Post sepem (За забором)

День 67. Я уже ничего не помню. В нашей жизни много моментов. Собственно, вся жизнь и есть скопление моментов, событий, которые красной нитью, сплетаясь, и образуют само понятие "жизнь". Мы идем по улице, мимо нас идут люди. У них у всех свои жизни, свои проблемы, горести и радости. Вот люди празднуют день рождение, вот пара влюбленных покупает мороженое, а вот школьники, бегущие на детскую площадку с счастливыми улыбками, красными от бега щеками и горящими глазами. Они не смотрят на дорогу, не думают о ценности своей жизни в этот момент, ведь так увлечены игрой. Они все так же бегут... бегут. Все находится в движении. Люди, звери, растения, птицы, планеты. Все имеет свою душу, жизненную силу. А что, если я скажу, что есть одно место, где само слово "жизнь" вряд ли является чем-то важным? Как правило, жизнь - это свет. И сам человек, бодрствуя с раннего утра, вечером и ночью отдыхает, восстанавливает свои жизненные ресурсы для следующего дня. Но не то место, о котором пойдет речь. Полноценная жизнь тут начинается только вечером, кипит всю ночь, если повезет человеку, а на утро... Утро тут не наступает никогда. Это место, которое отгорожено забором с витиеватыми узорами, острыми пиками, матовым покрытием. По периметру его растут розы, цвет которых не назвать не иначе, как кроваво-красный. Ровно постриженный газон радует глаз, деревья имеют идеальную форму шара, свет фонарей мягко падает на коротко-стриженную траву. Здание, расположенное за забором, выглядит как сказочный замок при свете солнца, однако после его ухода, уже привычные крыши с заостренными концами, выглядят пугающе. И без того темный кирпич, сливаясь с темнотой, образует пустоту, которая словно затягивает, пожирает любого. И не зря. Ведь это место, откуда никто не уходил. Это место - частная школа №6. Подумали бы обычные родители, что их ребенок может уйти и не вернуться? Подумает ли, что тело его ребенка сейчас доедают крысы, в то время пока его друзья едят в столовой? Получат ли письмо от организации с извинениями, что их ребенок погиб в результате несчастного случая? Конечно же нет. Ведь тех, кого они звали детьми, уже не существует для этого мира, они исчезли в один злополучный день. Ход истории этой частной школы поменялся, когда скончалась директриса, а на замену, как и полагается, была назначена новая кандидатура. Началось собрание, где и был представлен новый директор. Дети увидели мужчину, а затем, услышав приветственную речь, радушно приняли его. И что же может быть не так? Ведь единственное грустное обстоятельство - смерть старого директора. Но я Вам поведаю. Я еще помню. Это день... День №1. Тот день прошел довольно спокойно. Дети учились, директору устроили экскурсию по зданию, однако вместе с ним ходили неизвестные доселе мужчины и женщины. От них веяло ранее неведомым мне ужасом. Словно я оказался на краю пропасти, балансируя между жизнью и смертью. Я ДОЛЖЕН БЫЛ БЕЖАТЬ. Но я бы не смог. Следующий день не отличался от предыдущего до определенного момента. Пройдя на уроки, ученики привычно разложили вещи, занимаясь своими делами до занятия. И не было бы этого повествования, пока не послышался треск. Кто-то уронил полку, где стояло ведерко с водой для доски, ваза с цветком, мел и пара тряпок. На полу оказалось все: мел, который стал размокать от воды, тряпки тоже весьма живописно растянулись на полу, ваза превратилась в осколки, которые похоронили под собой розу. В дверях показалась фигура директора с парой женщин, который весьма скептически осмотрел юношу, что уронил ее. - Извините, - парень осмотрел место небольшого погрома, а затем перевел взгляд на стоящее в дверях местное "начальство", но, встретившись взглядом с мужчиной, его затошнило, а дыхание на секунду перехватило. Его объял животный ужас доселе невиданный. - Убрать, живо, - смерив недовольным взглядом ученика, директор, поправив очки, удалился. Он, проводив мужчину взглядом, нервно вздохнул и начал уборку беспорядка, что успел натворить. Осадок, который оставил директор своим взглядом был горьким. На лице юноши была паника, смешанная с непониманием ситуации, пока остальные подбадривали его, он чуть улыбался, но большая поддержка была от девочки, что подошла ближе всех, помогая поднимать вещи. - Он немного странный, да? - ее улыбка все же смогла отбросить в сторону тревогу и грусть. Она помогла с небольшим беспорядком и вернулась к подруге, которая поправляла белые ленты в своих косах. Я был тем самым парнем А ты не должна была говорить это Стены имеют уши На следующий день она уже сидела без своей подруги, она одна, а на вопрос "где твоя соседка", лишь грустно отвечала "заболела". - Скоро придет, вот увидишь, - парень сел с ней. Но, нет. Она уже не сможет заболеть. Если бы хоть кто-то спустился в подвальное помещение школы, они бы увидели тело ребенка, в чьих глазах уже не теплится свет, ведь там зияют черные дыры. Ее тонкая шея обвита лентами, давно впитавшими кровь. Ее руки и ноги вывернуты настолько неестественно, что кажется, что вовсе отделены от тела. Лишь спустя время фотографии будут вложены в учебник ее еще живой подруги, которая не сдерживая крик, будет пытаться сбежать из стен. Она найдет их в последний день своей жизни. А из клетки нет выхода. Но никто из внешнего мира, от которого нас отделяет жалкий забор, зарастающий розами, не узнает о кошмаре, творящемся в этих стенах. Не узнает, благодаря кому начался тот ад, в который мы попали. Попали в ад, без возможности выбраться. Мы были обречены. Все жили в неведении. С розовыми очками на глазах, проживали свою жизнь. Никто не видел ужаса, что источали люди, прибывшие на пост директора, новых учителей, новых воспитателей, поваров. Простые вопросы получали простые ответ. "Вася заболел", "Вика уехала", "Настя на олимпиаде в другом городе". Никто не хотел замечать, что атмосфера в заведении с каждым днем становилась настолько невыносимый, что сам запах приобретал металлический привкус, а во рту противно першило. Это был вирус. Это чума, что стала как яд медленно растекаться по стенам школы, который впитывался в плоть, в вещи, в душу, превращая все в пепел, который оседает, забивая пространство, не давая сделать ни единого вдоха. Само здание словно огромный монстр высасывало жизнь из детей, которые буквально через месяц превратились в ходячие трупы. Безликие существа, вынужденные скитаться в школьных стенах. Всему приходит конец. И все стали понимать, что запах хлорки повсюду непросто так. Это был 49...нет, это 56..день... Розовые очки наконец разбились, уступая место суровой реальности. Вместо привычных шумных перемен, школьные стены встречал оглушительный звон тишины, доводивший до тошноты. Дети, истощенные нежити, количество которых в классе не превышало 7 человек, сидели за партами, смотря в стены. Вот Андрей из 10б, у него нет руки, хотя вчера она была. А это Аня, она из 5в, возле ее стула стоят костыли. Она уже не сможет весело бегать, ездить на велосипеде, как делала это раньше. Влад из 8а навсегда распрощается с карьерой дантиста, у него нет пальцев рук, а его голова затянута бинтом, скрывая кровоточащее глазное дно справа. Привычный звонок сменился траурной колыбелью и заставил всех подняться, приветствуя учителя. Она лишь небрежно махнула рукой, останавливая взор на фигуре девушки, на лице которой были ссадины, синяки, но сама она была "целая", нежели ее одноклассники и одноклассницы. - Ты. К директору, - на ее лице не было эмоций. Она была безлика, ведь, спросив про ее внешность, я не вспомню, у нее не было лица. Только глаза. Они ярче всего выделялись на серой коже, которая обтягивала ее уродливую фигуру. Остальные были такие же. Менялся лишь наряд. Они были куклами. Куклами в руках кукловода, к которому сейчас и шла Маша из 10а. Она уже получила фотографии. Она знает. 60 день Ее тонкая фигура никем не сопровождалась, ведь все должны были наизусть знать маршрут к кабинету директора. Она дрожала, входя в дверь, знала, что уже не выйдет. В ее голове лишь были счастливые воспоминания о том дне, когда она впервые пришла сюда, как обрела лучшую подругу, которую потеряла. Она уже знала, что она не просто заболела, чувствовала трупный запах, витавший повсюду, но не могла сказать об этом никому. Не смела. Таковы были правила. Посмела бежать, а теперь... Маша, прости меня. Дверь отворилась с тихим скрипом, холодный взгляд, направленный с директорского кресла, вызвал шквал мурашек. В горле стоял ком, руки леденели, тело покрывал холодный пот. - Сядьте. Расскажите, как Ваш день? - легкая улыбка на лица директора не внушала доверия, вызывая дикий страх перед смертельной опасностью. - Спасибо, все хорошо. Интересные уроки, вкусная еда, - она смотрела в пол. По лицу пришелся удар, когда ее лицо было грубо поднято одной из воспитателей данной школы. Удар за ударом приходились на лицо ученицы, превращая аккуратные черты лица в изувеченную гримасу. Крики, стоны, слезы - запрет. Смотреть в пол при разговоре с директором - запрет. Жить - запрет. Лицо директора не дрогнуло. Громкое постукивание пальцами по столу, недовольный взгляд на воспитателя, убийственный на девушку, сидящую напротив: - Вас никогда не перевоспитать. Плод порождения никчемных людей, проживающий никчемную жизнь. Вы должны подчиняться воли того, кто стоит выше Вас. Любая провинность наказуема, Вы ведь это понимаете? - мужчина встал, разглядывая бумаги, поглядывая в окно. - Неподчинение правилам всегда будет плачевно сказываться на репутации заведения, где Вы обучаетесь. Я бы исключил Вас всех, но будет ли в этом толк ? Вы не соблюдаете элементарные правила, а значит Вы портите общество своим непослушанием. Вы - мусор, от которого нужно своевременно избавляться. Оставлять в мире то, что разлагает его, слишком большое упущение с моей стороны. Он повернул голову чуть в сторону Маши. От стекол очков отливал кровавый закат, придавая картине еще более ужасающий вид. Из горла ребенка вырвался тихий истеричный вой, когда ее руки связывали веревкой, на глаза легла черная повязка. Конвой в лице директора, воспитателя и пленного двинулся в сторону известного помещения, где и творился весь ужас. Глаза ее развязали, а ком, стоящий в горле, вылился в тошноту. С глаз хлынули слезы, когда она увидела изуродованные тела тех, с кем дружила, кого видела с счастливой улыбкой на лице, кого любила. Конечности и органы, запах гари, трупов, сырости, фекалий, все это заставляло картинку перед лицом плыть, а сама она упала бы на колени, если не крепкая хватка сзади. - Они все были так ничтожны. Не могли просто подчиниться, понять, что власти никто не перечит. Не могли дисциплинироваться, - он обвел взглядом комнату, а его лицо не тронули эмоции. Словно это было нормой, словно все так и должно быть. - Киньте ее туда. Мужчина указал на место, где лежал уже подгнивший труп. Лицо Маши было скрыто волосами, голова опущена, в ушах стоял звон, все казалось таким далеким от реальности. Но вот она тут, она в аду. - Белые... ленты... - знакомые, некогда белые ленты, уже почерневшие от засохшей крови и въевшиеся в разлагающуюся плоть стали последней каплей, которая переполнила чашу безумия. Перед лицом проплывали образы некогда живой подруги, смешиваясь с фотографиями и жестокой реальностью. Машу бросили рядом с трупом, а сверху раз за разом на ее спину обрушивались удары железным прутом. В стенах слышался треск костей, стоны, а в глазах очередного "непослушного" гасла жизнь. Утекала с каждым ударом, вздохом, секундой. Беги. БЕГИ. БЕГИ. Классы пустели стремительно. Не было ни Влада, ни Ани, их тела давно пожирали крысы. Классы были девственно чисты, по коридорам более никто не ходил, кроме директора и его подручных. День №67 Мы оказались в руках дьявола, в руках бездушного кукловода, который питался нашей жизнью. Мы стали никому не нужны, мы перестали существовать для внешнего мира, когда ворота захлопнулись. Он не был человеком. Он был демоном, который разрушил наши жизни. Я понял это лишь взглянув в его глаза. Понял, возможности избежать этой участи у нас не было. Он нашел бы всех. Я знал, что настанет и мой конец. Я знал, что буду так же лежать в этой горе трупов, покрытый синяками, ссадинами. Знал, что в моих глаза потухнет жизнь, как у других. Знал. Уже 6..70..день... День? Я смерился с концом. Я видел, что часы более не идут с того дня, как школа окончательно опустела. Понял, что память стала меня подводить, начал вести дневник. Я помню лучи солнца, но...почему же я не чувствую тепло? Тепло? А что такое тепло? Я... Неужели... Я мертв? Спаси меня. Мне так страшно.