***
В лавке Горбин и Бэркес стоит странный запах, который она замечает сразу же, как только выходит из камина. Он кажется смутно знакомым, однако Гермиона не может вспомнить его точный источник. Как только она делает несколько шагов вглубь магазина, кровотечение вновь возобновляется. Она хрипит, хватаясь за бок, и пытается сдержать крик боли. — Миссис? Гермиона резко выпрямляется, когда перед ней появляется продавец. Её взгляд скользит по лицу молодого парня, который, вероятнее всего, только в этом году окончил Хогвартс. Она никогда прежде не видела его в лавке. Впрочем, Гермиона не так часто посещает это место. Когда она замечает его взгляд на своей талии, то плотнее запахивает плащ и убирает оттуда руку. Он видит её холодный взгляд и грустно улыбается. — Прошу прощения, миссис, если доставил вам дискомфорт, — он чуть кланяется, вводя Гермиону в заблуждение. Какой славный мальчик. — Всё в порядке… Только одно мгновение: я не замужем, — она фыркает и невольно вскидывает подбородок, взирая на него с высоты своего маленького роста. — Гермиона Грейнджер, сэр. Его щёки вспыхивают. — Ещё раз прошу меня простить… мисс Грейнджер. Дамы в вашем возрасте обычно… — Да, я понимаю, — холодно бросает Гермиона, давая ему понять, что хочет завершить этот унизительный для неё разговор. — Мистер Горбин ушёл в отставку? Молодой человек складывает губы в бархатную, учтивую улыбку, и качает головой. — Отнюдь, мисс Грейнджер, — он проводит рукой по волнистым волосам, сложенным в идеальную причёску. — Мистер Горбин уехал по делам лавки в Шотландию на несколько месяцев. Гермиона сжимает поясок плаща, когда боль в ране заставляет её переступать с ноги на ногу. Если юноша замечает это, то не подаёт вида. — Если вы имеете с ним связь, сэр, то пожелайте от меня удачной поездки. — Непременно. И… можете звать меня Том, мисс Грейнджер. Гермиона улыбается ему, вежливо кивая, и осматривает магазин. С отсутствием старика Горбина здесь стало чище. На прилавке она замечает зажжённые свечи, от которых, как она понимает сейчас, исходит этот странный аромат. Она принюхивается, — пахнет можжевельником. — Вас что-то беспокоит, мисс Грейнджер? Обычно дамы… — он сжимает руки, и улыбка намертво застывает на его губах, — не посещают подобные места в одиночку. Гермиона переводит дыхание. Раздражение от его слов затуманивает её разум быстрее боли, и она вновь начинает думать о предубеждениях в сторону женщин. Более того, она слышит это от вчерашнего школьника. — Мне нужна настойка бадьяна. В конце каждых двух месяцев мистер Горбин готовил мне особую порцию из нескольких бутылок… Он вам ничего не говорил? Том качает головой. — Боюсь, что нет. Она кривит губы в презрении. Проклятый старик. В глазах Тома вспыхивает заинтересованный блеск. Гермиона не может не заметить его, однако никак не реагирует. — Сколько вам нужно бутылок, мисс Грейнджер? — спрашивает Том, когда молчание застывает в стенах лавки. Она складывает руки в замок и отводит глаза в сторону вызывающего гобелена, висящего над прилавком. С прошлой зарплаты у неё осталось всего парочка галеонов, которых будет явно мало для удовлетворяющей её порции. — Одну, пожалуйста. Он кивает и призывает палочкой маленькую бутылку. Прозрачная жидкость задорно плескается в неё, пока она аккуратно не приземляется на деревянный стол перед ними. Гермиона не отводит глаз от неё, внимательно рассматривая этикетку. Не совсем то, что ей нужно, но другого выбора нет. Она платит и забирает бутылочку, когда начинает чувствовать влагу, стекающую по её ногам. Краска спадает с её щёк. — Спасибо, Том, — она улыбается ему и чувствует, как губы дрожат. — Я загляну ещё раз в лавку через несколько дней. — До свидания, мисс Грейнджер. Приятного вам дня. Гермиона отходит, но кровотечение, кажется, только усиливается с каждым движением. Мы слишком много болтали! Я потеряла столько времени зря… Досада струится по ней, как кровь, когда она идёт к выходу из магазина, однако вскрик Тома её опережает: — Мисс Грейнджер, постойте! У вас… кровь. Она оборачивается, с пульсирующим где-то в горле сердцем смотря на испуганное лицо Тома. Его взгляд устремлён на её ноги. Гермиона опускает глаза и с ужасом замечает на своих лакированных туфлях струйки крови. Она невольно делает шаг назад, ощущая, как ей становится и жарко, и холодно одновременно. Мгновенно слышатся шаги Тома поблизости, и вскоре он оказывается перед ней. — Вас кто-то ранил? — в его словах сквозит догадка. Он касается её рук, однако она тут же их скидывает. — Вы поэтому взяли бадьян? Гермиона раздражённо смотрит на него и одним движением поправляет завившиеся от влаги в магазине волосы. — Извините за грубость, но это не ваше дело, Том, — она сжимает губы в тонкую полоску, смотря ему прямо в глаза. — До встречи. Гермиона почти выбегает из магазина, крепко держась за бок. Цоканье невысоких каблучков эхом отражается о каменные стены. Гремит гром, предвещая скорый ливень, когда она спускается по тесной улице. Мимо неё проходят несколько волшебников и ведьм, с подозрением поглядывающих на её одежду, однако Гермионе всё равно. Она не обращает внимания на людей даже тогда, когда с ней кто-то здоровается. Забежав в небольшой закоулок, Гермиона быстро осматривается. Как только уверенность в одиночестве разливается по ней, она аккуратно распахивает плащ. Кожа вокруг глубокого пореза раскраснелась, а в некоторых местах прилипла ткань. Гермиона достаёт из кармана бутылочку с бадьяном и осторожно поливает на рану, стискивая зубы от жгучей боли. Слёзы выступают на глазах, но она останавливается только тогда, когда порез начинает медленно затягиваться. — Вот так... Экскуро. Когда кровь исчезает с кожи, оставляя затянувшийся шрам, она со вздохом прислоняется спиной к стене. Начавшийся дождь не позволяет Гермионе скатиться по каменной кладке и устало взвыть в почерневшее небо, однако она стоит так около нескольких минут и думает о своём деле, пока не уходит.***
Гермиона исследует сердце, мерно бьющееся в банке. Стенки покрыты кровью — отчасти засохшей, — однако свечи и лупа дают ей нужный обзор. Вокруг неё стоят химические колбы и растворы, и время от времени она записывает свои наблюдения в блокнот. Когда Гермиона заканчивает, она осторожно, почти с благоговением, убирает сердце в шкаф. Уборка не занимает много времени, однако она замедляется, как только порезы вновь начинают кровоточить. Шипение вырывается из её рта, и она машинально опирается рукой о стол, крепче сжимая в руке палочку. Прошло несколько дней с того, как она посетила лавку Горбин и Бэркес. Бутылочки с настойкой бадьяна, которую она купила, едва хватает на новые раны. Помимо глубокого пореза на животе, будто её кто-то изощрённо пырнул ножом, Гермиона вечером обнаружила на спине и руках десятки маленьких порезов. Они будто ждали своего часа, чтобы открыться и начать кровоточить прямо перед сном. Ей потребовалось три дня, чтобы они перестали сковывать её движения всякий раз, когда она пытается работать, однако время от времени они дают о себе знать, будто клеймо. Гермиона опускает взгляд на свои оголённые ноги, покрытые старыми шрамами, и через несколько мгновений бутылочка со свистом опускается рядом с ней на стол. Она открывает крышку и поливает все порезы на руке, наблюдая за тем, как несколько тонких струек стекают по руке, собираясь в одну небольшую лужицу. Бадьян хорошо заживляет все её раны, скованные тёмной магией, которую она использует в своей работе, однако со временем ей всё больше его не хватает. Магия вырабатывает в ней губительную привычку, что с каждым разом оборачивается против неё, поэтому между ней и Горбином есть договор: за дополнительную плату он связывает настойку с чёрной магией. Лавка буквально кишит ей, поэтому старику никогда не доставляло особого труда помогать Гермионе этим. Однако… Гермиона хмурит брови, когда видит несколько прозрачных капель, оставшихся на дне. Проклятый старик не обмолвился ни одним словом с Томом, что невероятно её злит. Чёрная магия отнимает у неё слишком много сил, поэтому она безвольна в том, чтобы составлять настойку бадьяна самой себе. Отправлять письмо Горбину кажется для неё огромной наглостью, потому что работа для лавки тоже требует определённых жертв, однако в мире больше нет волшебников, которым она может доверять. Ей остаётся только надеяться на то, что Том — умный мальчик и справится со своей ролью. Она знает, что старик Горбин никогда не ошибается.***
Весь следующий день они с Гарри и Роном работают в её лаборатории. За пару часов Гарри заканчивает с ногами мужчины, и они начинают собирать всё тело воедино. Сейчас это ощущается не так, как раньше. Несколько лет назад, когда Гермиона впервые прикоснулась к мёртвому телу, лежащему на операционном столе, ей стало как никогда дурно. Учителя из Хогвартса были удивлены её выбором, и все как один говорили, что такой женщине, как ей, не место работать с чёрной магией. Однако сейчас, по прошествии почти восьми лет, Гермиона уже почти ничего не чувствует. Она надевает очки, плотный халат и перчатки, наблюдая за тем, как то же самое выполняет Рон. Гарри, уже с самого начала облачившийся в соответствующую для склеивания одежду, подготавливает комнату. Она смотрит на очищенные от крови части тела, кости, на то, как плавают в специальных банках органы, и сжимает губы. Всё почти готово. В её сумке покоится флакон с несколькими каплями бадьяна, которых должно хватить на несколько часов. Спрашивать у Гарри с Роном бесполезно: чёрная магия не касается их настолько безобразным образом. Гермиона иной раз думает, что это — проклятье за то, какой нечестивой работой она занимается. — Готовы? — Рон смотрит на них исподлобья. Его сильные руки обхватывают самую широкую часть тела — спину, которая сейчас мало её напоминает. Гермиона сглатывает тошноту, когда запах крови по обыкновению ударяет в нос, и кивает. — Мы должны справиться к ночи, — комментирует Гарри, делая небольшие надрезы на жёлтой коже. — Думаешь, тебе хватит бадьяна? Он кидает на неё краткий взгляд. Гермиона пожимает плечами, выглядя совершенно безразличной, и проводит палочкой по позвоночнику, наблюдая за тем, как срастаются позвонки. Рон устало вздыхает и проводит окровавленной рукой по рыжим волосам, размазывая жидкость по ним. Гермиона замечает у него синяки под глазами. — Не знаю. У меня осталось всего пара галеонов, поэтому остаётся уповать на то, что за следующие несколько часов настойка не закончится. — Мы могли бы одолжить тебе, — говорит Рон. — Ты же знаешь, нам с Гарри не жалко денег. — Сомневаюсь, что твоя жена оценит эти слова, — она кривит губы, и Рон чуть краснеет. Следующий час они работают над скелетом. Всё это время по окнам бьёт дождь, и взрывается гроза, освещая её большую залу. Они сосредоточенно корпят над нервной системой, соединяя каждое окончание, но не смеют прерваться ни на минуту. Когда основная и самая сложная часть заканчивается, Гермиона начинает покрывать мышцами скелет мужчины. Пряди волос выбиваются из сложной причёски и время от времени закрывают ей глаза, мешая работать. — Как думаете, сколько Дин отвалит нам за эту работу? — спрашивает Рон, не скрывая привычной им всем жадности в голосе. Они все такие. В детстве Гермиона слышала от родителей достаточно историй о том, что деньги делают с людьми, но никогда не могла подумать, что однажды сама станет богатой. Большую часть денег она отдаёт именно им, потому что положение в маггловском мире несколько отличается от магического общества, однако сама совсем не бедствует. Гарри усмехается и качает головой, почти тут же морщась, когда кровь брызжет ему в лицо. Он убирает свою ошибку и проводит рукой по губам, стирая алые струйки. Они втроём уже по колено в крови. — Вероятнее всего, несколько сотен каждому, — он заканчивает работать с ногами, переходя к рукам. — Дин неприлично богатый. Ему не нужна огласка, поэтому он даст нам столько, сколько нужно, чтобы мы молчали. Гермиона хмурится. Она сильнее сжимает палочку в ладони, сосредоточенно пробегая глазами по уже почти собранному телу. — Это наша клятва. — Так и есть, — Рон убирает кровь со стола, когда все части тела оказываются на металлическом столе. — Но не все волшебники и ведьмы предпочитают это знать. — Ты закончила с мышцами? — Да, — Гермиона кивает, заламывая руки. — Вам, наверное, тоже нервно работать со всем этим? Она обводит руками операционный стол, где лежат конечности, и смотрит на парней. Гарри поправляет свои очки, что почти полностью заляпаны в крови. Магией он время от времени их очищает, однако это мало чем помогает. — Конечно, — Рон невесело усмехается. — У меня руки дрожат от нагрузки… Заклинания в этот раз слишком тяжёлые. — Боюсь, мы все будем на грани потери сознания к концу, — Гарри вздыхает и кидает взгляд на часы. — Уже почти девять вечера. — Мы никуда не торопимся, — холодно заканчивает Гермиона, желая, чтобы этот день скорее закончился. По мере того, как они складывают органы в тело мужчины и заставляют их работать, у неё начинают постепенно образовываться ранки. Она чувствует, как кожа рвётся пополам, и по спине струится кровь. Гермиона жмурится. Они завершают работу только к трём часам ночи. Последней частью становится голова, которая была изначально готова, поэтому они тратят на неё самое малое количество времени. К тому моменту, как Гермиона отходит от стола, её спина почти полностью залита кровью. Похоже, открылись старые раны. Рон опускает глаза на каменный пол и видит красные лужицы. Он чуть бледнеет, будто вид этого пугает его больше, чем расчленённый труп, и касается её руки. — Я вызову колдомедиков... — Не надо, Рон, — Гермиона закрывает глаза, когда в них начинает темнеть, и отшатывается от стола. — У меня осталась настойка бадьяна, и её должно… хватить до утра. К концу слова сливаются. Она облизывает пересохшие губы таким же сухим языком и прикрывает ладонью глаза, направляясь к софе, стоящей чуть поодаль. Гарри и Рон ничего ей не говорят. Это не первый раз, когда она отказывается от их помощи, однако с каждым новым телом становится всё труднее сопротивляться безразличию. Оно захлёстывает кровавой волной внутренности, крепко-накрепко сжимая их. — Отправьте письмо в Горбин и Бэркес от моего имени с просьбой, чтобы мне срочно приготовили новую порцию настойки бадьяна, — шепчет Гермиона. Она проглатывает крик, садясь на софу. Её спина вся насквозь пропитана кровью, когда она касается её дрожащей ладонью, другой держась за подлокотник. — Мы можем позвонить Горбину… — Нет, — поспешно отвечает Гермиона, придя в ужас от одного только предложения Гарри. — Он уехал. Теперь за магазином… ухаживает его помощник. — Помощник? — Том, — она выдыхает его имя через несколько мгновений, не сразу вспомнив его вариацию. — Напишите письмо, где будет сказано, что в книге Горбина… есть рецепт настойки… Он поймёт. И, прошу, — жалобно просит Гермиона, — как можно скорее покажите тело Мистеру Дину! — Мы всё сделаем, — твёрдо отвечает ей Рон, а затем понижает голос до более мягкого тембра. — Тебе можно чем-нибудь сейчас помочь? Она сжимает губы, сдерживая крики из последних сил. Кожа рвётся не только на её спине, но так же на других участках тела, и она с трудом может выносить эту ужасающую пытку. — Обезболивающее заклинание. Боюсь, я сейчас не в силах помочь себе сама… Через мгновение она чувствует приятное скольжение по телу. Холод распространяется по раненым участкам, замораживая боль на несколько часов. Этого совсем мало для неё, но за время, отведённое ей, она успеет восстановить хотя бы часть своих сил. — Спасибо, — она открывает глаза и встречается мутным взглядом с их лицами, на которых может различить устилающий их мрак. — А теперь торопитесь… Бадьян будет готов уже к утру, если Том начнёт сейчас. Некоторое время слышно глухое молчание. — Уверен, — со смешком говорит Гарри, проводя рукой по своим окровавленным волосам, — Дин будет не против, если мы разбудим его в три часа. Он ждал этого момента почти вечность. — Пошли, Гарри, — подталкивает его Рон. — Гермионе надо отдохнуть. Они ещё раз смотрят на неё, а затем быстро счищают с себя кровь и уходят. Мальчики знают, что Гермиона не любит непослушания. Она позволяет себе выпустить крик изо рта, прежде чем кусает кулак и плачет.