Свежесть

Он был похож на куклу. Фарфоровую, хрупкую, такую, что сожми руку чуть сильнее — и она развеется порошком, что больше нельзя будет собрать воедино. И Сяо осторожничает с прикосновениями, боится сжать сильнее, хотя помнит, что перед ним — не деликатная и избалованная девица, к которой бы он сам никогда не прикоснулся и даже бы не приблизился. Перед ним — герой, спасший Ли Юэ, спасший людей от смерти и гавань от разрушения. Эфир и сам весь в царапинах и синяках, но видно эти огрехи лишь на руках, всё остальное — закрыто одеждой, остаётся тайной для посторонних. Такой, которую никто не должен узнать. Поглощённые лёгким туманом ревности мысли рассеиваются, стоит только Эфиру положить свою ладонь поверх чужой и улыбнуться. Его не останавливает серьёзность и отрешённость, не останавливает холод во взгляде и отсутствие действий со стороны Сяо. Слишком хорошо он успел его узнать, чтобы стоять на своём до конца и оставаться рядом, даже несмотря на тяжёлый взгляд. Сяо не просит его уйти, старается следить за словами, потому что знает: Эфир без обид оставит его в одиночестве, понимая, что порой ему это нужно. Как и бывает нужно самому Эфиру. Но сейчас они слишком долго не виделись. Слишком соскучились, чтобы сразу расставаться. Ведомый потребностями, Эфир жмётся к чужому телу, не касается оголённой кожи рук, но охотно сжимает пропитанную ночной свежестью одежду. Здесь, на верхних участках Разлома, свежо, почти так же, как и на обрывах гор Мондштадта. Ветер не щадит смельчаков, что осмеливаются подниматься выше дозволенного. Сяо привык к вершинам. Никто его не потревожит, в таких местах он может остаться один на один со своими мыслями и тяжёлой ношей. Эфир же привык эти вершины покорять, бесстрашно взбираясь на самые высокие точки, лишь бы добыть парочку свежих цветов. Цинсинь или стеклянные колокольчики, которым он всегда найдёт применение. Цинсинь сейчас покачиваются рядом с рукой Сяо, нетронутые человеческими руками. Почва здесь иная, проклятая и влажная, которая так отличается от обычной сухости Ли Юэ. И Сяо чувствует эту тяжесть на физическом уровне, морщится, но не жалуется. В голове у него гул, и Эфир видит, что ему и так непросто здесь находиться. Спустись они ниже — стало бы хуже. Чистая энергия Бездны может оказаться губительной для Сяо, и лучше бы ему держаться от неё на расстоянии. Ради самого себя и окружающих. Он падает на колени Эфира, силясь расслабиться. Его тёплые руки и улыбка помогают отвлечься, сопротивляться всей этой скверне. Оставаться в здравом рассудке, насколько это возможно. И прикосновения пальцев к лицу и прядям волос этому лишь способствуют. Лишь с Эфиром он способен расслабиться в полной мере, без страха потерять над собой контроль. Вскоре Эфир и сам ложится рядом, притягивает Сяо к себе на грудь и закрывает глаза. Он и не думает о звёздах, помнит, что небу Тейвата верить нельзя, что это лишь обманка для доверчивых глаз. Красивое, но насквозь фальшивое. Но Сяо не лежит долго без дела. Нависает сверху, какое-то время рассматривая лицо Путешественника. Знает, что он не против. И лёгкий укол в груди напоминает, насколько же сильно Сяо соскучился, как быстро оно стало родным и таким нужным, словно кислород. Вместе с касаниями и теплом этого тела, в котором хочется раствориться в очередной раз. Сначала он невесомо касается чужих губ, обветренных и даже грубых, но с привычным привкусом морской соли и дикой мяты. Эфир успел впитать в себя некоторые частички Тейвата. Но только Путешественник не хочет медлить, скользит ладонью по чужому затылку, давит на него, пока полноценно не чувствует языком другой. Горячий, обжигающий и столь любимый. И Сяо тоже смелеет, к нему возвращается привычная уверенная манера, не лишённая нежности. Он слишком хорошо знает тело Эфира, помнит, какие места и точки у него наиболее чувствительные. И сам Эфир умалчивает, что у него тело полностью чувствительное, если его касается Сяо. Ему везде можно трогать его, нежно или грубо, и это будет приятно. Эфир будет просить не останавливаться и метаться под ним, как только будет выбран нужный темп, когда прикосновения станут откровенными и обжигающими. От которых всё тело будет плавиться и просить о большем. И Сяо охотно исполнит любой каприз, утоляя собственный голод и ненасытность. Лишь Эфир способен дать ему всего себя сполна, совершенно не боясь, что что-то может пойти не так. Он способен постоять за себя, успокоить Сяо и привести его в чувства. Временная передышка от постоянного странствия, очередной глоток свежего воздуха и в то же время родного тепла. Отдых от череды поручений и просьб, те редкие мгновения, когда и Эфир, и Сяо могут быть настоящими, не пытаясь скрываться за фальшивыми масками.