Жар (The Hot)

Джим чувствовал тепло. Тепло было офигенным. Он прижимал тепло к себе, и его сонный мозг заметил, что оно было мягким... и сопело. Живое тепло! Потрясно! Джим вжался в него сильнее, думая с наслаждением (навеянным отчасти сонной негой), что нет ничего лучше, чем оказаться полностью погруженным в идеально мягкий и пушистый комок тепла и уюта, который обнимает тебя всеми своими ребрами. Ничего. На свете. Постойте-ка... Ребрами? Да, у мягкого тепла имелись ребра, но и они тоже ощущались приятно, так что Джим решил не заострять на них внимания. Потому что он определенно мог бы провести всю свою жизнь так — наслаждаясь и не просыпаясь полностью. Потому что эта сладость плавила мозг, превращая его в лужицу блаженства. Ох. Блаженство пришло на смену теплу. Оно было более… осознанным. Таким, что Джим и правда захотел проснуться. Он попытался притянуть тепло еще ближе, прижать так близко, чтобы, если это возможно, оно бы перестало быть просто рядом, а слилось с ним. Может, оно смогло бы вплавиться в него, стать с ним единым целым, а он смог бы удерживать его внутри и всегда носить с собой это совершенное ощущение. Да, он счастливо улыбнулся с закрытыми глазами, думая, что ему чертовски бы это понравилось. Но как только он попытался поглотить его руками и телом, источник тепла, до сих пор неидентифицированный и неизвестный, издал тишайший вздох, такой слабый, что Джим едва смог его расслышать — но все-таки смог. — Джим. Внезапно у ласкового тепла с ребрами обнаружился голос! Голос был стерильным и бесстрастным, но очень, очень мягким. Мозг Джима ассоциировал его с несколькими разрозненными словами вроде «желанный» и «запретный», «яростный» и «бросающий вызов», «умный» и «забавный»… и с очаровательными ушами (по непонятной причине). И вот теперь Джим действительно захотел проснуться, потому что голос был упоительно завораживающим, хотелось расслышать его как следует, и голос таки вырвал его из той сонной неги, где он пребывал, маня своими модуляциями и звучанием, и все это — из одного только слова: его имени. Джим открыл глаза. Первым, что он увидел, были губы Спока, и он пару раз моргнул, просто чтобы убедиться, что это все наяву, а не его запутавшийся мозг решил с ним поиграть, выдавая страстно желаемое за действительное. Но, кажется, все это было, и правда, реальным, а еще это были губы Спока. Джиму стало интересно, есть ли где-то там весь остальной Спок, так что он проверил это на всякий случай, просто потому что любил его изучать, о, теперь он помнил, как любил наблюдать за Споком, когда думал, что тот этого не замечает, как он любил все в Споке: его тело и разум… и тело точно было на месте, но как проверить наличие разума, а? — Я хочу увидеть всего тебя… — начал он, смотря, как его собственные пальцы прослеживают контуры губ Спока, и будучи не в силах их остановить. Он ощутил глубоко внутри себя голод, вцепившийся в его сознание и разрывающий остатки сонливости на части, и вот наконец, наконец-то он проснулся. Окончательно, так сказать. — Оу. Он только что сказал Споку это? Мало того, что фраза звучала слащаво до ужаса, но еще и… Споку? Серьезно? Джим яростно моргнул и чуть отклонился назад, чтобы взглянуть на все более объективно (потому что губы Спока, загораживающие весь остальной вид, не способствовали объективности, вот ни капельки). Он был в госпитале. Ну, в больничном крыле, если быть точным. Этот запах невозможно было спутать ни с чем, даже учитывая то, что они со Споком, кажется, находились в одной из приватных палат. И Спок лежал с ним на кровати. На односпальной кровати. С ним, Джеймсом Т. Кирком. Он уже упоминал, что это как бы односпальная кровать? — О боже, пожалуйста, забудь то, что я только что сказал, — пробормотал он, чувствуя, как горит лицо, и смотря куда угодно, только не на Спока, который обернулся вокруг Джима, как рождественская упаковочная бумага, спутав их ноги и крепко оплетя руками тело Джима, голова которого уютно устроилась у шеи Спока (ну, может, и не так уж тесно, но все же достаточно близко, и это вызывало беспокойство). — Джим, я не способен забыть информацию по желанию. — Ладно, я имею в виду, что… эм… я смущен? — прохрипел он, робко приподнимая брови в надежде внушить объяснение, глядя в глубокие, темные глаза Спока и думая (очень нелогично), что мог бы, наверное, сосчитать ресницы, обрамляющие эти поразительные глаза. — Если не принимать во внимание ваше эмоциональное состояние, физически вы поправились? — спросил Спок, игнорируя неозвученный вопрос Джима. В его тоне было едва различимо беспокойство, но, прежде чем мозг Джима обработал слова, его тело зарегистрировало вибрацию голоса Спока напротив его груди, похожую на низкое урчание. Так что… да, так оно и было. — Я… думаю да. — Превосходно, — напряженность вокруг глаз и в плечах Спока ослабла, и Джим с удивлением понял, что это было облегчение от того, что он был в порядке, а еще он почувствовал необоснованное удовлетворение тем, что все еще мог сказать, что Спок чувствует, не смотря на то, как сильно первый офицер хотел это скрыть. А потом, резко дернувшись, Джим заметил блестящий, изумрудный след от укуса на челюсти Спока. — Ебать мой рот, — в ужасе выдохнул он. Челюсть Спока отпала, его рот принял форму ошеломленной «о». Джим захохотал. — То есть… я хотел сказать: извиняюсь, что укусил тебя! — задушено поправился он, вытирая слезу с уголка глаза, он никогда прежде не видел, чтобы его первый помощник выражал такие эмоции (или так забавно). — В тот момент ты спал, — наконец ответил Спок, откидываясь назад с подозрением во взгляде. — Все равно клянусь, что не хотел, — ухмыльнулся Джим. Но тут Спок начал подниматься и уходить от Джима. Нет! Тепло было таким приятным, и Джим хотел, чтобы Спок остался, и это было невольно и необдуманно, но почти секунду руки Джима сжимались вокруг его первого помощника, не позволяя ему уйти, как импульс, который он не был в состоянии контролировать. Их тела были прижаты друг другу сильнее, чем когда-либо прежде, распростертые друг против друга, и, хотя Спок мог бы отшвырнуть его через всю комнату, он этого не сделал, но в тщательно контролируемых чертах лица было скрыто недоумение, и Джим мгновенно ослабил хватку, придя в ужас от сделанного, а потом практически вытолкал Спока из одноместной кровати. — Так что… собственно, какого черта мы здесь делаем? — вызывающе спросил он, готовый к тому, что Спок осмелится прокомментировать его неприемлемую секундную слабость к телячьим нежностям. Но Спок чуть тяжело дышал и, казалось, лишился дара речи. И это было… в новинку. Сказать по правде, никогда прежде такого не случалось. У Спока всегда был готов ответ. Спок никогда не терял дар речи, по крайней мере, со времен Неро, да такого понятия даже не существовало. Джим просто знал, что это так до тех самых пор, пока Спок не уставился на пустое место на его кровати, которое занимал секундами ранее, не вымолвив ни слова. — Спок? — позвал он, садясь и спуская ноги вниз, преисполненный благодарностью за то, что, по крайней мере, на нем были просторные серые пижамные штаны, хотя никто и не подумал надеть на него рубашку или (и вот теперь он это заметил) нижнее белье. — Нет, — мгновенно ответил Спок, вроде бы придя в себя. — Тебе нельзя вставать, — добавил он своим нормальным тоном. — Что? Спок, может, расскажешь, какого хрена здесь происходит? — раздраженно откликнулся Джим. — Последнее, что я помню, когда я… мы разговаривали с делегацией Ституна насчет использования в качестве топлива для их автомобилей жидкого азота… и ты… крикнул… мое имя. Предупреждение. Я был ранен? Я… не могу вспомнить, что случилось потом. Мы, кажется, были на технической станции, да? — Да, я могу объяснить, — сказал Спок, в его тоне скользило напряжение, словно ему было сложно говорить. Но никакого объяснения не последовало, хотя Джим ждал почти целую минуту. — Спок, — Джим нетерпеливо щелкнул пальцами. — Хэй, что не так? — Ничего. Я приношу извинения. Я всего лишь… нуждаюсь в медитации. — О, — вопреки жгучему любопытству, Джим понял, что настало время снова стать капитаном, и он быстро вернулся к привычному, более формальному тону и непринуждённой, удобной позе. — Хорошо, Спок, тогда я попрошу Боунса все объяснить, ты можешь помедитировать в своей каюте. Спасибо тебе за… то, что ты сделал, чтобы спасти мою жизнь. — Но… нет, — теперь Спок говорил более резко, он сделал шаг вперед, так что теперь смотрел сверху вниз на Джима, и Джим смотрел в эти невероятные глаза… которые лучились силой, когда Спок сказал: — Я не желаю покидать тебя. Сердце Джима екнуло, у него перехватило дыхание. Он знал, что Спок не хотел, чтобы это прозвучало так… так хорошо, так… хорошо… как получилось. Но он ничего не мог поделать, его кровь пела. — Капитан? — Спок выглядел как-то неуверенно, будто сказал слишком много. Джим подумал, что может, оно так и было, только не в том смысле, какого бы он хотел. — Все в порядке, Спок. Хотя у тебя такой вид, будто тебе надо хорошенько выспаться. Это и в самом деле было так. Теперь Джим хорошо рассмотрел Спока в ярком флуоресцентном свете, и, думается, он никогда раньше не видел Спока таким запущенным: кожа натянулась на скулах, лицо было бледным (ну.. бледнее обычного) и осунувшимся, волосы — растрепанными, под глазами залегли темно-зеленые круги… Все это придавало ему преследуемый, оборванный вид, который не мог быть привлекательным вовсе, но Джим полагал, что, если кто-то и мог вынести недоедание и недостаток сна, так это Спок. — В настоящий момент я не испытываю необходимости в отдыхе, капитан. — Но.. ты выглядишь ужасно. Я не шучу, — серьезно ответил Джим. А потом он понял, как это прозвучало. — Эм, то есть, ты выглядишь великолепно, как и обычно, но не так потрясно, как… в другие дни, когда, ну знаешь, ты не упрямишься… и… отдыхаешь… — Я отдыхал. Я лежал рядом с вами двести четыре секунды назад. — Ладно, значит, ты не должен уходить, но как думаешь, мы могли бы вернуться… обратно? Спок вскинул бровь. — Я имею в виду, почему… почему ты лежал со мной на кровати, Спок? — спросил Джим, решительно борясь с непроизвольной улыбкой, грозящей приподнять уголки рта. — Вы не помните о несчастном случае с делегацией Ституна? Один из резервуаров с жидким азотом имел дефект в конструкции, и вы оттолкнули их посла от взрыва. — Ага, кажется, помню. — В результате вы получили сильное переохлаждение и повреждение органов, которые доктор Маккой смог восстановить. Он почувствовал внезапный, шокирующий холод. — Ох. И ты… — Я был проинформирован медицинским персоналом, что источник тепла мог бы благоприятно повлиять на ваше состояние. — Как-то… странно, что они о таком попросили. — Они не просили меня; я сам вызвался стать упомянутым источником в надежде поспособствовать вашему выздоровлению. Джим на секунду завис, гадая, почему разговор постепенно затих. — Спасибо, Спок, — он широко улыбнулся. — То, что ты идешь на такие жертвы, много для меня значит. — Я буду делать это столько, сколько потребуется для вашего полного восстановления, — милостиво ответил Спок, и улыбка Джима стала шире, и он честное слово открыл рот, чтобы сказать: «Что ж, я чувствую себя великолепно». Тем не менее, по какой-то совершенно не логичной и непредвиденной причине, в действительности он произнес: — Похоже на то. То есть, тебе не кажется, что здесь немного прохладно? — Что? Реакция Спока была мгновенной. Он сделал шаг вперед, его взгляд был темным и жестким. — Вам все еще холодно? Холодно не было от слова «совсем». Они установили в комнате обжигающе жаркую температуру, а тело Спока сделало все остальное; Джим на самом деле был мокрым от пота. Но... все повторилось еще раз. Он собирался сказать: «Не, я в порядке», но вместо этого ответил: — Немного, кажется. — В таком случае не будете ли вы возражать против моего присутствия? Джим молча покачал головой, слишком потрясенный выражением лица Спока. А он уже и забыл, каким… невероятно пугающим может быть его первый офицер. — Очень хорошо. И не произнося больше ни слова, Спок подсунул руки под Джима и поднял его с кровати одним легким движением, будто капитан весил не больше куклы. Джим охнул в воздухе, где-то в полуметре над постелью, пока Спок проскользнул под него, а затем бережно опустил рядом со своим торсом, будто укачивая маленького ребенка. Естественно, Джим на все эти действия, выполненные без его разрешения, не отреагировал благосклонно. — Что за?.. Спок… это было… нечестно! — захлебнулся от возмущения он и, в общем-то, попытался сдвинуться. К его досаде, руки Спока буквально сковали его, и он не смог даже пошевелиться. Сейчас Джим уже знал, что Спок является контактным телепатом и что он может мельком просмотреть некоторые отпечатки разума Джима, если он будет громко думать. Но он, конечно же, чертовски надеялся, что полувулканец не мог слышать его мысли прямо сейчас, потому что в ином случае он попал. И не в хорошем смысле. — Крохотный намек был бы очень кстати, знаешь ли, — проворчал он наконец. — Я приношу свои извинения, — спокойно сказал Спок. Но говорил он так, будто вовсе не имел это в виду. Слишком… самодовольно. — Ага, ладно, в любом случае ты спас мою жизнь, так что у тебя есть… карт-бланш на сегодня, — сказал Джим, закатывая глаза. — «Карт-бланш»? — Точно, я не буду, ну к примеру, наказывать тебя за, — «то, что ты такой горячий, так здорово пахнешь, просто потрясающе ощущаешься подо мной, за то, что я полутвердый только от одного твоего существования (но, знаешь, очень близкого), за то, что ты милый, охрененно пахнешь, и список можно продолжать веками», — то, что ты такой коварный и прочее. — …ясно. Сердце Спока трепетало напротив ладони Джима, которая (каким-то образом) оказалась у него на боку. — Вам достаточно тепло сейчас, капитан? Джим притворился, что обдумывает вопрос. Волны тепла, исходящие от тела Спока успокаивали, помогая в его не-должен-думать-о-сексе аспекте. И было… странно размышлять об этом так. — Эм, ага. То есть, если ты не против… — Я не испытываю никакого эмоционального отклика на вашу близость. Оу. Именно то, что он всегда мечтал услышать. Решив, что может себе это позволить, Джим осторожно устроился поудобнее на Споке (и он знал, что часть его мозга никогда не позволит ему забыть о том времени, когда он лежал на Споке) и нерешительно положил голову ему на плечо. — Мммм… Он протяжно выдохнул и почувствовал, как спокойное удовольствие просачивается даже в кости. Это был рай. Ничего не могло быть лучше этого. Ни времени, ни места, ни человека… он закрыл свои глаза и глубоко вздохнул, наслаждаясь тем, как грудь Спока под ним поднимается и опускается в мягком, ровном ритме. Это было лучшее, что он когда-либо чувствовал. Он будто попал в рай — лежать на кровати наедине с первым помощником, который держал его в… Стоп. Что-то было явно не так с предыдущей мыслью. Он считал… он… его версией рая на самом деле было… это? Со Споком? Он признал Спока своим другом и даже принял то, что Спок был единственным, кому он полностью доверял. Но Спок в качестве платонического идеала чего-то, что Джим однажды мог бы назвать любовью… очень пугал, и Спок как его… матрац…? — Капитан? — А? — Не могли бы вы прекратить свои действия? Джим замер. Что он…? Упс. Его рука рассеянно поглаживала ладонь Спока. Привее-е-ет, неловкое не-такое-уж-мужественное прикосновение. — Прости, — сконфуженно пробормотал он и прекратил. — И не могли бы вы убрать свою руку…? — чувствуя себя полнейшим идиотом, Джим сделал, как было велено, и отстранился от Спока, готовый признаться, что чувствует себя намного лучше и что это все была ужасная идея, так что, наверное, ему следует пойти найти Боунса и попробовать уговорить его дать разрешение вернуться на службу, потому что окунуться в работу с головой казалось сейчас гениальным планом. Но в ослепительно быстром движении рука Спока подлетела к его лицу, ладонью едва коснувшись кончика носа Джима, сжатые вместе пальцы растопырились, так что почти легли на висок Джима, и в памяти всплыл другой Спок, и лед, и снег, и пещера, и чужие, туманные, но все еще острые воспоминания, отпечатанные в его сознании. — Спок…? — Будет лучше, если вы заснете, капитан, — сказал Спок, его глаза были широко распахнуты, но голос оставался ровным, и он мягко закрыл веки Джима. Но Джиму никогда не нравилось делать то, что ему говорят, и он снова открыл глаза. Его ресницы задели подушечки пальцев Спока, и внезапно острая вспышка удовольствия пронеслась по всему телу, такая сильная, что он содрогнулся. Спустя мгновение это чувство ушло, сбив напрочь дыхание и оставив после себя пронзительные отголоски. Во взгляде Спока отразилась паника, он медленно отвел руку от лица Джима и положил ее к себе на грудь. Джим смотрел на нее несколько секунд — кожа была такой бледной, практически прозрачной с изящным узором зеленых вен — а затем он резко опустился вниз и запечатлел на тыльной стороне ладони поцелуй. И это повторилось снова. На мгновение интенсивный разряд похоти, и желания, и вожделения затопил его разум, и он укусил губу, чтобы не закричать. — Джим… — начал Спок, сорвано дыша. Джим проигнорировал его и попытался еще раз поймать его руку. Спок освободился, но Джим кинулся вперед и поцеловал его ухо, отчаянно желая чувствовать больше. Следующее, что он осознал: его подняли и бросили на постель, зафиксировав руки над головой, Спок сидел верхом на его бедрах, гневно сверля его темными, дикими глазами. — Хватит, — голос вулканца был, на удивление, ровным, даже учитывая обстоятельства. Его тело было тяжелым и очень горячим на Джиме. А еще эрекция Спока создавала невероятно отвлекающее трение, которое путало мысли Джима с пугающей эффективностью, но он умудрился задушено выговорить: — Что ты сделал с моими мозгами? — По-видимому, мои ментальные барьеры на мгновение ослабли, — проинформировал его Спок. С тем же успехом он мог сказать: «Это жизнь, Джим, но не такая, какой мы ее знаем» . — Пожалуйста, прекрати свои провокации, чтобы я мог их восстановить. Но Джим не хотел прекращать. Он был болезненно тверд и каждый дюйм его кожи, казалось, горел. Руки Спока вокруг его запястий заставляли учащаться пульс, и он едва мог сформулировать хоть одну связную мысль из-за воспоминаний о том чувстве, простреливающем его насквозь… — Отпусти меня, Спок, — сказал он, отчаянно нуждаясь в большем. — Сначала я должен восстановить контроль, — ответил Спок. Но Джим яростно замотал головой. — Нет, нет, я не хочу этого. — Хватит, — приказал Спок сквозь стиснутые зубы. — Скажи мне, что происходит. Почему твои ментальные щиты ослабли? — Сильное возбуждение зачастую может… ты… я не предполагал… — Спок медленно моргнул, его взгляд был расфокусированным, он явно старался собраться с мыслями. Джим извивался, пытаясь вырваться на свободу, и дернул бедрами вверх, и это было совершенно неверным (или же, наоборот, верным) решением, потому что глаза Спока закатились к затылку. — Хватит, прошу, остановись, — Спок задыхался, усиливая хватку на запястьях капитана. Его голос был таким хриплым и наполненным болью, что Джим успокоился и замер. — Прекрати, Джим. — Но я ничего не делаю! — Твои мысли… — сипло начал Спок. — Что с ними не так? Он даже не думал ни о чем таком, ну если не считать предположения о том, как те электрические разряды будут ощущаться прямо в его… — Контролируйте себя, капитан, — внезапно отрезал Спок, и Джим почувствовал, как механизм самозащиты подстегивает его злость. — Я жутко извиняюсь, как грубо с моей стороны думать, — парировал он. — Слушай, это вроде как трудно и для меня тоже, и не все из нас обладают твоим вулканским суперконтролем, мой друг. Я, в конце концов, всего лишь человек, иррациональный, движимый импульсами, — он закинул ногу Споку на бедро и медленно приподнялся, — нелогичный, с животными инстинктами… — на последнем слове он вдавил их друг в друга. Рот Спока открылся в безмолвном крике, и его рука подлетела к лицу Джима, как прежде, но его пальцы снова остановились прежде, чем коснулись кожи. — Сделай это, — выдохнул Джим с улыбкой, наполняя свою голову самыми грязными картинками, о которых только мог подумать. — Давай же, Спок… ты знаешь, что хочешь сдаться, ты умираешь от желания… Спок смотрел вдаль на что-то очень далекое, что Джим не мог видеть. — Умираю… от… — рассеянно прошептал он. — Да… сдаться… Затем Спок встряхнул головой, но его взгляд был все еще направлен туда, куда Джиму не было доступа. — Нет. — Да. — Я не могу. — Нет, можешь, черт возьми! Джим подумал о том, как сосет его… — Капитан! …так громко, как только мог. И, кажется, это сработало. — Я не смогу долго сопротивляться, — раздраженно прорычал Спок, обвиняя. — У-упс, — мягко произнес Джим, его голос изменился от близости конца. Потому что Спок мог уйти. Он мог спрыгнуть с кровати и уйти, но вместо этого он сел, гневный победитель с Джимом в его милости. — Почему ты это делаешь? — спросил Спок ищущим тоном. — Я? Это ты сводишь меня с ума! — Но я ничего не могу с собой поделать… Я не могу, если ты… Хватка на его запястьях стала болезненно крепкой, сдавливала кости вместе, мешала циркуляции в руках. Джим укусил губу так сильно, что пошла кровь. — Ты… — Спок, — зашипел он, когда больше не мог сдерживать гримасу страдания. — Больно. Но Спок не ослабил захват. Его взгляд был прикован к струйке красного, с потом стекающей по шее Джима. — Спок. Полувулканец с трудом сглотнул. Джим максимально пошло провел языком по губам в надежде, что это сможет привлечь внимание Спока. И да… он привлек. — Я. Сказал. Хватит. Спок зажал рот Джима правой рукой с силой, достаточной для того, чтобы разбить его губы, и теперь держал обе руки Джима одной левой. От невыносимо острой волны похоти, пришедшей через контакт, Джим закричал, ощущая в равной степени агонию и безысходность, но звук был заглушен сокрушительной хваткой Спока. — Не. Двигайся, — яростно прошептал Спок. — И больше не провоцируй меня. Наверное, он должен был испугаться. Спок выглядел смертельно серьезным. Ему следовало бы послушаться и попытаться взять себя в руки. Но Джим жаждал мести за это беспомощное, жалкое положение, за то, что был вынужден ждать, пока Спок придет в чувства, в то время, как этот чертов мучительный электрический ток продолжал твердить его нервным окончаниям что-то совершенно иное. И за то, что ему не позволяли целовать этого глупого вулканца до тех пор, пока тот не забудет своего имени. Так что он лизнул ладонь Спока, легко царапнув зубами и влажным языком пробуя кожу на вкус. Спок зашипел и, казалось, сам того не желая, скользнул большим пальцем в рот Джима. И это была капитуляция. В следующую секунду Джим смог двигаться. Спок растекся, стал слабым, все его тело прогнулось, голова упала вперед, и плечи встретились с грудью Джима, а лицо уткнулось в подушку. Джим всосал глубже, чувствуя, как кружится голова от звуков, издаваемых Споком. Он провел языком вокруг, потом захватил еще и указательный палец Спока, и мужчина заскулил, а Джим обезумел, и стены между их разумами не просто пали, они взорвались. Поток чувств Спока пронизывал Джима, пропитывал, заполнял его сознание безбрежным страстным вожделением, и только его одного было почти достаточно, чтобы толкнуть за край — просто ощущать, как сильно его хочет Спок, как умирающий от голода, всепоглощающей жаждой. — Капитан, — прорычал Спок, но больше не со злостью, а пошло и с наслаждением, и это подвело Джима опасно близко к краю. Он хотел, чтобы Спок отпустил его руки, он хотел коснуться… Спок исполнил его желание в ту же секунду, как эта мысль появилась в его голове, и оперся на вновь свободную руку, помогая себе удержаться на весу, потому что было совершенно очевидно, что с этим у него были проблемы. Джим на мгновение отвлекся, чувствуя гордость, и ухмыльнулся, когда Спок кинул на него взгляд, говорящий, что слышал, о чем тот подумал. Джим провел руками по бокам Спока, пока не достиг его узких бедер, и кто-нибудь должно быть скользнул бы дальше и обхватил бы ладонями его задницу, потому что, ну, она была совершенна, а затем, взглянув Споку глубоко в глаза, протолкнул язык между его пальцев. Спок чертыхнулся низким голосом, может, даже на Вулканском, и, казалось, прикусил внутреннюю сторону щеки, загнанно дыша раздувшимися ноздрями. Джим хотел воспользоваться отвлеченностью Спока и начать поднимать рубашку своего первого помощника, но он так и не смог зайти далеко. Лицо Спока уже затопил фантастичный зеленый цвет, и его зрачки выглядели огромными, а тело слабо вибрировало от напряжения… и когда Джим снова попытался это сделать, Спок вырвал руку изо рта Джима и зафиксировал пальцы на его лице, его глаза были черными, как чернила. Джим задохнулся, когда его разум оказался поразительно открытым. Это чувство, когда ты абсолютно обнажен во всех смыслах, распахнут и беззащитен перед чужой волей, было невероятно парализующим. Никогда прежде за всю свою жизнь он не ощущал ничего, даже отдаленно похожего, даже на Дельта Веге было по-другому, не так глубоко, не так смертельно страшно, и странность всего этого ошеломляла. Перед кем-то, кому открылся доступ к самому темному, самому сокровенному, о чем он сам предпочитал не думать, перед кем-то, кто смог содрать все напускное одной лишь мыслью. Пока он не понял, что это был Спок. И Джим больше не был одинок. Он был пропитан Споком, Спок был в его мыслях и в воспоминаниях, везде: — Я здесь, с тобой, Джим, — касался его Спок. И он не мог представить, что его вожделение этого мужчины могло возрасти, но это случилось, причем, до болезненного, острого и яркого градуса, что заставило его беззвучно кричать, потому что это было почти невыносимо, а затем он почувствовал, что Спок улыбается с гордостью и восхищением, как будто он знал, что творит с Джимом, и Джим не мог выносить этого больше. Он слепо поднялся, чтобы схватить короткие волосы Спока и дернуть его вниз, наклонив его голову под неудобным углом, чтобы их губы могли жадно встретиться, пожирать, обладать, потому что он хотел ощутить эту улыбку внутри себя, он так сильно этого хотел, что больше не мог связно мыслить. Через прикосновение его бомбардировала чужая, сокрушительная эмоция, на этот раз это было сверхъестественное по силе удовольствие, какое он не чувствовал никогда в жизни. Каждый дюйм кожи Спока посылал стрелы экстаза прямо в его позвоночник, и он тонул… И он все еще мог ощущать Спока, чувствовать все это вместе с ним, он знал это, был уверен, как будто мог пощупать, и даже не смотря на то, что не мог увидеть или услышать, или понюхать, Джим знал, он знал тело Спока, его разум, и все, что сейчас имело значение, это наслаждение, чувство расщепления на части, пока последней мыслью перед беспамятством не стала: «Любовь. Так вот что такое любовь».

***

— Джим. Проснись. Вставай, Джим. Пожалуйста. Ну во-первых, Джим не хотел просыпаться. Он хотел плакать. Он не был уверен почему… очень странное чувство, но он хотел вылить эту пустоту, сжимающую его глотку, слезами из глаз, чтобы он мог дышать, потому что это все был сон, а жизнь просто жестокая, ужасная, безжалостная шутка, и он… — Джим. Прошу. Пожалуйста, очнись. Мне так жаль. Пожалуйста. Сильные руки сжали его плечи и потрясли. Голос Спока звенел от напряжения, он звучал так, будто тот вот-вот ударится в панику. Джим открыл глаза. Губы Спока были первым, что он увидел. — Капитан. Джим снова закрыл глаза. — Это был сон? — тихо спросил он. — Джим. Ты в порядке? — Это был сон? — настаивал Джим, не в силах посмотреть Споку в глаза. Не сейчас. Его голова немного болела, но это было неважно, оставшаяся часть его чувствовала себя так, будто плывет. — Я не знаю, о чем… — Спок, ты точно знаешь… стой... это было на самом деле? Джим резко открыл глаза и сел. Ну ладно, попытался сесть, потому что Спок все еще лежал на нем. Он уперся локтями в кровать и внимательно посмотрел в глаза своего первого помощника. Холод. Лазарет. Кровать. Жар. Мелдинг. — Я... я отключился?! — Да. Супер. Скажем так, это точно было «самое смущающее, что случалось с ним во время секса». Даже если это случилось во время части с потрясающим-соединением-разумов, потому что по человеческим стандартам они даже не подошли к самому сексу, когда… ну вы понимаете, когда он грохнулся в обморок. — Я… прощу прощения, Спок. Спок свесил свою голову, и Джим вдруг понял, что считает это самым очаровательным жестом мужчины. — Это не твоя вина, — сказал он, голос затихал напротив груди Джима, пока он избегал смотреть своему капитану в глаза. — Ох, сколько я был в отключке? — с опаской спросил Джим у макушки Спока. Обычно идеально причесанные черные волосы были… в беспорядке. Он хотел пригладить их, но подумал, что сейчас, наверное, не самое лучшее время. — Приблизительно семь минут, тридцать две секунды… — Ладно-ладно, — Джим неловко похлопал Спока по спине. Было ужасно думать о горячем и влажном рте Спока на своей груди. Спок точно был чем-то расстроен. Неправильно гадать, смог ли бы Спок применить свой рот для других целей. Совершенно неправильно. — Я просто... Я не могу поверить, что я… — Это моя вина, капитан. — Что? Нет, нет, я просто… Я был… Джим хотел бы знать, что пошло наперекосяк. Спок дрожал и страдал, но даже не встречался с Джимом взглядами, так что Джим не мог увидеть, о чем тот думал. — Спок, пожалуйста, посмотри на меня. Он попробовал сесть, но вес Спока был непоколебим. — Спок, давай же, позволь мне секунду на тебя посмотреть, и мы сможем поговорить, как взрослые люди, хорошо? Наконец, Спок поднялся и встал рядом с кроватью. Джим выкрал секунду, чтобы кинуть взгляд на штаны Спока и подумать: «Так, кажется, я сделал хоть что-то правильно, прежде чем отключиться», а потом громко прокашлялся. — Хорошо, скажи мне, что тебя беспокоит, — приказал он. Но Спок только снова покачал головой, сжимая губы в тонкую линию и глядя на Джима с душераздирающей комбинацией сожаления и чистой ненависти к самому себе во взгляде. — Спок, прошу. Поговори со мной. Не дождавшись ответа, Джим робко коснулся бледной руки, сжимающей простыни около него. За этим последовала вспышка чего-то, что Спок хорошо скрыл, но Джим все равно смог уловить. — Хэй. Его пальцы путешествовали по жилистой руке Спока, медленно, пока не достигли плеча. Спок стоял совершенно неподвижно, и Джим предпочел думать, что это поощрение, а не безразличие, так что он потянул его вниз и обхватил руками торс Спока, держа так крепко, как только смел. Это сработало; плечи Спока тяжело опустились, и он бросился в объятие с такой силой, что они оба упали обратно на кровать, со свистом выбив воздух из легких Джима. — Я причинил тебе боль, — прошептал Спок ему в ухо. Джим одеревенел, ошарашенный. — Я очень сожалею. Моя нехватка контроля достойна порицания, я не должен был быть таким слабым, чтобы поддаваться твоим заигрываниям. — Спок, ты себе льстишь, не многие люди… — начал Джим поддразнивающим тоном, чувствуя себя полным идиотом. Но Спок не дал ему закончить. — Мне следовало сразу уйти, но я должен был убедиться, что ты невредим, прежде чем покинуть тебя, и я не позвал доктора Маккоя, потому что предположил, что ты, возможно, не захочешь, чтобы другие знали… — Я не стыжусь того, что произошло, Спок! – воскликнул Джим. – Ох, ну за исключением разве что части с обмороком. Его первый помощник отклонился назад и сел на край кровати в абсолютно нетипичной пораженческой позе. — Ты потерял сознание, потому что я не смог быть надлежащим посредником для эмоционального трансфера между нами. Такого рода… сбрасывание… не предназначено для человеческого мозга, даже для такого исключительного, как твой. — Но я в порядке. О чем ты вообще? Ты не сделал мне больно, это было… Да я в жизни ничего более потрясного не чувствовал. Посмотри на меня. Спок подчинился, поглощая взглядом восхитительный вид Джима, не обходя вниманием ни бледную кожу, ни тяжело поднимающуюся и опадающую обнаженную грудь, покрытую бисеринками пота. — Мне не следовало насиловать твой разум, — наконец холодно сказал он. Джим фыркнул. — Насиловать? Да я умирал от желания. Это было потрясающе. — Ты не понимаешь, что это значит, — темная тень опустилась на черты Спока, а за его ледяным фасадом скрывалась странная, еле заметная ярость. — Тогда объясни мне. Ответа не последовало. Джим вздохнул. — Спок, ты должен мне рассказать. — Это сложно. Уход от ответа встревожил Джима. Что такого ужасного произошло, что Спок не может говорить об этом вслух? — Мне все равно, — мягко произнес он. — Напрасно. Попытка глубокого мелдинга с человеком крайне опасна, но проводить его без ограничений и в первый раз, не предупредив тебя обо всех возможных последствиях и значениях… на Вулкане такое преступление карается законом, капитан. Но с Джима было достаточно. — Капитан, — его тон был наполнен сарказмом, и он очень многозначительно глянул на черные уставные штаны Спока. — Серьезно? — Джим… — Нет, ты закончил говорить. У тебя был шанс, теперь ты слушаешь меня. Спок посмотрел на него с проблеском удивления (и может быть, чего-то еще, что Джим хотел не замечать, потому что он был зол, черт возьми, и не собирался восхищаться), но полувулканец промолчал. И не шевельнулся. — Меня задолбало твое самоуничижение. Я хотел тебя. Я все еще хочу тебя и, кажется, всегда буду хотеть, потому что это желание, скорее, постоянная, чем переменная в моей жизни, по правде говоря. И да, если быть совсем честным, я думал об этом прежде. Фантазировал. Много раз. Один. В постели. Спок сглотнул, но не прервал его, чему Джим был (по большей части) рад. — Ты тоже захотел меня сегодня. По крайней мере, я почувствовал это… в твоем разуме. Это было взаимно. Так что у нас было что-то вроде… секса, близко к тому, но не по-настоящему. Ничего такого. Забей. Это не должно ничего значить, раз ты, похоже, хочешь повернуть время вспять и исправить то, что мы в принципе даже не сделали. Я уверен, что смогу смотреть на тебя и не думать обо всем этом вообще. Может быть. Очень вероятно. И, возможно, мне придется некоторое время тебя поизбегать. Он прокашлялся и попытался вернуть твердый капитанский тон. — Итак. Ты мне прямо сейчас коротко и ясно расскажешь, что это значит по Вулканским стандартам, и мы пойдем дальше. — … это значит, что мы связаны. Джим почувствовал, что его желудок сделал сальто или провалился, но так или иначе это было тошнотворно и в то же время будоражаще, что было глупо, потому что Спок явно не радовался случившемуся и хотел, чтобы они были не связаны или типа того, хотя разве это не Джим должен паниковать, учитывая, какую репутацию он имел? Слово «обязательство» раньше было чем-то далеким и смутно пугающим, касающимся кого-то еще, а не его, так что почему он думает сейчас о приготовлении завтрака для Спока по утрам, когда они живут на космическом корабле и едят реплицированную еду, Господи, он фантазирует о домашних хлопотах, а это еще никогда не случалось с ним прежде, о, погодите, кажется, он все же немного паникует. — …дерьмо. В следующую секунду, как слово вылетело из его рта, он захотел забрать его обратно. Исправить. — Но у нас даже не было секса! Все так же великолепно, Кирк. — То есть, полноценного секса. В самом деле. — С, ну ты знаешь, самим сексом. И всем прочим. Супер. — То есть, ох, как это… как это произошло? На протяжении всего общепризнанно ужасного проявления присущих Джиму остроумия и интеллекта Спок оставался с каменным выражением лица, и если бы Джиму пришлось выбирать эмоцию, спрятанную за этой маской, то это, наверное, был бы ужас. Тревога. Ненависть. И снова ужас. — Типа… мы же не поженились сейчас на самом деле, правильно? Ох, зря он снова это сказал. Потому что после его слов даже то крохотное проявление чего-то исчезло, и Джиму стало так некомфортно, будто он разговаривал с манекеном. Или даже хуже, со статуей. Ледяной, застывшей, неподвижной… но Спок был теплым, не холодным. — Эй… — Я говорил, что это сложно… очень запутанный вопрос, — голос полувулканца был механическим, сухим и безэмоциональным. — Мне нужно… время. — И пространство? — незамедлительно спросил он. Спок после всего все еще сидел так близко к нему, что их бедра соприкасались. Не то чтобы Джим возражал. Ни капли. — Да. Короткий звук заставил его вздрогнуть. — Ладно, — когда Спок не шевельнулся, Джим поднял брови. — Тогда, может, тебе стоит встать?.. — Пожалуйста… прекратите говорить. Мгновение, капитан, — Спок поднял ладонь, и Джим, все еще слегка ошарашенный и терзаемый, заметил небольшой зеленоватый след там, где он укусил его раньше. И почти две минуты Джим молчал, несмотря даже на то, что обычно он сосал быть терпеливым, но Спок, очевидно, нуждался в этом, а для Спока он был готов на все, включая смерть, отсутствие секса (что до сегодняшнего дня считалось почти непосильной задачей) или питание одними салатами всю оставшуюся жизнь. Хотя он не мог решить, что из этого будет сложнее. — Капитан, — наконец сказал его первый помощник. — Да? — Поясните, пожалуйста, то, что вы сказали четыре целых семь десятых минут назад: "Я хотел тебя. Я все еще хочу тебя и, кажется, всегда буду хотеть, потому что это желание, скорее, постоянная, чем переменная в моей жизни, по правде говоря". Было ужасно странно слышать свои собственные слова, идеально цитируемые пустым голосом Спока, и Джиму даже стало немного неловко. — Эм… что ты имеешь в виду? — За последние две минуты вы произнесли столько противоречивых и ложных утверждений, что мне трудно их все обработать. Уточните значение слова «хочу». О нет. Он специально выбрал это слово из-за его поразительной многозначности. Чертов Спок с его потрясающим разумом… который он видел, и трогал, и исследовал, и… Сконцентрируйся, Кирк. — Ох, ну, хочу… ммм, вроде как… — как что? Как нужда? Как любовь? — Вы имели в виду эмоциональное или… больше физическое желание? — спросил Спок, и в его выражении промелькнул едва заметный намек на уязвимость, на страх. Джим не мог этого видеть. — Я… — он смотрел на Спока несколько секунд, а затем даже к своему собственному удивлению, притянул мужчину за рубашку и столкнул их губы вместе, издав тихий удивленный всхлип, прежде чем руки Спока оказались на его спине, прижимая их тела друг к другу, и это было так хорошо, слишком хорошо, чтобы быть реальностью… — Джим, — Спок оттолкнул его, взгляд потемнел. — Уточни значение твоих… — Я люблю тебя. …упс. Так, ну что ж, ладно. Что? — Знаешь что? Я даже не… собираюсь паниковать, — задыхающимся голосом сказал Джим (очевидно, что это все влияние поцелуев Спока). — Сильно, — на всякий случай добавил он. Спок моргнул. — Ты любишь меня. — Да. — Я нахожу это утверждение… маловероятным. Душераздирающее сомнение в его голосе заставило Джима протянуть руку и коснуться лица Спока так, как тот касался его раньше, и закрыл глаза. — Джим, что ты?... — Ш-ш. Он позволил всему, что он чувствовал, наполнить его, пытаясь транслировать это Споку так громко и четко, как мог: «Я люблю тебя, — кричал его разум. — Люблю, жажду, желаю, уважаю, восхищаюсь, обожаю, люблю, люблю, люблю… ". Спок втянул воздух, окаменел и резко закрыл глаза. Джим почти отскочил от него. — Эм, слишком сильно? Прости, я не хотел… — Не останавливайся, — задушено попросил Спок, кладя одну руку поверх Джимовой, чтобы не дать ему уйти, и теперь ладонь Джима накрывала мягкую щеку Спока. — Пожалуйста, — тихо добавил полувулканец. Джим ухмыльнулся и решил усилить сигнал, хотя не имел ни малейшего представления, как вообще должна проходить подобная телепатическая передача. Он снова почувствовал присутствие Спока внутри, подобно чудесному мерцающему свету на краю своего сознания, но в этот раз он проник в разум Спока, в его громадные, прекрасные, структурированные углы, среди которых Джим ревел о своей любви с головокружительным упоением, чувствуя, как она выливается из него, словно крик… — Джим. Теперь убери руку. Когда Джим чуть промедлил с выполнением просьбы, Спок, словно кот, ловким движением прыгнул на него, заставив хватку Джима разжаться. Капитан рассмеялся и помахал виновной конечностью перед глазами Спока, шевеля пальцами. — Слишком сильно для твоей выдержки, детка? В ответ на эту нежность правая бровь Спока вздернулась. — Я не младенец. — Ты точно знаешь, что я имел в виду, ты, маленький… Ох.. Пальцы Спока стягивали с него штаны. — О черт… не слишком ли рано говорить, что ты сводишь меня с ума? — Не знаю, насчет «рано»… Но, полагаю, у людей есть идиома, приравнивающая использование подобных фраз, к определенному пищевому продукту на основе молока? Джим рассмеялся, но быстро перестал — у него перехватило дыхание от того, как палец Спока коснулся головки. — Спок, подожди, я думал, что мы сначала обсудим наш брак — эй! — Джим вскрикнул, когда палец Спока скользнул по его твердому члену, касаясь его мучительно мягко. — И вообще, мы здесь давно? Почему никто не спешит проверить мое состояние? Я… ох, Спок, хватит, я пытаюсь быть… ммм… Язык Спока, горячий, влажный и наэлектризованный, скользнул по бедру Джима, а его нос коснулся твердого ствола. — Я сдаюсь, — громко объявил Джим всему миру, и запустил руки в волосы Спока. — Это твоя вина, — сообщил ему Спок. — Ты напомнил мне, что у нас не было полового акта по человеческим меркам. Полагаю, мы можем исправить это прямо сейчас, а к обсуждению вернемся позднее. — Конечно, — задохнулся Джим, когда тембр голоса Спока заставил его дернуться в предвкушении. Но внезапно Спок склонил голову набок, а потом, прежде чем Джим успел что-либо понять, полувулканец спрыгнул с кровати и натянул на Джима штаны. — Что?... Дверь открылась, и зашел Маккой. Джим никогда прежде не был так не рад видеть своего друга. Никогда. Черт возьми. — Хэй, Боунс! — весело сказал он, подтянув к себе колени и ухмыляясь, как маньяк. Доктор замер, потом перевел взгляд с него на Спока. Затем обратно. И, не сказав ни слова, он развернулся на пятках и вышел. Джим рассмеялся и собирался спрыгнуть с кровати, чтобы погнаться за ним (ситуация требовала мести), но Спок схватил его за запястье и удержал, и черт его побери, если это касание не было волнительным. — Ты должен оставаться в постели. — Не указывай мне, что делать, детка. — Ты должен прекратить обращаться ко мне таким образом, это нелепо. — Это весело. И в конце концов, мы ведь женимся. О, мой Бог, — он вдруг осознал, что сказал. — Мы же женимся? — Это не смешно. И у нас достаточно времени до проведения официальной церемонии... Джим поднял руку. — А достаточно – это сколько? — Столько, сколько ты хочешь, Джим, — ответил Спок, взглянув вверх, на потолок, а затем — со всей возможной логикой — вниз. Это был его личный – и весьма милый – способ закатывать глаза. — Значит, прежде... Дверь снова с шипением открылась. — Эй, Боунс! — воскликнул Джим, в его голосе сквозила досада. — Давно не виделись. — Как же много всего я бы предпочел не видеть, — проворчал доктор, шагая вперед и поднимая гипоспрей. — Я в полном порядке, — быстро сказал ему Джим, пытаясь отползти подальше. — Ты чуть не умер, — Маккой спокойно оттолкнул Спока и подготовился сделать укол. — А теперь замолчи, Джим. — Да говорю же – у меня все зашибись. Доктор наклонил его голову, но внезапно его плавное движение замерло – и Джим не успел и глазом моргнуть, как Маккой был жестоко отброшен назад и рухнул на пол. — Спок! — Джим в шоке посмотрел на Спока, у которого, по-видимому, отказали мозги или что-то в этом роде. — Какого черта ты творишь? — закричал Маккой, вставая и потирая спину. — Ох! Спок, казалось, сам обдумывал этот вопрос. — Мои извинения, доктор, — озадаченно сказал он. — Кажется, я... несколько встревожен. — Несколько? — пролаял Маккой. — Встревожен? — вмешался Джим в беспокойстве. Спок отвернулся от него. — Следствие... дневной активности, капитан. — О, почему тебе надо было выбрать именно это слово? — недовольно застонал доктор, и Джим закатил глаза. — Конкретнее, Спок. — ... мелдинга, — Спок, казалось, говорил очень неохотно, и теперь, когда с ними был Маккой, он был более замкнутым, не таким выразительным. — Как я уже упоминал ранее, мы... связаны. — Постой, что? Вы связаны? С каких пор? — Просто... заткнись на минуту, Боунс, — сказал Джим. — Спок, как тот факт, что мы связаны, оправдывает то, что ты только что швырнул Боунса?... О, погоди-ка... — Капитан... — Стой, то есть, ты теперь станешь охренительно ревнивым и чрезмерно опекающим парнем, так, что ли? — он обвинительно ткнул в Спока пальцем, наслаждаясь испуганным выражением его лица. Он никогда не мог устоять перед возможностью смутить полувулканца, плюс Спок только что отправил в полет начальника его медслужбы. — Нет, нет, это не продлится долго. Я скоро возьму ситуацию под контроль, уверяю, я... — Так что ты не будешь швырять людей, которые пытаются прикоснуться ко мне, через всю комнату... слишком долго. — Не очень долго. Я буду работать над тем, чтобы сократить период, это просто побочный эффект моих чувств к вам и новой связи, которая пробуждает некоторые... первобытные инстинкты, к которым я не совсем был готов... случившееся — полнейшая неожиданность, и мне жаль, — он выглядел таким смущенным, что Джиму хотелось заворковать или сделать что-то столь же унизительное. — Ну, если честно... это немного горячо, — сказал он вместо этого. Спок посмотрел на него, затем поднял бровь, темные глаза блестели. — В самом деле? — Да. Не то, чтобы я хотел, чтобы ты это повторил в ближайшем будущем, но тот факт, что ты мог бы... — Я хочу сдохнуть. — Заткнись, Маккой, — Джим уставился на него. Потом рассмеялся. Потом не мог прекратить смеяться какое-то время. Спок смотрел на доктора с надменностью и максимально возможным презрением, что только заставляло Джима смеяться сильнее. — Чувак, это было потрясно! Маккой попытался нахмуриться, но, потерпев в этом неудачу, он, наконец, ухмыльнулся. — Ладно, я сейчас уйду, но вернусь через час, и Споку лучше позволить мне вставить этот гипо в тебя, — он угрожающе махнул шприцем, начав медленно удаляться. — И вам обоим стоило бы принять, по крайней мере, два звуковых душа, и я, пожалуй, найду способ постучаться. Джим ухмыльнулся и помахал рукой. — Пока. — Да-да. О, и Спок, просто чтоб ты знал — я не забыл это маленькое происшествие с швырянием меня через всю комнату. — Я и не полагал, что вы забудете. — Значит, завтра ты придешь на свой давно просроченный осмотр? Джима до мурашек пугал и веселил одновременно этот особый талант доктора так вкрадчиво угрожать. — ...видимо, да. С последним триумфальным фырканьем Маккой ушел. Джим лениво потянулся. — Что думаешь по поводу душа, Спок? — Я нахожу данную перспективу приятной, — признал Спок. Но когда Джим встал, чтобы уйти, полувулканец, должно быть, в сотый раз толкнул его обратно. — Однако у меня есть одна просьба, прежде чем мы начнем экспериментировать с человеческой версией полового акта. — Не могу дождаться, — Джим подмигнул. — Что за просьба? — Могу ли я? — Спок поднял руку. Джим немедленно кивнул и наклонил голову, повернувшись так, чтобы предоставить наиболее удобный доступ к своему лицу. Прежде чем прикоснуться длинными пальцами к его разуму, Спок замер на мгновение. — ...что? — тихо спросил Джим, улавливая торжественность в глазах мужчины. — Этот жест... он кое-что значит на моей планете, в моей культуре, — Спок выпрямился. Сердце Джима сжалось. — Ты этого не знал, я полагаю? — Нет. — Он означает полное доверие... вверение всего себя. Джим сглотнул, но не дрогнул. — В таком случае именно это я и имел в виду, — прохрипел он. Спок нагнулся и коснулся мягким и нежным поцелуем его губ. — Спасибо. А затем его пальцы коснулись кожи Джима и... ...голос, взорвавшийся внутри него фейерверком разноцветных искр, бурлящих, прекрасных, совершенных – или, может, это было нечто большее, чем голос, потому что он говорил не словами, а эмоциями, это было чувство изумления и благоговения и, прежде всего, чувство, которое говорило: — Я тоже тебя люблю.