Мастер Мечей

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       Чан не любит переговоры и целый месяц провести на чуждой их цивилизации планете ему претит. Но куда сложнее понимать, что слишком поздно просить нового напарника, потому что их кандидатура утверждена и обжалованию не подлежит. Это не та планета, где спокойно примут смену состава, здесь и войну объявить могут, а Земля и без того нуждается в их помощи, и ещё одних врагов просто не выдержит. Пройдя все процедуры, они садятся на местный транспорт, чтобы подъехать к огромному имению уже ближе к закату.        Они ещё с полчаса идут по щебню дорожек, петляющих среди деревьев. Пение птиц почти вводит в транс, Чан замечает, что сначала Хёнджин, а потом и он сам немного замедляются, давая время рассмотреть причудливую флору. Три луны слабо мерцают на небе, не видно ни слуг, ни какого-то персонала. Их встречает только какой-то парень. Молчаливый и с острым взглядом, впрочем, все его черты словно грани клинка.        Мальчишке вот-вот должно исполниться тридцать пять. По меркам планеты Чана — это взрослый мужчина. По меркам планеты Писамия — едва вошедший в совершеннолетие. Население его планеты взрослеет медленнее людей, и выглядит совершенно иначе, но цифры в документах всё равно запутывают сознание несоответствием возраста и внешности. На вид парню в лучшем случае восемнадцать.        Даже несмотря на достаточно свободную одежду, он выглядит тонким и обманчиво хрупким. Обманчиво — потому что Чан уже встречался с такими противниками, которые выглядели по-девичьи узкими в поясе, с некрупными ладонями, с узкими запястьями и лодыжками, но были противниками гораздо более серьёзными, чем тяжеловесные воины в громоздких доспехах. Парень кивает на его приветствие, мазнув по ним заинтересованным взглядом, и плавно движется от открытой веранды по одной из дорожек в сторону лестницы, вынуждая следовать за ним.        Сама собой в голову приходит мысль, что его коллега Минхо, однажды оказавшись на этой планете, больше не смог её покинуть. И не потому, что его убили или пленили, а потому что он сам не захотел возвращаться на корабль, сложил полномочия, сдал все отчёты и остался на берегу моря среди спелых гроздей, трав и пения птиц, в усадьбе, полной солнца и улыбок веснушчатого владельца виноградников с непривычно низким голосом.        Ещё мелькает совершенно дурацкая мысль, но он гонит её, пока она не сформировалась окончательно. Не хватало ещё, чтобы его догадки оскорбили мастера мечей, к которому они прибыли издалека. Только здесь, на Писамии, делают клинки, которые пробивают хитиновые панцири врагов, с которыми столкнулось человечество пять лет назад, а жители этой планеты раз за разом отбивали орды врага вот уже несколько столетий. Писамия — единственная планета, которая оказалась не по зубам ордынцам-вастуртусам, и в их оружии сейчас очень нуждается Земля. Даже несмотря на цену и условия.        — Нам нужен мастер мечей, — говорит Чан, и на его слова парень лишь легко поворачивает голову в их сторону, слегка ухмыляясь:        — Я — мастер мечей. Вам готовить спальни или спальню на двоих?        — Кхм, — Чан на короткое мгновение теряется, окидывая взглядом отстранённое лицо Хёнджина, и твёрдо отвечает: — Разные спальни.        Улыбка мастера мечей немного смягчается, а Чан ощущает внезапно накатившую пустоту. Он снова окидывает взглядом парня, который вообще-то не должен быть даже подмастерьем, но вряд ли стал врать, учитывая все приложенные к переговорам усилия. Снова накатывает опьяняющее чувство, словно он наконец-то обрёл что-то, о чём мечтал. Только он не понимает, что именно он обрёл и откуда это странное чувство. Хёнджин заинтересованно смотрит в сторону крытого павильона, и его взгляд замечает так и не назвавший своего имени мастер мечей:        — Хотите взглянуть?        — Да.        С Хёнджином раньше они были хорошей командой, но как-то сорвались после одного задания, нарушив запрет на отношения внутри команды, были вместе около полугода, но потом всё разладилось, и теперь всё как-то вкривь и вкось. Хёнджин ушёл к другому, но вот уйти из команды не успел. Нужно менять напарника, потому что с каждым днём всё хуже, и больше они не являются продуктивным тандемом. Кажется, что и переговоры могут сорваться из-за их молчаливого противостояния. Чан словно немного пьян. Видимо, следствие действия планеты на человеческий организм. Хёнджин уходит, Чан провожает его тоскливым взглядом, а потом натыкается на чужой.        — Вам подобрать спальни, чтобы было удобно лазить друг другу в окна или не стоит?        — Не стоит, спасибо.        Чан смотрит на острые черты, будто мастер мечей сам по себе является клинком, и на слишком долгое мгновение хочет, чтобы на подоконнике его комнаты сидел именно писамиец с узким станом и слишком острым взором, и никто больше. Он опускает глаза, чтобы не думать ничего больше, но вопреки желанию думает. А мастер мечей не намерен облегчать ему жизнь, когда осторожно касается его запястья, надевая браслет тончайшей работы.        — Это более совершенная технология, чем ваша, — спокойно говорит мастер мечей, и Чан косится на свою правую руку в объятиях громоздкого браслета, выданного на корабле, — браслет поможет вам чувствовать себя лучше.        — Чем я заслужил такое внимание?        — Вы — первый, кому мне захотелось открыть своё имя, — в лоб говорит мастер мечей и смотрит в глаза, не мигая. Чан тяжело сглатывает. Имена писамийцев могут знать только самые близкие, для остальных существует церемониальное имя, которого, впрочем, им пока тоже не назвали.        — Но мы знакомы меньше часа.        — Мы не привыкли терять время на Писамии, и наши виды отличаются весьма разительно, хотя внешне мы почти идентичны, — улыбается мастер мечей, дёргает обнажённым плечом, на котором видны слабо различимые веснушки. — За своё внимание я не потребую ничего взамен, расслабьтесь. Но позвольте сделать ваш визит максимально приятным. Вы же знаете, что после Писамии вам потребуется реабилитация, так почему мне не облегчить ваше состояние за то, что вы составите мне компанию на весь месяц переговоров?        — Мы здесь по делу и пришли просить, и это мы должны благодарить вас за радушие, ведь это вы приняли наш запрос в то время, как остальные семьи отказали. Кстати, почему вы согласились?        — Кто знает, — пожимает плечами мастер мечей и подходит так близко, что Чан ощущает жар чужого тела. — Я привык доверять интуиции и своим ощущениям. Ваши вещи показались мне... занятными.        Чан инстинктивно облизывает губы — одним из условий приёма их на Писамии была презентация отряда переговорщиков. Официальное досье, видео и аудиозапись, досье без купюр и три личных вещи, которые переговорщик готов отдать в качестве уважения к чужим традициям. Он не сразу заметил, что в ухе мастера мечей сверкает осколок опала, на шее болтается его личный кулон, с которым Чан не особо хотел расставаться, но вещами он как-то не оброс. Две из трёх вещей мастер мечей использует, и от этого ему почему-то становится тепло.        — А если я сам захочу проявить внимание? — Чан уступает тому странному желанию, что щекочется в его душе с момента приземления на эту планету. У него натурально горит под кожей что-то непонятное и сводящее с ума. Он впервые за столько лет скитаний по космосу хочет наконец-то осесть. Наверное, он окончательно тронулся умом, если хочет остаться под светом трёх лун в сени благоухающих деревьев, и желательно с мастером мечей наедине. — Как мне не оскорбить вас словами или действиями?        — Не называйте моего имени никогда и никому не признавайтесь, что вам оно известно.        — Но я его и так не смогу никому открыть, потому что не знаю.        — Меня зовут Сан, — мягкими губами возле уха, едва слышным шёпотом, от которого огонь под кожей обретает имя.