещим огнем рубиновая оптика. Возле ремплатформы переминается с ноги на ногу док и с опаской смотрит на меня. Он безоружен. Я чувствую его страх. Я представляю, как мои когти вонзаются чуть ниже его нагрудника, потом кисть проворачивается, уходя глубже и сжимая пульсирующий энергоканал. Я предвкушаю его предсмертный стон. А потом я выдергиваю манипулятор из развороченного корпуса и слизываю энергон автобота со своих когтей, наблюдая, как небо в его оптике сменяется бездонной тьмой. - Панч, - обеспокоенно спрашивает он, - ты в порядке? - Контрпанч, - поправляю я медика. Я оборачиваюсь к нему, убираю маску и плотоядно улыбаюсь, обнажив короткие острые клыки. - Панч, - пробивается в сознание гулкий голос Прайма. - Это - НЕ ТВОЯ мысль. Да ну? А чья же? Хотя это - глупый вопрос. Гораздо более умный звучит так: "Почему я все еще стою здесь, как фемка, вертясь перед зеркалом, вместо того, чтобы броситься на врагов?" "Потому что они не враги," - приходит ответ из глубин искры. Странная мысль. Еще более странно, что это - МОЯ мысль. Я даю команду трансформации. Из зеркала на меня ошарашено таращится синей оптикой знакомая рожа в черном шлеме. Я вспоминаю то, что только что произошло, и меня охватывает ужас. Но я успеваю отсечь его в бэкграунд и прячу его след в кривой в ухмылке, глядя на Рэтчета. Тот переводит непонимающий взгляд на Оптимуса. - Ты вызвал у него слишком яркие эмоции, - невозмутимо поясняет тот. - Нет, абсолютно типичные, - добавляет Оптимус, заметив, как челюсть дока поползла на грудь. *** Я научился контролировать то, чем я стал. Я построил вокруг десептикона внутри себя клетку из собственной личности, и он грызет ее каждую астросекунду, бьется о прутья моего сознания, пытаясь вырваться наружу. Чтобы сдержать его, я вынужден препарировать каждое свое чувство, каждый порыв. Детально изучать их, пропуская через многоуровневые фильтры логического анализа, прежде чем позволить себе ощутить их. И позволить ли? И сохраняют ли они в итоге хоть какое-то сходство со своим первоначальным значением? Каждый жест, каждое слово, улыбка, эмоция, мысль - все подвергается жесткому отбору и контролю. Это - единственное средство оставаться тем, кто я есть на самом деле. Да, со стороны это неотличимо от высокомерия. *** Я сижу в ремблоке и чувствую себя квинтессоном — две морды уже есть, а теперь еще с меня свисает куча проводов. Рэтчет возится с приборами. Напротив меня сидит Оптимус. Теперь он уже не держит манипулятор на бластере, как после первого моего возвращения. - Ты неплохо справляешься, - говорит Оптимус, - даже Рэтчет от тебя уже не шарахается. - Это потому что я в истинном облике, - улыбаюсь я. - Но к моей десовской личине он, по-моему, до сих пор неравнодушен. Док шипит ругательство и начинает отключать провода, сердито зыркая на меня. Я отвечаю ему влюбленным взглядом. Рэтчет до сих пор не знает, о чем именно я тогда думал. - Док, - уже серьезно спрашиваю я, - когда все это кончится, ты ведь форматнешь к квинтам эту пакость в моей искре? - Что? - не понимает медик. - Я имею ввиду, я же смогу снова вернуться к прежней жизни? - Конечно, - вместо медика отвечает Оптимус. - Не беспокойся об этом. "Зачем ты это сказал?" - сквозь толстую металлическую стену доносится до меня рассерженный голос Рэтчета. "А ты готов был лишить его даже этой надежды?" - вопросом на вопрос отвечает Прайм. Мало кто знает, насколько чувствительны мои аудиодатчики. Обида, разочарование, гнев. Я внимательно изучаю эти эмоции, появившиеся в моем сознании. Потом прихожу к выводу, что на данный момент они бесполезны. Я не могу их удалить. Но я научился на них забивать. *** Цикл за циклом я живу среди врагов, вынюхивая их планы, чтобы защитить своих друзей. Друзей, которые презирают и опасаются меня, которые никогда не обрадуются моему возвращению. Да и некуда мне возвращаться. Во всей Вселенной нет ни одного огонька, который бы горел для меня. Нет ни одной искры, которая бы с радостно замирала, когда за дверью раздадутся мои шаги. Иногда мне приходится отключать свой воколайзер, чтобы, взглянув в ночное небо, исколотое чужими звездами, не огласить окрестности протяжным воем, в котором нет ничего кроме бесконечной тоски о доме. О доме, которого у меня нет и никогда не будет. Я лишился права его иметь, как и права кого-то любить, к чему-то привязываться, кому-то доверять. Я не могу верить даже себе. Я лишился всего, кроме жизни. И лишь тогда осознал, как же все это было важно. Но я не жалею о принятом решении ни зептосекунды, потому что теперь я знаю истинную ценность того, во имя чего я это делаю. Лишь иногда я чувствую тень горечи (только тень, потому что большего я позволить себе не могу), слыша вслед презрительное "одиночка". Как бы много я дал, чтобы им не быть...